Глава 4 Непредсказуемая Россия

Основные категории населения Российской империи и их специфика напрямую влияли на развитие общественного мнения в начале XX в. В странах Запада нет общепризнанного определения такого понятия, как «общественное мнение», и уже скоро сто лет, как не стихает дискуссия по этому вопросу (152). По мнению Б.А. Грушина, с которым можно согласиться, общественное мнение есть «состояние массового сознания, заключающее в себе отношение (скрытое или явное) различных групп людей к событиям и фактам социальной действительности» (153). При этом вслед за Е. Егоровой-Гантман и К. Плешаковым (154) мы будем говорить о трех субъектах общественного мнения: руководстве страны, представленном официальными лидерами; элите; массах.

К источникам информационного обеспечения, существовавшим в начале XX в., необходимо отнести следующие: периодическая печать (журналы; газеты), публицистика, художественные произведения, брошюры и книги, листовки, наглядные и агитационные материалы, такие как плакаты, лубки, открытки. А также официальные указы и постановления, обращения и воззвания властей к гражданам, почта, телеграф, кинематограф, устная агитация.

Еще задолго до начала Первой мировой войны в прессе обсуждался вопрос об отношении к ней: «…правящие круги империалистических стран старались внушить населению мысль о необходимости и неизбежности войны, всячески насаждали милитаризм, разжигали шовинистические чувства» (155). С.Ю. Витте, П.А. Столыпин, А.П. Извольский, С.Д. Сазонов, В.Н. Коковцев, Н.В. Чарыков выступали против войны или за осторожную внешнюю политику, что в тех международно-политических реалиях означало предотвращение войны с Германией. С другой стороны, военный министр В. А. Сухомлинов и военно-морской министр И.К. Григорович, а также А.В. Кривошеин и правые в Государственной Думе настраивали общественное мнение в пользу войны. На рубеже 1913–1914 гг. в правительственных кругах изменилось восприятие ситуации возможной войны, сформировался «образ вражеского Запада», угрожавшего безопасности страны (156).

Началу войны предшествовал царский манифест об объявлении всеобщей мобилизации, при этом решение о вступлении в войну Николаю II далось нелегко (157): лишь совместными усилиями министру иностранных дел С.Д. Сазонову, военному министру В. А. Сухомлинову и главному управляющему земледелием А.В. Кривошеину удалось получить у царя санкцию на объявление общей мобилизации.

Правила взаимоотношения прессы и военных в России накануне Первой мировой войны были в основном разработаны в 1912 г. — это закон от 5 июля 1912 г., значительно расширявший представление о государственной измене и шпионаже, а также принятое военным ведомством «Положение о военных корреспондентах в военное время» (158). 20 июля 1914 г. в России объявлялась цензура, а уже 24 июля указом императора Николая II Сенату в губерниях страны вводилось положение чрезвычайной охраны. Такие меры не кажутся чрезмерными, так как, с одной стороны, к ним прибегли все страны — участницы Первой мировой войны, с другой — в российской предвоенной печати прошла целая дискуссия по вопросу военной тайны, и меры эти были признаны совершенно необходимыми в условиях военного времени (159).

Война против Германии и Австро-Венгрии была встречена населением страны массовым патриотическим подъемом, который был отмечен во всех слоях российского общества как стихийно возникшая реакция на сенсационные новости. Это было типичное восприятие новой начавшейся войны для патриархальной России. Массово распространялись в провинции телеграфные поздравительные послания, адресованные императору, армии (от Верховного главнокомандующего до нижних чинов воинских частей); прошли молебны и крестные ходы во славу русского оружия (160).

Однако сразу же обозначились идейные и политические различия позиций общественных групп в трактовке причин, целей и характера войны.

В православных и монархических кругах сложилось верноподданническое настроение. При этом можно отметить, что патриотизм у данной группы населения был, что называется, стихийным, само собой разумеющимся. Твердых знаний причин, целей войны, своего противника представители этих кругов часто не имели и назвать не могли: надо защищаться, «ежели немец прет» (161).

Духовное сословие, почти все дворяне, широкие слои интеллигенции, купечество — придерживались идей панславизма, которые сводились к противостоянию двух начал: славянства и германства. Причем в первом общественность России видела «культуру и божественную правду», а во втором — только «грубую силу порядка». Позиция священников других конфессий (мусульман, иудеев, старообрядцев и др.) была солидарна с православной церковью — повсеместно проводились службы, где просили высшие силы о победах русских войск, так же активно шел сбор средств на нужды войны.

Патриотизм высших и средних слоев российского общества был другого свойства — осознанный, аргументированный целым спектром взглядов на причины, цели и характер конфликта, однако его варианты формировались партийно-политической позицией общественности. Характерна была идеологизация международных отношений. Общепризнанной версией интеллигенции о причинах начала мирового конфликта была оценка «войны народов» как логичного итога агрессивной политики Германии в последние 50 лет. Кроме того, высказывались мысли о стремлении кайзера к мировому господству как главной первопричине войны. Подавляющее число легальных периодических изданий 1914 г., в том числе социалистические и некоторые кадетские, доказывали идею справедливой Отечественной войны со стороны России.

