Глава 4. ШЛИФОВКА МАСТЕРСТВА
Глава 4. ШЛИФОВКА МАСТЕРСТВА
Операция «Гельб» заслуживает более внимательного рассмотрения даже не в силу своих результатов, хотя столь скоротечный разгром одной из мировых держав любопытен уже сам по себе. Его объясняют волшебным оружием марки «блицкриг», попавшим в руки немцев, а также «иерихонскими трубами», приклепанными к «штанам» «лаптежников». Но давайте не будем лукавить: поражение Франции определило не превосходство немцев в танках и авиации, тем более что оно было не столь уж велико. Армия и страна не желали воевать, они и не стали воевать. Вспомните, как в прошлую мировую войну французские солдаты насмерть стояли на руинах фортов Вердена и как в эту войну целые дивизии и корпуса разбегались после первого же налета немецких пикировщиков. У меня имеется сильнейшее подозрение, что весной 1940 года немцы могли разгромить Францию, даже не имея ни одного танка. А танки у немцев были, хотя по-прежнему не те, с которыми стоило затевать мировую войну. Как и раньше, основу танкового парка Вермахта составляли небоеспособные Т-I и Т- II.
Вот поэтому ничуть не менее важными следует считать события, происходившие в тихом и спокойном немецком тылу в тихий и спокойный период с октября 1939-го по май 1940 года. Дело в том, что именно в это время произошли революционные изменения в структуре Вермахта. Мы не говорим о простом механическом увеличении количества танковых дивизий, это достигалось чаще всего простым уменьшением количества танков в дивизий. Этот процесс нельзя оценивать однозначно, как всякое явление, он имеет две стороны. Сокращение числа танков делало дивизию более управляемой и маневренной, но в то же время оно снижало ее ударную силу. Любой механизм имеет оптимальный режим работы, который никогда не совпадает с минимумом и максимумом. Вот и здесь немцам еще предстояло нащупать оптимальное количество танков в дивизии. 300 и более единиц, как это практиковалось в начале войны, были явно излишними. Но в конце войны немцы докатились до 60–70 танков в дивизии, что было уже другой крайностью, дивизии превратились в батальоны.
Итак, к началу наступления во Франции после переформирования в Вермахте числилось 10 танковых дивизий, 7 из которых были сосредоточены в Группе армий «А». На сей раз не было такого разнобоя, как во время операции «Вайсс». Выбранная немцами диспозиция танковых дивизий имела четкое обоснование в отличие от расплывчатых пожеланий, как было в Польше. Наглядным примером этой неопределенности был великолепный бросок корпуса Гудериана в никуда и ни зачем. А сейчас три корпуса образовали ударный кулак, задачей которого был прорыв обороны французов, еще один корпус в составе 6-й армии должен был обеспечивать устойчивость правого фланга наступающих армий. Совершенно отдельную задачу имела 9-я танковая дивизия, которая должна была помочь 18-й армии быстро и без проблем оккупировать Голландию.
Серьезным изменениям несколько раз подвергался план вторжения во Францию. Мы достаточно подробно рассказали о схватке между пехотными генералами Первой мировой и «танковым лобби» в книге «Молниеносная война», обо всех изменениях и коррективах плана «Гельб», поэтому повторять здесь этот рассказ не имеет смысла. Напомним только, что спор завершился компромиссом, который далеко не всегда является наилучшим решением. Далее началась та же самая катавасия, которую мы видели перед вторжением в Польшу. Немцы спешно сформировали танковую группу под командованием старого кавалериста генерала Эвальда фон Клейста, причем сделано это было буквально накануне начала наступления — 5 марта. Главного идеолога блицкрига Гудериана оставили командовать его старым XIX корпусом, а Манштейна, который был автором плана вторжения, вообще убрали подальше командовать корпусом где-то в Польше. Так что автор фундаментального труда «История Второй мировой войны» Курт фон Типпельскирх, описывая блестящие планы германского командования и идеальную четкость их выполнения, мягко говоря, лукавит. Слишком много решений принималось в последнюю секунду и слишком многое делалось на «авось». Но противники Германии в первые годы войны действовали вообще по-дилетантски, и немцам все сходило с рук. Зато когда Вермахт столкнулся с продуманными и подготовленными действиями противника, получился Сталинград. Или операция «Багратион». Или Висло-Одерская. Уж кому что больше нравится.
Однако вернемся во Францию. Наступление на Западном фронте началось утром 10 мая 1940 года, и развивалось оно не совсем так, как планировали немцы, и не совсем так, как сегодня пишут историки.
Сначала мы расскажем о действиях той самой 9-й танковой дивизии, которая была предоставлена самой себе. Битвы в Голландии не получилось. Немецкие войска практически без сопротивления прошли всю страну и уже 15 мая были в Гааге. Честно говоря, не слишком высокий темп наступления, хотя он вполне объясним. 18-я армия состояла из пехотных дивизий, а голландское направление вообще считалось второстепенным. Если позволить себе некоторый вульгаризм, Гитлер решил захватить эту страну «до кучи», чтобы не оставлять у себя в тылу инородное включение. Все равно никакой пользы от нейтральных голландских портов в Первую мировую войну Германия не получила, и резонно было на всякий случай поставить их под свой контроль. Незначительности операции соответствовали и незначительные силы, выделенные для нее. 9-я танковая дивизия была чуть ли не самой слабой в Вермахте — всего 158 танков. Сравните хотя бы с 10-й танковой дивизией, переданной Гудериану, в ее составе числилось более 260 танков. Но именно в Голландии сработала формула «самолет плюс танк равняется блицкриг», хотя в данном случае речь идет не об авиации поля боя, да и танки использовались не совсем по назначению. Кстати, даже эта слабая дивизия по ходу дела сумела отшвырнуть в сторону 7-ю армию генерала Жиро, даже не заметив этого, хотя Жиро имел несколько механизированных дивизий и достаточное количество танков.
