Глава 22. ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ БОИ В РАЙОНЕ ПОСЕЛКА ПРЕЕКУЛЬН (4-я и 5-я Курляндские битвы, 24.01.1945–10.03.1945)
Глава 22.
ОБОРОНИТЕЛЬНЫЕ БОИ В РАЙОНЕ ПОСЕЛКА ПРЕЕКУЛЬН
(4-я и 5-я Курляндские битвы, 24.01.1945–10.03.1945)
Хотя предыдущие бои, которые велись почти непрерывно, отнимали у дивизии все ее силы и оставляли мало времени для осмысления происходящего, тем насущнее становился вопрос о смысле столь упорного сопротивления на заведомо проигрышной позиции. Конечно, противник сумел отрезать группу армий «Север», переименованную тем временем в группу армий «Курляндия», от группы армий «Центр», и в октябре надо было в первую очередь попытаться остановить беспорядочное отступление наших соединений и снова создать сплошной фронт. Но после того как — почти вопреки ожиданию — удалось это сделать, появилась возможность мощным контрударом из района Скуодас на юг восстановить связь с северным флангом группы армий «Центр» и отвести за Мемель 35 испытанных в боях прибалтийских дивизий. Пока противник не успел еще как следует укрепиться в районе вклинения, можно было бы броском на 60 километров достичь плацдарма под Мемелем, а вторым броском примерно на такое же расстояние выйти на рубеж Хайдекруг — Тильзит. Без особого труда можно было бы сформировать мощную ударную группу из 502-го и 510-го тяжелых батальонов «Тигров», 4, 12 и 14-й танковых дивизий и панцер-гренадерской дивизии СС «Нордланд». Кроме того, в распоряжении германского командования имелись многочисленные истребительно-противотанковые и зенитно-артиллерийские подразделения, а также дивизионы штурмовых орудий.
Однако, как и все предыдущие планы отвода войск, предложения подобного рода главнокомандующего группой армий «Курляндия» и прежде всего начальника Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гудериана и на этот раз не встретили особого сочувствия у Гитлера. Разумеется, в войсках ничего не было известно о горячих спорах, разгоревшихся в высших командных сферах в связи с этим вопросом. Ничего не было известно и о том, что в течение ноября снова обсуждался вопрос об эвакуации войск морским путем, правда, на этот раз в связи с вторжением неприятеля в Восточную Пруссию. Однако решение так и не было принято. А в конце декабря уже можно было эвакуировать только личный состав, но не транспортные средства и тяжелое вооружение.
Солдаты в Курляндии оказались почти в таком же положении, как около года назад бойцы 17-й армии в Крыму. На фронте они были скованы превосходящими силами противника, на фланге и в тылу их окружало море, и у них почти не было связи с прочими театрами военных действий. Единственные новости, становившиеся с каждой неделей все более скудными, доходили до них только с почтой с родины, но главным образом через сводки вермахта, фронтовые газеты и из докладов офицеров НСФО[28]. Эти офицеры наглядно демонстрировали солдатам последствия англо-американских бомбардировок, приводивших, по их мнению, в основном лишь к страданиям мирного населения Германии. Они рассказывали о зверствах, творимых советской солдатней в Неммерсдорфе[29] и других населенных пунктах Восточной Пруссии, укрепляя тем самым — насколько это вообще было необходимо — волю немецких солдат к сопротивлению до последнего человека. Правда, для обоснования удержания Курляндии, этого изолированного внешнего бастиона Германии, эти офицеры находили лишь один-единственный аргумент: связать здесь как можно более мощные вражеские силы, чтобы тем самым облегчить оборону территории рейха! При этом они даже не задумывались о том, что этой цели можно было бы гораздо легче добиться, перебросив группу армий «Курляндия» в Восточную Пруссию или на какой-нибудь участок фронта на Висле.
Можно поставить под сомнение, имело ли смысл доводить эту информацию именно до воинских частей, сражавшихся в Курляндии. Ведь в этих частях было очень много уроженцев Восточной Пруссии, и они наверняка охотнее сражались бы на границах своей родины, чем здесь. И в других воинских частях наблюдались проявления скепсиса и сомнений, однако для того, чтобы успокоить личный состав, всякий раз использовались избитые приемы. И хотя уже давно мало кто верил в постоянно повторяемую сказку о скором применении нового, еще неизвестного «чудо-оружия», но, с другой стороны, невозможно было себе представить, что все совершенное до сих пор оказалось напрасным. Поэтому просочившиеся вплоть до командиров рот слухи о запланированной эвакуации войск из Курлянлии упали на благодатную почву и послужили поводом для самых смелых предположений и спекуляций. О том, что, очевидно, и командование группы армий «Курляндия» не потеряло окончательно надежду на эвакуацию, свидетельствовало и оборудование многочисленных позиций в тылу, которые могли служить только одной цели: поэтапному отводу войск в порты Либау (Лиепая) и Виндау (Вентспилс). Тот, у кого были хорошие связи в вышестоящих главных штабах, даже смог узнать, что сначала водным путем будет отправлена 18-я армия, в то время как 16-й армии предназначалась роль арьергарда. Казалось, что отправка в январе 1945 года 4-й танковой дивизии и нескольких пехотных дивизий и приказ 14-й танковой дивизии предоставить грузовики для предусмотрительного вывоза лишнего военного оборудования, лишь подтверждали предположение о том, что речь шла только о выигрыше времени, пока военно-морской флот не будет в состоянии забрать и остальные войска. Уже по одной только этой причине нужно было стремиться к тому, чтобы удержать нынешние позиции на всем их протяжении. Поскольку только при обладании достаточной свободой маневра можно было в любой момент обеспечить планомерный и упорядоченный отход дивизий.
