Котел под Хальбе: 22–28 апреля 1945 года

К 22 апреля в результате наступательных действий 8-й гвардейской, 69-й и 33-й армий 1-го Белорусского фронта и 3-й гвардейской танковой армии и части сил 28-й армии 1-го Украинского фронта создались благоприятные условия для отсечения основных сил 9-й армии от берлинской группировки немецких войск, и окружения ее в лесах юго-восточнее Берлина. Под угрозой окружения оказались войска V горного корпуса СС, XI танкового корпуса СС и V армейского корпуса. Эта группировка с севера, востока, юга и юго-запада была плотно охвачена сплошным кольцом войск 69-й, 33-й и 3-й гвардейской армий. Войска 3-й гвардейской танковой армии, наступавшие на Берлин с юга, отделяла от войск 8-й гвардейской армии, которая наступала на юго-восточную окраину Берлина, полоса шириной около 12 км. Связь между берлинской группировкой и основными силами 9-й армии могла поддерживаться только через это узкое «бутылочное» горлышко. Полное ее перекрытие советскими войсками было лишь вопросом времени.

22 апреля на участке V горного корпуса СС в районе Цильтендорфа было отбито несколько атак 33-й армии, предпринятых силами от батальона до полка. 3-я батарея штандартеноберюнкера СС Шольца из зенитного дивизиона отразила атаку советской пехоты через мост у канала, однако около восьми утра советские части сумели несколько потеснить зенитчиков. С советской стороны здесь атаковали три отдельных пулеметно-артиллерийских батальона из состава 119-го укрепленного района. В конце концов советским частям удалось овладеть тремя траншеями немцев северо-западнее Цильтендорфа[405]. Правда, особо на общую ситуацию это никак не повлияло, поскольку немцы у Цильтендорфа все еще держали обстановку под контролем. Подошедшие сюда подразделения I батальона 86-го полка СС поддержали зенитчиков и стабилизировали положение[406].

На других участках фронта немецких войск все складывалось гораздо хуже. Инициатива была полностью в руках Красной армии. К полудню 22 апреля советские войска (возможно, это были части 28-го гвардейского стрелкового корпуса 8-й гвардейской армии) подошли к Вернсдорфу, где находился II батальон под командованием штурмбаннфюрера СС Бостманна из 86-го полка СС, 1-я и 3-я роты 32-го противотанкового дивизиона СС (командиры рот, соответственно, оберштурмфюрер СС Брауэр и унтерштурмфюрер СС Альфред Штахон, временно исполняющий обязанности). Основные бои развернулись за важную дорогу Вюнсдорф – Нидер-Леме. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Я должен был отремонтировать одно из орудий прикрытия, застрявшее на трассе в Нидер-Леме. Дорога простреливалась из минометов. Пехота отступала. Я послал своих людей занять оборону, приказав им: “Чтоб ни один русский не подошел к трассе на Нидер-Леме!”». Поначалу немцам удавалось удерживать оборону, одна из советских атак была остановлена примерно в сотне метров от дороги. Несмотря на этот успех, по воспоминаниям Берманна, на командном пункте Бостманна царило подавленное настроение. Бостманн даже не захотел обсудить обстановку с прибывшим туда Берманном.

Дальнейшие события Берманн описал так: «Тем временем русские все-таки прорвались к восточным окраинам Вернсдорфа параллельно дороге. Но у нашего единственного пулемета вышел из строя эжектор гильз, и никаких запчастей к нему не было.

Я решил сам разведать обстановку. С одного пригорка я заметил, что русские начали окапываться. Несколько выстрелов из моей винтовки с оптическим прицелом заставили их прервать свою работу».

Несмотря на все трудности, немцы при поддержке двух самоходок перешли в контратаку и отбили кусок территории. Однако и этот успех не принес результатов, советские войска обошли Вернсдорф с востока, со стороны Ней-Циттау, где никто не оказывал им сопротивления, и вышли к дороге Вернсдорф – Нидер-Леме. В этих условиях Краусс начал отвод частей своего противотанкового дивизиона в Нидер-Леме, а Бостманн со своим батальоном остался защищать Вернсдорф. Вскоре его командный пункт, размещенный в подвале одного из домов, был накрыт прямым попаданием 152-мм снаряда. Бостманн и многие офицеры из его штаба были тяжело ранены. Оберштурмфюрер СС Берманн предпринял попытку эвакуации раненых: «Я побежал вызвать один из бронетранспортеров 3-й роты, чтобы вывезти раненых, и тут, в каких-то 300 метрах от батальонного командного пункта, на мосту через канал заметил две русских тяжелых самоходки. Они вели огонь по всему, что двигалось в Вернсдорфе. Когда я добрался до командного пункта, в него угодил еще один снаряд. Меня тяжело ранило: осколки попали в колено, в руку и в голову. Однако я оставался в сознании. Вместе с другими ранеными нам удалось загрузиться в бронетранспортер и выехать. Хотя русские все же сумели выйти к дороге Вернсдорф – Нидер-Леме, мы успели проскочить мимо них, и на перевязочном пункте в Нидер-Леме нам оказали первую помощь. Водитель нашего бронетранспортера еще трижды возвращался в Вернсдорф и доставлял оттуда все новых раненых, пока его в конце-концов не подбили. Оберштурмфюрер Хёрль приказал доставить меня в расположение роты материально-технического снабжения нашего батальона, которая вместе с остатками 1-й и 2-й рот укрылась в лесу возле Гребендорфа»[407].