Немцы не сумели с ходу взять Амстердам, поэтому генерал Штудент, командовавший операцией, придумал новаторский план.
9-ю танковую дивизию, которой предстояло штурмовать город, должны были поддерживать не пикировщики, хотя они имелись, а горизонтальные бомбардировщики Не-111 из состава KG 54. Бомбить им предстояло не голландские позиции, а жилые кварталы. Сказано — сделано. 14 мая утром Роттердам подвергся ожесточенному налету, было сожжено около 25 000 домов, и уже к вечеру 9-я танковая дивизия торжественно вступила в город. Как мы видим, блицкриг временами принимал довольно причудливые формы. Однако немцы не сумели просчитать даже самых ближайших последствий своих действий. Если до сих пор британская авиация по-джентльменски бомбила только военные объекты на территории Германии, то теперь она начала сыпать бомбы на все, что только видела. И завершилось это для немцев налетами на Гамбург и Дрезден…
В тот же самый день, 10 мая, начали наступление и главные силы Вермахта. Группа армий «А» начала свое движение через Арденны и к 12 мая дошла до Мааса. Это стало неожиданностью как для французского командования, так и для немецкого. Пехотные генералы по обе стороны фронта убедили себя, что это будет возможно не ранее чем на девятый день войны. Но ведь шла уже война моторов, а не война людей! Причем германские генералы, оценивая эти события, допустили серьезную ошибку, которая аукнулась им много позднее — в 1944 году. Они убедили себя в том, что прорывались через Арденны с боем, хотя тот же Гудериан в своих воспоминаниях описывает лишь пару незначительных стычек с пограничными постами.
Здесь нам придется сделать небольшое отступление. К сожалению, история танковой войны в период с 1939 по 1945 год фактически выглядит суммой биографий Эрвина Роммеля и Гейнца Гудериана. Ну, говорить о вкладе английских или американских генералов мы не будем, не стоит курей смешить. Однако даже наши историки свои работы пишут так хитро, что операции Катукова представлены победами местного значения, а для немецких историков Герман Гот кажется не более чем танцовщиком кордебалета.
Основные силы союзников сразу начали выдвигаться в Бельгию, загоняя самих себя в капкан. Вспомните, что первый крупный котел на Бзуре тоже был результатом попытки поляков наступать, а вовсе не каких-то изощренных маневров немецких танковых дивизий. Но этот грандиозный котел пока еще был в будущем. А реальность была такова, что впервые танковые войска — мы подчеркиваем, именно танковые войска — показали себя реальной силой. Французская 9-я армия генерала Корапа, попав под удар немецкого танкового молота, просто рассыпалась. Он действовал по канонам прошлой войны. Пехота неспешно маршировала к Маасу, прикрываясь кавалерийской завесой. Правда, ему были не чужды влияния времени. Корап выслал вперед целых два батальона на грузовиках!
Вот они первыми и попали на зуб немецким танкам. XV корпус генерала Гота испытывал определенные сложности при форсировании Арденн. 5-я танковая дивизия завязла на узких лесных дорогах, но 7-я дивизия первой вышла к Маасу в районе Динана. Впрочем, это неудивительно, ведь командовал не кто иной, как Эрвин Роммель. Наступавшие южнее корпуса Рейнхардта и Гудериана никак не могли поделить дороги, и потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, что Гудериан наступает на Седан, а Рейнхардт выдвигается к Живэ. Опять же повторю: к 1944 году немцы обо всем этом хаосе забыли. Или слишком успешная операция осталась в памяти как цепь сплошных побед?
Дальнейшие события известны в основном по описаниям стремительного рейда Гудериана к побережью, завершившегося окружением целой группы армий союзников. Действительно, корпус Гудериана сыграл видную роль, но не меньшее значение имели также действия корпусов Рейнхардта, Гота и Геппнера. Кстати, во многом именно благодаря им Гудериан мог позволить себе такие вольности, ведь фактически ему приходилось беспокоиться только о своем южном фланге. Северный был надежно прикрыт.
Правда, если присмотреться повнимательней, то эта задача оказывается далеко не простой. Ведь корпусу Гудериана в составе трех дивизий пришлось отбивать атаки целой армии генерала Хюнтцигера. Конечно, эти атаки были разрозненными и неорганизованными, но ведь целая армия! Да и позднее Гудериану пришлось иметь дело со спешно формируемыми резервными армиями — сначала 6-й, а потом еще и 7-й. И все-таки главные события разыгрались чуть севернее, в полосу действий XV корпуса Гота.
