Глава 9. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ, ОБЩИЕ ОШИБКИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 9. ОБЩИЕ ПРОБЛЕМЫ, ОБЩИЕ ОШИБКИ

Начать рассказ о событиях лета 1942 года на Восточном фронте мне хочется с пространной цитаты из повести братьев Стругацких «Сказка о тройке»: «Годзилла прожег стену между Аукалкой и Уголовницей, ворвался во двор и вышел защитникам в тыл. Однако был он дубина, по слухам — самый здоровенный и самый глупый из четырехглавых драконов. В тактике он не разбирался и не хотел, а потому, вместо того чтобы сосредоточенными ударами сокрушить одну башню за другой, кинулся на все четыре сразу, благо голов хватало… И Годзилла, естественно, пострадал через дурость свою и жадность… Лишившись половины голов, и без того недалекий Годзилла окончательно одурел, пометался по крепости, давя своих и чужих, и, брыкаясь, кинулся в отступ. На том бой и закончился».

Примерно так же вело себя командование и той, и другой стороны. И советские войска, и немецкие бросались на любую цель, какая только подвернется, вместо того чтобы нанести один мощный удар в самом важном направлении. В результате никто так и не сумел добиться решающего успеха, и все наступления завершились катастрофами для наступавших. Противник охотно обрывал Годзилле одну голову за другой, благо тот сам подставлялся. Вся разница заключалась в том, что у немецкого Годзиллы шеи оказались длиннее, и он сумел дотянуться немного дальше, что не избавило его от печального конца.

В ходе зимних операций, в частности во время Битвы под Москвой, немецкая армия потерпела тяжелое поражение. Оно еще не было катастрофическим, однако боеспособность Вермахта была серьезно подорвана. Немцы понесли ощутимые потери в живой силе и колоссальные — в технике и тяжелом вооружении. В особенно плачевном состоянии находились Панцерваффе — главная ударная сила Вермахта. Согласно данным Томаса Йенца, в январе 1942 года на всем Восточном фронте боеспособными были только 158 танков, поступивших с заводов. Все 1015 танков, числившихся в войсках, имели те или иные неисправности. Фактически в январе 1942 года немецкие танковые войска просто не существовали. К марту месяцу количество исправных танков удалось поднять до 643, но согласитесь, это ничтожно мало. Не лучшим было и состояние пехотных дивизий. Лишь 8 из них сохранили боеспособность, а еще 50 считались «ограниченно боеспособными». Немецкие генералы вынужденно констатировали, что потери в личном составе восполнить не удалось.

Но, несмотря на все это, Гитлер не отказался от идеи нового крупного наступления. Было найдено удобное объяснение всем происшедшим неприятностям — Вермахт был разбит «генералом Мороз», зато с наступлением лета он снова покажет, на что способен. В Ставке фюрера разгорелись тихие склоки. Каждый командующий группой армий стремился перетянуть куцее одеяло на себя и добиться наступления именно на своем участке фронта. То, что германская армия больше не способна наступать везде, стало понятно всем.

После долгих споров 5 апреля 1942 года Гитлер подписал директиву № 41. Она предусматривала серию последовательных операций, переходящих одна в другую. Сначала предполагалось нанести удар в направлении Воронежа, потом танковые дивизии следовало повернуть на юг, чтобы образовать огромные клещи вместе с армиями, наступающими от Харькова. То есть мы снова видим все тот же блицкриг в его гипертрофированном, гигантском виде. Далее немцы собирались устроить еще один огромный котел на Дону, а потом повернуть на Кавказ. Таким образом они собирались подорвать экономическую базу Советского Союза, захватить донецкий уголь, кубанскую пшеницу, кавказскую нефть.

Правда, неясным оставалось одно — какими силами следует проводить эту вторую серию русского блицкрига. Даже после призыва миллиона зеленых новобранцев некомплект составлял более полумиллиона солдат и офицеров. В танковых дивизиях теперь числилось в среднем 130 танков, но среднее — понятие очень растяжимое. Например, 4-я танковая дивизия к началу летнего наступления имела около 50 танков, 16-я — 90 танков, 226-я — 176 танков. В общем, удалось нормально укомплектовать только дивизии Группы армий «Юг», которым предстояло вести главное наступление. Кстати, советская «История Второй мировой войны» указывает, что к маю 1942 года Вермахт имел 3229 танков, а все тот же Томас Йенц дает цифру 1791 танк плюс 536 новых машин. Разница составляет 1000 танков…

Чтобы как-то исправить положение, германское командование решило активнее использовать войска союзников, о чем ему еще пришлось горько пожалеть. Очевидно, немцы забыли опыт использования румынских дивизий на самом южном участке Восточного фронта. Удалось собрать 52 дивизии, что составило четверть общего их количества. Конечно, Кейтель или Йодль не собирались использовать румынские или итальянские дивизии для активных действий, но рассчитывали прикрыть ими северный фланг наступающих немецких войск. Фельдмаршал Рундштедт прямо заявлял: «Румынские офицеры и солдаты не выдерживают никакой критики, итальянцы просто ужасны, а венгры только и мечтают, как бы поскорей убраться домой».

