Глава двенадцатая Операция «Фантом»

Оперативные игры используются контрразведкой против иностранной разведки, то есть против структурного подразделения государственного аппарата иностранного государства, ее штаб-квартиры в столице и посольской резидентуры у себя в стране, и позволяют решать как стратегические, так и тактические задачи.

Они проводятся, например, по поручению и в интересах руководства своей страны или отдельных ее ведомств в целях введения правительства иностранного государства через его разведывательные каналы в заблуждение относительно чего-либо или доведения до противной стороны специально подготовленной информации или дезинформации по различным проблематикам политической, экономической или военной направленности, или для отвлечения усилий иностранных специалистов в наукоемких областях на тупиковые направления и т. д.

Оперативные игры, в зависимости от решаемых задач, могут быть как долговременными, так и краткосрочными, в них исполнителями бывают как специально приобретенные для этого агенты, так и действующие, но дополнительно обученные источники, а в отдельных случаях агента может и вообще не быть.

На основании полученных в процессе оперативных игр данных о методах работы спецслужб, применяемых ими технических средствах и ухищрениях и о почерке деятельности конкретных разведчиков строятся операции контрразведки по вскрытию реальных агентурных акций противника и выходу на действующую агентуру иностранных спецслужб.

Венцом нашей работы в те, теперь уже далекие, восьмидесятые годы считаю подготовку и проведение первым отделением первого отдела ВГУ агентурно-оперативной операции в рамках оперативной игры под названием «Фантом» по подставе американцам оперативного сотрудника контрразведки.

Оперативные игры как разведки, так и контрразведки всегда тайна за семью печатями, и, как правило, детали подобных секретных мероприятий предаются гласности спустя многие годы, когда уже невозможно нанести ущерб конкретным людям.

Но сведения об операции «Фантом» ранее уже появлялись в печати. Рэм Сергеевич Красильников, руководитель подразделения КГБ СССР, организовавшего эту оперативную игру против американцев, посвятил операции «Фантом» главу в своей книге «Новые крестоносцы — ЦРУ и перестройка», вышедшей в 2003 году.

А Милтон Бирден, руководитель подразделения ЦРУ, против которого велась та оперативная игра, рассказал о ней в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ», переведенной и на русский язык.

После того как эти две выдающиеся личности в истории взаимоотношений КГБ СССР и ЦРУ США уже поведали миру об оперативной игре «Фантом», и я осмелился рассказать об этом мероприятии.

Но сделаю это с позиций руководителя первого отделения первого отдела ВГУ, которое и стало непосредственным организатором и исполнителем той контрразведывательной операции.

В материалах дел на разоблаченных агентов ЦРУ в КГБ имелась достоверная информация о том, что американцы для своих ценных агентов (Пеньковский, Попов, Толкачев) готовили операции по их нелегальному, конспиративному вывозу из СССР.

ЦРУ и SIS планировали эвакуировать агента Пеньковского, заранее договорившись с ним, что ему нужно делать, если он окажется за границей и не захочет возвращаться в СССР.

Своего особо ценного источника — Толкачева — американцы намеревались конспиративно вывезти из СССР на автомашине посольства США или переправить за границу в дипломатическом багаже, или же на еженедельном специальном рейсе американского самолета, доставлявшего в Москву грузы для посольства США.

Реальным подтверждением правдивости этой информации стало сообщение, что 20 июля 1985 года из СССР тайно эвакуирован, но не американцами, а на сей раз англичанами агент английской разведки из числа сотрудников Первого главного управления КГБ СССР полковник Олег Гордиевский.

Но еще раньше, в мае 1980 года, из страны бесследно исчез вместе с семьей сотрудник Восьмого главного управления КГБ СССР (криптография, шифросвязь) майор Виктор Шеймов.

В расследование истории с побегом Шеймова в то время вмешалась роковая случайность. Одновременно с исчезновением семьи Шеймовых органами милиции при активном участии КГБ расследовалась серия убийств. Шеймовы имели по приметам удивительное сходство с одной исчезнувшей, но впоследствии обнаруженной убитой семьей.

Поэтому длительное время считалось, что семья Шеймовых стала жертвой нераскрытого преступления, и лишь в 1988 году стало известно, что Шеймов был ранее завербован американцами (в 1979 году в Варшаве), тайно вывезен ими из СССР и вместе с семьей находится в США.

Руководитель московской резидентуры ЦРУ Дэвид Рольф рассказал Красильникову, что это он в 1980 году провел последнюю в СССР конспиративную встречу с Шеймовым и передал ему в тот день изготовленные в Лэнгли фиктивные документы. Якобы по ним семья изменника Родины выехала из нашей страны на Запад.

Во время моих официальных контактов с Рольфом американец подтвердил свою роль в исчезновении Шеймова из Москвы и уточнил, что последний конспиративный контакт с Шеймовым был на Бульварном кольце у памятника Надежде Крупской, практически на пересечении Сретенского бульвара с улицей Большая Лубянка, где расположены основные здания КГБ.

Я прекрасно помню тот день, когда в 1980 году Дэвид Рольф в московских переулках буквально разметал немногочисленную бригаду наружного наблюдения, оторвался от слежки и исчез из нашего поля зрения на продолжительное время.

Найти его не удалось. Было ясно, что американец провел агентурную акцию, но какую и с кем, установить в то время не представилось возможным.