Итак, именно корпус Гота первым вышел к Маасу уже 11 мая, но историки, разумеется, написали, что сделала это 7-я танковая дивизия Роммеля. Впрочем, красиво расписанный план «Гельб» хорошо выглядел только на бумаге. Реальность несколько отличалась от задуманного, и немцы могли бы столкнуться с серьезными проблемами, если бы только им на помощь опять не пришел противник. Корпус генерала Рейнхардта завяз на узких лесных дорогах и оказался позади 2-й танковой дивизии Гудериана. То есть даже простой проход через Арденны оказался не столь уж простым. Но к 1944 году эти события выветрились из памяти немецких генералов. Командующий французскими ВВС генерал д’Астье докладывал: «Крупные моторизованные и танковые силы замечены у Мааса вокруг Динана, Живе и Бульона». Но, похоже, французское Верховное командование просто растерялось, потому что д’Астье получил приказ атаковать немецкие силы только в полосе 2-й армии Хютцигера.
А тем временем на рассвете 12 мая Роммель форсировал Маас, отогнав французские кавалерийские дозоры. Причем генерал проявил свойственную ему предприимчивость, использовав подвернувшийся под руку 31-й танковый полк из состава 5-й танковой дивизии. Ему отчасти повезло, потому что совершенно случайно переправа была организована на стыке между II и XI французскими корпусами, и их командиры узнали об этом с большим запозданием.
Положение в секторе корпуса Рейнхардта было более запутанным, потому что он никак не мог протащить свой корпус сквозь лесной массив. Но все-таки 6-я танковая дивизия сумела вырваться к Маасу и форсировать его, также отогнав кавалерию французов. И напомним, что в этот день корпус Гудериана только вышел к реке в районе Седана, а форсировать Маас он собирался лишь 13 мая. Если мы посмотрим на карту, то теперь увидим значительно более согласованные действия германских танковых корпусов. (Помню-помню, сам писал, что они пока еще не танковые. Но будем, как советовал Козьма Прутков, зрить в корень.) Если в Польше танковые дивизии сразу разбрелись в разные стороны, то сейчас они двигались как единое целое. Даже не подчиненный Клейсту корпус Гота координировал свои маневры с соседним корпусом Рейнхардта.
Рассмотрим ситуацию на утро 13 мая. Немцы вышли к Маасу на достаточно широком фронте, причем корпуса Рейнхардта и Гота уже успели переправиться через реку. Гудериан готовился штурмовать укрепления Седана, хотя не слишком ясно, зачем это было делать, ведь такое решение противоречило его собственной доктрине блицкрига, которая требовала бить по слабому участку фронта. А такой обозначился уже довольно явственно — французская 9-я армия. 1-я и 7-я французские армии вместе с Британским экспедиционным корпусом продвинулись глубоко на территорию Бельгии и в результате оказались в подвешенном состоянии.
Утром Роммель попытался переправить на другой берег Мааса дополнительные силы. Огонь французов сначала этому помешал, но Роммель вернулся обратно на восточный берег реки, связался с Готом, выпросил у него дополнительные танки и возобновил переправу. Французы подтянули было к месту переправы свои танки, но контратаковали настолько нерешительно, что немцы успели перебросить через реку противотанковые орудия и без особого труда отбили эту попытку. Вообще, действия командира французской 5-й моторизованной дивизии являются полной противоположностью действиям Роммеля. Он не столько командовал войсками, сколько искал их, что красочно характеризует состояние связи у французов. Мало того, что называется по ходу дела, Роммель успел разгромить французскую 18-ю пехотную дивизию, в результате чего прямо в центре фронта 2-й армии образовалась широкая брешь, но эти успешные действия остались в тени громкого штурма Седана, который предпринял Гудериан.
Вообще, Танковая группа «Клейст» пока действовала не слишком успешно. Гудериан сковал 2-ю армию генерала Хюнтцигера и отбил атаки на южном фасе наметившегося прорыва, но сам пока вперед не мог продвинуться. Рейнхардт вообще застрял на два дня под Монтарме. Через реку он переправиться сумел, но был остановлен линией бункеров и пока вперед не двигался. Причина была простой — всю наличную авиацию бросили на поддержку дивизий Гудериана.
Зато Роммель 14 мая продолжал двигаться вперед, успешно громя выдвигаемые навстречу французские дивизии. Следующей под раздачу попала 14-я механизированная, разделившая участь предыдущих. Затем наступила очередь 4-й североафриканской. Конечно, французские историки с нескрываемой тоской пишут: а вот если бы 1-я танковая дивизия успела… Однако она собиралась так долго, что атаку пришлось отложить на 15 мая. Вдобавок одна из немецких пехотных дивизий переправилась через Маас чуть севернее Динана, но французы уже были настолько напуганы, что прикрывавшая этот участок реки пехотная дивизия в панике бросилась назад.
А тем временем еще севернее, на территории Бельгии, состоялось первое крупное танковое сражение Второй мировой войны. Как мы помним, XVI корпус генерала Геппнера наступал на северном фланге германского фронта. Он должен был обеспечить фланг армий, наносящих главный удар, и в результате столкнулся с самой сильной из французских армий. 12 мая произошло первое столкновение немецких и французских танков в районе городка Ханнут. Немецкая 4-я танковая дивизия атаковала позиции французской 3-й легкой механизированной дивизии (DLM) в районе этой деревни.