«Мировой пожар. Вторая отечественная война». Русский плакат. 1914 г.

Консерваторы безуспешно пытались, используя патриотический подъем, вывести свои организации из кризиса (162). Усиливались разногласия между лидерами и рядовыми членами монархических союзов. Руководители фракции крайне правых работали в различных комиссиях и комитетах (163). К примеру, депутат Государственной Думы Н.Е. Марков участвовал в «Особом совещании по государственной обороне», В.М. Пуришкевич руководил санитарным поездом, Главный совет «Союза русского народа» открыл лазарет, содержал за свой счет койки в госпиталях, оказывал помощь Красному Кресту (164).

О хрупкости патриотического единства общества свидетельствовала негативная реакция интеллигенции на переименование столицы из Санкт-Петербурга в Петроград, совпавшее с публикацией сообщений о поражении русских войск в Восточной Пруссии.

Пропаганда патриотизма с помощью плакатов, открыток, листовок нагнетала эмоции, которые находили выход порой в непредсказуемых и социально опасных действиях: случались разгромы магазинов иностранцев, произошло нападение на посольство Германии (165).

Газеты либерально-буржуазной направленности указывали, что с началом войны важнейшая задача священнослужителей и интеллигенции — «вдохнуть… в воинов то сознательное чувство глубокого и понятного патриотизма», которое они переживали сами. Это отличает настроения данной группы изданий от Русско-японской войны, когда либеральная интеллигенция выступала на открыто пораженческих позициях, а в июле 1914 г. она поддержала правительство, указывая на законный, строго оборонительный характер войны «за честь и величие России» (166). Интеллигенция была уверена, что Российской империи не следует опасаться блока Центральных держав, и она «с честью и достоинством выйдет из великого испытания».

Октябристы[59] полагали, что в условиях войны все партийные разногласия и «классовые противоречия» должны отойти на второй план. На заседании Думы 26 июля 1914 г. октябристы дали торжественную клятву безоговорочно поддерживать военные усилия правительства. Они издавали брошюры и воззвания, разъяснявшие смысл войны, разрабатывали меры по оказанию помощи раненым, организовывали сбор медикаментов и продовольствия. Члены ЦК «Союз 17 октября» принимали участие в создании «Всероссийского земского союза», «Всероссийского союза городов», примкнули они и к работе Особых совещаний (168).

С началом войны кадеты внесли серьезные коррективы в идеологию, тактику, организационно-практическую деятельность своей партии. Как отмечает А.В. Сыпченко, «традиционный кадетский пацифизм сменился страстным патриотизмом. Главным лозунгом партии стал призыв „Война до победного конца“… Сравнивая Русско-японскую войну с идущей, кадеты подчеркивали, что первая из них противоречила национальным интересам России… вторая же должна была привести в конечном счете к завершению процесса складывания „национально-территориального тела России“» (169).

По мнению лидера кадетов П.Н. Милюкова, Россия в результате войны должна была получить значительные территории, прилегающие к западным и южным окраинам страны, включая проливы Босфор и Дарданеллы с «достаточной частью прилегающих берегов», Константинополь, объединение Армении под протекторатом России (170). Кадеты также активно участвовали в работе общественных организаций и военно-промышленных комитетов (171).

Значительно оживилась в годы Первой мировой войны партия прогрессистов: заявили о своей поддержке правительства в доведении войны до победного конца, проголосовали за военные кредиты, приняли участие в созданных правительством в 1915 г. особых совещаниях (по обороне, топливу, перевозкам, продовольствию) (172).

Помимо патриотического подъема начавшаяся война вызвала и чувство тревоги: шла уборочная кампания, а масса лучших работников была мобилизована[60]; вставал вопрос: как собрать урожай, как жить дальше? Не обошлось и без эксцессов: протесты призывников принимали форму стихийных погромов, но не носили такого массового характера, как в Русско-японскую войну (173) (продажа спиртного была заранее запрещена на всех станциях (174)), однако вызывали беспокойство властей. Большинство стихийных выступлений быстро подавлялось властями, к тому же общий настрой масс был явно патриотическим. Например, в Калужской и Орловской губерниях все случаи нарушения общественного порядка мобилизованными во время призывов не имели в своей основе пораженческих настроений, обусловлены они были обострением в обществе социально-экономических проблем (175).

Геройский подвиг донского казака Козьмы Крючкова. Лубочная картинка. 1914 г.

