2
2
Продвижение войск Содружества в Индию в мае 1942 года остановили муссоны; не увенчались успехом и попытки захватить Араканское побережье и Акьяб, и британцы решили в 1943 году прибегнуть к стратегии глубоких тыловых операций дальнего действия. Идея тыловых сражений в джунглях принадлежит одному из самых ярких, самобытных и прославленных командиров Второй мировой войны — волевому и чуждому условностей бригадиру (потом генерал-майору) Орду Уингейту. Черчилль говорил о нем, сравнивая со своим другом Лоуренсом Аравийским: «Этот гениальный избранник природы вполне может стать избранником судьбы».
Его чиндиты — британцы, индийцы, гуркхи 77-й индийской бригады — сражались в Северной Бирме глубоко в тылу за передовыми линиями японцев. Они несли тяжелые потери, им иногда приходилось оставлять раненых на поле боя, и это давало и продолжает давать повод историкам подвергать сомнению эффективность методов Уингейта[579]. До сих пор нет единого мнения и относительно происхождения названия бойцов Уингейта — «чиндиты». Одни считают, что он заимствовал его из бирманского языка («чинте» — «лев»), плохо расслышав слово, другие видят источник в бирманской и индусской мифологии. Так или иначе, чиндиты приобрели огромную популярность в Британии благодаря своей необычайной отваге и стойкости.
Уингейт мог быть бесцеремонным и даже бессовестным. Он, пользуясь расположением премьер-министра, обращался через голову старших офицеров непосредственно к Черчиллю, и нажил себе немало врагов в 14-й армии, когда добился преобразования своей бригады в дивизию. Действительно, он был оригинал из оригиналов. 31 августа 1940 года, обедая в военном министерстве, Уингейт, нисколько не опасаясь испортить аппетит соседу по столу, заявил генерал-майору Джону Кеннеди, начальнику оперативного управления, что в джунглях привык есть мясо сваренного питона, которое ничем не хуже цыпленка. Тем не менее Кеннеди потом отметил: «Его люди были на удивление крепки физически. Он наставлял их: они должны быть сильными, если не хотят попасть в руки к японцам. Это был необычайный человек, превосходный рассказчик, и, кстати, неплохо писал»[580]. Что еще говорили об этой незаурядной личности? Психопат, пытавшийся в каирском отеле в 1941 году перерезать себе горло, впав в депрессию после кампании в Эфиопии. Нудист, часто появлявшийся в лагере в одном тропическом шлеме и с ритуальной буддистской метелкой в руке. Грязнуля, никогда не мывшийся и чистивший тело жесткой щеткой. Любитель при всех жевать сырую луковицу. «Невротический индивидуалист-диссидент», «сумасбродный, неряшливо одетый эготист».
Уингейт родился в Индии, когда его отцу исполнился пятьдесят один год. Вырос ярым нонконформистом, в Чартерхаусе демонстративно не ходил в часовню. В Королевскую военную академию Вулиджа в 1921 году его приняли шестьдесят третьим из шестидесяти девяти кандидатов. Учился далеко не блестяще: закончил академию пятьдесят девятым из семидесяти выпускников. Идею дальних тыловых рейдов за реку Чиндуин ему подсказал опыт партизанской войны в Палестине и Эфиопии. «В армии, чтобы вас заметили, надо делать экстраординарные вещи», — говорил он. И за свою короткую жизнь ему это удавалось множество раз. Сражаясь с итальянцами в Эфиопии и Судане или с арабскими террористами в Палестине, Уингейт вел себя как истый сионист или японский самурай и нередко ссорился с британским высшим командованием, которое, в свою очередь, не доверяло его нестандартным методам. В Судане и Палестине он дубасил своих солдат, что совсем не способствовало воинской дружбе. Тем не менее, как отметил писатель Уилфред Тесиджер, служивший под его началом, только Уингейт мог нанести поражение сорокатысячному войску итальянцев двумя батальонами эфиопов и суданцев.
Чиндиты осуществили два крупных рейда в 1943 и 1944 годах. Уингейт нещадно тренировал бойцов: в шесть утра отработка штыковых ударов, затем рукопашные схватки, обучение выживанию в джунглях, обращению с компасом и картами, два часа послеобеденного отдыха и снова занятия, сооружение отхожих мест, расчистка мачете проходов в джунглях. Чиндиты учились взрывать мосты, аэродромы, устраивать засады. Бригадир Майкл Калверт, один из ближайших помощников Уингейта, впоследствии так говорил об этих учениях: «Большинство европейцев понятия не имеют о том, что может выдержать человеческое тело. Первыми слабеют дух и воля. Солдаты прежде даже не представляли себе, на что способны. В учениях они узнают то, что могут и что не могут сделать или перенести. Если вы задень прошли тридцать миль, значит, способны преодолеть двадцать пять миль за один бросок»[581].