Однако Красная Армия не стала ждать, пока немцы приведут в порядок свои войска, и попыталась перехватить инициативу, проведя несколько наступательных операций. Увы, они чаще завершались неудачами и приводили к серьезным потерям. И самое главное для нас — не имели даже отдаленного подобия с блицкригом. Именно поэтому мы не будем рассматривать Торопецко-Холмскую операцию и Ржевско-Вяземскую. Если хотите, это было полное отрицание принципов блицкрига. Но даже в этих неудачных наступлениях появилось одно серьезное отличие от событий 1941 года, которое немцы не заметили. Иначе ОКВ серьезно задумалось бы, прежде чем готовить свои грандиозные наступательные планы. В 1941 году окружение советских армий приводило к их быстрой и бесславной гибели, они просто рассыпались в пыль. В 1942 году в ходе не слишком удачного наступления под Вязьмой в немецком тылу оказались части 33-й армии генерала Ефремова. Однако армия продолжала сражаться более месяца в полном окружении, после чего сильно потрепанные дивизии все-таки сумели прорваться к своим. Так же завершилась и попытка немцев окружить 29-ю армию. Сумел вырваться из немецкого тыла кавалерийский корпус генерала Белова. То есть механизм блицкрига откровенно сбоил в тех случаях, когда окруженные войска продолжали упорное сопротивление. Период «оцепления территории» закончился, начались бои «в котлах». Справедливости ради нужно отметить, что с этой же проблемой столкнулись и советские войска в районе Демянска. Как-то неожиданно выяснилось, что мало окружить дивизии противника, их еще требуется уничтожить, что временами сделать гораздо труднее.

Давайте посмотрим на котлы 1941 года, непредвзято, отрешившись от заскорузлых штампов. Что же мы тогда увидим?

Минский котел. Сопротивление — никакого. Результат — полное уничтожение окруженной группировки. Действия немцев — оцепление района, последующее прочесывание.

Киевский котел. Сопротивление — никакого. Результат — полное уничтожение окруженной группировки. Действия немцев — оцепление района, последующее прочесывание.

Смоленский котел. Сопротивление — слабое. Результат — практически полное уничтожение окруженной группировки. Спасение части войск стало результатом ошибок Гудериана. Действия немцев — оцепление района, последующее прочесывание.

Могилевский котел. Сопротивление — ожесточенное. Результат — практически полное уничтожение окруженной группировки. Действия немцев — создание кольца окружения, привлечение крупных сил пехоты и артиллерии, связанных на долгий срок.

Брянский котел. Сопротивление — слабое. Результат — уничтожение большей части окруженной группировки. Спасение части войск стало результатом ошибок Гудериана и нехватки сил. Действия немцев — создание кольца окружения, привлечение крупных сил пехоты и артиллерии, связанных не слишком долго, но в критический момент.

Вяземский котел. Сопротивление — слабое. Результат — уничтожение большей части окруженной группировки. Спасение части войск стало результатом нехватки сил у противника. Действия немцев — создание кольца окружения, привлечение крупных сил пехоты и артиллерии, связанных не слишком долго, но в критический момент.

То есть мы видим, что далеко не всегда даже успешные блиц-операции приносили немцам желаемые результаты. А с течением времени эти результаты становились все менее и менее значительными.

Харьковское сражение 1942 года интересно тем, что разведка обоих противников оказалась не на высоте. Немцы готовили наступление на южном участке фронта «Фридрихус-1» с целью уничтожить советские войска в Барвенковском выступе, образовавшемся после зимнего наступления Красной Армии, а Юго-Западный фронт готовил наступление на Харьков как раз с этого выступа. Второй удар предполагалось нанести из района Волчанска, что позволило бы окружить два корпуса 6-й армии Паулюса. Ни та, ни другая разведка подготовку этих операций не вскрыла. Немцы намечали начать свое наступление 16 мая, но советское наступление началось на 4 дня раньше.

Наступление северной группировки из района Волчанска силами 21-й и 28-й армий не заладилось с самого начала. Хотя в некоторых местах тактическая оборона немцев была прорвана, наибольшее продвижение было достигнуто на флангах, а не в центре. В результате ось наступления отклонилась от намеченного направления. Вместо продвижения на юго-запад, на Харьков, 28-я армия фактически повернула на северо-запад. Именно там наши войска продвинулись далее всего, и там были сосредоточены наиболее боеспособные дивизии. Командующие обеими армиями не задумались, зачем они продолжают бессмысленное наступление. Однако уже 13 мая противник нанес контрудар, используя танковые дивизии, приготовленные для собственного наступления, и остановил 28-ю армию, хотя положение немцев было крайне сложным. Резервов у них было мало, приходилось снимать части со спокойных участков фронта. В итоге наши войска продвинулись примерно на 25 километров на фронте протяженностью чуть более 50 километров.

