На волосок от смерти
На волосок от смерти
16 июня в Иммола начали прибывать немцы, причем без всяких предупреждений. Поток транспортных самолетов привел в полное замешательство наш наземный персонал, и без того страдавший от нехватки оборудования. Мы вернулись с вылета как раз вовремя, чтобы спасти личные пожитки, так как немцы, по-видимому, решили, что захватили вражескую базу. Истребители FW-190 и пикировщики Ju-87 прилетели, чтобы принять участие в защите Карельского перешейка, поэтому мы решили перебраться на аэродром возле Лаппеенранта, где к нам присоединилась эскадрилья HLeLv 24. Вместе с ней мы вылетели с новой базы на перехват к Уусикирко, и капитан Лаури Пекури был вынужден прыгать с парашютом, так как его подбил стрелок атакованного Ил-2. Он приземлился на вражеской территории и был взят в плен. В качестве командира звена его заменил Поке Покела.
Ранее Лаппеенранта использовался только как запасной аэродром, его взлетная полоса была слишком короткой для Мерсу, поэтому я сразу начал искать новую базу. Имелся аэродром в Тайпалсаари, примерно в 40 километрах на север. Хотя он был отнюдь не идеальным, но после маленького ремонта стал явно лучше, чем Лаппеенранта. И более ничего подходящего вокруг не имелось.
Частые полеты вскоре сократили численность наших самолетов, и у нас очень быстро остались всего исправных 10 машин. К счастью, замена поступала из Германии постоянно, хотя и по каплям. Часть наших пилотов пришлось выделить для постоянной работы по перегонке самолетов. Но донесения из армейских штабов были нерадостными. Все резервы, имевшиеся в Восточной Карелии, были брошены на перешеек в напрасной попытке затормозить наступление русских. 18 июня наши войска отступили на линию, проходящую от Хумалахти через Рёмпётти, Сумма, Муолаярви, Юксярви и Вуокси до Тайпале.
19 июня, накануне падения Выборга, мы получили задание прикрывать войска, пытавшиеся задержать русских в районе Яряпяя – Сумма. Наши 10 Мерсу взлетели в 10.25, облака пыли поднялись от наших бешено вращающихся винтов, когда истребители разбегались по сухому аэродрому Лаппеенранта. Это был уже второй наш вылет в этот день, и мы летели на малой высоте. Это ставило нас в невыгодное положение в случае атаки русских истребителей, но отсюда мы могли легче заметить вражеские батареи и войсковые колонны. На самом горизонте, далеко на юго-востоке, появилась колбаса очередного аэростата, но других Иванов нигде не было видно. Хотя я прекрасно знал, что русские окружают аэростат большим количеством зениток и что любая атака, кроме пикирования со стороны солнца, будет смертельно рискованной, я все-таки оказался законченным дураком. Я сообщил остальным пилотам, что намерен атаковать аэростат, и приказал им держаться подальше от зениток, которые его окружают.
Я начал атаку с высоты менее 600 метров. Русские имели скоростные лебедки и привычку немедленно опускать аэростаты при приближении самолетов, поэтому я должен был выполнить свой заход как можно быстрее. Мне просто не дадут другой возможности. На дистанции 400 метров аэростат оказался на прицеле, но прежде чем я открыл огонь, ад разверзся! Воздух вокруг моего Мерсу заполнился трассами и разрывами снарядов – Иван был настороже. Я почувствовал удар по центроплану справа, истребитель буквально подпрыгнул. Но я выровнял самолет на одной линии с аэростатом. Добавить газ… 50 метров… пора!
Прямо передо мной возник клубок огня и черного дыма, на мгновение я ослеп, пока пролетал через то место, где только что был аэростат. Снаряды все еще рвались вокруг «мессершмитта», который снова вздрогнул, словно налетел на невидимое препятствие. Кусок металла, вырванный из капота, пролетел мимо кабины, а мотор начал плеваться огнем, одновременно начали падать обороты. Инстинктивно я поднялся до 700 метров, использовав тот минимальный запас скорости, который у меня оставался, и приготовился прыгать с парашютом. Огонь зениток преследовал меня. Я отключил подачу топлива, так как позади кабины еще оставались около 400 литров высокооктанового горючего.
Я огляделся. Я находился в 15 километрах от линии фронта на русской территории, и мне следовало постараться, если я не собирался попасть в плен к Иванам. Мерсу скользил на удивление гладко, хотя и оставлял за собой широкий хвост маслянистого черного дыма. Я подумал, что довольно странно сидеть в кабине и не слышать привычного рева «Даймлер-Бенца». При некоторой удаче я мог дотянуть до наших линий. Я отвел прицел в сторону, подтянул покрепче привязные ремни и опустил сиденье в максимально низкое положение, чтобы хоть как-то прикрыть голову на случай, если истребитель перевернется. Самолет начал быстро терять высоту, и в 250 метрах подо мной не было видно ничего, кроме зеленого моря леса. Не было даже малейшей щелочки между проклятыми деревьями. Я прекрасно понимал, что попытка посадить «мессершмитт» среди деревьев будет форменным самоубийством.