Вот так эсэсовцам удалось эвакуировать раненых в Нидер-Леме, прямо из-под носа у наступающих советских войск.

Между тем, одновременно с Крауссом в Нидер-Леме перебрался и штаб дивизии СС «30 января» с Хансом Кемпиным во главе. Обстановка была неопределенной. «Никто не мог объяснить мне, каково наше положение, так как все пребывали в постоянном движении и повсюду царила сумятица», – вспоминал Пауль Краусс. В течение дня к ним присоединились подразделения, отошедшие из Вернсдорфа. В этих боях 3-я рота 32-го противотанкового дивизиона СС была почти полностью уничтожена.

Дальше события развивались так: с подходом советских войск к Нидер-Леме немцы почти без сопротивления оставили поселок и перебазировались в Кёнигс-Вустерхаузен. Вместе с другими частями немецких войск сюда прибыл и Пауль Краусс с отдельными подразделениями своего дивизиона. Этот городок уже собирался капитулировать, на домах висели белые флаги. Сопротивление собиралась оказывать лишь рота, сформированная из местных членов Гитлерюгенда, под командованием старого оберста, ветерана Первой мировой войны. Плохо вооруженная и укомплектованная 14 – 16-летними мальчишками, она не представляла никакой боевой ценности. Поэтому Краусс, чтобы не усугублять положение, лично распустил этих мальчишек по домам, не видя смысла в их участии в боевых действиях.

Однако сам Краусс, как и другие оказавшиеся здесь немецкие войска, так просто сдаваться не собирался. Немцы быстро организовали сопротивление наступающим советским танковым частям. Скорее всего, это были части 3-й гвардейской танковой армии генерал-полковника П.С. Рыбалко. Всего за шесть суток советские танкисты преодолели расстояние в 174 км. От передовых частей 8-й гвардейской армии генерал-полковника В.И. Чуйкова, находящихся на северном берегу Мюггельзее, их отделяла цепь озер и каналов. Это означало, что остатки 9-й армии генерала пехоты Буссе оказались в фактическом окружении.

Обстановка осложнялась тем, что на вокзале Кёнигс-Вустерхаузена стоял эшелон с ранеными немецкими солдатами. Краусс вспоминал: «Он (эшелон. – Р.П.) уже несколько раз подвергался налетам русских штурмовиков. Персонал лазарета разбежался. Беспомощные раненые были брошены на произвол судьбы. Некоторые пытались самостоятельно уйти куда-нибудь, оставляя на земле длинные кровавые следы. Мы ничем не могли помочь им, так как в это время были слишком заняты боем с прорвавшейся группой танков Т-34, которые палили по всему, что двигалось. Гражданских, пытавшихся помочь раненым, они тоже расстреливали»[408].

Ветеран войск СС

В один из моментов затишья Краусс вывел свои небольшие подразделения из Кёнигс-Вустерхаузена (так и не ясно, по своей инициативе или же по приказу сверху) и отошел к местечку Прирос. Там он встретил 1-ю и 2-ю роты своего дивизиона и получил возможность провести его реорганизацию.

Здесь отметим, что Нидер-Леме был захвачен 290-й стрелковой дивизией полковника Н.А. Возниковцева из 35-го стрелкового корпуса 3-й армии только к утру 25 апреля. Во второй половине дня части 290-й стрелковой дивизии вышли к северо-западной окраине Кёнигс-Вустерхаузена, который был ею захвачен совместно с 348-й стрелковой дивизией полковника М.А. Грекова, в первой половине дня 26 апреля[409]. Так что следует признать, что отступление частей дивизии СС «30 января» из этого района было весьма поспешным, с учетом того, что немецкие войска удерживали его еще два-три дня. Впрочем, этот поспешный отход может объясняться слабостью наличных сил дивизии.

Тем временем, 23 апреля штаб уже почти окруженной 9-й армии отдал приказ отводить войска с участков фронта на Одере и Нейсе, оборона которых уже никак не могла повлиять на дальнейший ход сражения. Главной задачей теперь было создать ударную группировку для соединения с 12-й армией генерала танковых войск Вальтера Венка, для чего и было решено задействовать высвобожденные войска. В результате на XI танковый корпус СС легла задача удерживать северный фланг 9-й армии до того момента, пока не будут выведены части с южного и восточного флангов. Нужно отметить, что местность на участке XI танкового корпуса СС благоприятствовала продвижению советских войск, что создавало обороняющимся дополнительные трудности. Одним из следствий этого было то, что днем 23 апреля в штаб 32-й дивизии СС пришел приказ из XI танкового корпуса СС: Кемпину предписывалось создать оборонительную линию вдоль цепочки озер от Вольцига до Шторкова. Это было нужно для прикрытия слишком растянутого северного фланга XI танкового корпуса. Этот приказ по мере возможности был выполнен силами полковой группы 86-го полка СС. Подразделения 32-го противотанкового дивизиона СС гауптштурмфюрера СС Краусса были сосредоточены в районе Гребендорфа (западнее Вольцига), для защиты озерного перешейка. Линия обороны была очень тонкой и особых надежд не внушала.