Наступление южной ударной группы — 6-й армии генерала Городнянского — тоже развивалось успешно, но не там, где это требовалось. Нужно было наносить удар на север, но получилось наступление прямо на запад. Нельзя сказать, что обе группировки совсем не продвигались в намеченном направлении. Но туда, куда требовал план операции, они продвигались на считанные километры, а куда не надо — на десятки километров. В результате план окружения 6-й армии рухнул прямо в первый день наступления, и зачем оно продолжалось — сказать сложно. Вероятно, наше командование хотело измотать и обескровить противостоящие немецкие дивизии. На деле же получилось прямо противоположное. Вдобавок наши генералы упустили благоприятный момент для ввода в бой танковых корпусов. Формально повод имелся — пехота не вышла на намеченные рубежи. Однако ведь именно в таких случаях и должен командующий оценивать обстановку и принимать решение. Венгерская 108-я легкопехотная и немецкая 62-я пехотные дивизии были разбиты, еще одно небольшое усилие — и немецкий фронт просто рухнул бы. Если и не совсем блицкриг, то нечто, его напоминающее, получилось бы. Увы… Впрочем, всему этому удивляться не приходится. Наше командование так тщательно подготовило наступление, что 12 мая пехота 6-й армии действовала без авиационной поддержки. И это при наличии почти 500 самолетов!

Немецкое командование растерялось, оно не ожидало от противника такой прыти. Фон Бок даже усомнился в том, что удастся остановить советское наступление. Он заявил Гальдеру: «Атака Клейста с имеющимися силами вряд ли принесет ожидаемый успех. Клейст, с которым я разговаривал только что, думает, что атака будет удачной, если противник не атакует первым… Я не могу принять на себя это решение». Но эта растерянность быстро прошла. На данном этапе войны если немецкие генералы и выпускали вожжи из рук, то очень ненадолго. Этому помогло советское командование, которое действовало из рук вон плохо. Полная пассивность Южного фронта позволила снять оттуда часть сил 1-й танковой армии Клейста и перебросить их под Харьков. Вот бы где сковывать противника, а не под Вязьмой и Ржевом! И все-таки сейчас был уже не 1941 год, хотя выразилось это прежде всего в слабости немцев.

Проще всего разобраться с действиями немцев против северной ударной группировки, наступавшей в районе Мурома, потому что здесь все свелось к простому выдавливанию советских войск с занятой ими во время наступления территории. Сначала Паулюс сумел остановить наступление 21-й и 28-й армий, нанеся контрудар. Однако по непонятной причине он поступил именно так, как всегда действовали советские генералы: 3-я и 23-я танковые дивизии ударили прямо в лоб 28-й армии. Когда 19 мая было начато наступление с целью ликвидации вклинения, удары наносились опять-таки прямо по центру вместо попыток срезать клин. Штаб XVII корпуса попытался было сделать что-то в этом плане. Сводный отряд из трех полков, надерганных из разных дивизий, провел вялую атаку под основание северного фаса вклинения и даже продвинулся на пару километров, но на том все и завершилось. Ни на что более серьезное немцы здесь не могли рассчитывать.

Гораздо хуже развивались события на юге. Собственно, виноваты в этом именно советские генералы, которые загнали в ловушку части двух армий. Было понятно, что наше наступление успеха не имело и что армии находятся в опасном положении, так как сами залезли в глубокий мешок. Но никаких выводов не последовало. Генерал Городнянский не мог решиться вообще ни на что, он просто сидел и ждал, что предпримет противник. И дождался.

К 17 мая немецкие войска завершили перегруппировку и на рассвете перешли в наступление. Однако эти действия носили далеко не столь организованный характер, как стремятся сейчас представить наши историки, утверждая, что «все было решено заранее». В первые дни наступление на северном фасе только обозначалось, так как там у Паулюса имелись одни пехотные части. Единственный удар наносился с юга силами III танкового и XLIV армейского корпусов. Все та же проклятая нехватка силы вынудила немцев начать «полблицкрига», но советские генералы не сумели нейтрализовать даже половину. Уже к полудню оборона советской 9-й армии была прорвана, и немецкие танки продвинулись на 20 километров. Вот что пишет по этому поводу А. Исаев:

«Вскоре, сломив сопротивление полка 333-й стрелковой дивизии, 1-я горно-егерская дивизия заняла большую часть Барвенкова. В район Долгенькой наступающие соединения XLIV армейского корпуса вышли уже к 14.00 первого дня наступления. Показательно, что наступление одна из немецких ударных группировок начала из района удержанного немцами зимой 1942 г. Славянска. Город был из тех пунктов, которые требовалось брать «в лоб» и бесполезно обходить. В Долгенькой наступающие немцы разрушили узел связи. В результате связь штаба Южного фронта с 9-й армией отсутствовала до 24.00 17 мая».