Так что и в последние дни декабря 1944 года, ив первой половине января 1945 года в 14-й танковой дивизии все оставалось по-старому. Прибывало пополнение и распределялось по воинским частям. Продолжалась боевая и стрелковая подготовка личного состава. Дивизия получила большое количество военного снаряжения из запасов эвакуированной 4-й танковой дивизии и несколько отремонтированных танков и бронетранспортеров, которые оставила дивизия «Гроссдойчланд». Удалось улучшить оснащение гренадеров ручными противотанковыми гранатометами и штурмовыми винтовками МП-43. Было получено большое количество ракетниц вместе с пригодными для ближнего боя 20-мм фугасными гранатами и насадками для выстреливания ручными гранатами — лимонками. Наконец, в качестве дополнения к зимнему обмундированию поступила большая партия валенок, маскировочных комбинезонов и меховых шапок.
Из-за продолжительных снегопадов пришлось привлекать к работе большую часть личного состава боевых групп. Надо было очищать от снежных заносов важнейшие дороги и позиции, утеплять блиндажи и укрытия, не забывая о гидроизоляции от талых вод. Из-за нехватки горючего приходилось, как и прежде, сохранять транспортные колонны на гужевой тяге и использовать для грузовых перевозок только автотранспорт с дизельными двигателями. По этой же причине для преодоления протяженных участков пути командиры, адъютанты и офицеры для поручений, а также связные и работники тыловых служб пользовались лошадьми. Частенько можно было наблюдать, как при неожиданных атаках советских штурмовиков какой-нибудь смелый всадник спешил скрыться в подлеске, перепрыгивая через большие снежные сугробы и ломая ветви густого кустарника. Иногда вскоре у блиндажей с громким радостным ржанием появлялись взнузданные и оседланные лошади, которых хозяева забирали только с наступлением темноты.
Во время отдыха постоянно проводились разведывательные операции, целью которых был главным образом район недавних боевых действий между Преекульном и Шрунденом. Тыловая служба штаба следила за содержанием дорог в исправном состоянии. Наряду с этим необходимо было подвергнуть тщательной проверке условия боевого использования бронетанковых частей в юго-западном выступе Курляндского фронта, на берегах реки Барты. При этом выяснилось, что для применения танков подходила только относительно открытая местность вокруг городка Кестери. Да и то только в том случае, когда в основном заболоченная почва основательно промерзнет. Однако раскинувшиеся вокруг густые и только местами проходимые заболоченные леса суживали свободное пространство так сильно, что в направлении восток — запад оставался зазор шириной всего лишь от 3 до 4 километров, а в продольном направлении по оси север — юг этот зазор составлял не более двух километров. Поэтому командование группы армий «Курляндия», которое и приказало провести эту разведку, решило отказаться от своего намерения атакой 14-й танковой дивизии выровнять занятый противником выступ фронта, простиравшийся от Гедерти до Кестери. Для проведения этой операции больше подходили пехотные части.
10 января 276-й зенитно-артиллерийский дивизион вернулся из своего прежнего района боевого использования в Шрундене снова в дивизию и в рамках единой системы противовоздушной обороны занял позицию на рубеже Крузатдрога — Маздрогас — Калвене. В том же районе дислоцировался и артиллерийский полк, чтобы при русских атаках иметь возможность участвовать в ведении заградительного огня. Однако за исключением отдельных воздушных налетов и ставшего уже привычным беспокоящего огня вражеской артиллерии вплоть до 20 января на фронте было спокойно.
Тем временем на фронте от Восточной Пруссии до Барановского плацдарма противник перешел в генеральное наступление. Были все основания предполагать, что он отдаст приказ наступать и своим Прибалтийским фронтам. Даже если русское командование и не ожидало многого от этого наступления, то, по крайней мере, это не позволило бы снять немецкие дивизии с фронта в Курляндии и перебросить их в другие места. И действительно, в эти дни в штабы армий и в штаб группы армий «Курляндия» поступало все больше донесений о замеченном передвижении войск и подготовке к наступлению противной стороны. Это позволяло сделать вывод, что неприятель преодолел временную слабость и теперь занимал исходные позиции, располагая как никогда мощными силами. И хотя ему пришлось передать на другие фронты некоторые соединения, в том числе и части 5-й гвардейской танковой армии, но зато он получил большое число свежих дивизий. Так, например, только 18 января на железнодорожной станции в Вайнёде было выгружено около двухсот новеньких американских танков «Шерман». Свою и без того многочисленную артиллерию неприятель смог усилить несколькими новыми артиллерийскими полками. Кроме того, появились как минимум две свежие гвардейские минометные бригады, которые до сих пор не были замечены на Курляндском фронте.
Были очевидны и цели наступления русских. Судя по положению вещей, они не претерпели значительных изменений. Наверняка можно было предположить, что главные ударные силы противника снова попытаются захватить единственный незамерзающий порт в Курляндии, Либау. Параллельный удар, как и в прошлый раз, очевидно, будет направлен на Фрауэнбург (Салдус), чтобы отделить друг от друга 16-ю и 18-ю армии. Конечной целью наступления русских мог быть порт Виндау. Единственное отличие от привычного плана наступления следовало, видимо, искать в намечавшемся новом направлении главного удара. В 1, 2 и 3-й Курляндских битвах главный удар однозначно был направлен на север — между Преекульном и Шрунденом. При этом противник старался перерезать шоссе и железнодорожную линию Либау — Фрауэнбург, чтобы нарушить снабжение 16-й армии, которая была привязана главным образом к этим двум коммуникациям.
