Берия в борьбе за власть после смерти Сталина

Берия в борьбе за власть после смерти Сталина

События последних лет правления И. В. Сталина – с 1945 по 1953 гг. – представляют собой сложную паутину интриг правящей советской элиты. Суть данного процесса заключается в том, что противоборство происходило всегда и постоянно. Велась перманентная «закулисная война», как между двумя глобальными группировками – партийным руководством и Совмином, – так и внутри локальных групп и «группировок», боровшихся за власть, близость к вождю и так далее.

В этих условиях Хозяин действовал по классической формуле «divide et impera» – «разделяй и властвуй», постоянно перераспределяя полномочия; то повышая, то понижая статус «избранных», вводя на политическую арену все новых и новых персонажей в качестве демонстрации отсутствия незаменимых, как это практиковал Берия с физиками.

В пылу этих баталий, в принципе, под возможным ударом оказались все члены «близкого круга товарищей»: Молотов в декабре 1945 г. серьезно подставил себя в период отсутствия Сталина, а позднее была репрессирована его жена – П. С. Жемчужина, обсуждавшая с кем-то на похоронах Михоэлса странные обстоятельства его гибели. Об этом тотчас же стало известно, что было серьезнейшим ударом по Молотову, так как свидетельствовало о том, что он мог делиться информацией, которую нельзя разглашать никому, даже жене.

Под Берию были затеяны «мингрельское дело», «дело заговора сионистов и врачей» и «дело МТБ». Эта многосторонняя атака была предпринята как бы «на всякий случай» и до поры сдерживалась, так как с 1949 г. Берия, бывший в фаворе ввиду успешного продвижения атомного проекта, одновременно с этим начинал вызывать и определенные подозрения у Сталина, потому что в тандеме Берия – Маленков Хозяин, очевидно, усматривал вполне реальную угрозу своей власти.

Поэтому и под Маленкова также была организована специальная акция, в случае угрозы ставившая под удар и Берию. Имеется в виду «авиационное дело».

Но Берия и Маленков также действовали активно. По их инициативе было организовано так называемое «ленинградское дело». В результате этой сфабрикованной кампании они расправлялись с новой партийной элитой из Ленинградского областного комитета партии, которых Сталин приблизил к себе в противовес старой верхушке, особенно в конце 40-х.

Тем не менее благодаря своим качествам и способности к адекватной реакции в рамках сталинской системы, если такое слово, конечно, вообще уместно в данном контексте, Берия не совершил, в принципе, ни одного серьезного просчета, и поэтому его позиции к марту 1953 г. были по-прежнему необычайно сильны. И все же есть свидетельство тому, что вождь перед самой смертью намеревался провести широкомасштабную ротацию кадров ближнего окружения, что дает повод, и весьма небезосновательный, полагать, что смерть Сталина не является следствием только лишь переживаемых им недугов. А если данное предположение верно (а оно подтверждается рядом серьезных косвенных свидетельств, в частности неожиданным изменением в программе лечения Сталина и способе документирования его хода, о чем можно сделать вывод из истории болезни Иосифа Виссарионовича, и некоторыми другими факторами), то подобного рода операцию мог совершить только Берия, к тому же он обладал и техническими возможностями для совершения подобной акции. Тут нелишне напомнить о Спецлаборатории Майоранского, где помимо прочего ставились опыты с алкалоидными ядами, а обстоятельства смерти Сталина очень уж подозрительно похожи на отравление органическим ядом….

Впрочем, это, конечно, только предположения, но небеспочвенные. С другой стороны, нужно учесть и чисто человеческие, личностные качества тогдашнего окружения Сталина. Берия в их числе был самой решительной фигурой, способной на такого рода действия. Весь предыдущий материал, который был изложен в этой работе, тому прямое подтверждение. В Берии была жилка авантюризма, чего не было ни в одном другом представителе тогдашней правящей верхушки. Эти люди не случайно составляли «свиту вождя». Он выбирал их по принципу личной подчиненности, а не в силу выдающихся способностей. А Берия был человеком другого сорта. Он «попал в шлейф» ввиду особых обстоятельств и по логике вещей должен был быть устранен после исполнения отведенной ему роли, но началась ВОЙНА! Она изменила все предыдущие стандарты. Просто понадобились люди вроде него, которые могли проявить свой характер. Люди бесцеремонные, не задумывающиеся о морали и уверенные в конечной правоте выполняемого дела. И «наш Лаврентий» из «пугала в квадрате» (он должен был вначале своими делами «припугнуть» какую-то часть верхушки, а затем, как это было и с Ягодой, и с Ежовым, расправа с ним должна была также послужить назиданием для обезличенных клевретов) превратился в очень нужного человека, для вождя и для системы в целом.

Сталинские выдвиженцы «первого ряда»: Тимошенко, Буденный, Ворошилов, Кулик, Мехлис и прочие – очень быстро показали свою полную некомпетентность и даже, более того, вредоносность своих решений. И Иосиф Виссарионович, прекрасно умевший расставлять приоритеты, быстро соглашается на продвижение тех, кого до этого момента или травили, или придерживали в узде. Это касалось всех: и военных, и хозяйственников, и специалистов, и прочих. Он даже с церковью «договорился» на всякий случай.