Поверим? Я бы предложил несколько усомниться. Опять же, главную роль катализатора сомнений играет карта. 1-ю горно-егерскую дивизию перед началом наступления от Барвенкова отделяли около 15 километров. Единственный разумный вариант объяснить сказанное Исаевым заключается в том, что горные егеря просто подъехали к Барвенкову на автомобилях, спешились и взяли город. 15 километров и 8 часов наступления… Тяжелые бои по прорыву обороны на исходном рубеже и штурм города в этот временной промежуток вписываются плохо.

Хуже всего была полнейшая разобщенность между советскими штабами самых высоких уровней. 6-я армия совершенно не подозревала, что происходит в 9-й, штаб Южного фронта вообще пребывал в состоянии блаженной спячки. И когда мне после этого начинают доказывать, что наши войска были обеспечены рациями полностью, единственное, что хочется спросить: так почему же не было связи?!

Дело в том, что именно 17 мая генерал Городнянский наконец-то решился пустить в дело свои танковые корпуса и нанес новый удар, залезая еще глубже в мешок. Его танки продвинулись на 15 километров в направлении Мерефы, пехота старалась по возможности не отставать. Создавалось впечатление, что немецкие и советские генералы действуют по единому плану.

Наше командование спохватилось лишь к вечеру, когда ситуация приняла критический характер. В этом районе находились значительные резервы, которые тоже почему-то соблюдали нейтралитет в начавшихся боях. Так и остается неизвестным, почему командующий 9-й армией генерал Харитонов не счел нужным доложить о немецком наступлении в штаб Южного фронта и Юго-Западного направления. Он мог попытаться своей властью задействовать резервные дивизии, но это уже за гранью допустимого.

Немцы вели наступление тоже довольно странно. Выйдя к Петровской, III танковый корпус вдруг резко поворачивает влево и начинает движение параллельно исходному рубежу. Формальное объяснение этому найти можно, ведь во фланг наступающей группировке нанес удар советский 2-й кавалерийский корпус. Но ведь для отражения таких ударов предназначена пехота! Она всегда обеспечивает фланги наступающей танковой группировки. Продвижение немцев на север в период с 19 по 21 мая затормозилось. На северном фасе по-прежнему царило спокойствие. Нашему командованию были подарены два драгоценных дня, однако оно воспользоваться этим подарком не сумело.

22 мая опомнившийся командир III танкового корпуса генерал Брейт возобновляет наступление на север. К этому времени на северный фас прибыли части 3-й и 23-й танковых дивизий, которые ранее действовали против северного вклинения. Заметьте, части, но не сами дивизии. К вечеру 22 мая немецкие группировки встречаются у Байрака и Глазуновки. Кольцо замкнулось. В окружение попали: 5 стрелковых дивизий 57-й армии (14-я гвардейская, 99, 150, 317 и 351-я), 8 стрелковых дивизий 6-й армии (41, 47, 103, 248, 253, 266, 337 и 411-я), 2 стрелковые дивизии армейской группы Л.В. Бобкина (270-я и 293-я), 6 кавалерийских дивизий 2-го и 6-го кавалерийских корпусов (38, 62, 70, 26, 28 и 49-я), 2 танковых корпуса, 5 отдельных танковых бригад, артиллерийские, инженерные части и различные вспомогательные подразделения.

Только сейчас маршал Тимошенко просыпается. Для прорыва кольца окружения 23 мая спешно создается сводный танковый корпус, который должен действовать совместно с 38-й армией. Однако наступление начинается только 25 мая. Продвижение корпуса измеряется сотнями метров, хорошо еще потери пока не слишком велики. 26 мая корпус попал под совместный удар советской и немецкой авиации и весь день простоял на месте. Однако именно в этот день навстречу корпусу в районе Чепеля прорвалась группа под командованием генерал-майора Кузьмина, командира 21-го танкового корпуса. Этот прорыв возглавляла закаленная в боях 5-я гвардейская танковая бригада. Танки были выстроены «колоколом» (до чего немцы додумались только к Курску). Но из 22 000 солдат прорвались только 5000. Практически все танки этой группы погибли.

В тот же день, 26 мая, прорвалась еще одна группа, построенная вокруг 23-й танковой бригады. Этому можно было бы порадоваться, если бы не одно «но». Из котла вышли все танковые части, и теперь оставшаяся пехота была обречена. Организовать более крупный прорыв наши командиры не сумели.