Памятуя о деле Гордиевского и о вновь открывшихся обстоятельствах по делу Шеймова, председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков дал указание контрразведке в сжатые сроки во что бы то ни стало принять меры по вскрытию каналов нелегального вывоза американцами своих агентов из СССР.

Красильников поручил мне (а я в то время занимал сдвоенную должность — его заместителя и одновременно начальника первого отделения) доложить предложения по реализации указания председателя КГБ СССР.

Размышляя над поручением, пришлось просчитать множество ситуаций, которые подтолкнули бы американцев вывезти своего агента из страны.

Как представлялось, это должен быть агент, которому американцы полностью доверяют и который был бы лично знаком с оперработником ЦРУ в условиях Москвы или зарубежья.

Их агентурный контакт им необходимо неоднократно проверить на конкретных поручениях, чтобы он поставлял им действительно ценную информацию, а обстановка вокруг него, с учетом вероятности провала, требовала бы его вывоза из СССР, ведь он еще пригодится ЦРУ там, на территории США, в дальнейшем.

Где взять такого агента, да еще принимая во внимание фактор времени, отведенный председателем для подготовки операции?

И я пришел к сумасшедшему, на первый взгляд, выводу — что только сотрудник КГБ, контрразведчик, работающий на американской линии, владеющий информацией по посольской резидентуре ЦРУ и по контрмерам КГБ против американцев, знающий обо всех разоблачениях американских агентов и провалах акций технической разведки, может отвечать тем требованиям, которые соответствовали бы желаниям Лэнгли.

При этом я исходил из того, что здесь, в Москве, необходимо лишь засветиться перед американцами и снабдить их информацией, и без того им известной по их работе в Москве, но подтверждающей широкие разведывательные возможности потенциального агентурного источника.

Следовало убедить их, что совершенно секретные и действительно важные для ЦРУ сведения, в частности о том, кто из кадровых сотрудников ЦРУ где и когда был завербован КГБ («крот» в Лэнгли), будут им переданы после организации ЦРУ конспиративного вывоза оперативного сотрудника КГБ из страны, и только на территорию США.

Эта позиция должна быть основной в нашей линии поведения и жестко мотивироваться интересами собственной безопасности оперативного работника, боязнью разоблачения со стороны коллег из КГБ в случае, если американцы пресекут деятельность «крота» в своих рядах, а в КГБ в ответ начнется поиск предателя у себя.

Идея была сформулирована, но дело, как говорится, оставалось за малым — надо было определиться, кто из состава первого отделения способен сыграть эту сложнейшую роль, для которой необходимы хорошее знание английского языка, находчивость, мужество и артистизм?

Мой выбор пал на моего подчиненного Александра Жомова, вдумчивого, исполнительного, находчивого, в меру артистичного, талантливого и преданного нашему делу оперработника, который, на мой взгляд, мог сыграть роль инициативника перед американцами (называю подлинное имя, так как его фамилия уже озвучена и американцами, и фигурировала в российской прессе).

Готовясь к разговору с Жомовым, я вдруг вспомнил эпизод из начала моей работы в контрразведке. Мой первый начальник отделения полковник Юрий Белов однажды зашел ко мне в кабинет и спросил: «Валентин, и что ты сидишь с таким унылым видом, о чем думаешь?»

Я ответил, что пытаюсь осмыслить поручение, которое он мне дал, но пока ничего не получается, не нашел пути для его решения. На что Белов мне посоветовал, вернее, дал указание, чтобы я не просиживал штаны, а резко сменил обстановку — пошел бы куда-нибудь, к примеру в парк или туда, где лучше думается, и не возвращался на работу до тех пор, пока решение не будет найдено. Это был для меня совет, что называется, на все времена.

Поэтому с Жомовым я решил провести первоначальный разговор не в своем рабочем кабинете, а в неформальной обстановке. Пригласил его после окончания рабочего дня в популярный в то время бар пресс-центра МИД СССР на Зубовском бульваре.

Вот как достаточно правдиво описывает ту памятную для меня с Жомовым встречу Милтон Бирден в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ»:

«Москва, 22 декабря 1986 года, 19.40

Официантка принесла двум мужчинам, сидевшим за столиком в углу, еще два высоких стакана с джином и забрала четыре пустых…

Александр Жомов и его шеф Валентин Клименко сидели за невысоким столом в баре пресс-клуба Министерства иностранных дел, расположенного недалеко от Старого Арбата. Уже около часа они пили импортный английский джин и курили сигареты "Мальборо”, когда Клименко преподнес своему подчиненному сюрприз:

— Саша, у меня есть для тебя задание.

Жомов выжидательно смотрел на своего шефа… Оба были специалистами по США во Втором главном управлении КГБ, и оба знали об американцах больше, чем кто-либо в советской контрразведке.

Валентин Клименко был заместителем Рэма Красильникова, а Александр Жомов непосредственно руководил теми, кто двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю наблюдал за американцами.

Подчиненные Жомова по вечерам “укладывали своих подопечных в постель”, а утром “будили” их. Иногда, в зависимости от конкретных обстоятельств, они могли наблюдать за ними даже во время сна.

— У тебя есть один месяц, — продолжал Клименко, — чтобы разработать что-то совершенно особенное для наших ребят из американских спецслужб. Один месяц. Да, что-то такое, что позволит нам глубоко проникнуть к ним, даст возможность увидеть то, чего мы никогда до сих пор не видели, что-то такое, что позволит понять, чем они тут занимаются и, может быть, как они вывозят отсюда своих агентов.