Поэтому, когда время жизни «отца народов» подходило к концу, в отличие от остальных «претендентов» Берия выделялся. Он обладал не только желанием действовать, но и вполне осязаемой, многоплановой программой, которую мыслил, по-видимому, уже давно и желал приступить к немедленному ее исполнению.

Именно Берия явился инициатором начавшегося перераспределения власти в высшем руководстве партии страны в тот момент, когда Сталин был еще жив, а значит, он был уверен в неизбежности и близости рокировки в тот момент, когда Сталин еще был всесилен.

Некоторые источники дают повод говорить даже о том, что он признавал этот факт публично, намекая на трибуне мавзолея 1 мая 1953 г. о своей причастности к смерти диктатора и о роли спасителя «всех нас» от последней воли Сталина.

Итогом этих перипетий явилось то, что еще 5 марта 1953 г. на совместном заседании ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР по предложению Берии Маленков был утвержден в должности председателя Совета министров. В свою очередь Берия был назначен по представлению Маленкова первым заместителем председателя Совета министров при совмещении этой должности с должностью министра вновь объединенного МВД.

Этот период деятельности Берии хотя и краток по времени, но качественно отличается от всей его предыдущей работы. Он предстает как совершенно неординарный для советской политической системы того времени инициатор предложений, многие из которых напрямую затрагивали его прошлую деятельность, причем в этом случае он как бы перечеркивал ее, не подпитывая то, что им уже создано, а разрушая.

Так было, к примеру, с системой ГУЛАГа, о которой уже шла речь выше, но действия Берии в этот период охватили и многие другие стороны жизни Советского государства, как внутренние, так и внешние. Создается впечатление, что он, как мальчишка, дорвавшийся после долгого томления за руль, хотел обязательно поупористей давить на газ и уж, конечно, покрутить руль во все стороны и порезче. Грубоватое, безусловно, сравнение, но уж очень похоже. Куда девался тот рассудительный и предельно бдительный, холодный и страшный нарком, поблескивавший ледяным блеском пенсне? Вместо достойного, величественного государственного мужа, маршала перед нами предстает суетящийся, брызжущий потоками если не либеральных, то уж точно для сталинской системы совершенно креативных идей человек, не понимаемый окружающими и, похоже, сам потерявший четкое восприятие реальности. Но на этом следует остановиться отдельно. Поэтому все по порядку.

Первое, на чем сосредотачивает свое внимание вновь назначенный министр МВД, – это пересмотр материалов следствия по делам, введенным для дискредитации лиц, близких к нему, а соответственно, и самого Берии, в последние годы правления Сталина. Уже 13 марта 1953 г. приказом министра создаются специальные следственные группы по делу арестованных врачей, по делу бывших работников Главного артиллерийского управления Военного министерства СССР, по делу сотрудников МГБ СССР, по делу арестованных МГБ Грузинской ССР группы местных работников, речь идет о так называемом «мингрельском деле».

Этим шагом Берия решал две проблемы:

– во-первых, эти дела были классическим образом сфабрикованы, а соответственно, устранение перегибов в работе МГБ до Берии вновь создавало ему имидж организатора, наводящего порядок в органах;

– во-вторых, это снимало все-таки вполне реальную напряженность вокруг его имени, поскольку показания свидетелей уже выбиты были, и все они были не в пользу Берии, а вопрос о власти окончательно еще решен не был, и оставлять такие вещи открытыми было совершенно непозволительно с его стороны.

Подобным же образом, возможно, по просьбе Маленкова, и даже скорее всего, 18 марта 1953 г. Берия инициирует пересмотр дела «По обвинению бывшего руководства ВВС и Министерства авиационной промышленности СССР», причем как такового пересмотра дела фактически не предполагается, так как документ, начинающийся следующим образом: «Придавая важное государственное значение материалам следственного дела на бывших работников ВВС Советской армии и Министерства авиационной промышленности, следствие по которому, как это установлено проверкой, было проведено бывшим Главным управлением контрразведки Министерства вооруженных сил СССР необъективно и поверхностно, – приказываю… и т. д.», а заканчивается так: «Тов. Влодзимирскому работу закончить в 2-недельный срок и свое заключение представить мне».

Пересмотр дела только предполагается, а министр уже указывает на то, что следствие было проведено «необъективно и поверхностно», и в конце требует личной отчетности перед ним. Берия, конечно же, хотел этим шагом еще больше укрепить свои позиции, так как «авиационное дело» постоянно висело над Маленковым, отвечавшим за авиацию в тeчeние войны. Позиции Маленкова были в то же время достаточно сильны среди партийной номенклатуры, что было слабым местом Берии, которого аппаратчики не признавали, считая «выскочкой», но, начав процесс пересмотра дел, Берия подошел к этому вопросу с полной основательностью и отнюдь не ограничивался только лишь очищением своей персоны и персон «союзников». Берия обладал амбициями руководителя и действовал по-своему вдумчиво, методично и поэтапно.

Исходя из его логики, вначале он должен был аккуратно, но качественно переиграть всех возможных конкурентов, прежде всего Маленкова, Молотова, Хрущева, а для этого ему был совершенно необходим положительный образ как внутри страны, в том числе и эти «товарищи» должны были стать «послушными» соратниками, так и за рубежом.