Тем временем немецкое командование поспешно усиливало кольцо окружения, перебрасывая туда дополнительные силы — 22-ю танковую, 68-ю и 125-ю пехотные дивизии. Последняя успешная попытка выхода из окружения состоялась в ночь с 27 на 28 мая, когда к тому же Чепелю вышли еще около 6000 человек. Общие потери Красной Армии в очередной раз оказались очень высокими. Они составили около 270 000 человек, из которых 207 000 попали в плен. Признается потеря 652 танков, 1646 орудий и 3278 минометов, но при этом следует оговорка, что «установить потери вооружения и техники из-за отсутствия документов по ряду соединений и частей не представляется возможным».

К сожалению, наши командиры, для того чтобы организовать прорыв всеми силами, оставив за собой обреченные арьергарды, предались безудержным фантазиям. Так, «в штабе Юго-Западного направления появлялись и более интересные варианты. Например, была идея пробиться через ослабленный фронт Чугуевского выступа. 21 мая К.С. Москаленко был даже дан приказ перегруппироваться и начать наступление к северу от Чугуева. Однако из-за невозможности в срок сосредоточить ударную группировку от этого плана пришлось отказаться».

Разгром армий Юго-Западного фронта решили свалить на немцев, которые сосредоточили силы в совершенно неожиданном месте. Наше командование и разведка совершенно не предполагали возможности наступления противника на южном направлении. Его ждали, видите ли, в районе Воронежа с последующим обходом Москвы с востока. Впрочем, когда немцы нанесли удар там, отразить его тоже не удалось.

Оправившись от неожиданности и ликвидировав окруженную группировку, немцы все-таки приступили к реализации собственного плана летнего наступления, который получил кодовое название «Блау». Интересно заметить, что сначала этот план носил имя «Зейдлиц» в честь известного кавалерийского генерала. Однако Гитлер, видимо вспомнив плачевную судьбу «Барбароссы», решил более не рисковать громкими названиями и снова обратился к «цветным». Ведь были уже план «Вайсс», план «Гельб», план «Рот», и все эти «каждый охотник желает знать…» завершались для Вермахта удачно. Наверное, поэтому «Зейдлиц» превратился в синего «Блау». Однако его продолжение так и осталось под громкой фамилией Клаузевица, хотя знаменитый военный теоретик должен был в гробу перевернуться, глядя на то надругательство над основными принципами военной науки, в которое превратился этот план.

28 июня германская армия перешла в наступление силами армейской группы «Вейхс», в которую вошли немецкие 1-я танковая и 2-я армии, а также венгерская 2-я армия. Не от хорошей жизни ненадежные союзники начали появляться на направлениях главных ударов. В связи с этим не вполне убедительными выглядят причитания многих советских историков о том, что наши армии к лету 1942 года были укомплектованы зелеными новобранцами. Положение немцев было ничуть не лучше, если не хуже. Наши генералы пока еще не привлекали себе на помощь «доблестные монгольские дивизии», а вот немецкие были вынуждены полагаться на венгров, итальянцев «и прочих разных шведов».

Удар был нанесен по левому флангу Брянского фронта. В первом эшелоне противника наступали 3 танковые, 1 пехотная и 1 моторизованная дивизии XXIV моторизованного и XLVIII танкового корпусов, им противостояли всего 3 стрелковые дивизии. Поддержку с воздуха оказывал самый мощный и самый опытный в делах взаимодействия с наземными войсками VIII авиакорпус Вольфрама фон Рихтгофена. После напряженного боя XLVIII корпусу удалось прорвать советскую оборону в стыке 13-й и 40-й армий, продвинуться на 8—15 км на восток.

Чтобы парировать намечающуюся угрозу, к участку прорыва были направлены резервы Брянского фронта и несколько танковых корпусов Юго-Западного фронта и резерва Ставки. В общей сложности они насчитывали свыше 1000 единиц бронетехники, и их вполне хватило бы не только для отражения наступления, но и для разгрома ударной группировки фон Вейхса. Однако в очередной раз повторилась навязшая в зубах картина. Формально была создана специальная танковая группа генерал-лейтенанта Федоренко. У немцев танков было вдвое меньше, но наши корпуса атаковали поодиночке. Первым вступил в бой 29 июня 16-й танковый корпус, на следующий день на поле боя появился 1-й танковый корпус. 4-й и 17-й танковые корпуса прибыли еще позднее.