Отвод войск с восточного фланга 9-й армии непосредственно коснулся V горного корпуса СС, которому все еще подчинялись разные подразделения 32-й дивизии СС. Нужно сказать, что 23 апреля V горный корпус СС на восточном участке фронта 9-й армии предотвратил попытку прорыва частей 119-го укрепленного района 33-й армии под Цильтендорфом и отразил атаку силой до батальона западнее Визенау. К юго-востоку от Мюлльрозе было предотвращено несколько попыток войск 33-й армии форсировать канал Одер – Шпрее. Несмотря на эти успехи в обороне, стрелковым и танковым частям Красной армии удалось потеснить части корпуса в западном направлении и к каналу Одер – Шпрее. Теперь же началось отступление. Полковая группа оберштурмбаннфюрера СС Фосса отступала из района Цильтендорф – Визенау, который она весьма успешно обороняла несколько дней, в направлении на Беесков. Свои позиции эсэсовцы сдали отрядам Фольксштурма из Тюрингии и армейским подразделениям, которые должны были вести сдерживающие бои. О том, что из себя представляли эти части, можно судить по тому факту, что уже через полчаса советские войска заняли прежние позиции полковой группы[410]. Цильтендорф был полностью захвачен советскими войсками (119-й укрепленный район) к 18 часам по московскому времени.

Сражавшаяся бок о бок с «30 января» 286-я пехотная дивизия оставляла позиции на канале Одер – Шпрее и под Мюлльрозе. И боевая группа 87-го полка СС «Курмарк», и части 286-й пехотной дивизии отступали в направлении Беескова, где должна была проходить новая линия обороны вдоль Шпрее. В этом же направлении отступал и зенитный дивизион, начавший отход еще 22 апреля. К этому моменту дивизион находился в Чернсдорфе, маршрут отступления проходил через Грунов – Даммендорф – Беесков – Глинике – Вендиш-Риц на Шторков[411].

Отводу немецких войск благоприятствовала местность, так как из-за многочисленных водных преград и всхолмленного и лесистого рельефа в данном районе можно было не опасаться немедленного вторжения советских войск в оставляемую корпусом зону. Отход прикрывала боевая группа Лобмейера, в которой были собраны остатки 561-го противотанкового дивизиона СС.

Поспешное отступление немцев не осталось незамеченным советским командованием. В журнале боевых действий 1-го Белорусского фронта 24 апреля 1945 года была сделана следующая запись: «На левом крыле фронта части XI танкового корпуса СС и V горнострелкового корпуса СС в результате выхода наших войск на их тыловые коммуникации в районе Фридланд с боями отходили в западном направлении, стремясь сосредоточить части окруженные юго-восточнее Берлина, для прорыва в западном направлении»[412].

К концу дня 24 апреля в район Шторкова вышли части 69-й армии при поддержке недавно введенного в сражение 2-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта В.В. Крюкова. Отметим, что еще 21 апреля 2-й гвардейский кавалерийский корпус был выведен из оперативного подчинения 33-й армии и передан в непосредственное подчинение командующему фронтом[413]. Сначала 10-й гвардейский кавалерийский полк с ходу выбил немцев из Люббена, а 12-й гвардейский кавалерийский полк овладел Риплосом. Затем 2-й гвардейский кавалерийский корпус прорвался к перешейку между многоводными озерами Гросс-Шауэн-зее и Гросс-Шторкер-зее, по которому проходила магистраль Губен – Шторков – Берлин. Здесь в бой вступили части полковой группы 86-го полка СС. Ветеран 2-го гвардейского кавалерийского корпуса С.Н. Севрюгов вспоминал: «Командование противника, стремясь не допустить захвата важнейшей своей коммуникации, подтянуло в район перешейка главные силы 86-й пехотной дивизии. Сюда же подходила 32-я моторизованная дивизия СС. После потери автострады Франкфурт – Берлин вражеские части были вынуждены отходить по шоссе Губен – Шторков, которому теперь угрожали конногвардейцы и танковые соединения генерала Рыбалко (3-я гвардейская танковая армия. – Р.П.). Части 86-й немецкой пехотной дивизии, наступая между берлинской автострадой и этим шоссе, выходили на фланги и в тыл первого эшелона кавалерийского корпуса»[414]. Обратите внимание, что у мемуариста упомянута 86-я пехотная дивизия, которой к тому времени в боевом расписании вермахта уже не было (окончательно расформирована в сентябре 1944 года). Очевидно, что здесь С.Н. Севрюговым допущена ошибка, но вот какая именно часть немецкой арии имелась в виду? Скорее всего, здесь речь может идти или о 286-й пехотной дивизии, маршрут отступления которой с одерских позиций в целом лежал в направлении Шторкова, или же, что нам кажется более вероятным, в виду здесь имеется 86-й полк СС. Ведь части 86-го полка СС были сосредоточены в районе Шторкова еще 23–24 апреля, в то время как никаких упоминаний о действиях частей 286-й пехотной дивизии у Шторкова нам найти не удалось.

