VIII

А 16 декабря войска Юго — Западного фронта вместе с левофланговой 6?й армией Воронежского фронта нанесли давно ожидаемый удар по 8?й итальянской армии и группе «Хол–лидт». В первый день наступление развивалось медленно — что ничуть не удивительно, поскольку противник примерно на четверть превосходил советские войска в численности, а немцы, занимавшие самые танкоопасные направления, прикрыли свои позиции минными полями. Но за 1942 год советские войска научились многому, в том числе и «прогры–занию» обороны. Резервов же для контрударов у противника не было — все немецкие дивизии и полки были поставлены в первую линию для армирования фронта союзников.

На второй день операции танковые корпуса нашли или проделали бреши в минных полях, а на третий день фронт итальянцев на участках прорыва наконец–то рухнул, увлекая за собой неатакованные участки. На четвертый день то же произошло и с фронтом группы «Холлидт». Дивизии 8?й итальянской армии были окружены в 30-тысячном котле в районе А]рбузовки; часть из них, возглавляемая 298?й немецкой пехотной дивизией, прорвалась на запад к Чертково, где опять попала в котел. Тем временем, пройдя за 5 дней 240 километров, 24?й танковый корпус В. Баданова вышел к станции Та–цинская. Здесь он перерезал линии снабжения группы армий «Дон», захватил множество тыловых складов и аэродром, с которого велось снабжение Сталинграда.

Теперь немецкому командованию стало уже не до Сталинграда — думается, от этого с облегчением вздохнул не только Манштейн. Немецкая ударная группировка срочно отводилась от Мышковы и разворачивалась на север. В результате советские танковые корпуса, практически не имевшие пехоты, были остановлены у Морозовской и Миллеро–во. Немцам удалось деблокировать окруженный 18-тысячный гарнизон Чертково, удержать окруженный аэродром в Гартмашевке, а также блокировать танковый корпус Баданова в Тацинской. Но на дворе был уже не 1941 год, и Баданов, уничтожив склады и самолеты на аэродроме, без особого труда прорвал фронт и вышел из окружения.

8?я итальянская армия «испарилась», и севернее Миллерова образовалась брешь в сотню километров, которую прикрывали 298?я пехотная дивизия, 19?я танковая дивизия и срочно переброшенные сюда разрозненные «боевые группы». Во всей полосе группы «Дон» и правого крыла группы «Б»

на участке 700 километров находилось не более 18 немецких дивизий. Увы, с тем транспортом, что у них имелся, советские стрелковые дивизии даже в отсутствии сопротивления противника не могли в день преодолевать больше 20 километров. На огромном пространстве правобережья Среднего Дона образовалось нечто вроде «перенасыщенного раствора» — взвесь из перемешанных советских танковых бригад, отступающих итальянских или румынских частей и немецких боевых групп. Из этого раствора в ближайшие дни должна была выкристаллизоваться новая линия фронта — и то, где она пройдет, зачастую зависело от командира батальона или роты. Управлять таким сражением было уже невозможно — им никто и не управлял.

Часто приходится слышать разговоры о возможном продолжении наступления советских войск с выходом на Ростов, через который осуществлялось все снабжение группы армий «А» — в то время как 1?я танковая и 17?я армии все еще сражались на Кавказе почти в полутысяче километрах южнее. Действительно, от передовых танковых корпусов Юго — Западного фронта до Ростова–на–Дону в последних числах декабря 1942 года оставалось всего 200 километров, причем на этом пространстве находились лишь отдельные разрозненные части и подразделения противника. Но как преодолеть эти двести километров, где взять горючее, боеприпасы, сопровождающую пехоту. На чем, наконец, мы будем эту пехоту везти?

Вот и ответ тем, кто оценивает боевые возможности танковых войск по количеству танков и толщине брони — одновременно на основе своего богатого опыта компьютерных игр авторитетно заявляя, что количество автотранспорта в армии слабо влияет на ее боеспособность. В описанной ситуации ни броня, ни вооружение танков, ни даже их количество большой роли не играли. Танков вообще могло не быть — хватило бы одних автомашин, а безнадежно устаревший Pz. II здесь стал бы супероружием. Нужны были колеса, чтобы вовремя достичь Ростова, и нужна была пехота, чтобы закрепить за собой занятую территорию, образовав внутренний и внешний фронты окружения. И того, и другого нужно было много — чтобы эти фронты оказались крепкими.

Ни того, ни другого у Красной Армии не было.