Во время первой вылазки, операции «Лонгклот» («Бельевая ткань»), чиндиты Уингейта переправились через реку Чиндуин в северный район Бирмы, оккупированный японцами. Перевозя снаряжение на мулах и принимая воздушные сбросы, они прошли пятьсот миль, нападая на японские гарнизоны и подрывая их железнодорожные коммуникации. Уингейт приказывал бойцам:
«Мы отправляемся в бой. Учения закончились, и мы идем на врага, чтобы проверить себя и наши методы борьбы… В сражении не всегда побеждает самый сильный и самый быстрый. Мы не можем рассчитывать на то, что принесем победу в войне. Но мы хорошо понимаем, что должны идти вперед и со всей решимостью делать то, что приблизит конец войны. Осознавая суетность усилий и смятенность устремлений человека, обратимся же к Господу и попросим Его принять наши деяния и направить нас так, чтобы, завершив их, мы увидели их плоды и остались довольны ими».
18 февраля чиндиты обрезали в нескольких местах железную дорогу Мандалай — Мьичина, парализовав ее на четыре недели. Японцам пришлось снять войска с других операций, в том числе против Китая, чтобы бросить их против диверсантов Уингейта. 6 марта чиндиты взорвали три железнодорожных моста в районе Бонджаун. 15 марта два отряда под командованием Калверта и майора Бернарда Фергюссона (позднее лорд Баллантрэ) перешли реку Иравади с намерением уничтожить стратегический железнодорожный виадук Гоктейк. На восточном берегу из-за недостатка естественных укрытий действовать было намного труднее, чем в джунглях на западной стороне. Хотя чиндиты и получали время от времени по воздуху продукты и снаряжение, питание было скудным, а они должны были постоянно перемещаться на большие расстояния. Непрерывно возникали кровавые стычки с японцами и, как правило, против значительно превосходящих сил. К 26 марта из трех тысяч бойцов в живых осталось две тысячи сто, и шестьсот из них были настолько истощены, что еле держались на ногах. Японцы выдвинули против них три дивизии. Чиндиты отходили на север, к Индии, и во второй половине апреля 1943 года перебрались обратно через реку Чиндуин. Но прежде чем вернуться, они устроили засаду, уничтожив около сотни японцев и потеряв лишь одного чиндита.
Два длительных глубоких рейда по тыловым позициям противника, совершенные в тяжелейших условиях бирманских джунглей, вошли в число выдающихся подвигов Второй мировой войны. 30 марта 1943 года Фергюссон в дневнике так описал состояние, в котором находилась его группа к концу первой экспедиции:
«В отряде осталось девять офицеров и сто девять других бойцов у из них три офицера и двое других бойцов ранены. Все ослаблены и истощены от голода в разной степени остроты. Обратился ко всем: А) Мы выйдем отсюда только при соблюдении абсолютной дисциплины. Пристрелю любого, кто сворует что-нибудь у товарища или в деревне или будет ныть и жаловаться. Б) Выгоню из отряда любого, кто потеряет оружие или снаряжение и не даст мне приемлемых объяснений. В) Наш шанс выжить — в абсолютном доверии и безусловном повиновении. Г) Никаких отстающих».
Заснувший часовой мог пробудиться от порки.
Некоторые раненые и просто обессилевшие солдаты уже были не в состоянии пройти последние восемьдесят миль. Сержант Тони Обри из 8-й колонны на всю жизнь запомнил одного такого бойца, у которого искалеченная нога не позволяла двигаться, и он «принял решение остаться в джунглях»: «Он лег, его товарищи, измученные, как и он, пытались нести его. Но он отказался и попросил не трогать его и дать ему столько гранат, сколько мы можем выделить. Мы дали ему гранаты и ушли. Больше мы ничего не могли для него сделать».
Отстающие, конечно, были. «Сначала мы тревожились, — вспоминал Обри. — Спрашивали друг друга: «Как там такой-то?» Но спустя некоторое время мы забывали о нем. Он становился деталью ландшафта. Может быть, это звучит негуманно, но, вы знаете, это было не так. Мы слишком устали, чтобы волноваться о ком-то»[584]. Сам Уингейт дошел до реки в тех же вельветовых штанах, в которых отправлялся в рейд, превратившихся в лохмотья, а по ногам его стекала кровь. Переплыв Чиндуин, уже в лагере он сказал прессе, что «доволен результатами». «Полный успех!» — заявил Уингейт.