В целом же, к исходу дня 24 апреля части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса уже вели бои на северо-восточной окраине Шторкова.

В итоге всех этих событий к концу дня 24 апреля 9-я армия окончательно оказалась в окружении. Войска V горного корпуса СС, XI танкового корпуса СС и V армейского корпуса были заперты в районе Губен – Мюлльрозе – Фюрстенвальде – Кёнигс-Вустерхаузен – Люббен. Началась агония 9-й армии, которую не могли скрыть мелкие успехи немецких войск в обороне на том или ином участке фронта.

25 апреля ко 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу присоединились 4-я и 41-я стрелковые дивизии 69-й армии[415]. Части дивизии СС «30 января» также получили усиление. Дело в том, что боевая группа 87-го полка СС «Курмарк», отступавшая в направлении Беескова, оттуда затем вышла к Шторкову, где с ходу приняла участие в боях с частями 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Вот как в своих мемуарах описал эти бои С.Н. Севрюгов: «На рассвете (25 апреля. – Р.П.) с востока к Шторкову подошли 86-й и 87-й полки (СС. – Р.П.). Части 32-й моторизованной дивизии СС “Тридцатое января”, названной так в честь гитлеровского переворота 1933 года, с хода бросились в контратаку. Их встретил огонь эскадронов и батарей, танков и самоходок, находившихся в боевых порядках спешенной конницы. Эсэсовцы отхлынули назад. Эскадрон капитана Бублика овладел железнодорожным мостом на северном канале и наступал с запада на центральную часть Шторкова. Правее 12-й и 9-й гвардейские кавалерийские полки атаковали Шауэн. Головной отряд капитана Кудленко стремительным броском вдоль шоссе прорвался к озеру. Главные силы вместе с танками подполковника Беляева развертывались из-за его флангов и форсировали южный канал. Дорога на Берлин была перерезана.

Генерал Курсаков (генерал-майор П.Т. Курсаков, командир 17-й гвардейской кавалерийской дивизии. – Р.П.), получив известие о крупном успехе на правом фланге корпуса, приказал: 59-му гвардейскому кавалерийскому полку выйти из боя в северо-западной части Шторкова и атаковать город с запада и юго-запада; 61-му гвардейскому кавалерийскому полку – форсировать южный канал и очистить центральную часть Шторкова.

Около полудня эскадрон старшего лейтенанта Золотухина вышел на юго-западную окраину Шторкова, установив локтевую связь с 9-м гвардейским кавалерийским полком, дравшимся в Шауэне. Эскадрон капитана Руткова захватил железнодорожную станцию и вел бой в южной части Шторкова, но был контратакован двумя батальонами 87-го полка СС. Лавина эсэсовцев навалилась на стык эскадронов и прорвалась к вокзалу. Впереди цепей двигалось шесть “Тигров”.

Батарея старшего лейтенанта Коростелева встретила танки огнем. Не прошло и пяти минут, как два «Тигра» превратились в огромные пылающие костры, еще один замер с перебитыми гусеницами; три уцелевшие машины уползли за дома. Минометы старшего лейтенанта Харитонова частыми очередями прижали эсэсовцев к земле. Подполковник Журба ввел в бой резервный эскадрон с танковой ротой капитана Шпака… Наступая вслед за подошедшими танками, кавалеристы смяли эсэсовцев, опрокинули и погнали их обратно[416].

Обходной маневр 3-й гвардейской кавалерийской дивизии и фланговая атака 59-го гвардейского кавалерийского полка сказались и на действиях 61-го гвардейского кавалерийского полка. В полдень эскадроны этого полка сломили сопротивление противника, форсировали южный канал и продолжали бои в заречной части города. Танки переправились через канал и атаковали “Тигров”, снова пытавшихся пробить дорогу своей пехоте на Берлин. Бой шел всю ночь. Эсэсовцы предприняли тринадцать атак, пытаясь прорваться на запад, но все их атаки были отражены…

Маршал Советского Союза Г.К. Жуков приказал 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу обойти Берлин с севера, разгромить противостоящего противника и выйти на реку Эльбу.

Во исполнение этого приказа генерал Крюков отдал распоряжение генералам Ягодину и Курсакову прекратить наступление, передать ликвидацию остатков 32-й моторизованной дивизии СС “30 января” частям стрелковых дивизий и немедленно выйти из боя для переброски на берлинское направление»[417].