Однако на этот раз главные силы наступающих войск 1-го Прибалтийского фронта занимали исходные позиции между городом Скуодас и поселком Преекульн, планируя нанести удар на запад и северо-запад. Болото в долине реки Вартавы, еще в ноябре представлявшее собой непреодолимое препятствие, тем временем большей частью замерзло, а примыкавшая к нему местность, прежде всего западнее Преекульна, лучше подходила для введения в действие крупных танковых соединений, чем район долины реки Койи под Шрунденом. Очевидно, что из-за чрезвычайно высоких потерь, которые русские понесли во время проведенных ранее атак, они решили отказаться от любого, даже такого привлекательного объезда и наступать на Либау по кратчайшему пути. Ведь расстояние от самой западной точки выступа фронта южнее Преекульна до Либау составляло по прямой всего лишь 33 километра.
Началом 4-й битвы за крепость Курляндию послужили, наряду с крупными разведывательными операциями, многократные интенсивные и продолжительные огневые налеты вражеской артиллерии 22 и 23 января 1945 года. Русские бомбардировщики и штурмовики и раньше совершали налеты на порты и важнейшие базы снабжения, а теперь они подвергали непрерывным атакам всю прифронтовую полосу и тыловой район армии. Предшествующий атаке ураганный огонь начался со страшной силой рано утром 24 января, после того как многочисленные, только что прибывшие вражеские батареи пристрелялись в течение ночи к своим целям. Как и ожидалось, главными целями артиллерийской подготовки оказались районы по обе стороны от поселка Преекульн.
Командование 14-й танковой дивизии тотчас распорядилось немедленно подготовиться к предстоящему в скором времени выступлению. Подразделения дивизии покинули места своего расквартирования, оружие и боевая техника были погружены, а все обозы стянуты в опорные пункты и базы подразделений снабжения в районе Газенпота (Айзпуте). Наконец, в первой половине дня поступили первые приказы о передислокации в район Преекульна. Тем временем на всем протяжении фронта и немецкая артиллерия вступила в ответную перестрелку с артиллерией противника. Ее глухие залпы смешивались с более звонкими звуками разрывов русских снарядов, так что в воздухе стоял непрерывный то нарастающий, то затихающий гул и грохот. Волны взрывов заставляли землю содрогаться даже в тылу. Вскоре тяжелые снаряды дальнобойной артиллерии неприятеля стали падать в районе вокзала и дороги у Калвене и на шоссе, ведущем в Газенпот. Эскадрильи вражеских штурмовиков и бомбардировщиков выныривали из низко висящих облаков и сбрасывали свои бомбы на весь район дислокации дивизии, и прежде всего на лесной лагерь танкового полка, находившийся юго-восточнее Зелмени.
Ближе к обеду гренадерские полки выдвинулись в предписанные приказом районы сосредоточения. Это были довольно разнообразные и необычно составленные колонны автомобилей, ехавших по проселочным и лесным дорогам, а также по бревенчатым гатям по направлению к главным магистралям, где они вливались в походные колонны. Здесь можно было увидеть открытые вездеходы фирмы «Фольксваген», автомобили-амфибии, одиночные мотоциклы с коляской, тягачи и тяжелые полугусеничные вездеходы «Маультир» фирмы «Мерседес-Бенц»; немецкие автомобили фирм «Опель», «Хеншель» и «Крупп»; французские грузовики марки «Рено», «Пежо» и «Берлие»; трофейные английские и американские автомобили известных фирм «Моррис», «Бедфорд», МГ и «Студебеккер» — все до предела их грузоподъемности нагруженные оружием, боеприпасами и боевой техникой.
Кроме того, бойцы дивизии забрали с собой все, что было необходимо для оборудования новых позиций и строительства блиндажей и дзотов: шанцевый инструмент, ломы, лопаты, ледорубы, пилы, топоры; печи с комплектом труб, потолочные перекрытия, даже двери и окна громоздились на грузовиках. А на самом верху — часто между грузом и тентом почти не оставалось места — гордо восседали гренадеры, закутанные в маскировочные костюмы и теплые шоферские бушлаты.
Чтобы избежать ненужных остановок в пути и не стать удобной мишенью для русских штурмовиков и бомбардировщиков, отдельные маршевые группы двигались по разным дорогам. Северный маршрут, предназначенный исключительно для колесного транспорта, проходил через населенные пункты Газенпот — Декшне — Лиге — Йевениеки и заканчивался в селе Тадаике, южный маршрут вел через Гелзи — железнодорожную станцию Илмая — Калнакрогс — Каграс к той же самой переправе через Вартаву. Здесь и на дороге, проходившей вдоль северного берега реки, периодически скапливались колонны, так как автомобили, съезжавшие с дороги, часто вязли в болотистой почве. Поэтому отдельные подразделения дивизии были направлены в обход через Гравери к мосту у городка Вирга, а другие доставлены по железной дороге. Затем марш был продолжен через Лубаскрогс и железнодорожную станцию Крогземжи, частично в район поселка Паплака, частично в район Калети — Пурмсати.