Предполагалось, что удар будет нанесен во фланг и тыл наступающим дивизиям XLVIII танкового корпуса. Если бы это произошло, то немецкое наступление, конечно же, было бы сорвано. Но мало задумать хороший план, нужно еще его реализовать. У наших генералов получился очередной лобовой удар, завершившийся очередным разгромом наших войск. Объяснение было найдено очень быстро, и оно вполне удовлетворяет и современных историков. Немцы использовали новую технику — танки Т-IV и самоходки StuG-IIIF, вооруженные длинноствольными 75-мм орудиями. Да, использовали. В составе немецких дивизий первого эшелона числилось ровно 36 таких танков. Для справки: ужасно грозных танков Т-II в них оставалось еще 67 единиц. Производство штурмового орудия StuG-IIIF началось в марте 1942 года, и за 3 месяца немцы наштамповали их аж 109 штук. Вы полагаете, что все эти самоходки до последней оказались под Брянском?

Кажется, только бывший начальник штаба Брянского фронта генерал Казаков имел мужество написать: «Истинные же причины неудачи, на мой взгляд, были в другом: в неумении». То же самое, хотя в более завуалированной форме, пишет и маршал Василевский:

«Можно ли после этого говорить, что Ставка обошла своим вниманием Брянский фронт? Тех сил и средств, которыми он располагал, было достаточно не только для того, чтобы отразить начавшееся наступление врага на курско-воронежском направлении, но и вообще разбить действовавшие здесь войска Вейхса. И если, к сожалению, этого не произошло, то только потому, что командование фронта не сумело своевременно организовать массированный удар по флангам основной группировки противника, а Ставка и Генеральный штаб, по-видимому, ему в этом плохо помогали. Действительно, как показали события, танковые корпуса при отражении наступления врага вводились в дело по частям, причем не столько для решения активных задач по уничтожению прорвавшегося врага, сколько для закрытия образовавшихся брешей в обороне наших общевойсковых армий. Командиры танковых корпусов (генерал-майоры танковых войск М.Е. Катуков, Н.В. Фекленко, М.И. Павелкин, В.А. Мишулин, В.М. Баданов) еще не имели достаточного опыта, а мы им мало помогали своими указаниями и советами. Танковые корпуса вели себя нерешительно: боялись оторваться от оборонявшейся пехоты общевойсковых армий, в связи с чем в большинстве случаев сами действовали по методам стрелковых войск, не учитывая своей специфики и своих возможностей».

Впрочем, о контрударах довольно быстро пришлось забыть. 30 июня перешла в наступление 6-я армия Паулюса. Она нанесла удар из района Волчанска и сразу прорвала оборону на стыке 21-й и 28-й армий. 29-я моторизованная дивизия начала двигаться на север в направлении Старого Оскола, куда уже подходила 16-я моторизованная дивизия фон Вейхса. Намечался очередной котел, в котором могли оказаться 21-я и 40-я армии. Однако командующий 21-й армией генерал Данилов сразу решил отводить войска, приказав 13-му танковому корпусу прикрывать этот отход.

28-я армия также начала отступление, но не на восток, а на юг. Командующий армией генерал Рябышев предполагал остановить немцев встречным (а каким же еще?) ударом 23-й танковой бригады. Мне уже надоело, но приходится снова цитировать:

«6-я и 113-я танковые бригады начали наступление, не имея данных о силах противника, без организации взаимодействия с пехотой, артиллерией и авиацией.

В результате такой неорганизованности танки были встречены из засад активным артиллерийским огнем противника во взаимодействии с авиацией, что сразу нарушило боевой порядок наших наступающих танков».

Слава богу, ноги унести успели. Однако 40-й армии повезло меньше, чем 21-й и 28-й. Часть дивизий ее левого фланга попала в окружение в районе Старого Оскола и была уничтожена, кольцо окружения было замкнуто 3 июля 1942 года. Кстати, запомните эту дату. Это был день окончания последней успешной попытки немецкого блицкрига в России. Конечно, и позднее случались прорывы танковых частей, и даже возникали котлы (правда, все реже и все более мелкие), но это происходило спонтанно, а не планировалось заранее. Интересно, можно ли считать простым совпадением, что именно в это же время завершилась и последняя немецкая успешная блицоперация в Северной Африке? 21 июня стремительной атакой был взят Тобрук, после чего блицкриг в Северной Африке захлебнулся.

Замкнув кольцо, танки фон Вейхса двинулись к Воронежу. Создалась интересная ситуация: внешне оправдывались опасения Сталина, который боялся, что немцы нанесут удар на юге и предпримут глубокий обход Москвы с востока. И действия фон Вейхса выглядели именно такой операцией, хотя у немцев даже в мыслях не было ничего подобного. В соответствии со своими планами они намеревались повернуть на юг вдоль Дона, чтобы выйти к Сталинграду и двинуться на Кавказ.

Чтобы предотвратить захват Воронежа, Ставка выдвинула на это направление очередные три резервные армии (сила Красной Армии в резервах!) и 5-ю танковую армию генерала Лизюкова. Удар по XLVIII танковому корпусу планировалось нанести 5 июля, но к указанному сроку на исходный рубеж прибыла только 7-я танковая бригада Ротмистрова. Остальные два корпуса задержались, так как их перевозили по железной дороге, хотя расстояние не превышало 100 километров. С одной стороны, решение странное, так как оно вело к большой потере времени. А с другой — если вспомнить, что потери наших танковых корпусов во время маршей слишком часто превышали боевые потери, невольно задумаешься: а странное ли?