Упомянутые ветераном «Тигры», скорее всего, принадлежали к 502-му тяжелому танковому батальону СС, который как раз 25 апреля вел бои в районе Шторкова. По немецким данным, в этих боях батальоном был потерян «Тигр» № 505 гауптшарфюрера СС Вильгельма Шмидта, который «взорвался у Шторкова после нескольких прямых попаданий»[418]. Также в бою с немецкой стороны могла принимать участие и бронетехника других типов, например самоходки из 32-го противотанкового дивизиона СС, по привычке идентифицированные советской стороной как «Тигры».

Интересно, что в другом советском источнике говорится, что части кавалерийского корпуса при поддержке вышеупомянутых стрелковых дивизий «отбили шесть контратак эсэсовцев, сами перешли в атаку и разгромили 32-ю дивизию гитлеровцев»[419], хотя в мемуарах непосредственного участника событий о прямо-таки разгроме дивизии СС «30 января» речь не идет, да и количество немецких контратак указано куда больше. По итогам дня 25 апреля части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса «в результате упорных боев» продвинулись до пяти километров[420]. Шторков был взят советскими войсками 26 апреля.

После этого, в конце дня 25 апреля части дивизии СС «30 января», находившиеся под командованием Ханса Кемпина, были выведены из боя у Шторкова и к 26 апреля сосредоточены в районе озерного перешейка у Гребендорфа. Боевая группа 87-го полка СС через Фридердорф направилась к Приросу[421]. Остатки зенитного дивизиона сосредотачивались в районе Хермсдорф – лесничество Хаммер[422].

Участок между Шторковом и Вольцигом был передан смешанной боевой группе войск СС, куда среди прочего входили остатки полка СС «Фальке» и части 502-го тяжелого танкового батальона СС. Долго они там не продержались и вскоре тоже начали отступать. В район Прироса отошли некоторые подразделения 502-го тяжелого танкового батальона СС.

Пока эсэсовцы отчаянно сражались у Шторкова, 25 апреля в штаб 9-й армии пришел приказ Гитлера прорвать кольцо окружения и выйти из котла на соединение с 12-й армией Венка. Интересно, что этот прорыв вписывался в общий немецкий план по спасению Берлина. В приказе указывалось, что «действие 9-й армии является решающим для того, чтобы удалось отрезать вторгнувшиеся войска противника в оборонительную полосу города Берлин и освободить столицу Рейха. Само собой разумеется, что для этой атаки подтягивается последний резерв и что войска, прикрывающие тыл, и фланги атакующей армии должны защищаться на своих позициях до последнего патрона»[423].

Несмотря на такие патетические надежды Гитлера, они были не более чем химерой: к 25–26 апреля развал 9-й армии принял катастрофические размеры. Хотя постоянно отдавались приказы, войска постоянно перемещались, спешно формировались сборные боевые группы из разных частей, что были под рукой, организовывались новые линии обороны, но все это только оттягивало неизбежный финал. Разведывательная информация о противнике отсутствовала, о советских войсках немцы узнавали только тогда, когда те уже атаковали их позиции. Положение усугублялось нехваткой всех предметов снабжения, постоянными налетами советской авиации и натиском советских войск, в основном с северного фланга. К исходу дня 26 апреля войска 1-го Белорусского фронта вышли на рубеж Моцен – Каблов – Шторков – Бришт – Гросс-Лойтен. К концу 26 апреля в результате наступления советских войск кольцо окружения 9-й армии значительно сжалось, и территория котла теперь не превышала 900 км².

Командующий 12-й армией генерал Вальтер Венк

Впрочем, отдельные немецкие подразделения все еще демонстрировали высокий боевой дух. 25 апреля под Цернсдорфом и к югу от него несколько сборных воинских частей и подразделения дивизии СС «30 января», в частности, 32-й противотанковый дивизион СС, пытались сдержать наступление частей 35-го стрелкового корпуса 3-й армии – на направлении Цернсдорфа действовала 250-я стрелковая дивизия корпуса генерал-майора М. Абилова.

26 апреля к Приросу вышла 120-я гвардейская стрелковая дивизия генерал-майора П.С. Телкова из 41-го стрелкового корпуса 3-й армии[424]. Находившиеся здесь части 32-й дивизии СС отошли в район Хермсдорфа.

Здесь части 9-й армии предприняли первую попытку прорыва из окружения, в которой приняли участие и части 32-й дивизии СС. Плохо организованная и несколько хаотичная, попытка закончилась неудачей. Командир зенитного дивизиона гауптштурмфюрер СС Карл Хохенгасснер вспоминал: «В 24 часа 25 апреля меня вызывал к себе командир дивизии. Он уведомил нас, что около 4 часов утра мы предпримем попытку вырваться из окружения. Нам впервые сообщили, что мы окружены. Все транспортные средства, которые не были нужны при прорыве, предписывалось уничтожить. 20-мм орудие мы установили на автомобиль “хорьх” Kfz.16, превратив его в самоходную зенитку. На рассвете “Небельвеферы” открыли огонь по врагу. Вместе с несколькими танками (очевидно, самоходки Краусса. – Р.П.) части начинают движение. Мы двигались в направлении Вольцига, где в районе Вольцигер-зее танки сумели пробить брешь. Мы прошли озеро (Вольцигер-зее) и достигли Фридердорфа, где и остановились»[425]. Здесь же к дивизиону присоединилась его 2-я батарея, которая до этого вела боевые действия под Мюнхехофе.