К вечеру сосредоточение было в основном закончено и установлена связь с позиционными дивизиями. Определение районов занятия исходных позиций для запланированной операции оказалось относительно простым, так как эта местность была нам хорошо известна еще по октябрьским боям, а расположение позиций изменилось с тех пор лишь незначительно. Дивизия СС «Нордланд», занимавшая здесь позиции, до сих пор успешно отражала все атаки противника на этом участке фронта. И только последнему наступлению русских, проведенному несравненно более мощными силами, чем когда-либо прежде, она не смогла оказать достойного сопротивления. Измотанная в предыдущих боях и обескровленная ураганным артиллерийским огнем, продолжавшимся без перерыва несколько часов, она была отброшена назад и оказалась не в состоянии ни закрыть возникшие бреши, ни помешать прорыву вражеских танков в лесистую местность между поселками Пурмсати и Паплака. Сначала было запланировано задействовать только часть сил 14-й танковой дивизии, однако теперь стало очевидно, что этого будет явно недостаточно. Невзирая на то, что уже в первые сутки боя приходилось вводить в действие резервы, было решено сосредоточить для контратаки все подразделения дивизии. Наконец, дивизии был подчинен и 510-й тяжелый танковый батальон под командованием майора Гильберта, с которым 14-я танковая дивизия уже много раз и всегда успешно взаимодействовала.
После подготовительных разведывательных операций, которые привели на правом фланге участка даже к некоторому улучшению позиций, рано утром 25 января боевые группы начали широким фронтом наступление на восток, которое сначала развивалось довольно успешно. Передовые посты противника почти повсюду были смяты, прежде чем они вообще смогли оказать серьезное сопротивление. Точно так же были захвачены врасплох многие опорные пункты, расположенные в глубине района вклинения. Но зато теперь личный состав других очагов сопротивления был уже начеку, и их уже нельзя было захватить внезапной стремительной атакой. Поэтому впоследствии наши гренадеры повсюду встретили готового к бою противника, который ожесточенно защищался, встречая наших бойцов автоматным и минометным огнем. Вскоре русская артиллерия и реактивные установки залпового огня открыли бешеный заградительный огонь.
Приходилось в ожесточенной борьбе отвоевывать у неприятеля один бастион за другим, атака распалась на множество отдельных очагов боя и поэтому потеряла значительную часть своей ударной мощи. А поскольку продвижению вперед мешали большие сугробы и подразделения часто теряли связь друг с другом, то вскоре на многих участках атака окончательно захлебнулась. Вскоре негативно сказалось и отсутствие с нашей стороны артиллерийской поддержки, так как русские могли контролировать каждое наше движение со своих позиций на передних скатах господствующих высот. Наши станковые пулеметы, минометы и полевые орудия были не в состоянии подавить вражеские огневые точки и тяжелое оружие. Из-за неблагоприятных условий местности наши подразделения теряли драгоценное время на смену позиций и, кроме того, вскоре были вынуждены уделять главное внимание отражению ожесточенных контратак противника. И только после того, как в бой вступили танки, большинство из которых из-за болотистой местности и многочисленных водных преград не успевало следовать за пехотой, наши гренадеры смогли начать штурм высот.
На южном фланге уже в первой половине дня удалось снова завладеть нашим старым передним краем обороны шириной около четырех километров. Однако в центре и на северном фланге, как и прежде, неприятель продолжал оказывать ожесточенное сопротивление, и лишь шаг за шагом удавалось теснить его. Русские разместили сразу за высотами целую минометную бригаду, которая своим непрерывным огнем пыталась поддержать контратаку многочисленных бронетанковых групп. Тем не менее и на этом участке фронта наше наступление продолжало развиваться. Нашим гренадерам удалось своим огнем прижать советскую пехоту к земле и отсечь ее от танков. Тем временем наши танки принялись за «Шерманы», часть из которых они подбили, а остальные вынудили отступить. Отдельные бронемашины противника, которые под защитой густого кустарника и сосновых рощ, разбросанных по всему полю боя, прорвались на запад, пали жертвой фаустпатронов, которые умело применили отважные гренадеры.
К вечеру в общем и целом удалось восстановить прежний передний край обороны почти на всем его протяжении вплоть до северного участка и отразить все новые попытки вклинения. В течение ночи части 24-го полка СС и других подразделений дивизии СС «Нордланд» были сняты со своих тыловых рубежей и переведены на передовую. Теперь наконец удалось закрыть последние бреши и достаточными силами блокировать два глубоких изгиба линии фронта, грозившие превратиться в опасные плацдармы. В заключение вплотную к защищенным засекой позициям подразделений СС в лесу юго-восточнее Калети были размещены: справа саперный батальон с подчиненной ему саперной ротой, в центре главные силы 103-го панцер-гренадерского полка, а на севере с примыканием фланга к группировке войск СС в районе Пурмсати 108-й панцер-гренадерский полк и разведывательный батальон. Танки, занимавшие позиции у дорог и на опушке леса, обеспечивали охрану западнее этого рубежа. Зенитно-артиллерийский дивизион разместил по одной своей батарее юго-восточнее Калети, восточнее Калвини и в районе Пурмсати — Паплака.