Жомов молчал, прикидывая, что имел в виду Клименко. Большую часть последних десяти лет Александр Жомов занимался слежкой за американцами. Попутно выучил английский язык настолько хорошо, что мог свободно говорить на нем.

Он никогда не встречался ни с одним из своих объектов лично, но был уверен, что хорошо их знает. Внимательно слушал их разговоры, когда они считали, что находятся в своих квартирах одни. Знал, когда и как часто они любили своих, а иногда и чужих жен. Знал, какие у них проблемы на работе в Москве или дома, какие они получали звонки по прямой линии Вашингтон — Москва.

Жомов и его люди знали почти все, что им надо было знать об американцах, за исключением того, что они сделают в следующий момент. И теперь Клименко просил его придумать что-то для ответа и на этот вопрос.

— Сколько людей будет работать над этим? — спросил Жомов.

— Только ты, — ответил Клименко. При этом он поднял вверх один палец, но выражение его лица, что-то вроде полуулыбки, не изменилось. — Ты будешь один.

— Рэм Сергеевич? — вопрос Жомова был ясен. Знает ли об этом их шеф Красильников?

— Не стоит обсуждать это с Рэмом Сергеевичем, не надо его беспокоить.

По ответу Клименко Жомов не понял, был ли Красильников еще в игре или уже вне ее. Клименко помог ему понять ситуацию:

— Ты будешь докладывать мне, а я председателю.

— Значит, так: ты, я и Виктор Михайлович?

— Именно так, Саша. Ты, я и председатель Чебриков.

Клименко, наконец, улыбнулся…»

Бирден, естественно, не присутствовал в тот вечер в пресс-центре МИД СССР, но его профессиональный опыт и воображение позволили ему достаточно достоверно описать в своей книге суть памятной для нас с Жомовым встречи, за исключением некоторых нюансов.

В ходе того разговора мы действительно не касались никаких деталей предстоящей комбинации, а лишь обсудили, сможет ли Жомов сыграть эту роль, и я получил его предварительное согласие на участие в мероприятии.

При этом я неоднократно подчеркивал, что наш разговор носит предварительный характер и происходит здесь, в пресс-центре, а не на Лубянке, так как о нем никто из коллег не должен ни знать, ни даже догадываться. Что кроме его, меня, Красильникова, начальника Второго главного управления и председателя КГБ СССР никто не будет посвящен в суть дела.

Мы также обсудили, насколько вероятно то, что наше предложение будет поддержано Красильниковым и руководством КГБ СССР, и пришли к выводу, что это вряд ли произойдет. В новейшей истории контрразведки еще не было такого прецедента, чтобы в оперативной игре под видом инициативника использовался действующий сотрудник КГБ СССР.

Но, к нашему глубочайшему изумлению, сначала Красильников, а затем начальник ВГУ КГБ СССР Иван Алексеевич Маркелов и председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков эту идею поддержали и поручили нам готовить мероприятие.

Мы с Жомовым ликовали от осознания доверия со стороны руководства КГБ к нам и от предвкушения грядущих интереснейших событий.

Предстояло отработать алгоритм наших действий: с чего начать, время и место действия, информационное обеспечение, последовательность наших шагов и т. д.

И мы пришли к следующим выводам — подход под видом инициативника необходимо осуществлять только к самому высокопоставленному разведчику резидентуры, то есть лично к резиденту, и в таком месте, где не будет свидетелей, и в первую очередь из числа сотрудников КГБ. Информация, которая будет передана резиденту, должна объективно и длительное время подтверждаться.

Операция началась в мае 1988 года.

Зная, что резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг, работавший под прикрытием должности первого секретаря политического отдела, то и дело совершает вместе с женой поездки на поезде из Москвы в Хельсинки для сопровождения диппочты или из Москвы в Ленинград для посещения Генконсульства США (для контактов с опергруппой ЦРУ) и, по сведениям наружного наблюдения, по ночам выходит покурить в тамбур, мы приняли решение использовать эти обстоятельства для прямого выхода сразу на резидента. В одну из таких поездок в июне 1988 года Жомов вручил Даунингу наше послание, в котором представился сотрудником Второго главного управления КГБ под именем Эдвин и предложил свои услуги американской разведке, но на определенных условиях.

Мы сообщили американцам, что Эдвин лично ведет разработку самого Даунинга, и в подтверждение передали оперативную фотографию Даунинга и его жены, сделанную службой наружного наблюдения несколько лет назад, еще во время первой командировки Даунинга в Москву, когда он работал под прикрытием должности гражданского помощника атташе по вопросам обороны.

Сообщили, что Эдвин знает организационные подробности работы по всей посольской резидентуре ЦРУ, и вручили американцу список московской резидентуры ЦРУ с указанием занимаемых американцами должностей и мест их проживания.

Эдвин выразил готовность передать американцам действительно секретные и совершенно секретные сведения о деятельности КГБ против ЦРУ США: о проникновении КГБ в центральный аппарат Лэнгли, вербовках сотрудников ЦРУ и дипломатов Госдепартамента США, о спецтехнике, установленной в американском посольстве.

Но главным в нашем послании была четко выраженная жесткая позиция Эдвина — в интересах собственной безопасности Эдвина столь важные для американцев сведения он обещал дать только на территории Соединенных Штатов и только после того, как они организуют его тайный выезд из СССР.

