Продолжение атомных работ

Продолжение атомных работ

Взрыв, прогремевший под Семипалатинском, на жизни советских людей не отразился никак. Она протекала, как и прежде, всё продолжало идти своим чередом.

В атомной отрасли заметных изменений тоже не произошло. Как и раньше строили, добывали, перерабатывали, ставили опыты, осваивали новые технологии, выполняли и перевыполняли производственные планы.

Происходили и самые обычные (с чисто человеческой точки зрения) события. Так, в июле у Андрея Сахарова родилась вторая дочь — Люба. Жилищные условия у семьи молодого физика стали ещё более стеснёнными. И тогда Андрей Дмитриевич…

«Осенью я позвонил (по совету Зельдовича) Курчатову с просьбой помочь мне в получении квартиры вместо нашей 14-метровой комнаты в «коридорном доме». Курчатов обещал. Вскоре мы уже въезжали в огромную, по нашим меркам, трёхкомнатную отдельную квартиру на окраине Москвы…

Я.Б. Зельдович сострил по поводу получения мною квартиры, что это первое использование термоядерной энергии в мирных целях».

Специальный атомный комитет тоже потихоньку приходил в себя — не собирался более полутора месяцев.

В первой декаде октября члены Комитета получили извещение о том, что 22 числа состоится заседание. Выездное! И проходить оно будет на уральском комбинате № 817.

Ванников, Курчатов и Махнёв, сев в персональный спецвагон, отправились на восток.

Отдельным литерным спецсоставом выехал на Урал и Берия.

Хоть он и не очень баловал своим посещением периферийные предприятия, работники комбината № 817 успели уже привыкнуть к тому, что Лаврентий Павлович своих часов на местное время никогда не переводит. А разница с Москвой — два часа. Поэтому, по словам инженера Бориса Броховича, имея в виду эту бериевскую черту характера, «… на совещания, назначенные им, все приходили на два часа раньше и ждали, в том числе и пожилые заслуженные люди — академики».

Но вот выездное заседание Спецкомитета началось. В повестке дня — три вопроса:

«1. О строительстве второго агрегата „АВ“».

Речь шла о дублёре уран-графитового реактора, вырабатывавшего плутоний. В обсуждении вопроса приняли участие Берия, Курчатов, Славский, Ванников и начальник строительства комбината Царевский.

«2. Об изготовлении в 1949 г. основных узлов РДС».

Выступили Берия, Музурков, Славский, Курчатов, Харитон, Щёлкин, Бочвар. Решение приняли такое:

«1. Обязать комбинат № 817 (тт. Музуркова, Славского, Курчатова, Бочвара, Займовского) изготовить и сдать, а КБ-11 (тт. Зернова, Харитона, Щёлкина) обеспечить приёмку для РДС к 1 ноября 1949 г. двух полусфер из аметила [плутония — Э.Ф.], к 28 декабря 1949 г. ещё двух полусфер из аметила.

2. Обязать Конструкторское бюро № 11 (тт. Зернова, Харитона, Щёлкина) обеспечить в 1949 г. изготовление 5 комплектов всех остальных узлов и деталей РДС, в том числе к 1 декабря 1949 г. 2 комплектов, к 25 декабря 1949 г. 3 комплектов…

4. Обязать КБ № 11(тт. Зернова, Харитона и Щёлкина.) обеспечить надлежащее хранение изделий, узлов и деталей РДС».

Немного забегая вперёд, скажем, что постановление Спецкомитета по количеству сделанных «изделий» было выполнено — на опытном заводе КБ-11 их было изготовлено ровно столько, сколько требовалось: пять. Об их дальнейшей судьбе в книге «Апостолы атомного века» сказано:

«На вооружение их не передавали, они хранились, на всякий случай в разобранном виде, на складе в КБ-11. Почему не организовали серийное производство РДС-1? Потому, что в процессе работы над РДС-1 были «нащупаны» пути, как сделать бомбу, содержащую меньше плутония и имеющую существенно меньший диаметр, в два раза меньший вес и в два раза больший тротиловый эквивалент. Все силы были брошены на создание РДС-2 и РДС-3».

Но вернёмся на выездное заседание Спецкомитета.

Последний — третий — пункт повестки дня:

«3. О мероприятиях по увеличению выхода и снижению потерь плутония и урана на заводах "А", "Б" и "В"».

Обсуждения не было. Выступил только один Берия.

И заседание завершилось.

У рядовых членов Спецкомитета возник вопрос: зачем надо было ехать так далеко от столицы? Вопросы ведь рассматривались самые обычные. Десятки, если не сотни подобных «вопросов» были обсуждены за минувшие четыре года в Москве. Зачем же теперь понадобилось срываться с места?

Ответ на этот вопрос был получен немного позднее.

Случилось беспрецедентное!

В тот же день (22 октября) Берия вновь собрал членов Спецкомитета на заседание. Для того чтобы поговорить «О жалобах на недостатки в торговле, медицинском и культурно-бытовом обслуживании рабочих и служащих комбината № 817».

И всем сразу стало ясно, для чего столько занятых людей сорвали с их ответственных постов и заставили приехать на Урал.

О той неудовлетворительной ситуации, что сложилась на комбинате, рассказал сам Лаврентий Павлович.

Были выслушаны оправдания местных руководителей.

Затем генерал Махнёв зачитал проект постановления, который тотчас утвердили:

«… в 5-дневный срок проверить имеющиеся сигналы о фактах неудовлетворительного состояния торговли, медицинского и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината № 817…

Предложения о мерах по решительному улучшению. представить в Совет Министров Союза ССР в 7-дневный срок.

… в месячный срок вновь проверить состояние торговли и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината и о результатах доложить».

Так записали в протокол. А на словах Берия посоветовал местным начальникам срочно выправлять положение или… сушить сухари.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.