Тем временем положение 6?й армии ухудшалось день ото дня. В сложившейся ситуации армия Паулюса представляет собой самый слабый пункт немецкой позиции. Пока она существует, «Люфтваффе» будет терять самолеты и экипажи в тщетных попытках наладить снабжение трехсоттысячной группировки силами самолета с максимальной грузоподъемностью 2,5 тонны[120]. Следовательно, группа армий «Дон» обязана удерживать базовые аэродромы Морозовск и Тацинская и до последней возможности сохранять плацдармы на восточном берегу Дона

Вообще все оперативное построение группы «Дон» в этом случае привязано к директрисе Тацинская — Калач — Сталинград. Чтобы вернуть себе некоторую свободу действий, немецкому командованию следует немедленно убрать с Кавказа группу армий «А» и «отдать» 6?ю армию как проигранную фигуру.

Это можно было сделать в любой форме — например, приказав ей начать прорыв. Армия погибла бы в снегах, но процентов 10, а то и 20 из нее, без тяжелого вооружения, но добрались бы до позиций группы «Дон». Можно было просто распустить армию, как это сделает в 1945 году Модель, окруженный в Руре с остатками группы армий «Б». Можно было дать Паулюсу разрешение на «почетную капитуляцию». Можно было, наконец, просто не делать ничего, списав армию со счетов и забыв о ней.

На самом деле любой из этих выходов был невозможен. У нас еще 1942 год, а не 1945?й. Германская армия все еще сильна и боеспособна — а боеспособность эта во многом держится на чувстве товарищества, хорошо понятном каждому солдату или офицеру вермахта. «Сам погибай, а товарища выручай» — чтобы быть уверенным, что в следующий раз тебя точно так же выручит другой твой товарищ. Поэтому окруженную армию Паулюса приходилось поддерживать до конца. Когда котлы для немцев станут обыденностью, такое упорство, конечно, окажется более невозможным и не нужным — но это время наступит лишь полтора года спустя.

Со своей стороны, советскому командованию не было никакого смысла стремиться к скорейшему уничтожению 6?й армию — более того, ей следовало смотреть сквозь пальцы на Уи?52, совершающие посадку на аэродромах Гумрак и Питомник. Деться войскам Ф. Паулюса некуда, армия, оставшаяся без горючего и пытающаяся при этом совершить двухсоткилометровый марш по голой зимней степи, погибнет независимо от того, будет кто–то препятствовать этому маршу или нет.

Само собой разумеется, «Сталинградскую крепость» уже с середины декабря следовало рассматривать как большой самоуправляемый лагерь военнопленных, поручить его охрану самым обескровленным в осенних боях армиям (62?й, 64?й, 57?й) и срочно перебросить остальные четыре армии вместе со штабом Донского фронта в большую излучину Дона.

Далее «Малый Сатурн» превращался в «Большой», а оперативная «тень» от советского наступления сразу же достигала Ростова. В общем–то, противопоставить этому плану Ман–штейну было нечего: ему приходилось защищать позицию с отрицательной связностью при общем недостатке в силах.

Вновь Василевский пытается убедить Сталина и Ставку, что пришло время одним ударом выиграть эту войну — и вновь высшие инстанции настаивают на проведении операции «Кольцо», то есть на расчленении и уничтожении 6?й армии в Сталинграде.

Здесь ситуация сложнее. Дело в том, что Ставка просто не представляла, какой медведь попался к ней в капкан. Рокоссовский пишет, что численность окруженной группировки оценивалась в 84 тысячи человек — реально же в ней насчитывалось порядка 250 ООО (немцы так и не смогли подсчитать ее точную численность, колеблясь в оценках от 200 до 300 тысяч). Соответственно, степень моторизации армии советским командованием преувеличивалась в три раза — считали, что она не только способна прорваться на запад, но и может попытаться совершить рейд по глубокому советскому тылу, переправившись по льду на восточный берег Волги. А боеспособность немецких войск по опыту предыдущих полутора лет войны было принято оценивать очень высоко. Советские генералы просто не могли представить, что германская армия способна превратиться в то, во что 6?я армия превратилась к концу января.

В любом случае советское командование, неоднократно обжегшись на молоке, теперь старательно дуло на воду. Скорее всего, оно просто не могло этого не делать.

Со своей стороны Ставка фюрера отдает «Оперативный приказ № 2», в котором группе «Дон» приказано продолжать операции по освобождению 6?й армии. 31?го числа появляется дополнение, разъясняющее, что для этого наступления будет сосредоточена группировка в составе 4 танковых и 3 механизированных дивизий (2?й танковый корпус СС), которая сможет начать наступление «уже в середине февраля». Поскольку было предельно очевидно, что 6?я армия до этого срока не доживет, приказ производил странное впечатление. Правда он разрешил отводить войска с Кавказа. Но — очень медленно.