В обращении к ЦРУ было предложено, в случае их согласия, продолжить аналогичные контакты в поездах Москва — Хельсинки или Москва — Ленинград исходя из того, что Эдвин, в силу занимаемого положения, всегда заранее знает, есть ли за Даунингом наружное наблюдение или нет, и осведомлен о предстоящих выездах Даунинга из Москвы.

Даунингу был также передан список московских ресторанов, которые ему рекомендовано посещать по пятницам и около которых рекомендовано оставлять свою автомашину в качестве почтового ящика незапертой. В нее Эдвин будет подкладывать свои сообщения, а Даунинг в потайном месте своего портфеля оставит записки и вопросы для Эдвина.

Готовя информационный блок для американцев, мы исходили из того, что они объективно заинтересованы в приобретении такого ценнейшего и осведомленного в столь важных для них вопросах источника, как представитель контрразведки, сотрудник первого отдела ВГУ, и вряд ли откажутся от его приобретения.

Так оно и произошло — ЦРУ приняло наше предложение и условия связи и присвоило Эдвину, как позже стало известно, псевдоним Пролог.

Оперативная игра «Фантом» началась.

Через автомашину Даунинга и эпизодически в поездах «Красная стрела» Москва — Ленинград приблизительно раз в месяц был налажен информационный обмен с ЦРУ, в который с нашей стороны включались специально подготовленные для этого сведения.

На одном из начальных этапов контакта Эдвин вручил американцам сфабрикованный нами документ — план организации контрразведкой серии подстав агентуры московской резидентуры ЦРУ.

Это был исполненный мною от руки черными паркеровскими чернилами на нескольких листах — с отпечатками моих пальцев и подписанный моими реальными установочными данными, с указанием должности и звания, — псевдочерновик плана проведения подстав и оперативных игр против ЦРУ, рассчитанный на несколько месяцев вперед. Листы мы намеренно порвали пополам.

Эдвин пояснил американцам, что после того как напечатал полученный от меня черновик плана, при мне этот черновик порвал пополам и должен был уничтожить его, но не сделал этого и оставил рукописный вариант для последующего информирования американцев.

Планом предусматривались активные мероприятия против ЦРУ с подводом к американцам большого количества инициативников (ежемесячно) из Москвы и других регионов страны, указывались сроки и ситуации, как и когда это будет сделано и какая информация будет передаваться.

Снабдив этим планом американцев, мы исходили из желания, во-первых, максимально и объективно подтвердить разведывательные возможности Эдвина и, во-вторых, скомпрометировать перед американцами инициативный шпионаж как таковой, показав, что все инициативники — это дело рук КГБ.

Мы также преследовали цели загрузить резидентуру ЦРУ работой в рамках этого плана, проверкой ими надежности новых потенциальных источников и операциями по связи с ними. Запутать ЦРУ, заставить сомневаться, если среди инициатив-ников в будущем вдруг действительно появится настоящий.

В течение всех последующих месяцев этот план, подтверждавший оперативные возможности Эдвина, неукоснительно выполнялся нами, а американские разведчики крутились как белки, под нашим контролем проводя операции по агентурным контактам с легендированными нами источниками.

Вот что пишет бывший начальник советского отдела ЦРУ Милтон Бирден в своей книге «Главный противник. ЦРУ против КГБ» об этом этапе операции «Фантом»:

«…Вскоре работа с подставами стала основным занятием московской резидентуры ЦРУ, и Даунинг начал понимать, что у работников его резидентуры слишком много времени и сил уходило на работу с агентами, о которых ЦРУ было известно, что они являются фальшивками…

Но ЦРУ было вынуждено продолжать работу по этим делам, чтобы не ставить под удар Пролога. Теперь, по крайней мере, Москва была занята делом, работа с подставами вывела разведчиков ЦРУ на улицы…

Летом 1987 года разведчики ЦРУ в Москве так часто отказывались от проведения операций, подозревая наличие за собой слежки, что советский отдел уже просто не верил в возможность проведения в Москве каких-либо операций помимо Пролога.

Они начинали видеть призраков, и им не помогала даже самая современная техника, предназначенная для выявления слежки».

В подтверждение разведывательных возможностей Эдвина мы также передали американцам по их просьбе сведения о разоблаченных агентах ЦРУ из числа российских граждан и их дальнейшей судьбе.

Помимо этого, вручили им копии хвалебной справки на самого Джека Даунинга, которого КГБ «высоко оценивало как профессионала», а также на его предшественника резидента ЦРУ Мурата Натирбоффа. Характеристики на Мурата резко отличались в негативную сторону по сравнению с Даунингом.

На всех этапах операции «Фантом» информация, передававшаяся американцам, относилась только к нашему ведомству или касалась исключительно самой посольской резидентуры ЦРУ. Она предварительно оценивалась на экспертном уровне относительно возможности нанесения нам ущерба и в обязательном порядке утверждалась руководством КГБ СССР.

На одном из этапов операции «Фантом» по каким-то, я уже не помню каким, техническим причинам связь прервалась, но наше руководство заняло выжидательную позицию — время шло, ничего не происходило. Ни мы, ни ЦРУ не предпринимали шагов для восстановления прерванного контакта.

Мы с Жомовым с позицией длительного выжидания не были согласны и считали возможным сделать самим новый первый шаг.