В записке Берии в Президиум ЦК КПСС о реабилитации лиц, привлеченных по делу о так называемых «врачах-вредителях», поданной 1 апреля 1953 г. на имя Маленкова, он указывает на то, что следствие, заручившись санкцией И. В. Сталина на применение физического воздействия к арестованным врачам и при поддержке тогдашнего руководства МГБ ввело в практику следственной работы различные способы пытки, жестокие избиения, применение наручников, вызывающих мучительные боли, и длительное лишение сна арестованных. Эта записка, легшая в основу реабилитации людей, арестованных по сфабрикованному «делу врачей», имела свое продолжение и в работе Берии с личным составом объединенного министерства.

В частности, уже 4 апреля за № 0068 выходит приказ, очень похожий на документ от 26 ноября 1938 г., где также речь шла о «запрещении применения к арестованным каких-либо мер принуждения и физического воздействия». Интересно, что даже стилистически они очень похожи: и тут и там – незаконные действия работников следственных отделов и охраны именуются «грубейшими извращениями советской законности». Берия в категорической форме вновь запрещает своим приказом любое применение силы в отношении лиц, находящихся как под следствием, так и в местах отбывания наказаний.

Более того, настоящий приказ предупреждал весь состав органов МВД, что дальнейшая практика применения физического насилия над людьми повлечет за собой уголовную ответственность как для исполнителей, именуемых «непосредственными виновниками», так и для их руководителей, так как в практике функционирования советской государственной системы устные санкции руководящих работников были обыденностью, вполне сочетавшейся с письменными распоряжениями.

Данная мера вновь, как и в 1939 г., явилась своеобразным положительным прологом вступающего в должность министра, но только в данном случае речь уже шла о человеке, имевшем амбициозные притязания на гораздо более высокие посты и руки которого почувствовали волю для действий, давно тщательно продуманных, но которые ранее предпринять было нельзя. Ведь данный документ вышел несколько позже письменных предложений Берии, поступивших на имя Маленкова еще 26 марта 1953 г., касающихся проведения амнистии.

Разумеется, Берия и ранее прекрасно был осведомлен о методах работы следственных частей МГБ, как понятно и то, что Берия прекрасно знал и о положении дел в лагерях, и количестве заключенных, одним словом, обо всем. Однако инициировать свои предложения при Сталине, особенно в последний период его правления, было совершенно невозможно. Теперь же инициативы Берии в силу специфической политической ситуации борьбы за власть между различными партийными группировками могли быть представлены как своего рода попытки «замазывания глаз с целью узурпации власти», и так в целом совершенно благая идея о проведении широкой амнистии лиц, содержащихся в колониях, тюрьмах, лагерях, количество которых Берия определяет в 2 526 402 человека, в последующем была представлена как не что иное, как специальная акция по криминализации общества с целью усиления единоличного контроля за государством.

Об этом впоследствии говорил и Маленков на заседании пленума ЦК КПСС 2 июля 1953 г., где он, в частности, утверждал, что сама идея проведения амнистии является совершенно правильной. Но Берия подходил к этому мероприятию со своих позиций. Он проводил эту меру с вредной торопливостью и захватил контингенты, которых не надо было освобождать. «После событий мы поправили и дальше еще поправим это, но поведение Берия вокруг вопросов амнистии является, несомненно, подозрительным…», – в конце заключает Георгий Максимилианович.

Хотя, скорее всего, в действительности проект Берии предполагал выпуск на свободу до миллиона человек, осужденных на сроки, не превышающие 5 лет, и женщин, имеющих несовершеннолетних детей. Предполагалось также сокращение срока наказания до 10 процентов осужденным более чем на 5 лет.

Эта мера была вполне оправдана и целесообразна, по мнению практичного Берии, и он об этом пишет сам, указывая, что подобное количество заключенных само по себе было уже экономически невыгодно, наносило некоторый вред политическому престижу Советского государства на международной арене при условии, что подавляющая часть лиц, содержащихся под стражей, осуждены за преступления, «не представляющие особой опасности для государства». Помимо этого Берия высказал идею о пересмотре Уголовного кодекса СССР и УК союзных республик с учетом смягчения меры наказания за хозяйственные, должностные и бытовые преступления, заменив в них уголовную ответственность на административную и дисциплинарную, а также предложил «смягчить уголовную ответственность за отдельные преступления».

Это было совершенно необходимо, если учесть, что по Указам от 26 июня 1940 года и 15 апреля 1942 года за такие проступки, как опоздания на работу или невыполнение обязательной нормы трудодней, в 1940 году было осуждено более 2 миллионов человек, в 1946 году – 1,2 миллиона человек, в 1947 более 1 миллиона, в 1948 году – 938 тысяч.

В данном случае речь уже идет, в особенности если воспринимать происходящее в целом, то есть с учетом проекта передачи ГУЛАГа из системы НКВД-МВД в подчинение Министерству юстиции СССР и ряда других предложений Берии, о качественном переустройстве советской государственной машины сталинской модели.