В результате наступление началось только утром 6 июля ударом корпуса Ротмистрова. На следующий день в бой вступили 11-й танковый корпус и 19-я отдельная танковая бригада. В ходе ожесточенных боев немцев удалось немного потеснить, и только 10 июля в наступление перешел 2-й танковый корпус. Все как обычно — разрозненные удары растопыренными пальцами. И результат получился обычный: из 641 танка, имевшегося на 6 июля, к 17 июля в армии осталось лишь 142 танка. Правда, 158 машин еще можно было отремонтировать, но это было слабым утешением. Наши генералы не уставали доказывать, что они в подметки не годятся немецким панцер-генералам, хотя в смелости им не откажешь. 25 июля 1942 года командующий 5-й танковой армией А.И. Лизюков лично возглавил атаку, намереваясь пробить брешь в обороне противника у села Сухая Верейка и вывести из окружения часть, принадлежащую его армии. КВ А.И. Лизюкова был подбит, и командующий одной из первых советских танковых армий погиб. Гудериан тоже любил командовать боем с передовой, но делал это из машины управления, а не из линейного танка. И все-таки, хотя немцы достигли крупных успехов во время операции «Блау», события 1941 года, когда бесследно исчезали целые советские фронты, не повторились.

7 июля немцы начали операцию «Клаузевиц». Судя по всему, Гитлер забыл, если знал вообще, что с 1812 по 1814 год Карл Клаузевиц был полковником русской армии. Двусмысленное, согласитесь, название для операции против русской армии. В этот же день Группа армий «Юг» была разделена надвое: на Группу армий «А» и Группу армий «Б». Одна из них должна была наступать на Сталинград, вторая — на Кавказ.

Цель операции «Клаузевиц» и один из пунктов Директивы № 41 — окружение и уничтожение основных сил Юго-Западного фронта. Выполнение этой задачи противником осуществлялось путем нанесения двух ударов: одного — из района южнее Воронежа силами 4-й танковой и 6-й армий Группы армий «Б» и другого из района Славянска, Артемовска силами 1-й танковой армии Группы армий «А» в общем направлении на Миллерово. Но по ходу дела планы Гитлера изменились. Внезапно он решил попытаться уничтожить вообще все южное крыло советского фронта, отрезав его к северу от Дона общим ударом на Ростов. 11 июля он подписывает Директиву № 43, которая больше всего напоминает фантастический роман из жанра альтернативной истории. Тут были и высадка морских десантов в Анапе и Новороссийске, и захват нефтяных полей Северного Кавказа… Было все, кроме необходимых для этого сил.

Немцы попытались было устроить еще один котел войскам Юго-Западного фронта, но потерпели неудачу. XL танковый корпус отрезал 9-й и 38-й армиям путь на восток, а III танковый корпус из состава 1-й танковой армии вклинился между 9-й армией тогда еще Юго-Западного фронта и 37-й армией Южного фронта. У хутора Водяной 15 июля 1942 года немецкая 14-я танковая дивизия III танкового корпуса установила контакт с наступавшими ей навстречу соединениями XL танкового корпуса и кольцо окружения вокруг войск 9-й, 38-й и части сил 24-й армий в районе Миллерово. Однако как раз в этот день Ставка отдала приказ на общий отход за Дон, поэтому окруженные армии, не пытаясь особо обороняться, прорвали пока еще слабое кольцо окружения и отступили, хотя и не без потерь. Штаб Группы армий «Б» еще 13 июля грустно доложил ОКХ, что «неприятель прорвался на восток и юго-восток и снова сильными частями двинулся к югу». Фон Бок в неудаче операции прямо обвинил берлинских стратегов, завив, что ударная группировка имела сильный центр и слабые фланги и что в таком случае ни на какие котлы рассчитывать не приходится. Этого ему уже не простили, и 13 июля фельдмаршал фон Бок был снят с поста командующего Группой армий «Б». Его заменил фельдмаршал фон Вейхс. Официальная причина — потеря темпа наступления и слишком долгая задержка в районе Воронежа, но эту отставку можно считать косвенным признанием относительной (только относительной!) неудачи операции «Блау». Позднее Гитлер заявит Кейтелю:

«Он (фон Бок) теряет из-за этого (Воронежа) 4–5 дней. И это в то время, когда дорог каждый день, для того чтобы окружить и уничтожить русских; он продолжает сидеть там, наверху, с четырьмя лучшими дивизиями, в первую очередь с 24-й танковой дивизией и дивизией «Великая Германия», цепляясь за Воронеж. Я еще сказал — не нажимайте, если встретите где-либо сопротивление, идите южнее к Дону. Решающее — продвинуться как можно быстрее на юг, чтобы мы могли действительно захватить противника в клещи. Так нет, этот человек делает совершенно обратное. Затем пришла эта беда — несколько дней плохой погоды, в результате чего русские неожиданно выиграли 8–9 дней, в течение которых они смогли выбраться из петли».