«Сначала произошли столкновения легких сил. Машины DLM столкнулись с сильной завесой немецкой танковой дивизии. Начались схватки между бронеавтомобилями, мотоциклистами и отдельными французскими 25-мм противотанковыми орудиями. Наши командиры сообщали по радио, что ведут огонь по крупным силам немцев, как только те появляются».
Но французы слишком оптимистично смотрели на вещи. Командир 4-й танковой дивизии генерал Радльмейер подтянул свой второй полк и даже сумел окружить французский 2-й кирасирский полк, но у немцев не хватало горючего, и Радльмейер потребовал организовать доставку его на самолетах. Только это позволило французам выскочить из кольца. Помогло и то, что подавляющее большинство немецких танков было никчемными Т-I и Т-II, а им противостояли «Сомуа» S-35 и «Гочкисс» Н-35. Столкновения с французскими танками они не могли выдержать, а снаряды даже 25-мм пушек прошивали тонкую немецкую броню, как иголка лист бумаги, немецкие же пушки ничего не могли сделать с 40-мм броней. Поэтому, когда Геппнер приказал 3-й дивизии атаковать противника и помочь Радльмейеру, это ничего не дало, кроме напрасных потерь.
Однако именно под Ханнутом впервые была продемонстрирована разница между танками и танковыми войсками. 13 мая состоялся встречный бой, в котором немецкие танки, артиллерия и авиация без особого труда отразили попытку контрудара французских танков 2-й и 3-й легких механизированных дивизий. После этого в атаку перешли немцы, но Геппнер одновременно с танками ввел в бой и свою мотопехоту, в результате чего французский фронт был прорван. Его задачу облегчило еще и то, что командир французского корпуса генерал Приу равномерно распределил свои танки вдоль линии фронта, и они не сумели оказать серьезного сопротивления немцам.
Позднее французы утверждали, что подбили около 160 немецких танков, потеряв 120 своих. Однако поле боя осталось за немцами, которые впоследствии смогли отремонтировать многие из поврежденных машин. Их безвозвратные потери составили всего 50 танков.
Теперь мы должны снова вернуться на юг, к месту главных событий. Генерал Корап окончательно потерял голову. Может, он и был неплохим пехотным генералом Первой мировой войны, но как противостоять массированным танковым ударам он не представлял. В результате он принял решение отойти назад к французской границе, окончательно теряя связь с 1-й армией Бланшара. Как мы видим, французский фронт развалился не в том месте, где по нему бил Гудериан.
15 мая Роммель приказал своей дивизии наступать дальше. По дороге он налетел на расположение отдыхающей французской 1-й танковой дивизии, обстрелял ее и двинулся дальше. Прежде чем французы успели опомниться, их атаковала двигавшаяся следом 5-я танковая дивизия, и к вечеру в составе французской дивизии осталось ровно 6 танков Char «В». Вот с такой скоростью испарялись французские дивизии, оказавшиеся на пути немецких корпусов. Можно без преувеличения сказать, что 15 мая французская 9-я армия прекратила существование, всего через 3 дня после начала серьезных боев.
Тем временем разобрался со своими проблемами и Рейнхардт. 15 мая стрелки и саперы 6-й танковой дивизии сумели прорвать линию бункеров. Обратите внимание, кто это сделал. И лишь после того, как был наведен мост, в бой вступили танки. Выбитая со своих позиций французская 102-я крепостная дивизия была в буквальном смысле раздавлена их гусеницами. Тут же был наведен мост для 8-й танковой дивизии, и уже весь корпус Рейнхардта ринулся вперед, развив скорость ничуть не меньше, чем корпуса Гота или Гудериана. Степень паники, охватившей французов, можно легко представить себе из такого мелкого факта. Четыре немецких танка натолкнулись на мотоколонну, перевозившую 61-ю пехотную дивизию французов. Еще раз специально повторю: четыре танка. Итог скоротечного боя — немцы захватили 500 пленных и несколько сот автомобилей, дивизия прекратила существовать. Заметим, что лишь в этот день Гудериан повернул на запад свои 1-ю и 2-ю танковые дивизии для знаменитого броска к морю.
Французское командование принимало спешные меры, чтобы заткнуть зияющую брешь в своем фронте. 16 мая генерал из дивизий генерального резерва и некоторых других частей была спешно сформирована 6-я армия генерала Тушона, а следом за ней и 7-я армия генерала Фрере. Генерала Андре Корапа на должности командующего 9-й армии сменил генерал Анри Жиро, попытавшийся перегруппировать свои войска. Однако командовать ему было уже нечем, и беспорядочные толпы солдат, оказавшиеся зажатыми между корпусами Гота и Рейнхардта, массами сдавались в плен. Кстати, это еще не было котлом, путь для отступления на запад был открыт. Но у французов уже не осталось ни воли, ни сил даже для бегства.
И все-таки даже немецкими генералами на линии фронта время от времени овладевала некоторая робость. Например, утром 16 мая корпус Гота, вышедший к французской границе, начал готовиться к прорыву линии Мажино, хотя ему было известно, что укрепления на франко-бельгийской границе начали строиться в последний момент, когда в 1936 году Бельгия разорвала союзный договор с Францией. Эти укрепления намного уступали возведенным на франко-германской границе. И тем не менее дивизия Роммеля подготовила атаку в классическом стиле. Сначала разведывательный батальон на широком фронте должен был прощупать оборону французов, потом начинал наступление танковый полк под прикрытием артогня, и, наконец, стрелковая бригада, прикрываясь танковой броней, должна была взять укрепления.