После провала первой попытки прорыва 27 апреля штаб 9-й армии пал духом. Буссе докладывал, что его армия не в состоянии ни предпринять вторую организованную попытку прорыва, ни удержаться на занимаемых позициях[426].

26 апреля 1-я рота саперного батальона (судя по всему, Лоренц Френкен слил в нее все подразделения своего батальона) совместно с подразделениями 32-го учебно-запасного батальона СС вела упорные оборонительные бои в районе Аренсдорф – Беренсдорф, южнее Бад-Саарова. Фактически это были остатки боевой группы Френкена, с боями отходившие из района Раутенкранца. Их противником была 383-я стрелковая дивизия 16-го стрелкового корпуса 33-й армии[427].

Еще один заслуживающий внимания момент произошел 27 апреля у южной оконечности Зелховского озера. В этом районе наступали части 370-й стрелковой дивизии генерал-майора П.С. Говилевского из 61-го стрелкового корпуса 69-й армии. Еще относительно свежий I батальон 86-го полка СС «Шилль», ранее входивший в полковую группу 87-го полка СС и недавно присоединившийся к дивизии после эвакуации позиций на Одере, под командованием оберштурмфюрера СС Хорста Матибе, с одними только штыками и шанцевым инструментом неожиданно напал на развернувшихся в лесу красноармейцев и прогнал их из леса[428]. В бою приняли участие и солдаты 32-го артиллерийского полка СС (только неясно – как артиллеристы или же как пехотинцы, скорее последнее). Очевидно, что это была какая-то советская тыловая часть, да еще и, по-видимому, расположившаяся на отдых и захваченная врасплох. В ходе этой атаки в руки немцев попала группа бывших французских военнопленных, освобожденных Красной армией из немецкого плена, скорее всего из лагеря военнопленных под Кёнигс-Вустерхаузеном, где из плена было освобождено до 3000 военнопленных. По немецким данным, эти французы встретили солдат СС аплодисментами и объятиями[429].

27 апреля 32-й противотанковый дивизион СС под командованием Краусса стоял на рубежах, достигнутых вчера, к западу от Вольцигского озера (Вольцигер-зее), в теснине у Гребендорфа. Шла подготовка части к дальнейшим боям, к тому же ходили слухи, что будет предпринят прорыв на соединение с 12-й армией. Оберштурмфюрер СС Берманн, который в данный момент лежал раненый в расположении роты материально-технического обеспечения в лесу у Гребендорфа, писал в дневнике: «Повсюду все были заняты выкачиванием и перераспределением бензина. Все автомашины, которые были уже не нужны в бою и при прорыве, были сожжены.

Теперь я уже никак не мог попасть в тыл, так как мы оказались в “котле”. У меня сильно болели голова и нога. 27 апреля под Хелльверденом русским удалось неожиданно подойти к нам на 500 метров. Ребята уложили меня в автомобиль “опель-олимпия” и погнали куда-то через лес. Никто уже не знал, куда именно. Мы проехали через Гребендорф, где к нам присоединилась рота материально-технического обеспечения дивизиона, и в конце концов собрались на какой-то лесной дороге. Здесь мы встретили уцелевших из наших 1-й и 2-й рот.

Мои товарищи – оберштурмфюрер Хёрль и унтерштурмфюреры Шмидт и Штахон, а также новые начальники тыла и оружейно-технической службы – постоянно заботились обо мне. Вскоре появился и наш командир, гауптштурмфюрер Краусс, который вручил мне Железный крест I степени».

Советская авиация беспрестанно атаковала немецкие войска в котле, отсутствие у немцев какой-либо организованной противовоздушной обороны только благоприятствовало этому. К примеру, 26 апреля советская авиаразведка обнаружила в районе Меркиш-Буххольц – Хальбе немецкую группировку в составе остатков 21-й танковой дивизии, панцер-гренадерской дивизии «Курмарк», 32-й дивизии СС, 169-й и 712-й пехотных дивизий (состав группировки стал известен советской стороне позже). На основании этих разведывательных данных 4-й бомбардировочный авиационный корпус нанес сосредоточенный удар 70 самолетами по этой группировке. Затем, в конце дня 26 апреля 11-я гвардейская штурмовая авиационная дивизия нанесла массированный удар по немецким войскам сосредоточенным в районе Хермсдорфа[430]. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Русские самолеты “Ил-2” снова и снова атаковали нас с неба. Особенно досталось перекрестку дорог; нашу полевую кухню дважды прошило осколками».

Вместе с этим, в дневнике Берманна описаны и по-настоящему трогательные моменты, происходившие в котле: «Какой-то мальчик приблизительно двенадцати лет бегал вокруг с ведерком воды и поил солдат. Одна щека у него была изуродована осколком и сильно кровоточила, однако это не мешало ему выполнять свою самаритянскую миссию»[431].