Наиболее последовательный и жесткий протест против войны, отторжение пропагандируемых целей конфликта были свойственны в лагере революционных социалистов: социал-демократов и социалистов-революционеров. Но в их рядах оформилось разделение на правых оборонцев-патриотов, считавших, что войну необходимо вести до победы; отдельно выступил пацифистский центр, согласившийся защищать Родину, так как Россия подверглась нападению; и революционеров-интернационалистов, агитировавших за гражданскую войну с «властью тиранов». Лучше всех сформулировал позицию оборонцев-патриотов, на наш взгляд, Г.В. Плеханов: «Сначала победа, потом революция» (176).

Большинство меньшевиков, выдвигая лозунг «Ни побед, ни поражений», призывало к всеобщему миру, который стал бы прологом к европейской революции.

Позиция В.М. Чернова, одного из лидеров эсеров, была левоцентристской в партии и приближалась в вопросе войны к меньшевистской (177).

В.И. Ленин в Швейцарии сформулировал альтернативную антивоенную платформу большевиков. Он считал, что начавшаяся война носит с обеих сторон несправедливый, захватнический характер и поэтому в каждой воюющей стране социалисты-интернационалисты и рабочие должны продолжать классовую борьбу, не останавливаясь перед возможностью военного поражения своих правительств. По его мнению, лучшим ответом международного пролетариата на мировую войну была бы мировая революция, то есть социалистические революции в развитых странах Запада и демократические революции в странах второго эшелона развития капитализма, в том числе и в России, с перспективой последующего перерастания борьбы за демократию в борьбу за социализм. В. И. Ленин выдвинул лозунг о превращении войны империалистической в войну гражданскую (178).

На избравших пораженческую позицию большевиков были обрушены правительственные репрессии: в июле 1914 г. закрыта газета «Правда», в ноябре в Государственной Думе закрыта фракция большевиков (а ее члены сосланы в Сибирь), продолжилась политика закрытия нелегальных организаций.

Литературно-интеллигентскую группу[61] при журнале «Русское богатство» представляла в 1914 г. Народно-социалистическая партия, находившаяся чуть правее эсеров в российском политическом спектре. Девятый номер журнала был посвящен войне и раскрытию позиции партии по отношению к ней. В статье Н.С. Русанова «Обозрение иностранной жизни» анализировались причины, значение и возможные последствия войны, а также приводились примеры отрицательного влияния войны на внутреннюю жизнь принимающих в ней участие стран. Указывая, что социалистические партии вотировали военные кредиты и в большей или меньшей мере одобрили действия своих правительств, автор сожалел, что социалисты не оказались, таким образом, «на высоте требований» своих программ, обязывающих их к активному противодействию военным начинаниям правительств (179). А.В. Пешехонов писал, что, вопреки заявлению многих политических деятелей и органов периодической печати о полном единении России перед лицом внешней опасности, такого единения в действительности нет. Чтобы настало действительное единение всей страны, необходимо, полагал он, устранить внутренние противоречия (180). В.А. Мякотин, полемизируя с князем Е. Трубецким, указывал, что задача настоящего момента заключается не столько в освобождении многочисленных славянских народов от ига «германизма», сколько в том, чтобы дать более справедливое решение национального вопроса в самой России (181).

Вступление России в войну вызвало по всей стране широкую волну благотворительности. Активными участниками данного движения стали самые разные слои общества: дворяне, купечество, средние слои городских обывателей, земские служащие, крестьяне, студенты. Это опять же было характерно для Российской империи в начальный период практически любой войны. В июле-августе 1914 г. во всех губерниях прошли срочные губернские и уездные земские собрания и чрезвычайные заседания городских дум и волостных сходов, на которых была не только сформулирована патриотическая позиция местных органов самоуправления в связи с началом войны, но и поднят вопрос о помощи семьям фронтовиков. Помимо этого органы местного самоуправления занялись организацией тыловых работ, обеспечением фронта сельскохозяйственными продуктами, оказанием помощи раненым, выдачей пособий семьям запасных, призванных на войну, раздачей бесплатного питания детей призванных в городских столовых и т. д.

Таким образом, несмотря на то что начавшаяся война была совершенно новым явлением в мировой истории, население воспринимало ее и действовало в 1914 г. традиционно: патриотический подъем (вслед за опубликованием царского манифеста) характерен для большей части социальных групп, исключая крайне левых в политическом плане (большевиков, меньшевиков-интернационалистов, Петроградскую Межрайонную организацию РСДРП и эсеров-максималистов); печать приобретает официальный пропагандистский характер, ужесточается цензура; интерес к военным событиям усиливается, как только появляются очередные новости с фронтов, и постепенно ослабевает в периоды затишья; разворачивается национальная кампания благотворительности в пользу воинов и их семей, раненых, сирот.

В следующем году настроение общественности и тон прессы меняются. Началось Великое отступление русских армий (с середины весны по конец сентября — начало октября 1915 г.), поражение следовало за поражением, скрыть это от населения у правительства не было никакой возможности — города и села оставлялись один за другим, поток раненых и беженцев увеличился.