Роммель, по своей привычке, следовал с головными танками, и то, что он увидел, сильно удивило генерала: «Внезапно, примерно в 100 метрах впереди, мы увидели угловатые очертания французского дота. Рядом с ним стояли вооруженные солдаты, словно они намеревались сдаваться. Лишь когда где-то рядом началась стрельба, они спрятались в дот». Вообще, Роммелю пришлось сражаться в основном со стальными «ежами», преграждавшими дорогу танкам. Поэтому, плюнув на доты, которые ему не очень-то и мешали, Роммель решил двигаться дальше, как только стемнеет. Ночной марш прошел спокойно, даже дивизионная артиллерия беспрепятственно проскользнула сквозь линию французских укреплений. Но на рассвете 7-я танковая дивизия налетела на колонну беженцев, перемешанную с удиравшими солдатами. В эту колонну затесалось даже несколько французских танков, и Роммелю пришлось специально вызывать свои немногочисленные T-IV, чтобы ликвидировать эту угрозу. Маразм и разложение французов дошли до предела. Когда Роммель во главе мотоциклетного батальона влетел в Мондреси, намного опередив собственные танки, находившийся в городке французский полк выстроился на плацу, чтобы организованно сдаться в плен. Всего же за два дня 7-я танковая дивизия прошла около 80 километров и захватила более 10 000 пленных.
В это время у Гудериана возникли некоторые проблемы на южном фланге в связи с так называемым «контрударом» де Голля. Почему так называемым? Большинство источников пишет, что де Голль с 17 по 19 мая наносил удары во фланг немцам и даже добился каких-то успехов. Странно, что этих ударов не заметил сам Гудериан. Его гораздо больше волновало другое. В очередной раз его корпус столкнулся с танкистами Рейнхардта, и теперь приходилось решать головоломку: каким частям и в каком порядке следовать дальше?
«На рыночной площади Монкорне я встретил генерала Кемпффа, командира 6-й танковой дивизии корпуса Рейнхардта, войска которого, форсировав Маас, вышли к городу одновременно с моими частями. Пришлось территорию города распределить между тремя танковыми дивизиями — 6, 2 и 1-й, которые в своем непреодолимом натиске на запад наводнили его улицы. У нас не было приказа группы относительно разграничительной линии между корпусами, поэтому мы сразу же на месте объединили все дивизии и начали продолжать наступление до последней капли бензина. Мои передовые части достигли Марля и Дерси».
В том же городке немцы наловили достаточно много пленных, которые прятались по домам. Танковую роту из дивизии де Голля захватили в плен, что называется, в горячке охоты. Перипетии скандала между Гудерианом и командующим танковой группой мы уже описывали и снова останавливаться на них не будем, рассмотрим лучше более детально действия де Голля. На рассвете 17 мая французы начали наступление на Монкорне, а вечером спокойно повернули обратно. С галльской хвастливостью де Голль заявил, что уничтожил великое множество немцев. Однако он тут же, не переводя дыхания, рассказывал, какие силы находились в его распоряжении, и этого уже достаточно, чтобы закралось сомнение: а не обычные ли охотничьи рассказы перед нами? Неужели его собранные с бору по сосенке подразделения необученных солдат сумели добиться серьезного успеха?! В такое слабо верится. 19 мая де Голль нанес повторный удар, но теперь добился еще меньшего.
«19 мая на рассвете — в бой! Танки дивизии, преодолевая ряд последовательных рубежей, двинулись к Креси, Мортье и Пуйи. Они должны были овладеть мостами и преградить противнику путь на Ла-Фер. Танки сопровождала артиллерия. Разведывательный полк и пехотный батальон обеспечивали прикрытие правого фланга со стороны реки, у Барантона. В направлении Марль была выслана разведка. Утро прошло благополучно. Мы вышли к реке Сер, обратив в бегство различные вражеские подразделения, которые просочились в этот район. Но на северном берегу реки противник занимал оборону. Он прочно удерживал переправы и уничтожал наши танки, которые пытались к ним приблизиться. В бой вступила тяжелая артиллерия противника. Мы вошли в соприкосновение с крупными соединениями немцев, двигавшихся к Сен-Кантену. Чтобы форсировать водную преграду и выдвинуть вперед танки, нам не хватало пехоты и мощной артиллерии. В эти минуты я не мог не думать, на что была бы способна механизированная армия, о которой я так долго мечтал. Если бы я располагал сейчас такой армией, чтобы внезапно вырваться к Гюизу, сразу было бы остановлено продвижение немецких танковых дивизий, их тылы оказались бы охвачены смятением, Северная группа армий смогла бы вновь соединиться с армиями Центрального и Восточного фронтов».
