Глава тринадцатая Некоторые итоги восьмидесятых
Суммируя итоги непосредственного участия первого отделения первого отдела Второго главного управления КГБ СССР в противодействии в восьмидесятые годы деятельности ЦРУ США путем организации контрразведывательных мероприятий по вскрытию противоправной агентурно-оперативной деятельности посольской резидентуры, следует еще раз подчеркнуть, что все мероприятия готовились и проводились под руководством генерал-майора Рэма Сергеевича Красильникова, в той или иной мере к ним подключались его заместители И.А. Батамиров и Л.И. Голубовский.
Безусловно, в этой работе мы не были одиноки. Нам оказывалась серьезная помощь со стороны других подразделений КГБ. Под руководством Красильникова на постоянной основе было организовано взаимодействие по конкретным вопросам с Первым главным управлением КГБ СССР, радиоконтрразведкой, Седьмым управлением. Привлекались группа «Альфа», технические службы, управления центрального аппарата КГБ СССР (военная контрразведка, экономическая безопасность, защита стратегических объектов, объектов транспорта), а также Ленинградское и Московское управления и многие другие территориальные органы безопасности.
В те годы благодаря активной работе контрразведки идентифицировали принадлежность к ЦРУ десятков офицеров американской разведки и закрыли им въезд в СССР, сковали деятельность посольской резидентуры ЦРУ в Москве.
С помощью многочисленных оперативных игр раскрыли формы и методы работы ЦРУ со своей агентурой из числа советских граждан, определили источники получения американцами информации, провалили действовавшие агентурные и технические операции американцев.
В восьмидесятые годы семерых сотрудников ЦРУ захватили с поличным во время проведения ими в Москве и Ленинграде операций по связи со своими агентурными источниками. Еще шестерых работников ЦРУ выслали из СССР в качестве ответных мер на аналогичные действия американцев, вскрыли две технические операции АНБ и ЦРУ.
Совместными усилиями с Первым главным управлением, Третьим управлением (военной контрразведкой) и Шестым управлением (экономическая безопасность) были разоблачены более двадцати действовавших агентов ЦРУ из числа советских граждан, перехвачены действия более десяти инициатив-ников, пытавшихся установить преступный контакт с ЦРУ.
За всю новейшую историю нашей страны, СССР и России, контрразведка не добивалась таких ярких результатов в борьбе с американскими спецслужбами и их резидентурами, как в восьмидесятые годы прошлого столетия.
Как явствует из откровений самих бывших руководителей советского отдела ЦРУ, провалы в Москве заставили центральный аппарат ЦРУ провести тщательную ревизию деятельности московской резидентуры, отказаться от многих своих планов по СССР, перенести основную тяжесть агентурной работы против нашей страны на территории третьих государств.
Активная работа советской контрразведки против ЦРУ США на рубеже веков продолжалась. Но наступил 1991 год, ознаменовавшийся ГКЧП, последующим прекращением существования СССР, практически развалом системы органов государственной безопасности и обвинением руководителя КГБ в противоправной деятельности.
Как известно, Михаил Горбачев за год до августовского путча отправил в отставку своих единомышленников по перестройке — Шеварднадзе и Яковлева и, наоборот, приблизил к себе председателя КГБ Крючкова. И я никогда не поверю в то, что Владимир Александрович Крючков возглавил заговор, целью которого было смещение Горбачева.
КГБ СССР, как нас учили, всегда был вооруженным отрядом партии, а председатель КГБ — политической фигурой в нашем обществе, неукоснительно подчинявшейся и выполнявшей все директивы КПСС, поручения ЦК и Политбюро ЦК КПСС.
Председатели КГБ СССР Андропов (1967–1982), Чебриков (1982–1988) и Крючков (1989–1991) были для нас, офицеров контрразведки, небожителями.
В повседневной жизни мы, молодые контрразведчики, с ними никогда не сталкивались. Изредка видели их только на сцене в клубе им. Дзержинского на всесоюзных совещаниях КГБ СССР или на партийных конференциях, а «непосредственное знакомство» с ними происходило лишь путем ознакомления с основополагающими приказами по ведомству, подписанными ими.