Правую руку я держал на рукоятке сброса фонаря. Мне совсем не хотелось оказаться запертым в кабине, имея бак с горючим за спиной. Я посмотрел на запад и увидел несколько точек в небе, где спокойно кружили мои товарищи. Я нажал кнопку передатчика и сообщил им, что намерен садиться в лесу. Вероятно, в этот момент меня покинуло самообладание и появился страх за свою жизнь. Деревья неслись навстречу мне, словно скорый поезд. Спидометр показывал 350 км/ч, но тут раздался страшный треск, и правое крыло отлетело, срезанное деревом, как листок бумаги, распоротый бритвой. Через секунду то же самое случилось с левым крылом, но мой «мессершмитт» продолжал лететь совершенно прямо.
Я попытался направить лишившийся крыльев фюзеляж между деревьями с помощью руля, и частично мне это удалось. Мотор и кабина проскочили, однако вся хвостовая часть обломилась прямо позади меня, когда ударилась о дерево. Изуродованные остатки истребителя продолжали лететь между тем со скоростью 100 км/ч. Наконец мотор ударился о землю, да так, что у меня все кости загремели. Облака грязи и песка полетели во все стороны, но обломки еще не завершили путешествие. Меня кидало из стороны в сторону, лишь привязные ремни удержали меня в кабине. Затем с ужасным скрежетом мой «истребитель» наконец остановился.
Тишина. Звенящая тишина.
Я выполз из жалкой груды помятого металла, которая еще несколько минут назад была грозным боевым самолетом. Я пошевелил пальцами. Затем я ощупал руки и потопал ногами. Я остался жив и цел! Из кармана я вытащил помятую сигарету, присел на бревно и попытался собраться с мыслями. Но в этот момент над головой промчались 3 русских истребителя, обстреливающие лес. Грохот фронтовой стрельбы послышался совсем неподалеку. Артиллерия, либо русская, либо наша, начала обстреливать холмик буквально в 100 метрах от меня. Между деревьями засвистели осколки, с визгом рикошетируя от камней. Наконец стрельба утихла, и я услышал голоса в подлеске. Я распластался позади куста, содрав с плеч майорские погоны, и вытащил из кобуры револьвер. Затем сквозь кусты продрались финский лейтенант вместе с ординарцем. Оказалось, я приземлился прямо посреди ничейной земли!
Мы осмотрели обломки моего истребителя и выяснили, что он получил 2 прямых попадания 40-мм снарядов. Я вывинтил с приборной панели тахометр и часы, забросил на плечо парашют и пошел на командный пункт батальона. Командир батальона майор Тапайнен предложил мне чай, но тут в небе пролетела сотня русских самолетов, направляющихся на север. Я решил, что мне лучше немедленно вернуться в эскадрилью. Похоже, батальон майора застрял в лесу возле Сумма, хотя русские танки были видны на дороге уже в 30 километрах позади него, возле Камара. Позднее я узнал, что это отважное подразделение было отрезано в тот же день и попало в плен, если не считать десятка человек, которые сумели просочиться сквозь русские линии.
Я намеревался вернуться в Лаппеенранта, но моей первой целью был Выборг, находящийся в 40 километрах севернее. Пока мы ехали на грузовике караула, нас обстреляли 4 Ил-2, и это было очень неприятно. Но, несмотря на несколько заходов и сброшенные мелкие бомбы, ни грузовик, ни люди не получили ни царапины. Казалось просто невероятным, что мы пережили подобную атаку совершенно невредимыми, и я уже начал гадать, сколько же из девяти кошачьих жизней я израсходовал сегодня. Наконец грузовик добрался до караулки, и дальше мне пришлось двигать пешком, с парашютом, все еще болтающимся на плече. Я прошел около 4 километров и натолкнулся на артиллерийскую батарею, которая уже готовилась отходить. Я забрался в одну из самоходок и доехал до штаба полковника Паяри. Оттуда уже в коляске мотоцикла я прибыл в Выборг.
Солдаты, мимо которых мы проезжали, были мрачными и подавленными, казалось, их боевой дух надломлен. Годы постоянных боев высосали их энергию, и этот последний удар окончательно их сломал. Выборг казался вымершим, действовала только одна телефонная линия, но каким-то чудом я сумел дозвониться до Лаппеенранта и потребовал прислать за мной машину. Ожидая ее прибытия, я слонялся по городу и не встретил даже десяти человек. Почти все магазины были целы, их полки были полны товаров, продавцы и рабочие большого универмага готовились уезжать. Я предложил вывезти их из Выборга на своей машине. Когда она наконец прибыла, мы затолкали на заднее сиденье кассовые аппараты. Вскоре после выезда из Выборга на дороге в Лаппеенранта мы попали в огромную пробку, в которой перемешались марширующие солдаты, орудия, грузовики, легковушки и телеги. Лишь к вечеру я сумел добраться до базы.
После ужина я остался в столовой, вспоминая события сегодняшнего дня. Я упрекал себя за безрассудную атаку аэростата. Мне все еще с трудом верилось, что я жив и цел. В конце концов я решил, что меня спасла высокая скорость Мерсу, когда он пролетал среди деревьев. Если бы я врезался туда с нормальной посадочной скоростью, первая же верхушка бросила бы «мессершмитт» в сторону, прикончив меня на месте. Скорость позволила истребителю пролететь между деревьями по прямой, а тяжелый мотор «Даймлер-Бенц» прикрыл меня спереди.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.