17 апреля

17 апреля 1945 года боевые действия 9-й армии против атакующего 1-го Белорусского фронта достигли своей кульминации. Дивизия СС «30 января» была втянута в жестокие оборонительные бои. Советские войска то тут, то там прорывали оборону дивизии, но практически каждый раз эсэсовцы контратаками восстанавливали положение. Сплошная линия фронта обычно не существовала, бои часто носили хаотичный характер, а информация об обстановке к войсковым командирам часто или не поступала вообще, или приходила с большим опозданием. Но обо всем по порядку.

В ночь на 17 апреля войска 33-й армии закреплялись на достигнутых рубежах, вели разведку, подтягивали артиллерию и бронетехнику. Были предприняты и активные действия: ночью на участке фронта 32-й дивизии СС части 62-го стрелкового корпуса сумели форсировать канал Одер – Шпрее по деревянному мосту близ Раутенкранца. Сопротивления они не встретили, поскольку там еще не было ни одной немецкой позиции. Правда, почти одновременно с выдвижением советских войск в район Раутенкранца подошло немецкое подкрепление из Риссена, в числе которого были подразделения 32-й фузилерного батальона СС гауптштурмфюрера СС Клинга и 1-я рота 32-го учебно-полевого батальона СС. Эти подразделения имели первоначальную задачу, во что бы то ни стало у канала Одер – Шпрее преградить путь советским войскам, прорвавшимся в район Маркендорфа.

Действовать эсэсовцы начали сразу же и в привычном для войск СС духе. 1-я рота 32-го учебно-полевого батальона СС под командованием унтерштурмфюрера СС Эмиля Дейшле неожиданно атаковала красноармейцев на мосту у Раутенкранца. Завязалось небольшое сражение, в котором немцы взяли вверх. После этого люди Дейшле прочно закрепились на дороге возле Раутенкранца, а противник отступил на восточный берег – красноармейцы засели в лесничестве севернее канала, оставив на деревянном мосту лишь охранение. Мигом оценив обстановку, Дейшле начал развивать успех: его рота ворвалась на мост и захватила в плен бойцов из советского охранения. Затем, под вражеским ружейно-пулеметным обстрелом подошедшая саперная группа из 86-го полка СС взорвала мост. Правда, несмотря на это, позднее советским саперам все же удалось навести переправу над остатками моста.

Действия в районе Раутенкранца стали прелюдией тяжелых боев в этот день. 33-я армия возобновила наступление в 11:00 по московскому времени, после 30-минутной артиллерийской подготовки.

Войска 16-го стрелкового корпуса продолжали наступать на запад севернее Брискова и Гюльдендорфа, где им накануне удалось прорвать фронт на участке 286-й пехотной дивизии. Затем часть их повернула на юг, в сторону лесного массива Лоссов – Мальхов, чтобы окружить с севера части 32-й дивизии СС и опрокинуть немецкие позиции напротив плацдармов у Аурита и Фогельзанга. Южнее Гюльдендорфа советские войска при поддержке 30 танков продолжили наступление на запад и вышли к железнодорожной линии Мюлльрозе – Франкфурт севернее Маркендорфа. Здесь им, практически в одиночку, противостояла 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС оберштурмфюрера СС Хаукельта. Несмотря на оказанное отчаянное сопротивление, рота была слишком слаба, чтобы удержать оборону.

В утренней сводке группы армий «Висла» в Главное командование сухопутных войск от 17 апреля говорилось: «Контратака наших войск, предпринятая с целью восстановления целостности фронта на южной границе укрепрайона Франкфурт, потерпела неудачу из-за упорного сопротивления противника, многочисленных вражеских контратак силами до одного батальона и явной недостаточности наших сил»[356].

Тем временем Краусс все еще держался у Маркендорфа, несмотря на непрекращающиеся атаки советских войск и собственные тяжелые потери, восполнить которые было нечем. Хотя точных данных нет, но судя по всему, к 17 апреля под его командованием сосредоточили все части его противотанкового дивизиона, в том числе и не вошедшие поначалу в его боевую группу. В советских документах указывалось, что 16-й стрелковый корпус в районе Маркендорфа «в течение дня вел тяжелые бои с непрерывно контратакующим противником силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями»[357].

Оберштурмфюрер СС Берманн писал в своем дневнике о событиях 17 апреля: «Ранним утром мы вместе с Шеффером на нашем “фольксвагене”, в дыму, едем в Маркендорф. Маркендорф пылает, по нему ведется интенсивный артиллерийский огонь. Однако нашей 1-й роты, которую я должен был бы встретить, здесь нет. Вместе с нашим радистом, Хоортером, мы едем в расположение роты материально-технического обеспечения в Миксдорф. Я вместе с моим оружейно-техническим персоналом, кстати, тоже принадлежу к этой роте»[358].