Они были членами ЦК КПСС, избирались в Верховный Совет СССР, были политическими фигурами всесоюзного масштаба, входили в руководство страны. Ездили на доклад лично к Брежневу, затем Черненко и Горбачеву и докладывали им некоторые из подготовленных, в том числе и нами, документов.
Когда эти документы возвращались к нам с визой генерального секретаря, мы с гордостью показывали подпись руководителей страны тем, кто принимал участие в подготовке этих записок в ЦК КПСС.
Сам факт доклада наших документов первому лицу государства расценивался нами практически как награда за проделанный труд.
И Крючков был лично подчинен генеральному секретарю ЦК КПСС, то есть Горбачеву, докладывал ему по всем самым острым вопросам и действовал исключительно в соответствии с его указаниями.
С Чебриковым у меня было одно-единственное и очень кратковременное общение после задержания агента ЦРУ из числа сотрудников советской разведки Полещука, когда мы его доставили сразу же после захвата в здание на Лубянку для личного допроса председателем.
Крючков же был первым руководителем нашего ведомства, с которым мне все же посчастливилось познакомиться.
Вместе с Красильниковым я дважды присутствовал у Крючкова в кабинете во время доклада ему о деятельности ЦРУ в СССР, и в дополнение к отчету начальника первого отдела ВГУ я давал пояснения по некоторым конкретным разведчикам и о проведенных ими операциях.
Мы демонстрировали председателю оперативные видеозаписи встреч сотрудников ЦРУ со своими агентами, закладок и изъятия ими тайников, проведение операций на канале радиосвязи.
Крючков проявил большую заинтересованность в предоставленном ему материале, профессионально комментировал наши сообщения, остался доволен работой ВГУ на американском направлении, просил передать контрразведчикам высокую оценку за их находчивость и умелые действия.
Через некоторое время мне вновь удалось пообщаться с Крючковым, когда вопрос работы по американцам был вынесен на заседание коллегии КГБ СССР, на котором с основным докладом выступил Красильников, а мне поручили содоклад и пояснения по предметам шпионского снаряжения сотрудников ЦРУ.
Владимир Александрович Крючков был не только политической фигурой в советском обществе, твердо стоявшей на позициях КПСС, но и профессионалом, досконально разбиравшимся в тонкостях оперативной работы разведки и контрразведки.
Достаточно сказать, что большая часть операции «Фантом» проходила уже в то время, когда Крючков был председателем КГБ СССР.
В первом отделе ВГУ многие годы под руководством Красильникова трудился полковник Алексей Егоров, очень талантливый, способный и эрудированный оперативный сотрудник.
Он возглавлял третье отделение первого отдела ВГУ, очень хорошо разбирался во внешнеполитических и внутригосударственных проблемах и на высоком уровне готовил докладные записки в ЦК КПСС по советско-американским отношениям.
На него справедливо обратило внимание руководство КГБ, и его пригласили перейти на работу из первого отдела ВГУ в аппарат первого заместителя председателя КГБ СССР Виктора Грушко в качестве его помощника.
Я вспоминаю весну и лето 1991 года, когда Егоров изредка стал появляться в отделе с загадочным видом, как будто ему была доверена какая-то важная государственная тайна.
Однажды на мой вопрос, почему он такой загадочный и в то же время постоянно находится в приподнятом настроении, Егоров ответил, сделав таинственный вид, приблизительно следующее.
Бардак в стране Горбачеву и всем остальным там, наверху, уже окончательно надоел, и скоро будут перемены, к которым он, Егоров, имеет непосредственное отношение. Дескать, он и еще ряд товарищей выполняют прямое указание генерального секретаря, данное Крючкову, по подготовке очень важных документов и мероприятий, и со временем мы все узнаем.
Егоров многозначительно поднял указательный палец, этим жестом давая понять, что именно высшее лицо государства (как уточнил Егоров: «Он сам») поручило КГБ навести порядок в стране.
Как впоследствии стало известно, Егоров действительно входил в группу, которая готовила документы для ГКЧП, и у меня нет ни малейшего сомнения в искренности его слов о том, что все делалось по прямому указанию Горбачева, который в последний момент отказался от своего собственного замысла и кинул тех, кому сам и давал указания.