Центральной темой газет становятся трудности, вызванные войной. Резкое подорожание товаров широкого потребления вызвало у населения сомнение в патриотизме купцов и фабрикантов, думающих больше о собственной выгоде, чем о единстве фронта и тыла. Такого мнения придерживалась право-монархическая легальная и левая нелегальная печать. Либералы, земцы на страницах своих изданий пытались объяснить причины дороговизны объективными трудностями военного положения (сбои в работе транспорта, увеличение численности населения городов из-за беженцев и мобилизованных войск, сокращение посевов и т. д.).

В конце мая 1915 г. в Москве произошел немецкий погром, продолжавшийся три дня и захвативший пригороды. В погромах участвовало свыше 100 тыс. человек. Стараясь замять скандал, были уволены градоначальник ген. А.А. Адрианов и полицмейстер Севенард. Не был отдан под суд ни один из участников погрома, а государственная комиссия четко установила: ни полиция, ни немцы, ни социал-демократы, включая большевиков, ни черносотенцы толпу не поднимали.

В том же мае 1915 г., в ответ на кризисное состояние снабжения армии боеприпасами[62] патриотически настроенные московские промышленники призвали к «мобилизации промышленности», которая должна дать армии необходимое оснащение. Лозунг нашел поддержку: были созданы военно-промышленные комитеты (ВПК), Всероссийский земский союз (ВЗС), Всероссийский союз городов (ВСГ), Земгор и другие общественные организации, осуществлявшие активную помощь армии и страдающему от войны населению (182). Вместе с тем это позволяло консолидировать буржуазную оппозицию в местных органах власти и общественных организациях в масштабах страны. В качестве политических условий мобилизации страны для нужд обороны либералы выдвигали требования ликвидации засилья бюрократии, взаимодействия Государственной Думы и правительства, создания ответственного перед Государственной Думой министерства или министерства общественного доверия, привлечения к сотрудничеству «всех живых общественных сил». Об этом говорили в своих выступлениях кадеты, земские деятели на заседаниях городских дум, военно-промышленных комитетов, общественных благотворительных организаций. Эти идеи ежедневно проводила на своих страницах либеральная пресса.

В августе 1915 г. был создан Прогрессивный блок, который объединил большинство правых, умеренных и либеральных фракций Государственной Думы (236 из 422 ее депутатов) и три группы Госсовета («центр», «академическую» и так называемый внепартийный кружок). Своей целью блок провозгласил создание правительства из лиц, «пользующихся доверием страны».

Создание Прогрессивного блока было воспринято черносотенцами как сплочение врагов самодержавия, они попытались даже создать «черный» блок, однако преодолеть разногласия правые так и не смогли, правые идеи были непопулярны, наблюдалось значительное «левение» масс.

«Союз 17 октября» был окончательно дезорганизован в ходе войны. 1 июля 1915 г. прекратилось издание газеты «Голос Москвы», но отдельные партийные деятели (А.И. Гучков, М.В. Родзянко, И.В. Годнев) активно влияли на политическую жизнь страны вплоть до лета 1917 г. (183).

Кадеты были одними из инициаторов Прогрессивного блока, который требовал создания «министерства доверия» и проведения в государстве умеренных реформ, но правые блокировали их попытки: ни в Государственной Думе, ни в Государственном Совете требования кадетов не прошли. Самыми левыми в Прогрессивном блоке были прогрессисты, выдвигавшие ряд предложений по снятию социальной напряженности: в частности, они готовили создание «Союза союзов». Эта общественно-политическая организация должна была оказывать мощное давление на правительство, понуждая его ускорить проведение реформ. Но реализовать эти замыслы не удалось. 3 сентября 1915 г. Государственная Дума была распущена.

Эсеры-оборонцы эволюционировали в сторону революционного оборончества.

Меньшевики осуждали войну, требовали немедленного заключения мира; возникший кризис ускорит, как они утверждали, революции и на Западе, и в России. Выпуская революционно-пацифистские листовки, они, в отличие от большевиков, уклонялись от активной пропаганды революционных идей и в тылу, и в армии, и на флоте (184).

РСДРП(б) до весны 1917 г. не имела в России значительного влияния (после репрессий 1914 г.). Большевики вели революционную пропаганду среди солдат и рабочих, выпустили более 2 млн экземпляров антивоенных листовок. На Международной социалистической конференции в Циммервальде в сентябре 1915 г. В.И. Ленин, в соответствии с резолюцией Штутгартского конгресса и Базельским манифестом II Интернационала, отстаивал свой тезис о необходимости превращения империалистической войны в войну гражданскую и выступал с лозунгом «революционного пораженчества» (185). Большинство участников конференции его не поддержало, а проголосовало за «пацифистский» проект Л. Д. Троцкого. Однако Ленин и его сторонники с этим не согласились и возглавили группу наиболее последовательных интернационалистов — Циммервальдскую левую[63].