Исходили из того, что связь для продолжения операции нужна прежде всего нам. Так как цель Эдвина уехать из СССР, то именно он должен этой цели добиваться всеми имеющимися в его распоряжении способами. Но Красильников был против.

И вот однажды, после продолжительной паузы, не ставя в известность Красильникова, который занял твердую выжидательную позицию, мы с Жомовым пошли на риск, придумав неординарный вариант, как вызвать американцев на встречу.

Резидент ЦРУ проживал в пятом корпусе дома № 7/4 на Кутузовском проспекте. Прилегающая территория и сам дом круглосуточно охранялись, и доступ советских граждан без приглашений туда был закрыт.

Но мы, как сотрудники КГБ, имевшие право не ставить никого в известность, посетили этот дом и на дверь квартиры американца прикрепили самоклеящуюся бумажку с текстом, непонятным для кого-либо из посторонних лиц: «ТЛБ-БРВ».

Первая часть, четыре буквы, означает известное в США сокращение ТЛБ — «Слава Богу, это пятница», а БРВ — Санкт-Петербург.

Таким образом мы пригласили резидента ЦРУ на очередную встречу в ближайшую пятницу в поезде «Красная стрела».

И эта встреча состоялась — связь мы восстановили. Красильников был очень доволен, что его выдержка привела к положительному результату, а мы с Жомовым молча ликовали по поводу того, что разумная инициатива не всегда наказуема, когда приводит к желаемому результату.

"Пенек с начинкой".

Специальное радиоэлектронное устройство, закамуфлированное под пень дерева. Установлено сотрудниками резидентуры ЦРУ Веттерби и Корбином в районе Можайска.

АУТР (автоматическое устройство технической разведки), запрятанное американскими специальными службами вовнутрь контейнера, изготовленного из пластика в виде соснового пенька

Один из двух американских «сосновых пеньков» со встроенным в него сложным комплексом специальной разведывательной аппаратуры, предназначенной для съема параметров советских ракетных комплексов, ретрансляции этой информации на ИСЗ (искуственный спутник Земли) с последующим сбросом этих сведений в разведцентр на территорию США

«Сосновый пенек» в разобранном виде. Два подобных пенька были установлены в 1973 году сотрудниками посольской резидентуры ЦРУ Корбином и Веттерби, находившимися в Москве под дипломатическим прикрытием, в лесном массиве в районе расположения одной из войсковых частей у деревни Бородино в Подмосковье

Внешний вид автоматического электронного устройства, закопанного в землю сотрудником посольской резидентуры ЦРУ рядом с коммуникационным колодцем в зеленой полосе на обочине Калужского шоссе. АУТР было предназначено для перехвата секретной информации с кабельной линии связи, соединявшей Министерство обороны СССР с режимным объектом в городе Троицке в Московской области

Защитный металлический короб с надписью «Опасность. Высокое напряжение!», в котором размещалась шпионская аппаратура. Закапывался в землю. Соединительный кабель от него через подкоп спускался в колодец и подсоединялся с помощью муфты к кабелю связи

Электронный блок управления с записывающим устройством и кассетами для фиксации и накопления информации

Электронный блок с подсоединенной муфтой, надевавшейся на кабельную линию связи Министерства обороны СССР

Муфта в развернутом виде

Внешний вид электронного шпионского комплекса (прикрытого с внешней стороны керамическими горшками), запрятанного американцами в типовой железнодорожный контейнер и направленного ими в 1986 году из Японии через порт Находка по Транссибирской магистрали в Гамбург, Германия.

Работает в автоматическом режиме, регистрируя нейтронное излучение и осуществляя панорамное фотографирование по маршруту движения. Управляется ЭВМ.

Аппаратура разведывательного комплекса, предназначавшаяся для фиксации ядерных и иных объектов по пути следования поезда

Американцы со всей тщательностью и серьезностью относились к работе с Прологом. Последовательно сменявшие друг друга с 1988 по 1991 год резиденты ЦРУ в Москве Джек Даунинг, Майкл Клайн и Майкл Сулик проводили моментальные личные встречи с Прологом в поездах Москва — Ленинград или Москва — Хельсинки.

Они использовали свои автомашины в качестве почтовых ящиков, оставляя их у кафе и ресторанов с незапертыми дверями. В эти автомашины под видом конспиративного обыска проникал Пролог для информационного тайного обмена с ЦРУ.

Дополнительно по линии Франкфуртского радиоцентра ЦРУ Эдвину направлялись зашифрованные сообщения, на подставной почтовый адрес в Москве ему посылались письма с тайнописью.

Несмотря на то что работа американцев с Прологом в Москве шла успешно, ЦРУ, тщательно проверяя и анализируя получаемые материалы, все еще не решалось организовывать Эдвину побег в США, дополнительно не опросив Пролога на личной встрече.

6 августа 1989 года такая конспиративная встреча в сквере на улице Усачева в Москве состоялась — около двух часов сотрудник посольской резидентуры ЦРУ Гарри Монтроул практически допрашивал Эдвина по заранее заготовленному списку вопросов, записывая беседу на диктофон.

На этой же встрече Монтроул попросил Пролога при следующем контакте с ЦРУ передать фотографии для оформления американцами поддельного документа для выезда из страны.

Александр Жомов в ходе личной встречи с Монтроулом проявил свои лучшие оперативные и артистические качества, прекрасно справившись со сложнейшей задачей убедить американцев в искренности своих намерений уехать из страны и только на территории США снабдить их исключительно ценной информацией. Ему окончательно поверили.