Дивизионная сводка о первых сутках боя содержит убедительные цифры, свидетельствующие о достигнутом успехе: было подбито 63 вражеских танка, из них 11 бронемашин подожгли фаустпатронами наши отважные гренадеры. Кроме того, удалось захватить в качестве трофеев большое число противотанковых пушек, минометов и ручного огнестрельного оружия. Саперы вывезли с нейтральной полосы два исправных «Шермана» и переправили их через наши линии траншей. Наряду с этим были достигнуты и такие успехи, которые невозможно выразить цифрами. Красная пехота — и без того не очень хорошо обученная — потерпела тяжелое поражение, и ее наступательный порыв явно пошел на убыль. Несмотря на достаточную поддержку со стороны артиллерии и реактивных установок залпового огня, она с большим трудом справлялась даже с оборонительными функциями. Они окончательно утратили доверие к американским «Шерманам», которые показали, что не способны противостоять ни «Тиграм», ни «Пантерам», ни более слабым танкам Pz. IV и штурмовым орудиям. Даже русские экипажи американских танков стали вести себя осторожнее. Они медлили там, где нужно было стремительно наступать, и неоднократно было замечено, что русские танкисты частенько старались избегать борьбы один на один, даже если находились в численном большинстве.
Складывалось впечатление, что 14-я танковая дивизия была для них тем противником, который оказался им не по зубам. Утром 25 января еще в то время, когда наступление русских развивалось довольно успешно, была перехвачена радиограмма, которая звучала почти как крик о помощи одного из командиров, попавшего со своим подразделением в трудное положение: «Пришлите танки и противотанковые пушки! Мы залегли! Нас атакует 14-я!» Мы не знаем, какой ответ получил этот красный командир. Но одно было очевидно: отныне наступательная мощь русских будет повышаться только введением в действие свежих пехотных подразделений, и весь их оперативный резерв танков и тяжелого оружия уже брошен в бой. Одновременно возросла и боевая активность авиации противника, чему благоприятствовала и ясная солнечная погода.
В результате этих интенсивных воздушных налетов дивизия снова попала в крайне тяжелое положение, однако смогла удержать свои позиции, а в ходе атак частью сил, проведенных 26 и 27 января, даже перенесла их вперед. При этом в бою у населенного пункта Пунгас особенно отличились капитан Штенцель и его бойцы. Правда, вскоре их стойкость в обороне и отвага во время контратак потеряли всякое значение, когда русским удалось осуществить несколько глубоких вклинений на соседнем участке фронта под Преекульном и в конце концов ворваться в поселок. Когда русские наносили главный удар, 14-я танковая дивизия со своими основными силами находилась слишком далеко к югу от места событий и была слишком занята боевыми действиями, чтобы успеть быстро и эффективно вмешаться в ход боевых действий. Ей оставалось только отвести свой фронт назад и постараться помешать дальнейшему продвижению ударных соединений противника путем размещения батареи зенитно-артиллерийского дивизиона восточнее железнодорожной станции Крогземжи.
Поэтому и сообщение в сводке вермахта от 28 января об успешном завершении 4-й Курляндской битвы было воспринято всеми как слишком поспешное и преждевременное. Конечно, нанесенный в этой связи главный удар противника был блокирован и тем самым сорвана его попытка прорваться к Либау и Фрауэнбургу. Однако бои продолжались с неослабевающим ожесточением, и вполне естественно, что в том или ином месте, где немецкие соединения были особенно измотаны, случались провалы, грозившие тяжелыми последствиями, которые могли поставить под сомнение наш окончательный успех в этих оборонительных боях. В конце концов, и на этот раз, как и во всех предыдущих Курляндских сражениях, речь шла лишь о том, кто обладал большей стойкостью и выносливостью. До сих пор русские всегда бросали на чашу весов свое подавляющее превосходство в живой силе и технике. С немецкой стороны им противопоставлялся более высокий уровень подготовки личного состава и лучшее моральное состояние войск, а также умелое владение современным высокотехнологичным оружием. Но тем временем оба противника понесли тяжелейшие потери, как среди личного состава, так и в отношении боевой техники, и, очевидно, достигли границы своих возможностей. Поэтому совсем небольшой перевес на одной из сторон мог стать толчком к коренному изменению всей ситуации.
И в 14-й дивизии становилось все заметнее, что ее силы иссякают. Все ее подразделения понесли более или менее тяжелые потери. Особенно сильно пострадал 108-й панцер-гренадерский полк, который уже в первый день боев при попытке захватить переправу через одну из рек попал под тяжелейший артиллерийский обстрел и потерял более трети своего личного состава, среди них многих офицеров. Последующие сражения потребовали новых, тяжелых жертв. Кроме того, лютый мороз — временами термометр показывал до минус 25 ?С — и пронизывающий ветер привели к резкому росту простудных заболеваний и обморожений различной степени тяжести. Бойцам на передовой приходилось обходиться позициями, оборудованными прямо в снегу, так как замерзшая земля была крепкой как камень, и с помощью имевшегося в наличии шанцевого инструмента невозможно было вырыть даже мелкий окоп.
Но тем не менее они выдержали все последующие атаки противника. В ночь с 3 на 4 февраля они в рукопашной схватке ликвидировали опасное глубокое вклинение на левом фланге дивизии и в первой половине дня отразили контратаку свежей советской мотострелковой бригады, подбив при этом 35 танков. А тем временем наша артиллерия разгромила два вражеских батальона, уже занявшие исходные позиции для атаки, и сильную бронетанковую группировку. Когда все-таки частям гвардейского батальона русских под прикрытием темноты удалось ворваться на наш передний край обороны, в ходе ответной ночной контратаки они были снова отброшены назад. И наконец, последние попытки неприятеля осуществить прорыв, предпринятые более слабыми силами 5 февраля, были сорваны массированным огнем нашей артиллерии и автоматического оружия, прежде чем его штурмовые отряды достигли наших передовых позиций.