С февраля 1915 г. начинается подъем рабочего движения в Центральном промышленном районе, в июне число бастующих достигает 180 тыс., а в сентябре по стране бастовало около 250 тыс. рабочих. В конце лета и осенью 1915 г. повсеместно стали возрождаться или создаваться вновь рабочие организации — кооперативы, профсоюзы, больничные кассы, что говорило о росте самосознания и активности рабочих.

Поводом для недовольства были трудности в крестьянских семьях, из которых мужчины призывались в армию. Призывники старались обеспечить свои семьи дровами, заготавливая их в помещичьих лесах без разрешения владельцев. Отсюда возникали конфликты и с помещиками, и с государственной властью. Постоянным врагом крестьянской бедноты были кулаки. Крестьянские волнения в 1915 г. прошли в Волынской, Подольской, Минской, Могилевской, Тамбовской и Нижегородской губерниях. Недовольство вызывало и неравномерное распределение воинских повинностей между помещиками и крестьянами, с чем крестьянство, естественно, не соглашалось, считая такое положение несправедливым. Следовали вспышки стихийного возмущения, которые усмирялись с помощью казаков и драгун. Недовольны были крестьяне и налоговой политикой, особенно введением новых налогов и сборов. С конца 1915 г., как отмечают жандармские источники, среди крестьян начали разрастаться «толки о мире».

Росло пьянство; к примеру, запрет на торговлю водкой создал на Дальнем Востоке огромные ножницы цен: если в пределах Маньчжурии ведро водки стоило 7 рублей, то в Забайкальской области оно стоило уже 60 рублей, а в Иркутске — 80 рублей. Масштабы контрабанды спиртного из Желтороссии в Империю в 1914–1917 гг. сопоставимы лишь с аналогичной контрабандой в США в эпоху сухого закона (186).

«Заем свободы! Война до победы!» Русский плакат. 1917 г.

1916 год стал определяющим для России: экономика страны была перенапряжена, свирепствовал хозяйственный кризис, происходил рост рабочего и оппозиционного движений, распространялись слухи об измене в верхах власти. В этих условиях в русской армии (на фронте и в тылу) росло брожение: цели войны для солдатской массы были малопонятны и чужды, офицеры отмечали слишком частые ошибки командования в подготовке и проведении военных операций.

Уже с лета-осени 1915 г. и по начало 1917 г. «продовольственный вопрос» стал основным раздражителем спокойствия горожан и той лакмусовой бумажкой, что определяла политические взгляды (187). Снабжение провинции продовольствием и предметами первой необходимости осуществлялось в период войны нерегулярно, по остаточному принципу (188). Е.Н. Кушнир указывает на следующие проблемы городов Западной Сибири в период Первой мировой войны: непонимание населением целей войны, мобилизация, уклонисты, перестройка сельского хозяйства и промышленности на нужды войны, раненые, беженцы, военнопленные, «окрестьянивание городов», антинемецкие настроения, плохая обеспеченность населения товарами первой необходимости и рост цен на них, пьянство и общая криминализация, нищенство и беспризорность, рост числа эпидемий (тиф) (189).

Чем дольше шла война, тем более злобным становился тон официальной печати, все больше яростных атак обрушивалось на «прогрессистов», отставки в правительстве следовали одна за другой («министерская чехарда» (190)). Солдаты из Вятской губернии в письмах с фронта предупреждали родных в тылу не доверять прессе: «Прошу я вас, тетя, чтоб газетам вы не верили, так как правду не выпущают»; «Газетам не верьте, что нам посылают подарки. Совершенно нам ничего не досталось»; «Победы, пишут, все на нашей стороне, вот как раз все это оказывается наоборот»; «Не верьте газетам — они пишут то, что им приказывают» (191).

К либеральной оппозиции присоединяются возмущенные правые. 19 ноября 1916 г. В.М. Пуришкевич выступил в Государственной Думе с «исторической речью о „темных силах“ вокруг трона, закончив ее возгласом: „Да не будет Гришка Распутин руководителем русской внутренней общественной жизни!“» О Распутине и его влиянии на власть ходило множество слухов (192). Убийство Распутина[64] было последней попыткой правых дать возможность царю сменить курс.

Политическая и социальная напряженность побудила кадетов пойти на обострение отношений с царем и правительством. П.Н. Милюков в Государственной Думе 1 ноября 1916 г. подверг резкой критике политику правительства, обвинил императрицу и премьер-министра России Бориса Штюрмера в подготовке сепаратного мира с Германией; он обосновал обвинения заметками в немецких газетах. Речь П.Н. Милюкова «Что это, глупость или измена?» цензура не допустила к печати, но тем не менее она была распространена в миллионах экземплярах и в тылу, и в армии, еще более усиливая накал политической обстановки в стране (193).