К концу дня 383-я стрелковая дивизия генерал-майора В.Я. Горбачева после упорных боев ворвалась на северные окраины Маркендорфа. Закипели уличные бои. Наступавшая южнее 339-я стрелковая дивизия решающего успеха не имела, о чем было упомянуто в журнале боевых действий фронта: «Встречая упорное сопротивление противника и отражая его непрерывные контратаки, части дивизии имели незначительное продвижение»[359]. К концу дня дивизия находилась примерно в одном километре от южных окраин Маркендорфа.

В это же время 2-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС находилась под Визенау, где поддерживала дерущиеся там части 32-й дивизии СС. В 11:00 по московскому времени из района Визенау войска 62-го стрелкового корпуса возобновили наступление на запад, но подразделениям 32-й дивизии СС до поры до времени удавалось сдержать их натиск.

Боевые действия приняли настолько упорный характер, что даже командирам частей приходилось принимать непосредственное участие в боях. Исполняющий обязанности командира 550-го зенитного дивизиона СС гауптштурмфюрер СС Карл Хохенгасснер вспоминал о боях 17 апреля: «Никаких донесений об обстановке не поступало. После 13:00 начался сильный минометный обстрел, и нас атаковал взвод красноармейцев. Однако после нескольких очередей из моего пулемета MG-42 они отступили, тогда я не мог понять почему. Лишь позже я узнал, что пехотинцы из 87-го полка СС под командованием гауптштурмфюрера Брандта и унтерштурмфюрера Плоса обошли атакующих сзади и заставили их отступить»[360]. В жестоких боях зенитный дивизион понес тяжелые потери в людях и материальной части.

62-й стрелковый корпус частями 49-й и 362-й стрелковых дивизий отразил несколько немецких контратак силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями из районов Шлаубехаммер и Риссен. Ближе к концу дня 49-я стрелковая дивизия генерал-майора П.К. Богдановича достигла Шлаубехаммера. В свою очередь под Раутенкранцем 362-я стрелковая дивизия генерал-майора М.А. Еншина вышла к каналу Одер – Шпрее и отбросила 1-ю роту унтерштурмфюрера СС Дейшле 32-го учебно-полевого батальона СС к Раутенкранцскому лесничеству, частично форсировав канал. Дивизия продвинулась на два километра северо-западнее Риссена и Раутенкранца и в итоге вышла в район в трех километрах юго-западнее Визенау[361]. Тем временем части 1237-го гренадерского (фанен-юнкерского) полка сменили 32-й полевой запасной батальон СС.

После советского прорыва у Раутенкранца положение для немцев стало весьма неопределенным. Никто в немецких штабах толком не знал: успели ли уже советские войска переправиться на западный берег канала Одер – Шпрее крупными силами или нет. В таких условиях началась подготовка контратаки, чтобы вернуть контроль над каналом в руки немцев и сорвать его форсирование противником. Основной силой для этого должен был послужить I батальон 1237-го гренадерского полка, усиленный подразделениями дивизии СС «30 января».

I дивизион 32-го артиллерийского полка СС (две батареи по шесть легких 105-мм гаубиц в каждой) под командованием штурмбаннфюрера СС Ульриха Эрнста, занимал позиции в районе Политц – Шенфлисс, и отвечал за поддержку огнем обороны участка фронта Фюрстенберг – Фогельзанг. Тем не менее, еще дивизиону дополнительно была поручена поддержка обороны района Линдов – Раутенкранц. Дивизион пока еще оставался на старых позициях, по мере надобности направляя свои орудия то в одном, то в другом направлении. Из-за этого, в дополнение к уже имеющемуся наблюдательному посту, для наблюдения за другими направлениями пришлось развернуть еще два передовых поста. Также несколько офицеров были направлены в соседние пехотные части, для корректировки огня поддержки. В 1237-й гренадерский полк был направлен унтерштурмфюрер СС Харниш.

После войны Харниш вспоминал: «Я был передовым наблюдателем 1-й батареи. Так как в моем распоряжении был БТР, я рассчитывал на особенно мобильный передовой пост дивизиона Эрнста. 17 апреля весь персонал покинул наблюдательный пост, так как я получил приказ явиться на командный пункт к штурмбаннфюреру Эрнсту. Эрнст направил меня в Риссен. Там я должен был привести в порядок 1237-й фанен-юнкерский полк. Майор Гесслер и его адъютант, лейтенант Дитрих ввели меня в курс дел, которые были довольно-таки запутанными. На командном пункте «бродил, как призрак» некий гауптштурмфюрер, командир венгерской части СС, который никак не мог собрать своих людей[362].