После ареста председателя КГБ Владимира Александровича Крючкова наше ведомство с августа 1991 по январь 1992 года возглавлял Вадим Бакатин.
Спустя годы Бакатин открыто заявлял, что его на эту должность назначил Горбачев с целью, согласованной с Ельциным, разрушить КГБ и всю систему государственной безопасности. Развал страны привел и к развалу единой системы органов КГБ.
КГБ СССР расчленили, выделив из его состава КГБ Российской Федерации, а по мере выхода союзных республик из состава СССР республиканские органы безопасности превращались в самостоятельные структуры, подчиненные не союзному КГБ, а руководителям новых государственных образований на территории нашей Родины.
Из центрального аппарата КГБ вышло и пустилось в самостоятельное плавание Первое главное управление (внешняя разведка) — она стала самостоятельным ведомством, Восьмое и Шестнадцатое управления образовали Комитет правительственной связи (позднее ФАПСИ), Девятое управление стало Управлением (затем Службой) охраны Президента, Пятнадцатое управление преобразовалось в Главное управление специальных программ.
Из подчинения КГБ были также выведены войска спецназа и пограничные войска.
Таким образом, задачи, поставленные Горбачевым и Ельциным перед Бакатиным по уничтожению КГБ как единой структуры, были выполнены к декабрю 1991 года. В соответствии с законом «О реорганизации органов государственной безопасности» КГБ СССР был упразднен и вместо него создали: Межреспубликанскую службу безопасности (МСБ), Центральную службу разведки и Комитет по охране государственной границы.
Бакатина, как руководителя МСБ, профессиональные вопросы деятельности КГБ мало интересовали. Он, со слов очевидцев, сталкивавшихся с ним, был груб и безапелляционен с подчиненными, любезен с западными дипломатами и новоявленными российскими демократами.
Внутри самого КГБ начались чехарда и сплошные сокращения, в том числе и финансирования, пошли процессы расформирования и преобразований.
Руководящий и оперативный составы управлений КГБ выводились за штаты — освобождались от занимаемых должностей и вновь назначались на должности, но не все, а только после персонального их утверждения на заседаниях каких-то комиссий, в работе которых принимали участие депутаты из числа так называемых демократов и правозащитники, которые свободно разгуливали по зданию КГБ, что в предшествующие годы даже представить себе было невозможно.
Ставленник Бакатина из числа новоиспеченных демократов Евгений Севастьянов, назначенный в сентябре 1991 года начальником московского управления КГБ, предлагал вообще отказаться от методов агентурной работы, всех видов прослушивания и наружного наблюдения.
На Бакатине лежит ответственность и за уход из КГБ многих ветеранов-профессионалов, и за развал агентурной сети КГБ.
Но больше всего Бакатин прославился своим щедрым подарком американцам — передачей им схемы установки спец-техники в новом здании посольства США в Москве в Большом Девятинском переулке.
Американцы многие годы с нетерпением ждали переезда части посольства США в новый комплекс, который начал строиться в Москве еще в 1979 году. Но переселение затянулось на долгие годы из-за обвинений со стороны Администрации, Госдепартамента и спецслужб США в адрес КГБ СССР в установке в посольстве аппаратуры прослушивания и поднятой на этой волне в СМИ и на межгосударственном уровне антисоветской пропагандистской кампании.
Спецслужбами США были организованы всеобъемлющие дорогостоящие поисковые работы в новом здании с использованием новейших технических средств (томографов), но специалисты ничего не смогли обнаружить, разобраться с волновавшей их проблемой проникновения КГБ в посольство.
По дипломатическим каналам и по линии спецслужб вопрос внедрения спецтехники в новое здание посольства США в Москве неоднократно поднимался американцами, но им официально заявлялось, что в новом здании, после того как там начались поисковые мероприятия, все работы нами были прекращены, что соответствовало действительности, и что им ничего не угрожает.
И на этом фоне Бакатин преподнес американцам бесценный подарок — передал изумленному такой щедростью послу США в Москве Роберту Страуссу семьдесят листов эскизов мест установки прослушивающих устройств в посольстве США.
Я помню, каким расстроенным накануне того события вернулся от Бакатина Красильников, рассказавший, что тот категорически отказался провести официальные двусторонние переговоры с американской стороной по поводу спецтехники в здании посольства США в Москве.