У Гудериана иная точка зрения на происходившее:
«19 мая мы прошли поля сражений Первой мировой войны на Сомме. Во время наступления севернее р. Эн, Сер и Соммы обеспечение открытого левого фланга первоначально возлагалось на фланговое прикрытие, состоявшее из подразделений разведчиков, истребителей танков и саперов. Угроза с фланга была незначительной; еще 16 мая мы знали о наличии французской бронетанковой дивизии, новом соединении генерала де Голля, которое, как уже упоминалось, впервые вступило в бой под Монкорне. Де Голль подтвердил наши данные через несколько дней. 18 мая несколько танков из его дивизии подошли на 2 км к моему передовому командному пункту в Ольнонском лесу, охраняемому лишь несколькими 20-мм зенитными пушками. Я пережил пару часов в томительной неизвестности, пока эти грозные гости не повернули обратно. Было известно также о французской резервной армии силой около восьми пехотных дивизий, которая формировалась в районе Парижа. Мы не предполагали, что генерал Фрере выступит против нас, пока мы сами продолжаем движение. По французским принципам ведения боя, он должен был ждать точных сведений о местонахождении противника. Значит, речь шла о том, чтобы держать его в неведении; это лучше всего достигалось непрерывным наступлением».
Ключевыми в этом абзаце являются слова «незначительная угроза». Советую обратить внимание на то, какими силами Гудериан намеревался отражать удар французов — пехота и противотанковые средства. Танки не должны были отвлекаться от решения главной задачи — стремительного продвижения вперед, и сбалансированность состава немецких танковых дивизий и корпусов обеспечивала эту возможность. Кстати, очень интересно: это 20-мм зенитки де Голль принял за тяжелую артиллерию или еще что-то?
А там временем продолжались чудеса в решете. Утром 17 мая Роммель как-то вдруг выяснил, что он наступает сам по себе, а его дивизия — сама по себе. И тогда генерал отправился на поиски собственных танков. Танков он не нашел, зато вместе со своим штабом налетел на французский батальон, который тут же сдался в плен. Чем дальше, тем все больше это напоминало пошлый анекдот:
— Вас же двадцать человек было, а их только двое!
— А что мы сделать могли?! Один за руки держит, второй морду бьет.
Примерно так воевала доблестная французская армия. В общем, уже к 15 мая Франция морально и физически была готова к капитуляции. Премьер-министр Франции Поль Рейно позвонил премьер-министру Англии Уинстону Черчиллю и в истерике прокричал: «Мы разбиты. Мы разгромлены. Мы проиграли битву!» После этого, разумеется, у Франции не было совершенно никаких шансов. Насколько это позорище отличалось от речи того же Черчилля: «Мы будем сражаться на берегу, мы будем сражаться в полях и на улицах, мы будем сражаться в холмах. Мы никогда не сдадимся!» Впрочем, можно было сказать короче: «Враг будет разбит, победа будет за нами!» Но на всю Францию не нашлось ни одного человека, способного на такое, и если дело затянулось, то не по вине немцев. Двигаться быстрее они просто были не в состоянии, тогдашний уровень техники этого не позволял.
Следующие несколько дней немецкие танки беспрепятственно катили вперед. Корпуса Гудериана и Рейнхардта бок о бок мчались к побережью Ла-Манша, корпус Гота начал постепенно поворачивать на север, создавая угрозу окружения французской 1-й армии. Вообще, сложилось парадоксальное положение. Немецкие танковые корпуса вступали в бой, только если были вынуждены остановиться для дозаправки топливом.
К вечеру 19 мая все 4 немецких танковых корпуса выстроились в одну линию, так как корпус Геппнера к этому времени догнал корпус Гота, проскочив впереди пехотных корпусов 6-й армии. Немцы не на сто, а на все двести процентов использовали такой козырь танковых соединений как невиданную ранее мобильность. Если перед Готом и Геппнером какие-то французские части еще маячили, то корпус Рейнхардта выходил в тыл всей группировке союзников, находящейся в Бельгии. А Гудериан же поставил себе целью как можно быстрее выйти к берегу моря.
20 мая немцы впервые столкнулись с Британским экспедиционным корпусом, причем сразу в нескольких местах. В частности, началась так называемая «Битва под Аррасом», которой гордятся англичане, хотя вполне могли бы и помолчать о ней. Просто остальные эпизоды выглядят уже совершенно неприглядно, но рассказывать о том, как в Амьене немецкие танки проехались по батальону Суссекского полка, даже не успев разобраться, кто там пищит под гусеницами, все-таки неловко. Впрочем, точно так же дивизии Рейнхардта проскочили сквозь британские позиции в Мондикуре. Короче, за один день две британские пехотные дивизии отбыли туда, где нет печалей и забот, а также немецких панцеров.
Вдобавок союзные командиры нашли самый подходящий момент, чтобы переругаться между собой. Для начала сцепились генерал Айронсайд, начальник Имперского Генерального штаба, прибывший во Францию, чтобы немножко порулить, и лорд Горт, командир Британского экспедиционного корпуса, которому за этот рулеж предстояло отвечать. А отвечать не хотелось. Айронсайд желал, чтобы английский корпус нанес удар на юг, в направлении Амьена, Горт отбивался, утверждая, что все его дивизии и так уже ведут бой, а свободных резервов у него нет. Встреча с командующим французской Группой армий «Север» Билло и командующим 1-й армией Бланшаром произвела на англичан удручающее впечатление. Французские генералы были буквально разбиты параличом и были не способны ни к каким осмысленным действиям.