В стачках и забастовках в 1916 г. в России участвовали 951 тыс. человек. Экономические забастовки были связаны с нехваткой продуктов питания, инфляцией, развитием спекуляции, протестом против войны, требованием увеличить заработную плату рабочим. Осенью 1916 г. особенно активным рабочее движение было в Петрограде (194).

Усилились в 1916 г. крестьянские протесты, выраженные в форме продовольственных волнений. Общий кризис в стране нарастал. К центральным регионам присоединились окраины. В июле 1916 г. ответом на непомерные военные поборы стало восстание народов Средней Азии и Казахстана. Патриотические настроения в обществе и армии ослабли, почти исчезли. Конец 1916 г. ознаменовался поворотом в массовой психологии, настроениях значительной части населения, прежде всего рабочих, крестьян и солдат, суть которого — страстное, стихийное стремление к миру.

В этих условиях император демонстрирует свое несогласие с Думой и производит новые изменения в правительстве (195). В управлении экономикой империи наметились к 1917 г. серьезные проблемы, которые в сумме неизбежно приводили к самому чувствительному для населения последствию — кризису продовольственного снабжения (196).

В крупных городах России в начале 1917 г. участились перебои с поставками продовольствия, вследствие чего к середине февраля бастовали 90 тыс. рабочих Петрограда. Всего в России в январе-феврале 1917 г. бастовало около 700 тыс. человек, что свидетельствовало о назревании революционной ситуации. «Наметились кардинальные перемены в армии. Самосознание солдат претерпело довольно значительную эволюцию, и с их настроением нельзя было не считаться» (197). Падение нравственности отмечалось и в тылу, в людях выработалась привычка к смерти, инстинкт самосохранения парализовался, интеллигенция задумалась о проблеме добра и зла (198).

Об этом в дни войны сказал Л. Андреев: «Настоящая война — явление порядка сверхчеловеческого. Смысл ее меняется с каждым днем, растет и углубляется, поднимается на головокружительную высоту. Начавшись борьбой сил материальных — так многим казалось вначале, она переходит в борьбу идей. Начатая людьми, она продолжается богами. Драматический элемент крови и страданий личности едва видим в озарении планетарных задач; участие Идей, олицетворяемых народами, несомых массами, утверждаемых огнем и громом, дает войне пафос трагический. Как бы снова молниями и громом заговорил Синай, какие-то новые заповеди вешаются человеку с его божественной высоты» (199). Именно над непостижимостью войны, невыразимостью чувств человека рядом со смертью билась мысль писателей-фронтовиков Н. Гумилева, В. Катаева, Ф. Крюкова, Я. Окунева, Ф. Степуна, Б. Тимофеева, А. Толстова — всех, кто пытался передать ощущение войны.

Февральская революция стала следствием народного недовольства, медленно вызревавшего, но проявившегося резко и бурно. Победа Февральской революции и курс Временного правительства на осуществление демократических преобразований получили в стране народную поддержку.

В политическом спектре страны произошли существенные изменения. Правые партии и октябристы практически утратили свое значение. Позиция кадетов, эсеров, меньшевиков по отношению к войне может быть обозначена как «революционное оборончество». С принятием «Приказа № 1» в армии был нарушен основополагающий для любой армии принцип единоначалия; в результате произошло резкое падение дисциплины и боеспособности русской армии, что в конечном итоге способствовало ее развалу. Вопрос о войне и мире стал одним из центральных в идейно-политической борьбе 1917 г.

Обращение Петроградского Совета «К народам всего мира» от 14 марта 1917 г., в котором наряду с идеей защиты революционного Отечества провозглашались отказ от захватнических целей войны и социалистическая «формула» мира без аннексий и контрибуций, получило широкий отклик и поддержку (200).

Позиция же Временного правительства была двойственной, что и продемонстрировала изданная 27 марта 1917 г. Декларация о перспективах участия России в Первой мировой войне. С одной стороны, в Декларации заявлялось о «полном соблюдении обязательств, принятых в отношении наших союзников»; с другой стороны, она содержала демократические пункты, вселявшие уверенность в скорое окончание военных действий. Декларация взволновала союзников, членов Антанты. Министр иностранных дел П.Н. Милюков разослал правительствам стран Антанты дополнительно к Декларации ноту от 18 апреля, в которой изложил позицию Временного правительства — довести мировую войну до победного конца. Это заявление Милюкова вызвало и у российского населения, и в армии взрыв негодования, вера в миролюбие Временного правительства исчезла, это был также серьезный удар по революционному оборончеству. В Петрограде прошли демонстрации с требованиями немедленного прекращения войны, передачи власти Советам. П.Н. Милюков и А.И. Гучков были вынуждены выйти из правительства.