Из трех тысяч солдат и офицеров, переправившихся через Чиндуин 13 февраля, вернулись обратно в Индию в начале июня 1942. Чиндиты потеряли почти всех мулов и большую часть снаряжения. Японцы убили четыреста пятьдесят чиндитов, других взяли в плен, сто двадцать бирманцев остались в джунглях. 17-й батальон Королевского Ливерпульского полка лишился трети личного состава. Сам Фергюссон был не очень высокого мнения о достижениях экспедиции:
«После возвращения нас чересчур разрекламировали. Мы действительно подорвали несколько участков железной дороги, на восстановление которых не требуется много времени. Мы собрали чуток полезной разведывательной информации, отвлекли японцев от некоторых незначительных операций, может быть, и от некоторых крупных. Мы уничтожили несколько сотен врагов из восьмидесяти миллионов. Конечно, важно то, что мы доказали реальность поддерживать боеспособность войск воздушными сбросами».
Не менее важно и другое: трехмесячная экспедиция доказала, что союзные войска способны сражаться и выживать в джунглях так же, как и японские армии. И это имело огромное психологическое значение, как и то, что она развеяла миф о несокрушимости японского супермена. Тем не менее рейд обошелся дорогой ценой, и многие генералы регулярной армии подвергли сомнению целесообразность налетов чиндитов на японские твердыни Пинбон, Монгмит и Мьянянг. Поэтому, наверно, Черчилль на конференцию в Квебеке в августе 1943 года взял с собой и Уингейта, помимо командира авиакрыла устрашающих бомбардировщиков «дамбастер» Гая Гибсона. Уингейт убедил и Черчилля, и Рузвельта в том, что легкие пехотные бригады, адекватно снабжаемые по воздуху, способны вести в тылу врага длительные боевые действия, перерезая линии коммуникаций, сея панику и разрушения, отвлекая войска противника с передовых позиций и постоянно вороша, как выразился главный чин-дит, «осиное гнездо». В Квебеке и было решено отправить весной вторую экспедицию чиндитов, усиленную в три раза.
5 марта 1944 года три бригады чиндитов численностью девять тысяч человек (и около тысячи мулов) начали операцию «Терзди» («Четверг»), войдя в Бирму в трех разных местах (часть бойцов была заброшена в тыл японцев на планерах). На этот раз перед чиндитами ставились гораздо более существенные задачи: отсечь японскую армию в Верхней Бирме, продвигавшуюся к равнине Импхала, и перерезать коммуникации японских войск, сражавшихся против китайцев, которыми командовал американский генерал-лейтенант Джозеф «Уксусный Джо» Стилуэлл, начальник штаба у Чан Кайши. Четвертая бригада чиндитов еще в феврале отправилась из Нага-Хиллз изматывающим маршрутом через Чиндуин по крутым, до шести тысячи футов, горным кряжам.
Через десять дней 77-я бригада Калверта взяла Мавлу, перерезав японские пути сообщения, и заняла опорные позиции, получая средства поддержки по воздуху. 16-я бригада Фергюссона после изнурительного месячного марша из Ледо не смогла захватить японскую материально-техническую базу в Индо. Тем не менее Уингейт в боевом приказе 13 марта 1944 года заявил:
«Первая наша задана выполнена. Мы застигли врага врасплох. Наши отряды проникли в самое нутро противника. Настало время пожинать плоды нашего вторжения. Враг отвечает насилием. А мы ответим ему завоеванием территории Северной Бирмы. Возблагодарим же Господа за успехи, которыми он нас удостоил, и пойдем вперед, вонзив мен в ребра врага, и вышвырнем его с нашей земли. Сейчас не время считать потери, когда достигнуты такие успехи. Мы должны делать историю. Каждый, кто участвует в этих свершениях, потом с гордостью скажет: "И я был там"».
Уингейт в возрасте сорока одного года погиб в авиакатастрофе под Импхалом 24 марта. Возможно, британские авиаторы предупреждали его об опасности лететь в ураганный ливень. «Он умер так, как и жил, — написано в одном из повествований о подвигах Уингейта, — пренебрегая советами посторонних». По другим свидетельствам, погодные и летные условия не были уж столь предательскими. Как и жизнь, так и его смерть окружены загадками и кривотолками.