Однако совершенно неожиданно сомнения англичан разрешил Роммель, дивизия которого буквально налетела на английские войска. Но уже одно только соотношение сил в этом бою ясно показывает, что союзники уже не могли решительно ничего. В контрударе приняли участие британские 5-я и 50-я пехотные дивизии, 1-я армейская танковая бригада (74 танка) и ошметки корпуса генерала Приу (еще около 60 танков). И вот все это натолкнулось на безмятежно движущийся вперед 7-й стрелковый полк дивизии Роммеля. Немцы к этому времени окончательно обнаглели и не пытались соблюдать даже видимость порядка. У того же Роммеля дивизия наступала чуть ли не побатальонно.
Генерал-майор Франклин, командовавший сводным отрядом, разработал излишне сложный план, решив наступать тремя колоннами, которые в результате просто перемешались между собой. Пехота вообще отстала от танков и в бою не участвовала, французы предусмотрительно сохраняли нейтралитет, помня о жестокой трепке, которую им задали немцы совсем недавно. В результате грозное контрнаступление выродилось в неловкий тычок 2 танковых и 2 пехотных батальонов, которые вдобавок не сумели согласовать свои действия. Правда, английским танкам даже удалось смять походную колонну полка «Тотенкопф», но когда они натолкнулись на колонну опытных солдат Роммеля, то быстро об этом пожалели. Английские историки гордо пишут о том, что «Роммель в отчаянии приказал дивизионной артиллерии образовать последнюю линию обороны». Немцы же утверждают, что 78-й артиллерийский полк и оказавшаяся тут же батарея 88-мм зениток спокойно развернули свои орудия и отразили вялую атаку англичан, уничтожив большое число танков. А Роммель, находившийся далеко впереди вместе с 25-м танковым полком, узнал обо всем этом, лишь когда атака уже была отбита. Кому поверим?
Впрочем, это лирика. А теперь сухие факты. Роммель узнал об английской атаке только в 16.00 и сразу приказал 25-му танковому полку поворачивать назад, хотя танки явно не успевали к району боя. Точно так же мифической оказалась и атака грозных пикировщиков. Они действительно прибыли по вызову пехоты около 18.00 и нанесли удар по отходящим английским танкам. Примерно в 19.00 примчались немецкие танки и атаковали французов, державшихся сзади. Как видим, не всегда осторожность избавляет от неприятностей. А когда подошла чуть отставшая 5-я танковая дивизия, союзникам стало по-настоящему плохо.
Правда, англичане утверждают, что одних пленных взяли более 400 человек, тогда как немцы признают потерю 378 человек в общей сложности. Немцы потеряли около 49 танков. Они претендовали на уничтожение 43 английских танков, но вот сами англичане признают, что из боя вышло всего 28 машин. Желающие могут поупражняться в арифметическом действии «вычитание». И после того риторический вопрос: могло ли это ничтожное столкновение «нагнать панический страх на германское командование», как утверждает Лиддел-Гарт?
После этого союзники уже не пытались предпринимать каких-либо активных действий и только отступали. Зато воодушевленный успехами своих подчиненных Гот нанес новый удар и организовал французам первый настоящий котел за время кампании. Напомню, что ранее французская 9-я армия просто развалилась и сдалась, ее никто специально не окружал. Зато когда корпус Гота 28 мая нанес удар от Арраса на Лилль, ему удалось отсечь два корпуса французской 1-й армии, которые через пару дней сдались. Одновременно немецкая пехота 6-й армии нанесла удар на стыке между британским корпусом и бельгийской армией, и северная группировка союзников развалилась на части. Дальше были капитуляции, Дюнкерк, эвакуация. Но все это уже не относится к теме танковой войны.
Какие же выводы можно сделать из первой скоротечной кампании во Франции? Судя по всему, немецкое командование тщательно проанализировало уроки боев в Польше, когда, имея подавляющее превосходство в количестве танков, оно его не сумело использовать. К весеннему наступлению во Франции танковые дивизии были объединены в корпуса. Более того, был сделан еще один шаг вперед, когда два таких корпуса были объединены в составе танковой группы — аналога танковой армии. Правда, есть нюанс — именно аналог. Танковые группы подчинены соответствующей армии, а не группе армий. Из разрозненных танковых полков и дивизий вместе с частями усиления и обеспечения рождались танковые войска, главная ударная сила сухопутных войск Германии. Именно поэтому не имело никакого значения, объединят французы свои танки в дивизии или нет. Мы видели, с какой легкостью сбалансированное соединение всех родов войск, построенное на основе танковых полков, сметало в сторону чисто танковые подразделения союзников. Именно для того, чтобы показать разницу в теории и практике использования танков, мы совершенно сознательно рассмотрели все три случая танковых боев весны 1940 года, хотя стычка под Аррасом не выходит за рамки «боев местного значения».
Отметим, что в период боев во Франции сначала явочным порядком, а потом и официально немецкие танковые дивизии начали переходить на бригадную структуру, формируя гибкие боевые группы, способные решать самые различные задачи. Именно это позволило немцам компенсировать и количественное, и качественное отставание от союзников. В ходе боев были продемонстрированы практически все возможности современных танковых войск. Они прорывали статичную оборону, построенную на принципах прошлой войны. Во встречном маневренном бою опрокидывали практически любого противника. Наносили глубокие рассекающие удары, парализуя тыловые структуры союзников. Ну и, разумеется, блицкриг — стремительная операция на окружение и уничтожение группировки противника.