Партия социалистов-революционеров — наиболее массовая и влиятельная в России после Февральской революции (к лету 1917 г. было 436 организаций партии, общая численность — около 1 млн человек). Эсерам ясна была связь между войной и революцией: или война погасит революцию, или революция покончит с войной. На III съезде партии была принята резолюция «Об отношении к войне», в которой главное требование — «Демократический мир всему миру!». Эсеры провозгласили Россию «третьей силой», которая положит конец войне. Партия выработала основные направления своей деятельности: во внешней политике — борьба с империализмом воюющих стран, восстановление II Интернационала; во внутренней политике — укрепление и развитие завоеваний Февральской революции. Единства в партии эсеров не было. «Эсеровский центр по вопросу о войне и мире постоянно подвергался критике справа и слева. Левые эсеры упрекали его в оборонческой фразеологии, правые же требовали большей активности в деле продолжения войны и окончательного разрыва „с циммервальдизмом, пораженчеством и большевизмом“» (201).

Владимир Ильич Ленин.

Позиция большевиков после Февральской революции сформулирована в «Апрельских тезисах» В.И. Ленина (газета «Правда», 7 апреля 1917 г.). Тезисы открываются вопросом о войне, которая, «безусловно, остается грабительской империалистской войной», а потому «кончить войну истинно демократическим, не насильническим миром нельзя без свержения капитала» (202). Тезисы вызвали резкое противодействие как умеренных социалистов (меньшевики и эсеры), так и части большевиков, но Ленин сумел быстро преодолеть сопротивление своей партии. Его идеи воодушевили народ, численность членов партии стремительно росла: 24 тыс. большевиков было в феврале 1917 г., 240 тыс. стало в июне, 350 тыс. — к октябрю 1917 г.

Блестяще подготовленное командованием июньское наступление 1917 г. провалилось из-за катастрофического падения дисциплины в русских войсках. Солдаты не хотели воевать, дезертирство стало обычным явлением в армии: солдаты-крестьяне торопились в свои деревни — успеть к «черному переделу» земли (203) (стихийные самозахваты земли начались уже в апреле 1917 г.).

В дневнике А. Блока читаем: «Когда я вечером вышел на улицу, оказалось, что началось наступление, наши прорвали фронт и взяли 9000 пленных, а „Новое время“, рот которого до сих пор не зажат (страшное русское добродушие!), обливает в своей вечерке русские войска грязью своих похвал. Обливает Керенского помоями своего восхищения. Улица возбуждена немного» (204).

Петроградские события 3–4 июля 1917 г. вызвали решительное политическое размежевание общественных сил в зависимости от отношения к вопросам о войне и о власти. Временное правительство в очередной раз выступило с Обращением к союзным державам с обещаниями продолжать войну (205). Приказом главнокомандующего были запрещены все собрания и митинги во время боевых действий.

Большевики, которых изобличали и обвиняли как агентов Германии, оказались объектом критики со стороны всех политических партий. Против большевистской опасности активно выступали кадеты, правые эсеры и меньшевики-оборонцы.

Кадеты сделали ставку на Л.Г. Корнилова как военного диктатора. Корниловский мятеж в августе 1917 г. провалился, следствием чего стал разгром правой оппозиции, большевики были реабилитированы и усилили свое влияние по всем направлениям.

Временное правительство не справлялось ни с военной, ни с политической, ни с экономической ситуацией в стране. Попытка решить продовольственную проблему (через введение принудительной продразверстки) натолкнулась на стойкое сопротивление и помещиков, и крестьянских общин. Стало очевидным, что Россия стоит на пороге голода. Кризис охватил и промышленность, усугубив и без того тяжелое положение в стране.

На этом фоне весьма привлекательными для народа были идеи, пропагандируемые большевиками. Влияние большевиков стало преобладающим в крупных промышленных городах, в армии, на флоте (особенно в Петрограде и на Балтийском флоте). Совет Петрограда в сентябре-октябре 1917 г. был практически целиком большевистский (большевики составляли до 90 % его членов). В маленьких же городах влияние большевиков почти не ощущалось, а в сельской местности преобладали эсеры. Большевики понимали, что основная территория страны и значительная часть населения находятся вне зоны их влияния и старались исправить такое положение (прежде всего, в армии, где партия развернула стремительную большевизацию низовых солдатских комитетов (206)). Особый размах большевизация приняла в Петроградском гарнизоне, чему невольно поспособствовал А.Ф. Керенский. Его попытка отправить на фронт наиболее разложившиеся части гарнизона только подтолкнула их к большевикам.

Петроградский гарнизон, кронштадтские матросы и рабочие-красногвардейцы стали основной вооруженной силой октябрьского восстания в Петрограде (207).

Октябрьский переворот в Петрограде (Великая Октябрьская социалистическая революция) стал началом практической реализации большевистской программы выхода из войны, изложенной в «Декрете о мире». Центральными пунктами Декрета были, во-первых, незамедлительное обращение ко всем воюющим народам и их правительствам с предложением заключения всеобщего демократического мира без аннексий и контрибуций; во-вторых, объявление перемирия на всех фронтах и начало переговоров о мире (208).