Берия подспудно, постепенно начинает выстраивать собственную идеологию, основанную не на балансировании в условиях постоянного физического устранения конкурентов и стравливания между собой различных социальных и политических групп, как это делал Сталин, который распространил данную идею на все советское общество, а на своеобразной, если можно так сказать, «целесообразной» модели, предполагающей примат практицизма.

Вся деятельность Берии как государственного чиновника СССР была так или иначе подчинена этой идее, и поэтому попытка ее реализации в условиях, когда это стало возможным, была, возможно, и реализуема, хотя Берия и не учел некоторые важные детали, прежде всего недоверие к нему партийно-номенклатурного аппарата, за что впоследствии и поплатился.

В целом же предложения министра МВД по некоторому смягчению полицейского контроля со стороны государства – мера своевременная и оправданная. И фактически она удалась и имела свое продолжение во второй половине 50-х – в 60-х годах.

В этот же период Берия проводит расследование и привлекает к уголовной ответственности людей, ранее награжденных орденами и медалями на основании Указов Верховного Совета СССР за убийство Михоэлса. Данный случай не является рядовым. И эта история вообще могла иметь очень далеко идущие перспективы. Во-первых, Михоэлс был народным артистом СССР и достаточно видной общественной фигурой Советского государства в 40-х гг. Во-вторых, и это, быть может, еще более важно, в течение войны Михоэлс возглавлял Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), инициативу создания которого поддерживал Берия.

ЕАК выполнял очень специфические и крайне необходимые задания Берии, который, в свою очередь, получал санкции на их проведение в ГКО. Михоэлс и его сторонники имели тесные связи с американскими капиталистами еврейского происхождения, которые, основываясь на выдвинутой идее организации в Крыму еврейского государства, серьезно помогали СССР, включая и вопросы атомного шпионажа.

Тем не менее, когда после войны взгляды Сталина на еврейскую проблему изменились и ЕАК стал им нужен, народный артист СССР Михоэлс стал мешать и был попросту физически устранен, а люди, сделавшие это, получили государственные награды. Берия же в данном вопросе имел категорически иную точку зрения. Он, как инициатор идеи создания ЕАК, всегда самым серьезным образом относился к проблеме еврейского народа, опять-таки с чисто практической точки зрения.

Крупные и влиятельные еврейские общины есть фактически в каждой капиталистической стране, тогда же эти диаспоры были еще более многочисленны, и Берия предлагал использовать их влияние, финансовые возможности и политические связи, проводя политику поддержки сионизма, стремившегося создать самостоятельное суверенное государство на Ближнем Востоке, чему в то время противились англичане.

В этой связи дело Михоэлса, пересмотренное с приходом Берии в МВД, и в общем контексте всех его предложений выглядит совершенно иначе, нежели чем просто «техническая» реабилитация заслуженных людей и наказание оперативников и следователей-злоупотребителей. Нет, данная инициатива Берии была большим, если учесть тот факт, что в фабуле обстоятельств дела по убийству Михоэлса и обвинения его исполнителей – Цанавы и Огольцова – Берия шесть раз упоминает о санкции и личной осведомленности Сталина в данном деле, хотя он и делает это словами самих обвиняемых. Тут просто напрашивается предположение, что Берия начинал готовить почву уже возможного дальнейшего разоблачения практики сталинизма, по крайней мере частичного, того, что впоследствии сделал Хрущев. Но только он очень торопился. Такие вещи нужно было готовить тщательнее, а он, как говорится, намеренно показывал игрокам свои козыри, полагая, что они так напуганы, что больше опасности не представляют. Они действительно подобными «делами» были напуганы до предела. Кто мог из них предполагать, что дальше ждать от Лаврентия Павловича, если тот, по сути, в открытую начал шатать «трибуну, на которой они сидели»? Они, образно говоря, упадут, а он останется один – победитель, да еще и в образе героя-освободителя от страшного прошлого… Такой суетливости и топорной прямолинейности «соратники», конечно, не могли спустить с рук, как бы они ни боялись. Страх тут и мог стать и стал движком «антибериевской» игры. Но продолжим.

За этот короткий период времени Берия проводит проверки и по ряду других уголовных дел, выявившие незаконность действий органов МГБ и сфабрикованный характер этих дел. Это дела заместителя военного министра маршала артиллерии Яковлева Н. Д., начальника Главного артиллерийского управления генерал-полковника артиллерии Волкотрубенко И. И., заместителя министра вооружения Мирхаилова И. А., наркома авиационной промышленности Шахурина И. А., командующего Военно-воздушными силами Советской армии Новикова А. А. и многих других.

По инициативе Берии производится реабилитация Кагановича, Жемчужиной и других видных руководителей страны и их родственников. Это был очевидный шаг демонстрации доброй воли «старой гвардии», и Берия делает его сознательно, пытаясь заручиться их поддержкой.

В связи с этим же можно сказать о мерах, принятых первым зампредсовмином в отношении граждан, имеющих паспортные ограничения в так называемых «режимных областях». В документе от 13 мая 1953 г. Берия указывает на сложившуюся недопустимую систему паспортных ограничений в стране, распространенную на 340 режимных городов, местностей, железнодорожных узлов, а также на пограничную зону вдоль всей границы страны шириной от 15 до 200 километров, а на Дальнем Востоке до 5000 и более километров.