После личной встречи с Монтроулом, а это стало поворотным моментом в операции «Фантом», был дан старт подготовке Пролога к выезду из СССР.

Конспиративные контакты разведчиков московской резидентуры ЦРУ с Прологом продолжались до лета 1990 года. В ходе этих встреч осуществлялся обмен информацией, уточнялись детали операции по нелегальному вывозу Пролога из Советского Союза.

8 июня 1990 года на очередной встрече в поезде Москва — Ленинград резидент ЦРУ Майкл Клайн передал Прологу подробный план его эвакуации за границу на пароме через Таллинн в Финляндию под видом американского туриста.

Операция по эвакуации Пролога из СССР началась.

К операции привлекли специально подобранного американцами сотрудника ЦРУ Роджи Фредерика, имевшего большое внешнее сходство с Эдвином.

Фредерик въехал в Советский Союз с документами на имя гражданина США Гринмонта, но в его паспорт была вклеена фотография Александра Жомова.

Фредерик отдал эти документы в московскую резидентуру ЦРУ для передачи Прологу, что американцами и было сделано. А сам вскоре вылетел из страны в США по собственному американскому паспорту.

В результате срочной проверки стало известно, что в середине восьмидесятых годов Роджи Фредерик, к тому времени известный КГБ как сотрудник ЦРУ, уже приезжал в Ленинград в краткосрочную служебную командировку, и делал он это по документам тоже на имя Гринмонта.

В 1990 году имя Гринмонт уже было скомпрометировано и во второй раз засвечено перед контрразведкой как имя, используемое ЦРУ в своих тайных операциях.

А в ЦРУ этому факту, очевидно, не придали должного значения. Мы же использовали эту промашку американцев для отказа от осуществления плана бегства Пролога из страны.

Паром «Эстония» прибыл в Хельсинки точно по расписанию, но Пролога на нем не оказалось. Ожидания американцев не оправдались, и они поняли, что тщательно подготовленная в Лэнгли операция сорвана.

В своей книге «Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка» Рэм Красильников так описывает этот эпизод:

«В один из дней летнего месяца 1990 года по набережной Хельсинки, ведущей к морскому порту, медленно прохаживались двое мужчин. Явно ждали кого-то, тихо переговариваясь и поглядывая в сторону порта, откуда должны появиться пассажиры прибывающих судов. А ждали они прибытия парома из Таллинна, который доставит в Хельсинки важного для них человека.

Еще в Москве определены условия связи с ним на набережной столицы Финляндии — пароль и опознавательный знак, они переданы ему московской резидентурой ЦРУ, которая могла гордиться серьезным оперативным успехом.

С условиями контакта в Хельсинки хорошо знакомы те двое, что напряженно ожидали прибытия парома. Один из них — сам руководитель посольской резидентуры ЦРУ в Хельсинки, второй — ответственный сотрудник отдела Центральной Евразии Оперативного директората Лэнгли. До недавнего времени отдел этот именовался советским и был главным действующим подразделением разведки в столице СССР — основным исполнителем агентурных операций, проводимых здесь ЦРУ.

Возможно, впрочем, вторым был бывший резидент ЦРУ в Москве Джек Даунинг — он занимал важный пост в Лэнгли и мог пожелать лично встретить в Хельсинки агента, с которым его связала судьба. Готовил инструкции по связи для того, кого ждали и кого сейчас предстояло встретить в хельсинкском порту.

Двое американцев с волнением ждали человека, получившего в Лэнгли оперативный псевдоним Пролог. Офицер советской контрразведки, работник американского отдела Второго главного управления КГБ, он наблюдал за всеми подразделениями разведывательного сообщества, упрятанными под крышу дипломатического представительства США в Москве, в том числе и посольской резидентурой ЦРУ.

Понятно, какую лакомую добычу представлял Пролог и почему его ждали с таким волнением и надеждой. Вывоз агента Пролога в США завершит тщательно, детально спланированный в Лэнгли этап наступления на спецслужбы Советского Союза в восьмидесятых годах — часть генерального плана крестового похода. Эта стадия операции принесет плоды после двухлетней кропотливой работы Лэнгли и московской резидентуры: находясь на территории СССР, Пролог опасался раскрывать американцам известные ему секреты.

Двое американцев размеренным шагом, скрывая охватившее их нетерпение, прогуливались по набережной, изредка поглядывая на часы: минут двадцать до прихода парома и чуть больше — до счастливого момента встречи с Прологом. Наконец прошли и эти томительные минуты: пассажирский паром “Эстония” продолжительным гудком объявил о своем прибытии в порт.

В город из порта потянулись пассажиры парома: тут и свои, и те, кого ждали на берегу родственники и друзья, путешественники-иностранцы, которых с не меньшим рвением встречали представители туристских фирм и местных деловых кругов, всегда довольных обилием клиентов. В людском потоке агента Пролога не оказалось.

Американцы подождали еще полчаса, пока схлынула основная масса прибывших и для полной уверенности, что агент на этом пароме не приехал. Потом быстрым шагом подошли к ожидавшей их автомашине и вернулись в посольство, недоумевая и досадуя — что-то произошло. Через час послали в Лэнгли телеграмму о не-состоявшейся встрече».

