2. После смерти Александра

2. После смерти Александра

Весть о смерти Александра вылилась в открытое восстание двух оппозиционных сил против централизованной македонской власти. Эти силы проявили себя в противоположных уголках империи, но имели общее хотя бы в том, что обе родились из недовольства греческих наемников.

В дальних сатрапиях, где уже произошли открытый мятеж и убийство сатрапа, греческие колонисты объединились и выбрали своим стратегом некоего Филона Энианского. Диодор оценивает их численность в 20 тысяч пехотинцев и 3 тысячи конников, но эти цифры, должно быть, сильно преувеличены, если не предположить, что они получили много азиатских подкреплений. Это не представляется вероятным, поскольку, согласно нашему единственному источнику, мотивом мятежа было стремление вернуться в лоно греческой цивилизации.

Пердикка, принявший центральную власть после смерти Александра, предпринял срочные карательные акции против мятежников. Он послал Пифона, который хотел избежать полного разгрома, надеясь вместо этого привлечь мятежников на свою сторону, а затем использовать и для создания самостоятельной автократии. Поэтому он тайком сговорился с неким Летодором, предводителем 3 тысяч греков. Когда же настало время битвы, дезертирство большого контингента воинов заставило остальных обратиться в бегство. Пифон настолько преуспел в реализации своего плана, что уговорил своих противников сложить оружие. Но на этом этапе план расстроили его македонские войска. Отсылая их, Пердикка предусмотрительно пообещал, что они получат большую добычу в качестве трофеев. Теперь же, возмущенные милосердием своего стратега, они занялись грабежами и убийствами пленных. Таким образом, мятеж в дальних сатрапиях и амбициозный план Пифона в качестве стратега наемников рухнули сообща.

Одновременно в Греции начал борьбу против Александра Леосфен. Но в то время как истоки Ламийской войны довольно неясны, а Леосфен, должно быть, действительно ожидал бунта наемников в дальних азиатских провинциях, все же остается маловероятным, чтобы между ним и Филоном существовало сколько-нибудь четкое взаимопонимание.

Диодор и Павсаний, два авторитета, которые описывают эти события, подходят к теме с разных углов зрения. Диодор рисует общую обстановку. Как следствие приказа Александра распустить наемников сатрапа, «много чужестранцев, уйдя с военной службы, разбрелось по всей Азии и стало добывать себе пропитание грабежом. Наконец они стеклись со всех сторон к Тенару. Точно так же уцелевшие персидские сатрапы и другие начальники, собрав деньги и воинов, приплыли к Тенару и объединили свои силы. И в довершение всего полномочным стратегом выбрали Леосфена, афинянина, человека блистательных душевных качеств и непримиримого врага Александра».

Павсаний сделал больший упор лично на Леосфена и поясняет, что его вражда к Александру проявилась тогда, когда «все греки, которые служили Дарию III и сатрапам за плату, сначала были доставлены им на кораблях в Европу, в то время как Александр хотел расселить их в Персии». Из этого можно предположить, что Леосфен заботился о сохранении воинов, выживших во время мятежа Битона в Бактрии. Вероятно, он сам служил за морем в качестве наемника, поскольку был сыном изгнанника.

К 324 г. Афины уже заигрывали с заговорщиками против Македонии и избрали Леосфена стратегом. Он изложил им свой план действий, одобренный его 8 тысячами воинов в Тенаре. По получении вести о несомненной смерти Александра (летом 323 г.) Леосфен был официально признан главнокомандующим, ему выдали 50 талантов из денег Гарпала и оружие. Сначала он отправился морем в Этолию, где к нему присоединились местные рекруты в количестве 7 тысяч человек. Кроме того, в Афинах самые бедные граждане увидели в войне шанс заработать на государственных субсидиях. Поэтому, когда был укомплектован большой флот, 5 тысяч ополченцев и 2 тысячи наемников послали присоединиться к Леосфену перед Платеями. Там с частью своих сил он одержал победу над беотийцами и Македонским гарнизоном в Фивах.

Между тем Антипатр послал обращения с призывом о помощи новому сатрапу Фригии Леоннату и Кратеру, который возвращался из Вавилона с демобилизованными македонцами. До их прибытия он оставил в Македонии гарнизон во главе с неким Сиппом, чтобы обезопасить себя с тыла от фракийцев и набрать наемников. Сам же с македонским войском, уменьшившимся до 14 тысяч воинов, двинулся в Фессалию. Но фессалийцы поддержали греков, и их поддержка способствовала значительному превосходству греческих сил над македонцами, особенно в кавалерии. Антипатр не рискнул пойти на открытое сражение и заперся в Ламии.

Однако Леосфен не проявил особой сноровки в ведении осады. Она выродилась в зимнюю блокаду при помощи наемников, а в ходе одной вылазки был убит сам Леосфен. С его смертью греки утратили остатки энергии. Больше наемники в этой связи не упоминаются, в то время как они появляются в стане македонцев. Разумеется, греки продолжали еще пользоваться ими, и, возможно, после гибели их признанного лидера они проявляли меньше рвения и добивались меньше успехов. Леосфена заменил афинянин Антифил, но имеется свидетельство того, что кампания велась группой представителей городов – самый худший способ управлять наемной армией. Как раз кавалерия Фессалии играла основную роль в каких-либо успешных действиях против Леонната или Кратера, в то время как к неудаче в целом имеет отношение отсутствие союзных войск в критические моменты. Как всегда случалось с армиями ополченцев, они не могли существовать на постоянной основе, и такая недисциплинированность распространялась как эпидемия на все войско, так что к битве при Кранноне численность ополченцев сократилась до 25 тысяч пехотинцев и 3500 конников. Даже эти войска оказались настолько ненадежными, что после очень незначительного поражения войска Союза рассеялись.

После битвы при Херонее Афины реорганизовали подготовку своих эфебов в попытке повысить боеспособность ополченцев. Эти усилия не дали результата в Ламийской войне, хотя не только Афины следовало винить за ее плачевный результат. То, что началось как успешный мятеж наемников, завершилось неудачей, весьма характерной для армий ополченцев, и оправдало пророчества Фокиона. С этим поражением греков последняя серьезная угроза преобладанию Македонии исчезла на 50 лет.