9 апреля чиндиты получили подкрепление, но ничто не могло изменить жуткую среду, в которой им приходилось воевать. Вот лишь небольшой перечень их повседневных злосчастий, составленный на основе воспоминаний уцелевших участников боев в джунглях: ливневые дожди, моментально превращавшие окопы в грязевые ямы Пашендаля; диарея, малярия и масса других тропических болезней; каверзные мины-ловушки и постоянный страх наступить на них; минометный и снайперский обстрел; раздражающе неточные карты; отвратительные связь и разведка, вынуждающая больше полагаться на деревенские слухи, а не на достоверные данные; всегда больные и невероятно упрямые мулы; вши; мерзкая еда и вода[587]. Ко всему этому надо добавить изматывающую борьбу с зарослями (на то, чтобы прорубить узкий проход в сотню ярдов, уходил целый час) и острую жалость к раненым и слабым, которых приходилось оставлять позади.
Эти беды испытывали не только чиндиты, но и все, кто служил в Бирме. Джордж Макдональд Фрейзер в своих мемуарах описал, как проходило прощание с двумя бойцами его группы, погибшими в очередной стычке с японцами:
«Никто не выражал скорби, не предавался грустным воспоминаниям или восхвалениям, всяким голливудским причитаниям и надуманным философским размышлениям. И это нельзя было назвать бессердечием или равнодушием по отношению к двум нашим товарищам, которые еще утром были живы, а теперь от них остались лишь имена для военного мемориала. А что можно было сказать? Смерть — быт войны. Кто-то уже погиб, кто-то погибнет завтра. То, что случилось, уже в прошлом. Имеет значение то, что происходит сейчас. Для тех, кто жив, жизнь все еще продолжается. Как бы горестно ни было, нет никакого смысла в том, чтобы говорить об этом, тяготить себя печальными мыслями, тем более делать из этого (для формы) некий спектакль. Лучше и для души, и для тела забыть о плохом и думать о завтрашнем дне».
То же самое, наверное, испытывали и немецкие, русские, американские и японские солдаты. Война есть война, и судьба человека на войне за столетия не претерпела особых изменений. Чиндиты, возможно, не знали о том, что их отважные партизанские действия американский командующий в Китае генерал Стилуэлл называл показухой, пустой тратой времени и сил. Не знал этого и Майк Калверт, уже бригадир, взявший 27 июня Могаун 77-й особой бригадой чиндитов и двумя китайскими батальонами. После сражения за Могаун, длившегося целый месяц, от бригады Калверта, насчитывавшей вначале 800 штыков, осталось 230 человек, от 1-го батальона Ланкаширских фузилеров и 1-го батальона Королевского Ливерпульского полка — 110, от 1-го батальона Южно-Стаффордширского полка — 180. Но они захватили стратегический железнодорожный мост, отрезав японскую 18-ю дивизию, сражавшуюся против Стилуэлла.
Можно привести не один пример стойкости и мужества чиндитов. Капитан Джим Блейкер из 3-го батальона 9-го стрелкового гуркхского полка пять часов брал высоту 2171 у Камаинга и, добравшись почти до вершины, попал под шквальный минометный и пулеметный огонь, заставивший его небольшой отряд отступить в джунгли. «Вперед, рота «Си»!» — скомандовал капитан, ринулся по склону и упал, скошенный пулеметной очередью. Умирая, Блейкер, успел дать последнюю команду: «Взять высоту!»[589]. Гуркхи действительно овладели высотой, но не смогли похоронить капитана и его погибших товарищей. Спустя три месяца похоронная команда регулярной армии нашла их скелеты, проросшие бамбуком. К этому времени Блейкер уже был посмертно награжден крестом Виктории.
Операции чиндитов стоили немалых человеческих жертв. Но если их не мог по достоинству оценить американский генерал, то можно процитировать слова другого генерала — японского. Генерал-лейтенант Реня Мутагути, командовавший в 1943 году японской 15-й армией в Северной Бирме, заявлял: «Вторжение чиндитов не нарушило наших планов нападения (на Индию), но они серьезно повлияли на наши операции, оттянув на себя всю 53-ю дивизию и частично 15-ю дивизию, один полк которой мог изменить в нашу пользу ход (предстоявшей) битвы за Кохиму». К сожалению, автор «Официальной истории» генерал-майор С.У. Керби, разделявший презрительное отношение высшего командования к Уингейту, использовал лишь первую часть высказывания Мутагути — до первой запятой.
Чиндиты ушли из Бирмы 27 августа 1944 года. Половина вернувшихся бойцов попали в госпиталь на лечение. После поправки и отдыха они начали готовиться к новой, третьей по счету, экспедиции, однако в феврале 1945 года их формирование было распущено. Чиндиты оставили в истории пример исключительных человеческих свершений, необычайных даже для Второй мировой войны.