Выдержав достаточно продолжительную паузу, ЦРУ в надежде прояснить ситуацию вновь направило резидента Майкла Клайна с женой в очередную поездку в Ленинград.

14 июля 1990 года Пролог в тамбуре поезда совершил моментальную передачу, незаметно вручив Джил, жене Клайна, свое послание.

Пролог сообщил обескураженным американцам, что неожиданно для него самого план сорвался, так как Роджи Фредерик был известен КГБ еще со времени предыдущего посещения Ленинграда под фамилией Гринмонт.

Фредерика и на этот раз взяли под плотное наружное наблюдение, а ЦРУ подставило жизнь Пролога под удар, направив в качестве двойника известного КГБ американского разведчика, ранее приезжавшего в СССР по документам этого Гринмонта.

Первоначально срыв операции по нелегальному вывозу Пролога вызвал нервную реакцию американцев. Они потребовали вернуть все документы, предназначенные для перехода границы, но мы сообщили, что документы во избежание провала были Прологом уничтожены.

Затем уже американцы нас ввергли в замешательство, назвав в радиограмме из Франкфурта-на-Майне Пролога по имени — Александр Жомов.

Для нас это был шок. Откуда такая осведомленность? Где произошла утечка? Неужели в наших собственных рядах есть предатель, и что же делать дальше?

С учетом засекреченности всей операции «Фантом», чрезвычайно узкого круга лиц, привлеченных к ее проведению и дополнительного анализа всех обстоятельств по данному делу, мы сделали вывод о непричастности участников операции к утечке сведений о личности Пролога.

Признали целесообразным продолжить дальнейшую проверку, но никак не реагировать на телеграмму американцев и уверенно проводить свою линию поведения.

После длительной собственной проверки всех обстоятельств срыва отъезда Пролога из СССР и наших пояснений по этому поводу американцы, очевидно, поверив в легенду Эдвина, все-таки подтвердили свою заинтересованность в продолжении работы с ним.

В феврале 1991 года ЦРУ направило Прологу тайнописное письмо, в котором выразило готовность к дальнейшему сотрудничеству с предложением провести очередную личную встречу в Москве для обсуждения новых вариантов нелегального выезда из страны.

Но обстановка в стране резко изменилась. Наступили всем известные события августа и последующей осени 1991 года — ГКЧП, развал и начатые Бакатиным расчленение и ликвидация целых подразделений КГБ СССР.

Осенью 1991 года новый резидент ЦРУ в Москве Дэвид Рольф попытался восстановить контакт с Прологом, но безуспешно. Связь Пролога с американцами прервалась окончательно. Эдвин бесследно исчез.

Американцы посчитали, что Пролог для них потерян навсегда. Более того, они приписали провал Пролога предательству арестованного ими сотрудника ЦРУ Олдрича Эймса, которого обвинили в сдаче Москве многих агентов ЦРУ из числа граждан СССР, десять из которых якобы были расстреляны. Среди них, по мнению американцев, был и Пролог.

Из той же книги Красильникова:

«В Оперативном директорате, не менее разочарованные, не теряли надежды: быть может, агент даст знать о себе в Москве. Но шли дни, а Пролог не объявлялся — исчез бесследно.

Тогда в Лэнгли решили, что случилось худшее: ценнейший агент, на которого так рассчитывали, попал в руки советской контрразведки. Поток телеграмм из Лэнгли в московскую резидентуру и обратно, посвященных этой теме, постепенно иссяк. Происходили печальные для Лэнгли события, казалось, подтверждавшие самые мрачные предположения.

Спустя некоторое время появилась книга “Признание шпиона” американского журналиста Пита Эрли, которому в ЦРУ поведали о своих подозрениях и страхах. А еще раньше вышли книги американских публицистов Джеймса Адамса (“Продажа за полную цену ”), Питера Мааса (“Шпион-убийца ”), Дэвида Уайза (“Сомнамбула ”) и других об Олдриче Эймсе, написанные при поддержке ЦРУ.

В числе агентов ЦРУ — граждан нашей страны, разоблаченных советской контрразведкой, по информации связанного с органами КГБ сотрудника Лэнгли, значился и Пролог, загубленный кротом КГБ.

Пролог стал одной из жертв коварной советской контрразведки, не дававшей ЦРУ развернуться и совсем уж триумфально завершить крестовый поход против Москвы».

Когда американцы проявили осведомленность об истинных установочных данных Пролога, они повергли нас в шок, но и мы не остались в долгу.

В девяностые годы мне, занимавшему в то время последовательно должности заместителя начальника Управления контрразведывательных операций ФСБ России, а затем начальника этого управления, руководством ведомства начиная с 1991 года были поручены официальные контакты с представителями ЦРУ в Москве.

И каково же было изумление американцев, когда во второй половине девяностых годов я вывел на официальный контакт с ними Александра Жомова, моего преемника по американской линии, того самого Эдвина, считавшегося погибшим в «застенках КГБ».

Так завершилась оперативная игра «Фантом».

В ходе этой оперативной комбинации нами был вскрыт механизм вывоза американцами своей агентуры из нашей страны, добыты подлинники документов, изготовленных в нарушение законов США Госдепартаментом по заказу ЦРУ.

Мы задокументировали агентурную деятельность нескольких резидентов и разведчиков ЦРУ в Москве, принимавших участие в агентурных акциях по связи с Прологом, а также многих разведчиков московской резидентуры ЦРУ, гонявшихся за придуманными нами инициативниками в соответствии с планом, переданным Эдвином в резидентуру.