При этом оказывалось, что Закарпатская, Калининградская и Сахалинская области, Приморский и Хабаровский края, в том числе Камчатка, полностью были объявлены режимными областями. Он предложил ряд конкретных практических решений, направленных на устранение паспортных ограничений граждан СССР, и 20 мая 1953 г. на заседании Президиума ЦК КПСС предложенный Берией проект был утвержден. Все эти факты можнo отнести к звеньям одной цепи. Они свидетельствуют о том, что Берия подходил к решению задач любого направления комплексно, с учетом целесообразности и текущей политической конъюнктуры.

А данный период был весьма благоприятным в этом отношении, так как кремлевская верхушка после смерти Сталина некоторое время находилась «в ошеломленном состоянии», и поэтому инициативы нового первого заместителя председателя Совета министров СССР и министра МВД принимались, хотя и с явной настороженностью, что, видимо, Берия и недооценил.

Так, 10 апреля 1953 г. вышло постановление Президиума ЦК «Об одобрении мероприятий министра внутренних дел по исправлению последствий нарушения законности», в котором в целом одобрялись проводимые им меры по раскрытию преступных действий в бывшем МГБ СССР, а также мероприятия по исправлению последствий нарушения советской законности, «имея в виду, что эти меры направлены на укрепление Советского государства и социалистической законности». Интересно, что документ подписали Маленков, Молотов, Ворошилов, Хрущев, Каганович, Булганин, Микоян. То есть фактически все члены Президиума ЦК, еще не разобравшиеся в том, кто станет следующим Хозяином, стремились обезопасить себя, визируя подобного рода документы исключительно сообща. Но последняя фраза этого документа о том, что меры, проводимые Берией, должны быть направлены на укрепление Советского государства, уже имеет некоторый оттенок предупредительного характера, указывающий на то, что, возможно, уже в начале апреля обозначившийся резкий скачок активности Берия начал вызывать робкое пока что недовольство в рядах партийных бонз.

Помимо проблем, связанных с некоторой ограниченной коррекцией политической системы СССР, Берия по-прежнему и даже с большей интенсивностью продолжал заниматься руководством в различных областях народного хозяйства. Об этом свидетельствуют материалы «Особой папки», из которых явствует, что Берия курировал в течение всей второй половины 40-х годов и начале 50-х значительное количество строительных программ особой важности, и это помимо его главного дела – кураторства над Проектом № 1.

Так, 8–15 мая Берия издает распоряжение, положившее основы строительства БАМа, как бы открыв эру нового советского романтизма… На БАМ будет впоследствии ездить не одно поколение советских юношей и девушек, причем по собственной воле, а не как прежде.

Он курирует строительство крупных АТС, нефтепроводов, гидроэлектростанций. О некоторых фактах его деятельности можно судить, исходя из докладных записок, составленных руководящими работниками уже после ареста зампреда. В частности, М. Т. Помазнев, в 1949–1953 гг. занимавший должность управляющего делами Совмина СССР, 2 июля 1953 г. указывает на такой факт, что высотные здания Берия считал своим детищем и никого «не подпускал» к ним, даже в вопросах распределения квартир.

Речь в данном случае идет о строительстве московских высоток: зданиях МГУ, МИДа и жилого дома на Котельнической набережной, организацией строительства которых занимался Берия.

Не менее интересно и выступление Байбакова (в то время министра нефтяной промышленности СССР) на вечернем заседании 4 июля 1953 года. Преамбула доклада характерна для июльского пленума и содержит такие выражения, как «разоблачение предателя Берии, я считаю, оздоровит обстановку…», «Президиум Центрального комитета сделал великое дело, арестовав и посадив в тюрьму предателя Берию» и так далее, но в основной части доклада неожиданно, быть может, даже для самого себя товарищ Байбаков сообщил: «Берия часто писал записки товарищу Сталину о возможности подъема добычи нефти в тех или иных районах. Особую активность развил Берия в вопросах увеличения добычи нефти в Татарии и Башкирии, в результате чего был представлен пятилетний план развития нефтяной промышленности, предусматривающий, как вам известно, рост нефтедобычи за пятилетие почти в 2 раза, т. е. на 85 %, а по наращиванию мощностей переработки – в 2 и больше раза».

В дальнейшем Байбаков указывает на трудности, с которыми столкнулась промышленность при разработке новых месторождений и освоении новых мощностей. Он переходит на чисто хозяйственные проблемы нехватки труб, листового металла и т. д., но потом, как бы одумавшись, резко обрывает себя и говорит: «Я никак не хочу, чтоб меня поняли так, товарищи, что я этой речью воспользовался, чтобы обратить внимание лишний раз на нефтяную промышленность и помогли дальнейшему развитию…» Оговорки подсознательного, не иначе. Берия, который занимался курированием нефтяной промышленности еще с 1941 года, настойчиво действовал в этом направлении, добиваясь значительных результатов, конечно, с присущей ему жесткостью по отношению к людям подотчетным. Но из выступления Байбакова можно сделать вывод, что Берия многие серьезные вопросы решал, и его устранение вряд ли улучшит дела в нефтяной промышленности.

Так же активно Берия занимался и другими отраслями, которые курировал по работе в Совмине, например бумажной промышленностью, производством вооружения и так далее.