Переговоры о мире оказались длительными и привели совсем к другим результатам, нежели ожидали большевики. 3 марта 1918 г. был подписан Брестский мир, условия которого для России оказались кабальными (209): Россия теряла большие территории, а вместе с ними — значительную часть сельскохозяйственной и промышленной базы страны. Брестский мир вызвал возмущение всех политических сил страны (210), православной церкви (211), населения, армии. С его кабальными условиями не была согласна и внутрипартийная большевистская оппозиция — «левые коммунисты».

Россия опять была ввергнута в пучину всенародных бедствий и мятежей. В Поволжье и Сибири провозглашены меньшевистские и эсеровские правительства, в Москве в июле 1918 г. левые эсеры подняли восстание против большевиков. Гражданская война, до того проявлявшаяся как локальные стычки, охватила всю страну, начались широкомасштабные сражения.

Первый состав Совета Народных Комиссаров Советской России.

Брестский мир оказался объективно выгоден только Германии, значительно укрепив позиции консервативного кайзеровского режима. Даже союзники большевиков говорили о «предательстве мировой революции». В знак протеста левые эсеры вышли из состава Совнаркома.

Произошли изменения в высшем военном руководстве: К.И. Шутко (член Высшего военного совета), Н.И. Подвойский (нарком по военным делам) и Н.В. Крыленко (Верховный главнокомандующий и комиссар по военным делам) ушли в отставку; левый эсер П.П. Прошьян был выведен из состава Высшего военного совета; Л. Д. Троцкий был освобожден от должности наркома по иностранным делам и назначен исполняющим обязанности председателя Высшего военного совета и наркомом по военным делам.

В.И. Ленин, наиболее горячий сторонник мира, назвал Брестский мир «похабным» и «несчастным», «аннексионистским и насильственным» (212). Однако нельзя не признать прозорливость и политическое чутье председателя Совнаркома: Ленин после заключения мира получил непоколебимый авторитет в партии (213).

Первая мировая война определила и мировоззренческие позиции, и эмоциональные отношения в российском обществе, ибо оказалась связанной с весьма многими и важными внутренними событиями: две революции, Гражданская война, неоднократная смена власти, мятежи, необходимость политического и нравственного самоопределения и отдельных личностей, и целых социальных слоев.

Неоднозначное отношение к происходящему то пробуждало, то гасило проявления патриотических чувств, формировало национальное самосознание населения, понимание национальной общности в рамках одного государства, и при этом происходил трагический разрыв по политическим мотивам не только сословий, но и отдельных семей, когда родные люди оказывались по разные стороны баррикады. Письма и дневники людей того времени передают сложнейшую гамму чувств, переживаний, страданий людей, волей судьбы оказавшихся на изломе истории, но сохранивших в себе доблесть и благородство, человечность и готовность прийти на помощь и ближнему своему, и Родине, испытывающим потребность в общественно-полезной, благотворительной деятельности.

Как и в Русско-японскую войну, в начале Первой мировой войны печатные издания (прежде всего, православно-монархического направления) взяли на себя роль главного источника, информирующего о военных событиях и формирующего мировоззрение общества (и в целом, и отдельных его слоев в частности). Опыт информационного обеспечения населения, накопленный в период Русско-японской войны, был учтен и развит в годы Первой мировой войны (214).

Отношение населения и армии к войне не было одинаковым, эволюционировало, менялось. Периоды патриотического подъема сменялись апатией и отчаянием, отчаяние — надеждой и верой в успешное окончание войны и возвращение домой. Если 1914 г. прошел в основном на волне патриотического воодушевления, то с 1915 г. все отчетливее становится желание мира, завершения войны. В 1916 — начале 1917 г. кризис в стране так повлиял на общественное самосознание, что вопрос о войне обратил общественное сознание к вопросам о власти. Здесь важен еще один существенный момент: разные слои населения по-разному, но осознали и уяснили, что личные судьбы и судьба страны зависят не от Бога или царя, а только от самих людей, от всех вместе и каждого в отдельности. Отсюда стремительный рост политической активности и населения, и армии, борьба различных политических партий. Все это приведет к укоренению в общественном сознании идеи революции и, наконец, к самой революции — Февральской.

Но произошедшая революция не привела к окончанию войны. Напротив, революция добавила новые проблемы и не сняла основной вопрос — о войне и власти. Ни действующее Временное правительство, ни рвущиеся к власти политические партии не смогли покончить с войной, вопрос о войне оказался прочно связанным с вопросом о власти.

Заключение большевиками Брестского мира не привело к успокоению народных масс, скорее, наоборот: возникли новые мятежи, началась новая война, еще более страшная и бессмысленная — Гражданская, охватившая всю страну и определившая сознание и поведение каждого человека, что в конечном итоге привело к вытеснению из народной и исторической памяти событий Первой мировой войны на русском фронте.