И только после того, как стихли бои на рубеже реки Барта и под Фрауэнбургом, командование группы армий «Курляндия» объявило об окончании 4-й Курляндской битвы. В своей заключительной сводке, подводившей итог боевым действиям, оно не поскупилось на слова благодарности и признательности за достигнутые успехи в адрес всех войск, принимавших участие в этом оборонительном сражении. С другой стороны, оно подчеркнуло, что не может быть никаких сомнений в том, что уже в ближайшем будущем следует ожидать повторения наступления русских. Так как, хотя противник и получил чувствительный удар, потеряв около 45 тысяч бойцов и как минимум 541 танк, и был вынужден на некоторое время прекратить активные боевые действия, тем не менее он по-прежнему сохранял подавляющее преимущество в живой силе и технике. Кроме того, неприятель доказал, что он способен в кратчайшее время восполнить понесенные потери. При этом второстепенную роль играло то обстоятельство, что в основном это были так называемые «трофейные солдаты», которыми он доукомплектовывал свои потрепанные пехотные соединения, или такие соединения, как 16-я литовская дивизия, солдаты которой уже в первом бою толпами перебегали на немецкую сторону. Тому, кто мог задавить противника подавляющим перевесом своих людских масс, не нужно было обращать слишком большое внимание на уровень боевой подготовки и благонадежность отдельных бойцов. И без того первую волну атакующих войск противника составляли чаще всего штрафные батальоны, которые в известной степени были вынуждены вести себя геройски и наступательный порыв которых играл решающую роль. И наконец, в качестве своеобразной «поддержки» у русских всегда имелось достаточное число элитных подразделений — гвардейских стрелковых и танковых частей.
В отличие от постоянного притока свежих сил у противника те средства, которыми было вынуждено обходиться германское командование, оказались более чем скромными: пехотные дивизии, которые в действительности представляли собой в лучшем случае разнородные боевые группы общей численностью не более полка; танковые дивизии, которые тоже были крайне ослаблены; и вдобавок ко всему вечная нехватка материальных средств — поистине немецким войскам жилось в этот период несладко. Постоянно возникали все новые трудности, число которых росло в том числе и из-за того, что поражения, которые вермахт терпел на всех остальных фронтах на востоке, юге и западе, все в большей степени начали сказываться и на группе армий «Курляндия». Снабжение по морю, которое вплоть до января 1945 года полностью покрывало потребность войск и позволяло пополнять базы снабжения в Либау, Виндау и других городах, неожиданно резко сократилось. Тяжелое вооружение, прежде всего танки и орудия всех калибров, совсем перестало поступать, аннулировались обязательства относительно поставок, необходимых для материального укрепления потрепанных в боях соединений, на выполнение которых соответствующие воинские части твердо рассчитывали. Мало того, многие дивизии, в том числе и дивизия СС «Нордланд», снимались с фронта и отправлялись в рейх.
Предпринятые в ответ на это попытки местными выравниваниями линии фронта и созданием более редких линий охранения на наименее опасных участках выделить хоть какие-то резервы поначалу оказались не особенно успешными. Почти везде русские сразу же пытались атаковать, а в полосе обороны 30-й пехотной дивизии, которая отошла на северо-запад за реки Барту и Вартаву, они смогли даже создать два глубоких плацдарма, для ликвидации которых пришлось вводить в бой те же самые силы, которые только что удалось высвободить. И только когда в середине февраля в ответ на настоятельные представления командования поступила крупная партия пополнения, обстановка несколько улучшилась.
Правда, и теперь приходилось действовать, проявляя большую бережливость. Поэтому командование группы армий было вынуждено отказаться от такой непозволительной «роскоши», как держать в тылу в качестве резерва целую дивизию. Боеспособные части 14-й танковой дивизии были направлены в район Цирули — Зингениеки для обеспечения охранения. И только те подразделения дивизии, которые понесли в последних боях самые большие потери, были отведены для непродолжительного отдыха и доукомплектования в район Бунка — Кроте. Зенитно-артиллерийский дивизион был передислоцирован на свои старые позиции у Маздрогаса.
Судя по состоянию дел, дивизия уже больше не могла рассчитывать на полное восстановление своей боеспособности. Свои 2-й танковый и истребительно-противотанковый батальоны, которые должны были бы снять излишнюю нагрузку с оставшихся в строю танков, она вынуждена была окончательно списать со счетов. Да и пополнение рядового состава не отвечало ее ожиданиям. Солдаты морской пехоты и военнослужащие люфтваффе, не имевшие опыта в ведении наземных боев, юные помощники зенитных орудийных расчетов в возрасте от 16 до 18 лет и новобранцы, прошедшие краткосрочную боевую подготовку в организации «Арбатсдинст» («Трудовая повинность»)[30], — с таким пополнением при всем желании невозможно было рассчитывать на многое, даже если боеготовность и идейная убежденность отдельных бойцов были необычайно высоки. Недели должны были пройти, прежде чем их можно было отправлять в бой. А с немногими гренадерами, саперами и артиллеристами, которые находились среди новобранцев, и солдатами, которые прибывали в расположение дивизии после выписки из местных госпиталей, было невозможно в полном объеме восполнить потери последних боев. Еще одной невозвратной потерей для дивизии явилась передача 14-го танкового разведывательного батальона в распоряжение командования группы армий для формирования танковой бригады «Курляндия».