К маю Берия, все более и более ощущая полноту власти, начинает вторгаться в вопросы партийного строительства и политической работы.

Это было уже совсем неумно.

Прежде всего, Берия обращает внимание на западные регионы страны: Украину, Белоруссию, Прибалтику. Причин тому несколько:

– во-первых, западные регионы или, вернее, значительная их часть – государства Балтии, правобережная Украина, Бессарабия и Западная Белоруссия, были присоединены к СССР незадолго до войны, а значит, процесс советизации там был проведен еще не до конца;

– во-вторых, эти территории в период Великой Отечественной войны были оккупированы, что также наложило определенный отпечаток на организацию хозяйствования. Тем более что в этих регионах националистические настроения были очень сильны, здесь действовали многочисленные партизанские формирования, занимавшиеся диверсиями, убийствами представителей советской администрации и партийных работников. Зачастую эти отряды поддерживали местное население и национальная интеллигенция.

И вот 26 мая 1953 г. под грифом «Строго секретно» выходят постановление Президиума ЦК КПСС, инициированное Берией, «О политическом и хозяйственном состоянии Украинской ССР» и аналогичный документ о Литовской ССР.

Суть документа об Украине сводится к выявлению фактов, указывающих на значительные недостатки и непродуманность в действиях партийных и советских органов Украины, а также бывшего Министерства государственной безопасности УССР, в особенности в ее западных областях. Инициированное постановление Берии было подготовлено заранее. Об этом можно судить по следующему факту: еще в апреле начальник МВД по Львовской области Строкач Т. О. получил указание от министра внутренних дел Украины Мешика подготовить справку и донести в МВД УССР сведения о национальном составе руководящих кадров партийных органов, начиная от парторганизаций колхозов, предприятий и до обкома партии включительно, с сообщением недостатков в работе партийных органов в колхозах, на предприятиях, в учебных заведениях, среди интеллигенции и молодежи.

Строкач сообщил об этом Хрущеву и высказал свое неудовольствие подобного рода занятиями Мешику. Но в итоге оказалось, что инициатива подобного рода исходит из Москвы, от министра МВД, который уже тогда начал готовить материал для майского пленума.

На майском пленуме Президиума ЦК Берия сосредотачивает основное свое внимание на неправильной, на его взгляд, национальной политике. Это очень важный аспект: национальная политика всегда была «коньком» Сталина, предложения которого, как известно, даже если и обсуждались, то только формально.

И вот Берия спустя пару месяцев после смерти вождя скрытно, но подвергает критике текущую национальную политику, причем, что характерно, в недостатках обвиняется партийное руководство как в центре, так и на местах. В постановлении ЦК говорится о серьезном недовольстве населения западных областей Украины, вызванном имеющимися там фактами грубого искривления ленинско-сталинской национальной политики и отсутствием в руководящем партийно-советском активе кадров из западных украинцев.

Данное положение вещей болезненно воспринималось местным населением, но еще больше ситуация обострялась за счет неправильно организованной и неэффективной работы «по укреплению колхозов, которые получают низкие доходы, что в свою очередь снижает материальное благосостояние колхозников».

В дальнейшем в постановлении развертывается предложенная Берией концепция «новой национальной политики», суть которой заключалась в том, чтобы придать союзным республикам больше национальной и культурной самостоятельности. Что, по его мнению, должно было еще более упрочнить мeждyнapoдный авторитет СССР.

Так, например, Берия считал ненормальной ситуацию, когда в республиках, формально имевших свою государственность, всячески притеснялся национальный язык. В особенности он считал недопустимым подобного рода факты в «европеизированных областях», таких как Западная Украина, а там ситуация складывалась ничуть не лучше, чем на территории всей Украины. И Берия говорит: «Нужно признать ненормальным явлением преподавание подавляющего большинства дисциплин в высших учебных заведениях Западной Украины на русском языке… Такое положение дел в западных областях Украины создает почву для подрывной работы врагов советской власти, особенно буржуазно-националистического подполья».

Для решения проблемы он предложил ряд конкретных рекомендаций, подлежащих немедленному исполнению и призванных устранить недостатки.

Далее Берия рекомендовал поручить ЦК Украины провести пленумы обкомов и горкомов КП западных областей Украины, на которых обсудить данное постановление ЦК КПСС, докладную записку Берии и разработать конкретные мероприятия по практическому осуществлению этого постановления.

Аналогичные постановления были приняты по Литовской ССР в тот же день – 26 мая 1953 г. и 12 июня 1953 г. по Белоруссии.

Во всех трех документах есть пункт, указывающий на необходимость ЦК КП союзных республик обсудить и сделать выводы согласно докладной записке тов. Берии. Это важнейший момент, так как впервые, кроме Сталина, государственный деятель, не являющийся генеральным секретарем, даже первым лицом в государственно-хозяйственной администрации, отдавал распоряжения партийной номенклатуре.

Что интересно, на пленумах Берия встретил серьезное сопротивление со стороны Н. С. Хрущева, который был «чистым партийцем» и, оперируя этим, яростно сопротивлялся любой критике «большевиков» и партийных работников.