Кроме всего прочего, немецкие войска в котле подвергались активному психологическому воздействию противника. Для этого советская сторона использовала Национальный комитет «Свободная Германия». Цель была проста: дезорганизовать немецкие войска (хотя они и так были дезорганизованы), запутать их противоречивыми приказами, заставить ликвидировать запасы боеприпасов и оружия, вывести в специальные районы сбора и так далее. Командир зенитного дивизиона Хохенгасснер вспоминал об этом после войны: «Против нас активно действовала и “армия Зейдлица”. Все чаще появлялись офицеры с самыми разными приказами. Все они выглядели однотипно: без головного убора, с белым галстуком, рука перевязана, в новой форме и с многочисленными наградами. Отдаваемые ими приказы были согласованы по содержанию: подразделениям запрещалось возвращаться, они должны были собираться на определенных местах сбора; орудия, танки и транспортные средства нужно было взрывать. Если командир части отказывался им подчиняться, то они угрожали ему расстрелом на месте»[432]. Здесь же отметим, что всего в котел был «заслан» 861 военнопленный, из них вернулось 477 (остальные либо присоединились к немецким войскам, либо были разоблачены и казнены). Впрочем, вернувшиеся 477 человек привели с собою 8816 немецких солдат[433].

Долго у Гребендорфа эсэсовцам оставаться не пришлось. 27 апреля 269-я стрелковая дивизия полковника М.К. Кривенцова из 41-го стрелкового корпуса 3-й армии захватила Гребендорф. По советским данным, части дивизии отразили контратаку немцев силой до двух рот пехоты с четырьмя танками. Затем в районе Прироса 120-й гвардейской стрелковой дивизией были отмечены две контратаки немцев. Обе они были силой до батальона пехоты с пятью танками и самоходными орудиями, и обе были отражены[434]. Скорее всего, во всех случаях это были части дивизии СС «30 января», а в «роли» танков выступили боеспособные самоходки противотанкового дивизиона. Прирос в итоге был захвачен советскими гвардейцами.

Так что после этого, в этот же день части дивизии отошли юго-восточнее, в район Хермсдорфа, где уже и так были сосредоточены некоторые дивизионные подразделения. Передвижению войск мешали тысячные толпы немецких беженцев, пытавшихся найти спасение от Красной армии. Берманн вспоминал об этих событиях: «Вскоре мы отступили дальше. Были выставлены посты охранения. Пока мы ждали новых приказов, через лес к югу от Прироса между позициями вермахта и войск СС катились подводы с беженцами. К 11 часам вечера мы выступили. Моросил дождь. Как длинная змея цвета фельдграу, огромная идущая и едущая масса людей и животных, машин и бронетехники потянулась по лесной дороге к Хермсдорфу»[435].

Здесь эсэсовцы в спешке организовали импровизированную линию обороны. Однако в леса вокруг Хермсдорфа уже вышли части советской 3-й армии. В самом Хермсдорфе оставалось около 700 немецких раненых. Чтобы стабилизировать положение, в этот район был направлен I батальон 86-го полка СС Хорста Матибе. Люди Матибе закрепились у Гросс-Шлёйзе и отразили несколько советских атак. Тем не менее, к вечеру 27 апреля советские войска ворвались в Хермсдорф. Там они пробыли недолго, уже вскоре батальон Хорста Матибе стремительной контратакой выбил их оттуда и очистил село от противника.

Тем не менее, к исходу 27 апреля кольцо окружения вокруг 9-й армии сжалось еще сильнее – в распоряжении немцев осталась территория площадью не более 400 км². К утру 28 апреля остатки 9-й армии оказались зажатыми на узком пространстве между Кляйн-Кёрисом, Хермсдорфом, Меркиш-Буххольцем и Хальбе. Выбор у них был невелик: или попытаться прорваться или капитулировать.

28 апреля части 9-й армии сосредоточились в лесах в районе Лептен – Хермсдорф – Меркиш-Буххольц и Хальбе. Штабы дивизии СС «30 января» и XI танкового корпуса СС расположились в Хермсдорфе. Штандартенфюрер СС Кемпин запросил указаний у командования корпуса, как ему действовать дальше, но никто не мог ответить на этот вопрос. Положение было неясным, а среди солдат ходили слухи о полном окружении 9-й армии. Последнее наглядно показывает, что основная масса солдат в котле не имела представления ни о реальной обстановке, ни о противнике, ни об общем ходе боевых действий. Хотя, если вспомнить цитированные выше воспоминания гауптштурмфюрера СС Хохенгасснера, то согласно им, его и других командиров дивизии об окружении проинформировали еще утром 26 апреля.

Обстановка была нервной. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Штаб нашей дивизии находился в Хермсдорфе. Какой-то генерал (возможно – Кляйнхайстеркамп), размахивая пистолетом, попытался регулировать движение транспорта через село. Только так и удалось остановить панику и несколько упорядочить движение машин. Нам также был указан пункт для сбора»[436].