Александр Жомов за выполнение поручения руководства КГБ, за личное участие в организации и проведении операции «Фантом», был награжден орденом Красного Знамени, мне вручили орден Трудового Красного Знамени. В то время это были самые высокие награды страны после ордена Ленина.

На момент написания этой книги Александр Васильевич Жомов в звании генерал-полковника занимает в контрразведке ФСБ России такую же должность, которую занимал я в период с 1987 по 2000 год.

А что касается вопроса, откуда американцам в 1990 году стала известна подлинная фамилия Пролога, то через много лет уже при официальных контактах с сотрудниками ЦРУ, участниками той операции, мы в приватных беседах узнали, что фотографии Пролога, переданные в Москве для изготовления Эдвину американского паспорта, в Вашингтоне были предъявлены для опознания бывшему сотруднику Второго главного управления КГБ СССР Сергею Папушину, эмигрировавшему в США.

Папушин какое-то время работал в Москве в контрразведке, был лично, но не по работе знаком с Эдвином. Затем его уволили, в девяностые он выехал для проживания в США, а там при опросе в ФБР и демонстрации ему фотографии назвал американцам подлинное имя Пролога.

От ЦРУ также стало известно, что через некоторое время после тех событий Папушин скончался в номере одной из гостиниц, перебрав алкоголя.

О нашей операции и Прологе в своей книге «Главный противник» о противостоянии КГБ и ЦРУ в восьмидесятые годы прошлого столетия написал и бывший начальник советского отдела ЦРУ Милтон Бирден.

Во время непродолжительной встречи, состоявшейся в 2002 году в Тель-Авиве, где я работал в то время официальным представителем ФСБ России и где меня разыскал Бирден, американец рассказал, что они в штаб-квартире ЦРУ до самого конца искренне верили Прологу и сожалели о его воображаемой ими гибели.

По словам Бирдена, в ЦРУ даже представить себе не могли, что КГБ может пойти на такой беспрецедентный шаг, как подстава собственного оперативного работника, офицера КГБ, иностранной разведке.

Бирден очень уважительно и высоко отозвался о российской контрразведке и подчеркнул, что комбинация с Прологом — это яркая, неординарная операция, и была проведена она блестяще, на очень высоком профессиональном уровне.

* * *

На телевизионные экраны страны в 2014 году вышел восьмисерийный художественный фильм «С чего начинается Родина».

Я узнал, что во время моего пребывания в загранкомандировке в Израиле, приблизительно двенадцать лет назад, киногруппу Артема Боровика частично допустили к архивным материалам (операция «Фантом», дела Полякова и Гордиевского, морского пехотинца Лонтри) для создания фильма.

По словам Жомова, сценарист Александр Бородянский в то время встречался с ним и консультировался.

Готовый сценарий Жомов прочитал, однако не одобрил его, так как, во-первых, ситуация с Поляковым была полностью искажена и этот генерал-майор ГРУ, изменник Родины, в сценарии выглядел чуть ли не положительным героем и, во-вторых, хотя канву операции «Фантом» более-менее выдержали в реалистическом плане, но главных героев и их личную жизнь выставили в извращенном свете.

Тогда сценарий был положен на полку.

Однако годы спустя к сценарию проявил интерес другой кинорежиссер — Рауф Кубаев, добавив в сюжет ситуацию со Сноуденом.

Со слов Жомова, он эту, обновленную, редакцию сценария даже и читать не стал. В итоге фильм в обход ФСБ все же был отснят и выпущен на экран.

Главные герои картины — начальник американского отдела Карпенко (читай Клименко) и его подчиненный Громов (читай Жомов), основные действующие лица операции «Фантом», не вызывают зрительских симпатий, и прежде всего благодаря их личным качествам.

Карпенко — беспринципный сотрудник, способный разрушить семью подчиненного оперативного работника ради достижения, как ему кажется, положительного служебного результата или довести до самоубийства девушку, выполнявшую его указания. В личном плане он также не вызывает симпатии, ко всему прочему он неряха и пьяница.

Громов — холодный, расчетливый, безынициативный подчиненный Карпенко, не умеющий наладить собственную семейную жизнь, не имевший желания, но тем не менее безропотно согласившийся на продолжение операции «Фантом» за пределами СССР и навсегда покинувший страну.

Персонажи в фильме — Карпенко и Громов совершенно далеки от своих прообразов, не так выглядят, не так разговаривают, не так общаются между собой, у них другие характеры и манера поведения, иные нравственные ценности.

Безусловно, автор сценария имеет право на свое видение, но если в основе фильма лежат реальные события и реальные люди, то правильнее было бы более объективно изобразить действительность на экране.

Кроме того, как известно, КГБ и ЦРУ были и остаются непримиримыми соперниками. Но если ЦРУ в фильме показано как ведомство, успешно решавшее свои задачи, то КГБ в целом обрисован в негативном свете.

В фильме советские разведка и контрразведка не могут договориться между собой, между ними скрытая вражда и соперничество, желание подставить друг друга или переложить ответственность на чужие плечи.

Если у сценаристов была цель вызвать отрицательное отношение к профессионалам из КГБ, то они, на мой взгляд, этой цели достигли. И это вместо того, чтобы создать на экране положительную и творческую атмосферу той обстановки, которая была в американском отделе в то время.