Однако тут, возможно, есть и другая причина. Хрущев с 1938 г. возглавлял ЦК Украинской ССР, а соответственно, вел там национальную политику в области партийного и советского строительства, а также активно отстаивал идею присоединения Правобережной Украины и ее советизации.

В докладной же записке Берии указываются серьезнейшие проблемы в работе Украинского ЦК именно в области национальной политики и необдуманных действий по насильственному насаждению советских порядков в областях, где еще были крайне сильны националистические элементы. И хотя Хрущев уже не имел к Украине прямого отношения, косвенно данная записка «била» и по нему.

Еще более важен тот факт, что Берия рассылает свои записки республиканским партийцам через аппарат МВД. Это было расценено как демонстративный шаг, и в дальнейшем на разбирательстве по делу Берии на этот факт указывали буквально все партийные руководители: и Микоян, и Хрущев, и Маленков.

Осознав свою ошибку, впоследствии и сам Берия говорил в своем письме в ЦК КПСС от 1 июля 1953 г.: «Совершенно справедлива твоя (Маленкова) критика, критика товарища Хрущева Н. С. и критика других товарищей на Президиуме ЦК с последним моим участием на мое неправильное желание вместе с желаниями ЦК разослать и докладные записки МВД. Конечно, тем самым в известной мере принизили значение самих решений ЦК, и, что создалось недопустимое положение, что МВД как будто исправляет Центральные комитеты Коммунистической партии Украины, Литвы и Белоруссии, тогда как роль МВД ограничивалась только выполнением указаний ЦК КПСС и Правительства. Хочу прямо сказать, что с моей стороны настаивая на рассылку докладных записок, было глупостью и политическим недомыслием, тем более там мне советовали, что этого не следует делать…»

Правда, такое покаяние Берии возможно только в том случае, если считать безосновательной версию С. Л. Берии, высказанную в его мемуарах, где он предполагает, что его отец был убит еще в день предполагаемого ареста, то есть 26 июня 1953 г. в своем доме в Москве. В своей версии он ссылается также на дважды Героя Советского Союза летчика-испытателя Амет-Хан Султана, который якобы предлагал свою помощь С. Л. Берии в побеге, так как знал, как реально развивались события на Малой Никитской улице. В любом случае важно то, что Берия переступает черту неписаного закона Советского государства о неприкосновенности партии со стороны кого бы то ни было.

Возможно, когда эта инициатива ему удалась, он начал действовать еще более и более раскрепощенно, позволяя себе давать единоличные указания различным министрам, отделам ЦК без санкций на то Политбюро…

Оценивая эти его «дела» с сегодняшних позиций, можно серьезно усомниться в большой интеллектуальной дальновидности Берии. Он хотел «поиграть» в национальную политику в СССР. Мы сейчас уже точно знаем, что бывает, когда политики, особенно скорые на единоличные решения, берутся за подобное. И дело тут не в том, что история нам показала на живых примерах в ХХ веке, как это бывает. Стоили такие примеры дорого. Любое количество крови – это недопустимо дорого, а ее пролились в результате развалов целого ряда многонациональных государств целые реки. Но дело действительно не в этом опыте. Это простой закон дрессировки: нельзя держать в повиновении или даже дружить с хищником, если он не принимает правил дрессировщика. А Лаврентий Павлович хотел пересмотреть это правило. На что он рассчитывал? Что, львовская профессура, изумленная и восхищенная его великомудрием, сложила бы о нем оду и принялась бы строить «бериевский прагматический социализм», забыв о своей ненависти к «клятим москалям»? Напоминает детское желание – «нам всем вместе помириться и съесть по мороженому». Так не бывает.

Кто знает, возможно, Берия бы мог своими амбициями «угробить» СССР еще тогда, окажись он все-таки у власти окончательно? Или утопил бы все в крови, когда стало бы ясно, что «зубную пасту из тюбика выдавили, и назад уже ее не вернуть». Но история, разумеется, без сослагательных.

В это время Берия, как и прежде, не прекращал, а скорее даже интенсифицировал свою работу в области хозяйственного руководства контролируемых им областей. Именно в этот период он отдал личное распоряжение, без санкций ЦК, на проведение испытания первой советской водородной бомбы («Слойки») конструкции Сахарова – Зельдовича – Тамма. Это уже без комментариев. Он просто теряет всякую осторожность.

Аналогичные действия Берия проводил и в области ракетостроения по проектам комплексов ПВО «Беркут» и «Комета», а также в других отраслях. В особенности это касается МВД, где он мог лично отдавать распоряжения любой важности, не испрашивая теперь даже формальной санкции. Так были приостановлены работы целого ряда строительств, которые проводились на основании постановлений Совета Министров.

Подкрепляя свою программу по «исправлению национальной политики», Берия начал разработку новой наградной и поощрительной системы, в которой планировалось введение республиканских орденов, а также он предлагал и разрешить формирование ограниченного контингента национальных гвардий советских республик. И вот как оценить подобное?

Не менее напряженной и активной была деятельность Берии в области международной политики. Как первый заместитель председателя Совета министров СССР, он, участвуя в обсуждениях всех наиболее важных международных вопросов, после смерти Сталина начал проявлять большую активность, внося предложения на Президиум, которые определили международную политику Советского государства на значительный срок после его смерти.