Незадолго до полудня 28 апреля части 32-го противотанкового дивизиона СС вышли в указанный им район сосредоточения, примерно в трех километрах к северо-западу от Хермсдорфа. Однако здесь немцы сразу же были атакованы противником. Берманн рассказывал: «Унтершарфюрер Альтхауз со своим танковым тягачом, вооруженным спаренными пулеметами, составлял боевое охранение. В это время со стороны леса, лежавшего к северо-востоку от нашей позиции, нас атаковали русские. Пока Альтхауз вместе с еще оставшимися в строю другими бойцами дивизиона отражали атаку, товарищи закинули меня (раненого) в кузов “фольксвагена” и погнали машину в глубь леса. Большинство грузовиков были выведены из строя в ходе атаки, так что их пришлось бросить. Подразделение реактивных минометов вело непрерывную стрельбу, несколько облегчая наше положение»[437].

В условиях прорыва войск противника Хермсдорф был сдан без боя. При отступлении из Хермсдорфа, на милость советских войск были оставлены около 2000 раненых, под присмотром двух врачей и санитаров из 32-й дивизии СС; решение это далось нелегко, но иного выхода не было.

Тем не менее, немцы все еще пытались огрызаться. 28 апреля остатки I батальона Хорста Матибе из 86-го полка СС успешно контратаковали наступающие части 61-го стрелкового корпуса 69-й армии в районе Хермсдорф – Штреганц. Понятно, что большой пользы от этого не было, лишь выиграно немного времени. Один из танкистов 502-го тяжелого танкового батальона СС оставил описание эсэсовской контратаки 28 апреля: «Солдаты одной из рот войск СС несколько минут спустя после трех часов утра выстраиваются за танками, готовые к контратаке; затем устремляются через листву крон деревьев вперед, увлекая за собой слабых духом своим презрением к опасности и порывом. Голубые дымки разрывов ручных гранат возникают перед идущими в атаку. Рев из глоток наступающих частей гаснет в стаккато непрерывно работающего автоматического стрелкового оружия; скоро ползком, на ногах, спотыкаясь, большая их часть возвращается тем же путем: раненые легко и тяжело, переполненные все еще надеждой и ожиданием помощи – человека человеку. Врачам много работы: перевязки, наложение шин, операции. И утешение. А что происходит там, где остались лежать тяжелораненые? Мысли о них невыносимы»[438]. После этого батальон был разделен на две боевые группы, которые и приняли участие в последующем прорыве[439].

Другой пример подобного рода: на перекрестке дорог Мёркиш-Буххольц – Кёнигс-Вустерхаузен в свой последний бой вступила приданная 550-му зенитному дивизиону СС 103-я зенитная батарея СС, вооруженная 37-мм зенитками. Сдерживая натиск противника (скорее всего, это были войска 35-го стрелкового корпуса 3-й армии), батарея обеспечила продвижение войск 9-й армии к месту прорыва, хотя сама понесла большие потери, а командир батареи – погиб. После выполнения боевой задачи остатки батареи присоединились к отступающим арьергардам 9-й армии[440]. Всего, по советским отчетам 28 апреля войска 9-й армии предприняли шесть контратак в районе Хаммер, каждая силой до пехотного полка с 10–12 танками[441], не считая атак в других направлениях.

Остатки 32-й дивизии СС сконцентрировались в районе вокруг лесничества Хаммер, где также находился и штаб 9-й армии. Об этих событиях Берманн рассказывал следующее: «Оберштурмфюрер Хольц подобрал меня и доставил в штаб армии, также расположившийся в лесничестве Хаммер. От Хольца я услышал, что мой друг, унтерштурмфюрер Вайкзельбаум, должен быть где-то поблизости. Низко нависшие облака не помогали нам укрыться от русских самолетов: отдельные, даже не нацеленные бомбы все равно находили свои жертвы в этом переполненном котле. По оценкам штаба, этот котел имел площадь 3 на 5 км. В нем находилось около 30 тыс. солдат и 10–15 тыс. гражданских – мужчин, женщин, детей. Я слышал, что наш войсковой врач доктор Штраус и унтерштурмфюреры Шмидт[442] и Граф нашли свою смерть в котле под Хермсдорфом»[443].

Колонна частей войск СС

Во время передислокации оставшихся подразделений 32-го противотанкового дивизиона СС к лесничеству Хаммер автомашины, перевозившие еще остающееся продовольствие и снаряжение, просто застряли в заторах на узких лесных просеках. Ехать дальше было невозможно. В этих условиях гауптштурмфюрер СС Краусс приказал распределить продовольствие среди солдат, а машины уничтожить, так как они все равно не могли дальше проехать. Также на пути в лесничество Хаммер и при выходе на исходные позиции для прорыва, подразделения дивизии наткнулись на отряд советских войск, в стычке погиб (по другим данным – был ранен) ординарец противотанкового дивизиона (должность 02) унтерштурмфюрер СС Янсен. Если верить Берманну, то со стороны советских войск участие в бою принимали члены комитета «Свободная Германия»[444], хотя такой поворот событий, как нам кажется, был маловероятен.