Дальнейшее продвижение немцев на юг, к Ростову, уже мало что дало им. Второй котел они захлопнули, однако он был пуст, так как войска Южного фронта сумели достаточно организованно отступить. Приказ фон Вейхсу «не позволить противнику отступить на восток и уйти на юг через Дон» остался невыполненным.

К 24 июля немецкие армии вышли на берега Нижнего Дона на большом протяжении и захватили несколько плацдармов на левом берегу реки. А 25 июля Вермахт совершил прыжок в пропасть, начав наступление с этих плацдармов. Основой военного искусства всегда считалось сосредоточение сил и создание превосходства на одном участке. Немецкое наступление лета 1942 года шло вразрез с этим принципом. Мало того, что немецкая армия попыталась наступать сразу на двух расходящихся направлениях — на восток и на юг, так еще и второе наступление приняло более чем странный характер. Посмотрите на любую карту военных действий южнее Дона. Вы увидите, что немецкие войска постепенно разворачиваются подобно лепесткам веера, расходясь в разные стороны. То есть не только две группы армий не были сконцентрированы на одном важнейшем направлении, так вдобавок одна из них превратилась в какую-то аморфную массу, начав действовать отдельными дивизиями, если не вообще полками.

Нехватка сил привела к тому, что мобильные танковые соединения перебрасывались с одного направления на другое, создавалась обстановка хаоса и нервозности, потому что немецкие генералы не знали, на какие, собственно, силы они могут рассчитывать в предстоящих операциях. Например, в середине июля на сталинградском направлении не оставалось ни одного танкового корпуса. Но тут 23 июля 1942 года Гитлер подписывает очередную судьбоносную Директиву № 45, которая предписывала изъять два мобильных соединения из состава Группы армий «А» и передать их в Группу армий «Б» для продолжения наступления на Сталинград. Одновременно из состава Группы армий «А» выводилась в резерв моторизованная дивизия «Великая Германия». 11-й армии, которая по Директиве № 43 должна была высаживаться в Тамани и содействовать наступлению на Кавказе, предписывалось отправиться под Ленинград вместе со всей тяжелой артиллерией. Получив Директиву № 45, фельдмаршалы Лист и Вейхс были вынуждены исполнять ее и начали переброску войск с кавказского направления на сталинградское. В период с 23 по 25 июля из состава Группы армий «А» в Группу армий «Б» были переданы управления XXIV и XLVIII танковых корпусов и две танковые дивизии — 23-я и 24-я. Вскоре за ними последовали 14-я и 16-я танковые, 29-я моторизованная дивизии. В Группу армий «Б» также была направлена из Донбасса походным порядком 8-я итальянская армия. Кроме того, XI армейский корпус 17-й армии был выведен в резерв Главного командования и также направлен пешим строем на сталинградское направление. Весь южный фланг немцев трясет, словно в лихорадке.

Группы армий «А» и «Б» наступали под прямым углом друг к другу. Фактически начались две независимые операции на различных направлениях, при том, что сил у немцев хватало максимум на одну. Цели этих операций находились на огромном расстоянии. Ни к чему хорошему это привести не могло. Блицкриг, всегда нацеленный на уничтожение войск противника, выродился в захват территории, не имевшей особого значения. Еще больше ухудшала положение немцев неразвитая система коммуникаций в этих бесплодных степях. Если во время наступления в средней полосе России они жаловались на плохие дороги, то здесь не было никаких.

Резюме. Летом 1942 года немцы на южном направлении добились серьезных успехов опять-таки вследствие крайне неудачных, даже беспомощных действий советского командования. Попытка наступления под Харьковом, первый советский классический блицкриг, провалилась главным образом именно поэтому. Действия немцев по ликвидации Барвенковского выступа тоже были недостаточно умелыми. Все-таки генерал Паулюс привык служить начальником штаба, а не командующим армией. Но наши генералы действовали еще хуже.

В результате немцы не сумели решить ни одной из поставленных задач, разбросали свои войска по огромной территории и растянули сверх всякого предела коммуникации. Катастрофа под Сталинградом была подготовлена еще планом операции «Клаузевиц». Лето 1942 года стало и окончанием успешных операций блицкрига в исполнении немецких войск. После этого данный тактический прием мы видим только в исполнении Красной Армии, причем их результаты для противника варьируются от серьезного поражения до полного и стремительного разгрома.