Бакатин, по словам Красильникова, заявил, что в переговорах нет необходимости, так как у него имеется формальная санкция Горбачева на передачу этих документов американцам, а также устное разрешение, полученное по телефону от Ельцина.
Горбачев с Ельциным в своем желании понравиться американцам не остались в стороне от предательства своих спецслужб, пошли на поводу у Бакатина, санкционировали в нарушение закона передачу американцам сведений, составлявших государственную тайну.
Свое фактическое предательство Бакатин аргументировал ссылкой на заключение технических специалистов, не согласованное ни с разведкой, ни с контрразведкой, о том, что аппаратура в здании посольства США в Москве уже не работоспособна, якобы не секретна, устарела, выведена из строя и обнаружена американцами.
Тем самым он в одностороннем порядке, даже не рассекретив переданные американцам документы, пошел на беспрецедентный в истории взаимоотношений иностранных спецслужб шаг, грубо нарушив незыблемый принцип взаимности.
Бакатин рассчитывал на то, что американцы в ответ отдадут нам информацию о многочисленных прослушивающих устройствах, к тому времени уже внедренных ими в квартиры и офисные учреждения советских дипломатов в Вашингтоне, но этого не произошло и не могло произойти.
Как и следовало ожидать, надежды Бакатина на компромисс с США и на передачу в ответ на его «жест доброй воли» нам в КГБ чертежей ФБР и АНБ, завершивших к тому времени установку и налаживание своей современной системы прослушивания в новом здании посольства СССР в Вашингтоне, полностью провалились.
Я никогда не забуду мою единственную встречу с Бакатиным, состоявшуюся в его день рождения, 6 ноября 1991 года, в здании КГБ на Лубянке.
В тот вечер я находился по окончании рабочего дня в своем кабинете на восьмом этаже и готовил на пишущей машинке какой-то документ, при этом дверь, соединяющая кабинет с коридором, из-за духоты была открыта.
Неожиданно ко мне в комнату вошел Бакатин, кабинет которого был расположен на четвертом этаже, с вопросом, почему у меня открыта дверь и кто я такой. (Перед этим, как выяснилось, Бакатин побывал в кабинете Красильникова.)
Я встал и представился, назвал свою должность — заместитель начальника первого отдела, начальник первого отделения Второго главного управления КГБ СССР.
Следующий вопрос со стороны Бакатина был таким: «Каковы ваши служебные обязанности?»
Я доложил, что всю свою профессиональную жизнь я, как сотрудник, а теперь и руководитель первого отделения, занимался и занимаюсь исключительно посольской резидентурой ЦРУ и разработкой конкретных американских разведчиков, а также разоблачением агентов из числа российских граждан и оперативными играми против ЦРУ. В качестве заместителя начальника первого отдела я уже некоторое время курирую вопросы технического проникновения в здание посольства США в Москве и организую взаимодействие с техническими подразделениями нашего ведомства.
Что тут началось! Бакатин был возмущен и разгорячен (может быть, в связи с тем, что вышел лишь передохнуть и прогуляться между поздравлениями от череды его гостей), но самое «мягкое и приветливое» выражение с его стороны в мой адрес было следующим:
«А кто вам позволил заниматься такой работой против американцев в ведомстве, которое я возглавляю?» Красноречивая иллюстрация его настроя и профессиональной компетенции, не правда ли?!
Наша «беседа», вернее, возбужденный монолог Бакатина прервал один из разыскавших его помощников, доложив, что в здание КГБ поздравить председателя с днем рождения прибыл министр обороны СССР Шапошников.
Напоследок Бакатин резко заявил, что мы еще увидимся и что он вызовет меня для подробного доклада о деятельности контрразведки против посольства США в Москве и американцев, с которыми надлежит строить дружественные отношения, а не провоцировать их на конфликты и конфронтацию.
Он покинул мой кабинет в сопровождении своего помощника, но обещанного им вызова не последовало, и мы больше не встречались.
Очевидно, у Бакатина были более важные дела по развалу органов безопасности под видом реформирования КГБ, чем разборки с конкретными оперативными сотрудниками.