По возвращении я представил доклад штурмбаннфюреру Эрнсту и получил новый приказ – 18 апреля не позднее пяти часов явиться к гауптману Хилле, командиру I батальона 1237-го фанен-юнкерского полка, который сменил 32-й полевой запасной батальон СС в районе канала Одер – Шпрее. Командный пункт Хилле находился на южной насыпи канала, прямо на Раутенкранцском мосту. Там как раз планировалась контратака, я должен был поддержать ее огнем. Я выехал уже ночью, как раз вовремя, чтобы успеть явиться к гауптману Хилле в назначенный срок. Со мной были водитель БТР, штурмманн Клукхольм, и радист, штурмманн Цент»[363]. Одновременно к Раутенкранцскому мосту немцы начали стягивать и другие резервы, в частности 32-й саперный батальон СС.

Отметим, что наличие в зоне боевых действий венгерского строительного батальона, а также активное применение на фронте частей Фольксштурма дало основание некоторым авторам, в частности Э. Бивору, утверждать, что на передовые позиции дивизии СС «30 января» были посланы подразделения, состоявшие из венгров, которые, наравне с солдатами Фольксштурма, были принесены в жертву для спасения регулярных войск. Бивор также приводит послевоенное высказывание командира 13-й роты 88-го полка СС унтерштурмфюрера СС Гельмута Шварца: «Штаб использовал этих людей в качестве пушечного мяса»[364]. Однако на самом деле использование Фольксштурма было вызвано лишь военной необходимостью и нехваткой на фронте других частей, а не какими-то зловещими планами «спасти регулярные войска» за счет ополченцев – ведь других войск в распоряжении командования просто не было. Неправильно и спекулировать наличием на фронте подразделений венгерских строителей. Действительно, что еще оставалось делать в этой ситуации и немецкому командованию, и самим венграм, захваченным врасплох советским наступлением? Естественно, что их попытались использовать на фронте, тем более что отводить их было особо некуда, но поскольку боеспособность строительных частей, не говоря уже о боевом духе, была меньше минимальной, то большая часть из них просто разбежалась. Хотя наверняка отдельные венгерские добровольцы все же сражались вместе с немцами до конца.

Что касается позиций II и III дивизионов 32-го артиллерийского полка СС вблизи Линдова (южнее, II дивизион) и Хохенвальде (III дивизион), то они уже являлись передним краем. II дивизион гауптштурмфюрера СС Альфреда Маттауша поддерживал своим огнем действия подразделений полка СС «Фальке». Командир III дивизиона гауптштурмфюрер СС Гюнтер Партоунс был тяжело ранен и эвакуирован в госпиталь (вскоре он умер от ран), его заменил оберштурмфюрер СС Фридрих Одой.

В целом, в течение дня 17 апреля части 33-й армии продвинулись вперед на 5–6 км. По советским данным, «противник перед фронтом армии, опираясь на заранее подготовленные позиции, огнем и неоднократными контратаками силою до двух батальонов пехоты с танками и самоходными орудиями оказывал ожесточенное сопротивление наступающим войскам армии»[365].

После относительных неудач на направлении главного удара Г.К. Жуков начал подстегивать наступательный порыв своих войск приказами. В частности, он приказал 33-й армии во второй половине дня 17 апреля ввести в сражение 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 18 апреля 1945 года «ударом с юга во взаимодействии с частями 1-й гвардейской танковой армии овладеть юго-западной частью Берлина»[366].

Вечером этого же дня командующий 1-м Белорусским фронтом отдал своим войскам еще один приказ:

«1. Немедля развить стремительность наступления. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся и израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина.

2. Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении. Нахождение в тылу войск категорически запрещаю.

3. Всю артиллерию, в том числе большой мощности, подтянуть к первому эшелону и держать ее не далее 2–3 км за эшелоном, ведущим бой. Действия артиллерии концентрировать на тех участках, где решается задача на прорыв. Иметь в виду, что до самого Берлина противник будет сопротивляться и цепляться за каждый дом и куст, а потому танкистам, самоходчикам и пехоте не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие двигаться по чистому пространству.

4. Бейте беспощадно немцев и двигайтесь вперед днем и ночью на Берлин, тогда Берлин будет очень скоро наш»[367].

В общем, теперь 1-й Белорусский фронт собрался еще более активизировать свои усилия.