Рука об руку с этими перемещениями и ограничениями, которые в значительной степени изменили структуру дивизии, шли изменения в замещении некоторых командных должностей. Генерал-лейтенант Унрайн, который, с тех пор как возглавил дивизию 30 октября 1943 года, будучи еще полковником, вел ее от сражения к сражению и от успеха к успеху, передал командование полковнику Юргенсу. А сам принял командование корпусной группой. Полковник фон Узедом, являвшийся до сих пор командиром 108-го панцер-гренадерского полка, был переведен на должность командира бригады «Курляндия». Майор граф фон Риттберг, дивизионный адъютант 14-й танковой дивизии с момента ее нового формирования весной 1943 года, сначала стал преемником павшего в последних боях командира 14-го танкового разведывательного батальона капитана Шаммлера, а затем уже в марте сменил полковника фон Узедома на посту командира всей бригады «Курляндия». Начальником оперативного отдела бригады также с марта стал бывший 1-й офицер для поручений 14-й танковой дивизии капитан Капитцки.
При той тесной связи, которая, благодаря командирам и разведывательному батальону, существовала между 14-й танковой дивизией и бригадой «Курляндия», будет вполне уместно вкратце рассказать о возникновении и структуре танковой бригады «Курляндия». По всей видимости, причиной и поводом ее формирования стала всеобщая нехватка резервов. Но и вполне возможно, что эта бригада была призвана закрыть ту брешь, которая возникла с отправкой в рейх 4-й танковой дивизии. И хотя средств, чтобы создать, словно по мановению волшебной палочки, полноценную танковую бригаду, не хватало, однако можно было сформировать вполне боеспособный заградительный отряд, который был в состоянии выполнять по крайней мере часть оборонительных функций танковой дивизии, таких как оборона участков фронта, которые подвергались особой опасности, локальные контратаки и подвижная противотанковая оборона.
Основу бригады составляла бронетанковая разведывательная группа, в которой были объединены разведывательные батальоны 12-й и 14-й танковых дивизий. К ним были добавлены пехотные подразделения: ударный гренадерский батальон «Курляндия» и два батальона саперов из резерва Главного командования сухопутных войск. Из противотанковых и поддерживающих подразделений имелись: батальон в составе 35 легких самоходных артиллерийских установок истребителей танков «Хетцер» («Егерь») — противотанковых пушек на самоходном лафете, под командованием капитана Гутцайта, сводный истребительно-противотанковый батальон, танковая рота с десятью трофейными танками Т-34, один зенитно-артиллерийский дивизион и одна батарея легких полевых гаубиц. Совсем малочисленными были приданные бригаде подразделения связи, снабжения и медико-санитарного обеспечения.
Разумеется, ввод в бой такого неоднородного соединения в полном составе вряд ли был возможен, да, по-видимому, это и не предполагалось, так как и обе танковые дивизии постоянно делили свои силы на отдельные боевые группы. В 14-й танковой дивизии с началом сражений бронетанковая группа всегда выступала вместе с главными силами танкового полка и несколькими поддерживающими подразделениями повышенной проходимости с легким броневым прикрытием, а наряду с ней второе соединение, состоявшее главным образом из гренадеров и артиллерии. Тем временем в 12-й танковой дивизии перешли даже к тому, чтобы в качестве постоянных подразделений сформировать «главную» и «легкую» бригады.
Поэтому на долю штаба танковой бригады «Курляндия» выпали главным образом задачи по подготовке личного состава и по материально-техническому обеспечению бригады. Тактическое руководство было в большей или меньшей степени передано командирам отдельных боевых групп, которые от случая к случаю подчинялись командирам местных пехотных дивизий. Только в том случае, когда большая часть подразделений бригады действовала в одном и том же районе боевых действий, командование бригады могло непосредственно вмешиваться в ход боя.
Уже к концу второй трети февраля, еще прежде, чем дивизия успела полностью доукомплектовать свои соединения, на фронте все чаще стали наблюдаться признаки скорого нового крупного наступления русских. Разведывательные группы отмечали более плотное размещение вражеских войск на передовой, а из показаний пленных следовало, что крупные танковые соединения сосредотачиваются в районе поселка Преекульн. Радиоразведка и дивизионы артиллерийской инструментальной разведки докладывали о прибытии большого числа советских батарей, местоположение которых не всегда можно было точно определить, так как для пристрелки они чаще всего использовали выносные дежурные орудия. И напротив, гораздо легче можно было определить позиции дальнобойных батарей, которые своими крупнокалиберными снарядами через неравномерные промежутки времени обстреливали портовые сооружения Либау, а также дороги и железнодорожную линию в районе Гробина. Другие, правда, в основном неэффективные огневые налеты были направлены на мосты через Варту у поселков Упениеки, Крогземжи, Вирга, Тадайке и Дурбен.