Так, 19 марта 1953 г. по предложению Берии было принято Положение Совмина СССР, в соответствии с которым руководство СССР обратилось к правительствам КНДР и КНР «с предложениями о возобновлении переговоров о перемирии между воюющими сторонами».

27 июля 1953 г. перемирие было заключено, и «корейский узел» если не был развязан, то по крайней мере пришел в то состояние, в котором находится до сих пор. Хотя эта проблема могла перейти в гораздо более «горячую» стадию, если учесть тот факт, что американцы всерьез прорабатывали варианты нанесения ядерного удара по КНДР и по Китаю. Успех, конечно, и Берия не случайно направил свой взгляд в эту сторону. Товарищ Ким Ир Сен был офицером НКВД, и кому, как не Лаврентию Павловичу, было на него воздействовать. А обратный эффект был большой. Получалось что он, опричник-выскочка, утер нос дипломатам с неограниченным опытом… Молотов, безусловно, был ущемлен до крайности.

Далее Берия поднял вопрос о необходимости нормализации отношений с Турцией и объявлении официального отказа Советского Союза от отстаивания прав на обладание Черноморскими проливами с одновременным началом переговоров на соответствующем уровне с Турецкой республикой о выработке взаимоприемлемого их статуса.

Данный вопрос был тоже из числа «назревших», так как сложности в отношении с Турцией и прежняя позиция Сталина (неоднократно им высказываемая на официальных встречах на высшем уровне), суть которой сводилась к притязаниям СССР на Черноморские проливы, приводили к излишней напряженности во взаимоотношениях с США. Американцы уже начинали давать понять, что не согласны с подобными взглядами СССР. Так, к примеру, когда в Вашингтоне неожиданно скончался турецкий посол, его тело для захоронения в Стамбул доставили на линкоре типа «Миссури», который две недели простоял на якорной стоянке в районе Черноморских проливов, что на дипломатическом языке было явным предупреждением Советскому Союзу. Сохранились даже кадры хроники данного события, которые американцы намеренно тиражировали. Мы, разумеется, расценивали подобное как «бряцание оружием американской военщиной у советских границ». Возможно, Берия так хотел «выговорить себе имиджевую индульгенцию у Запада»? Кстати, это вполне не мешало тому, что он мог и реально желать сближения с Западом и ближайшими соседями вообще. Такой он был человек: полезное могло у него совпадать с хорошим, но полезное всегда превалировало. Но продолжим.

Принципиальной была его позиция и по вопросу об урегулировании взаимоотношений с Ираном. Берия знал Иран, так как во время войны много работал в этом направлении и имел в этой стране сильные связи по разведывательным каналам. Он внеc ряд предложений, позволивших существенно смягчить взаимные упреки, которые были у обеих сторон после вывода из султаната советских войск.

Но наиболее интересной была позиция Берии в отношении так называемых «стран народных демократий». «Отец предлагал в корне изменить внешнюю политику в отношении наших союзников. После войны авторитет Советского Союза, одержавшего такую победу, был высочайший. Не требовалось особых условий для поднятия еще большего престижа страны. В Кремле, кажется, этого не понимали. Надо было добиться вывода всех оккупационных войск, включая наши и американские, из Германии и ужтем более не вводить их в другие страны…» Так пишет об этих взглядах Берии его сын Серго. Действительно, Берия видел политику Советского государства в отношении восточноевропейских государств совершенно иначе, нежели Сталин. И вот теперь, после его смерти, он начал активно проталкивать свои идеи и в этом направлении.

2 июня 1953 г. Берия вынес на рассмотрение в СМ СССР аналитическую справку, содержащую предложение о мерах по исправлению создавшейся неблагоприятной политической обстановки в ГДР.

Берия был неплохо знаком с Германией. В 1945 году он посетил Берлин фактически сразу после его взятия советскими войсками, проводил следствие по поиску тела Гитлера и идентификацию останков, найденных во дворе Рейхсканцелярии, а также активно занимался вопросами перевозки оборудования с германских предприятий и инженерно-технического состава в СССР. Кроме того, в Германии была создана очень серьезная агентурная сеть, и советские органы активно сотрудничали с создававшейся в то время Штази. К тому же группой советских оккупационных войск в Германии командовал Гречко, которого выдвинул Берия во время войны, работая на Северном Кавказе в 1942–1943 гг., так что об обстановке в стране он был осведомлен очень хорошо.

Заседания Совета министров, прошедшие в апреле – мае по германской проблеме, итогом которой явилось распоряжение Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению политической обстановки в ГДР», проходили в крайне напряженной обстановке, фактически были настоящие перебранки между Берией, Хрущевым и Булганиным.

Хрущев, со своей стороны, вообще утверждал буквально следующее: «Стыдно было присутствовать на заседании и слушать, как Берия орал на товарища Ульбрихта». Но аргументы Берии были весьма убедительны и весомы. Их попросту было нечем крыть. Вкупе же с тем весом, который Берия приобрел после смерти Сталина, ему удалось «протащить» через Совмин документ, содержание которого до сих пор не дает покоя исследователям и является почвой для написания статей, таких как «Лаврентий Берия и перестройка» и тому подобных, в которых Лаврентия Павловича представляют чуть ли не реформатором, предтечей Горбачева.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.