Еще до завершения боев под Дюнкерком немцы начали готовиться к наступлению на юг Франции, чтобы окончательно разгромить французов. Вполне логичным шагом стало формирование второй танковой группы под командованием Гудериана. Теперь уже не было необходимости отвлекать танковые корпуса на решение вспомогательных задач, им предстояло решить судьбу новой молниеносной кампании. Танковая группа «Клейст» теперь состояла из XVI и XIV корпусов. XIX корпус Гудериана был преобразован в Танковую группу «Гудериан». Наиболее отличившиеся дивизии его корпуса (1-я и 2-я танковые) были переданы новому XXXIX корпусу, плюс Гудериан получил XLI корпус. Все было готово к последнему акту трагедии. Проявлю капельку занудства и напомню, что термин «танковый корпус» пока еще не существовал, да и моторизованный немцы обозначали скромненько, в скобочках (mot), что довольно часто приводит к изрядной путанице.
Новое немецкое наступление началось 5 июня. На прибрежном участке фронта в районе Абвиля удар нанес корпус генерала Гота. Он глубоко вклинился в оборону французской 10-й армии, но французам на какое-то время удалось остановить вражеские танки. Командир батальона капитан Юнгенфельд, который потерял 9 танков за 10 минут, писал:
«Перед нами каждая деревня и роща, даже, можно сказать, каждая кучка деревьев буквально нашпигованы укреплениями и оружием. Даже мелкокалиберная артиллерия ведет по нам огонь прямо наводкой. Позади нас полыхает жестокая битва, где бой идет не только за каждую деревню, но даже за каждый дом. Поэтому мы не удивились, когда обнаружили, что по нам ведут огонь со всех сторон. Можно было сказать, что никто не представляет, где здесь фронт, а где тыл».
Однако поводов для особого пессимизма у немцев не было. Уже 6 июня танки Гота прорвали оборону французов под Хангестом. Еще два дня боев — и французские войска покатились назад. Операция снова перешла в стадию преследования.
Мелкая, но трагичная деталь. Во время эвакуации британских войск из Сен-Назера 17 июня немецкие пикировщики Ju-87 потопили транспорт «Ланкастрия». Корабль, переполненный солдатами и беженцами, получил 3 попадания бомбами, перевернулся и затонул в течение 20 минут, погибло примерно 5800 человек. Это была одна из крупнейших катастроф на море.
На востоке Группа армий «А» начала наступление 9 июня. 12-я армия после упорных боев форсировала Сомму, и на образовавшийся плацдарм в районе Ретеля начали переправляться танки Гудериана. Свежеиспеченный командир группы получил нагоняй от командующего армией генерал-оберста Листа за ненадлежащую форму одежды танкистов и, вероятно, чтобы избавиться от опеки начальства, 10 июня ринулся вперед.
«Наступающие войска быстрым темпом прошли через Авансон и Таньон и двинулись к Нефлизу на р. Ретурн. На открытой местности танки почти не встречали сопротивления, так как новая французская тактика основное значение придавала обороне населенных пунктов и лесных массивов, отказываясь от обороны открытой местности. В деревнях наша пехота, встречая упорное сопротивление противника, должна была вести бои за отдельные дома и брать баррикады. В то же время танки, которых беспокоил лишь малоэффективный огонь французской тяжелой артиллерии, расположенной в тылу, за продолжавшим еще держаться фронтом у Ретеля, прорвались к р. Ретурн и форсировали эту заболоченную реку у Нефлиза. 1-я танковая дивизия продолжала наступление по обоим берегам р. Ретурн. Южнее реки наступала 1-я танковая бригада, севернее действовала пехота Балка. Примерно в середине дня, когда мы подошли к Жюнивилю, крупные танковые силы противника начали контратаку. Южнее Жюнивиля завязался танковый бой, закончившийся примерно через два часа нашей победой. Во второй половине дня мы овладели Жюнивилем. Во время боя Балк лично захватил французское полковое знамя. Противник отошел на Ла-Невиль. Во время танкового боя я тщетно пытался подбить огнем французской трофейной 47-мм противотанковой пушки французский танк «Б»; все снаряды отскакивали от толстых броневых стенок, не причиняя танку никакого вреда. Наши 37- и 20-мм пушки также не были эффективными против этой машины. Поэтому мы вынуждены были нести потери».
Тем не менее темп наступления немцев не замедлился. В этот момент в очередной раз танковые войска продемонстрировали свою исключительную мобильность. В район прорыва была переброшена Танковая группа «Клейст», которая начала наступать прямо на юг. Танки Гудериана начали постепенно склоняться на восток, выходя в тыл французским армиям на линии Мажино. 17 июня войска Гудериана вышли к Понтарлье на швейцарской границе. В новом гигантском котле оказалась вся французская 2-я Группа армий генерала Претела. Но это уже не имело особого значения. Ведь еще 14 июня немецкие войска вошли в Париж. В ночь с 16 на 17 июня французы запросили перемирия, и 22 июня оно было подписано. Интересное совпадение, правда?