В последнее время резко возросла и активность русской авиации. Советские штурмовики атаковали на бреющем полете населенные пункты и перелески, в которых, по их предположениям, могли находиться командные пункты немецких соединений, особенно интенсивно они бомбили дороги и железнодорожную линию вблизи реки Вартавы, а также аэродром у города Циразы. Соединения бомбардировочной авиации непрерывно бомбили порт и крепость Либау, при этом они потопили немало судов службы снабжения, которые, стоя на внешнем рейде, ожидали приказа на вход в порт. Однако массированный налет советской авиации на большой конвой, стоявший у самого берега, не принес противнику ожидаемого успеха. Зато советские бомбардировщики, которые атаковали волна за волной, понесли самые тяжелые потери за все время сражения в Курляндии. 40 машин было сбито еще на подлете к порту, когда они попали под защитный заградительный огонь немецких зениток между Гробином и Либау. За короткий промежуток времени еще 60 бомбардировщиков пали жертвой зенитных батарей, установленных вблизи порта для его непосредственной защиты, а также были сбиты огнем палубной артиллерии и корабельных ракетных установок. И только около 20 самолетов поспешным бегством смогли уйти от неминуемой гибели, за некоторыми из них тянулся длинный шлейф черного дыма, что свидетельствовало о серьезном повреждении машины. В это же самое время в Виндау из большой группы самолетов, бомбивших порт, сначала было сбито сразу 19 самолетов, а затем еще 26.
Так же безуспешно и с такими же большими потерями закончились подготовленные атаки пехоты и танков неприятеля в районе треугольника Цирули — Книвери — Зингениеки и на примыкавшие к этому району лесные позиции западнее линии Малини — Берзини. В полосе обороны 108-го панцер-гренадерского полка вражеские атаки захлебнулись еще на подступах к открытой заболоченной низине перед нашей передовой. И на севере, где зенитно-артиллерийский дивизион тем временем занял отсечную позицию у дороги Зингениеки — Кроте, атаки неприятеля были разбиты уже в самом начале. И только после того, как на немецкие позиции обрушился ураганный огонь до сих пор в Курляндии невиданной силы и оборона временно ослабла, советским войскам удалось осуществить несколько вклинений.
На этот раз обе стороны применили те методы ведения борьбы, которые были основаны на опыте предыдущих боев. При своей стрельбе по площадям русские оставляли узкие проходы в заграждениях, которые проходили наискось к линии фронта, чтобы противник не мог преждевременно их заметить. По этим проходам их танки могли почти без помех проникать в глубину немецкой главной полосы обороны. Но поскольку границы этих проходов уже вскоре начинали размываться, пехота отставала от танков и несла от своего же артиллерийского огня почти такие же потери, как и от немецкого заградительного огня.
С немецкой стороны больший упор, чем до сих пор, делался на эшелонирование оборонительных позиций в глубину, и самую переднюю линию траншей занимали относительно слабые подразделения. Часть имевшихся в наличии сил ожидала ослабления ураганного огня на оборудованных позициях в тылу, где она в значительной мере могла избежать его губительного воздействия, чтобы затем быстро занять переднюю линию обороны или пойти в контратаку. При этом осознанно в расчет принимался риск, что противник в тех или иных местах успеет ворваться на наш передний край обороны. И всякий раз выяснялось, что, если в критический момент непосредственно после удавшегося вклинения наши резервы быстро и достаточно энергично атаковали противника, его удавалось без проблем отбрасывать назад. По меньшей мере, его младшие командиры реагировали по-прежнему на внезапно изменившуюся ситуацию слишком медленно и нерешительно. Несмотря на наличие в рядах нападавших большого числа передовых наблюдателей и отделений связи артиллерии, им почти никогда не удавалось своевременно перенести огонь оружия поддержки.
Похожим образом вели себя и русские танки. Если не все шло по плану, они в нерешительности останавливались на поле боя и становились легкой мишенью для нашего противотанкового оружия. Лишь изредка отдельным командирам удавалось сосредоточить несколько бронемашин, чтобы таким образом лучше использовать свойственную им ударную мощь. Насколько хорошо временами функционировало взаимодействие между отдельными русскими танками и небольшими стрелковыми подразделениями, настолько ненадежным было взаимодействие между танками и более крупными пехотными соединениями, которое, как правило, поддерживалось лишь непродолжительное время и только в самом начале операции. Возможно, в этом были виноваты как настойчивые, так и не очень точные приказы, поступавшие по радио из тыловых командных пунктов, в которых постоянно повторялось одно и то же: «Атакуйте! Атакуйте! Ни одна машина не имеет права отойти назад, не расстреляв весь боезапас!»
Несмотря на подавляющее преимущество противника, в общем и целом благодаря подвижной обороне в течение всего первого дня боя удалось удержать наши позиции и сохранить связь с пехотными соединениями, примыкавшими к дивизии справа и слева. В ходе ночных контратак — от дневных атак пришлось отказаться из-за нехватки сил и огневого превосходства русских — красноармейцы, которым удалось форсировать речку и добраться до перелеска северо-западнее Цирули, были снова отброшены назад на исходные позиции. Концентрированным огнем немецкая артиллерия разгромила крупные соединения противника, занявшие исходное положение на перекрестках дорог у Цирули и Зингениеки.
Однако уже на следующий день давление со стороны противника существенно возросло. Главные силы двух советских армий, большей частью доукомплектованных и усиленных свежими воинскими соединениями, пошли в наступление, нанося главный удар в центре и на левом фланге участка фронта между поселками Паплака и Крузатдрога, на котором держали оборону четыре слабые немецкие дивизионные группы. Изменив своей прежней тактике, примененной накануне, на этот раз русская артиллерия вела подвижный заградительный огонь, вплотную за которым следовали танки «Шерман» и Т-34 с пехотой на броне. В качестве второй волны наступали узкие и эшелонированные в глубину колонны пехоты в сопровождении многочисленных 122-мм артиллерийских самоходных установок и тяжелых танков «Иосиф Сталин».