Глава третья Национальный герой на скамье подсудимых

У министра иностранных дел Франции был только один друг, которого он любил и уважал, — судья. Министр еще продолжал служить Франции, а судья уже вышел в отставку. Хотя, возможно, он и поспешил с отставкой: член Верховного суда мог оставаться на своем посту и дальше.

Дело в том, что он несколько лет вел судебные процессы над людьми, которых, теперь уже президент, де Голль амнистировал и выпустил из тюрьмы. С этим судья категорически не был согласен. Ведь речь шла о коллаборационистах, о тех, кто в годы оккупации сотрудничал с немцами.

Бойцы Сопротивления расправлялись с теми, кто водил дела с оккупантами, еще до появления союзников. Больше всего досталось легкомысленным француженкам, которые не отказывали в ласке и немцам.

Когда Франция была освобождена, в стране началась большая чистка. В 1946 году первый послевоенный министр юстиции доложил Консультативной ассамблее, что его суды приговорили 3920 коллаборационистов к смерти, 1508 — к каторжным работам, 8500 — к тюремному заключению.

Новое правительство хотело вычистить из армии тех, кто был против де Голля, но у министерства ничего не вышло: кастовая солидарность спасла офицеров. То же самое произошло в государственном аппарате.

В 1945 году Верховный суд решил судить бывшего президента страны маршала Анри Филиппа Петена, который опозорил Францию, вступив в союз с нацистами. Но генерал де Голль не хотел суда над Петеном. Генерал говорил своим помощникам:»Я надеюсь, что какой-нибудь случай удержит вдали от французской земли этого старца, к которому, невзирая ни на что, немало французов все еще сохранили уважение или жалость».

В конце войны немцы помогли Петену укрыться в Швейцарии. Генерал де Голль пригласил к себе швейцарского посла и неофициально сказал, что не будет спешить с требованием выдать маршала. Но престарелый маршал сам захотел вернуться на родину.

Анри Филипп Петен молчал на процессе. Он был приговорен к смертной казни, но сам суд тут же высказался за то, чтобы казнь не состоялась.

В Первую мировую войну маршал командовал французской армией. Тогда победа над Германией сделала его национальным героем. В 1940-м, когда стало ясно, что Франция потерпела поражение, маршал возглавил правительство. Французы надеялись, что его авторитет спасет Францию от унижения, что маршал сумеет как-то договориться с Гитлером.

Петен подписал с Гитлером перемирие. Париж был занят немцами, а новое французское правительство переехало в курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немецких войск.

Правительство Петена было законным. За него проголосовало Национальное собрание. Его признали кадровый состав французской армии, остатки французского флота, колонии Франции, многие государства. До 22 июня 1941 года в Виши находился советский посол. До 7 декабря — американский.

В чем же состояла вина маршала Петена?

Летом 1940 года он действительно многим казался спасителем Франции: полстраны немцы оставили не оккупированной.

Разве удивительно, что французы повиновались маршалу Петену, национальному герою, и не последовали за никому не известным молодым генералом де Голлем, который сказал, что будет сражаться с немцами?

Страна была разгромлена. В Париже расположились немцы.

Людям надо было как-то жить. Присоединяться к бойцам Сопротивления или наниматься в пронемецкую милицию — это был вопрос личного выбора. Казалось, что немцы выиграли войну, и надо привыкать жить с ними.

Но 11 ноября 1942 года Германия оккупировала и территорию вишистской Франции, которая формально еще была независимой. С той минуты легенда, согласно которой личность маршала Петена, его присутствие защищали французов от немцев, утратила всякий смысл.

Генерал Максим Вейган, бывший главнокомандующий Вооруженными силами Франции, и многие другие офицеры умоляли Петена отправиться в Северную Африку, где находились французские колонии, и возобновить войну с немцами.

Правительство могло отправиться в Алжир и продолжить борьбу. В этом состоял долг Петена. В распоряжении правительства был флот, который практически не пострадал, авиация и воинские части в Африке и на Ближнем Востоке. Маршал отказался. И стой поры приносил Франции больше потерь и страданий, чем преимуществ.

Петен совершил преступление, когда приказал французской полиции вместе с гестапо вести борьбу с участниками Сопротивления и передал Гитлеру французских политических заключенных, евреев и немцев, бежавших от нацистского режима.

По приказу Петена вишистское правительство помогало германской военной машине, отправляло в Германию сырье и посылало молодых французов работать на немецких заводах. Добровольческое подразделение войск СС «Французский легион» с благословения правительства Петена отправилось на Восточный фронт сражаться с Красной армией.

Подписывая летом 1940 года унизительный мир, французское правительство обязалось «выдать германскому правительству всех немцев, чьи имена будут названы немецким правительством». Гестапо смогло, наконец, поквитаться с теми, кто ускользнул из Германии.

В конце августа немецкая комиссия посетила в еще не оккупированной части Франции 31 лагерь, 16 тюрем и 10 больниц.

У комиссии был список лиц, разыскиваемых гестапо. Маршал Петен с готовностью выдавал всех, кого желали получить немцы.

Некоторым интернированным удалось бежать из лагерей, уйти в подполье, присоединиться к движению Сопротивления. Счастливчики получали американскую или мексиканскую въездную визу, добывали деньги на пароход и уезжали через Испанию и Португалию.

Отчаявшиеся спастись кончали жизнь самоубийством.

Когда в ноябре 1942 года немецкие войска заняли всю территорию Франции, еще остававшихся на свободе эмигрантов гестаповцы арестовали сами.

Вслед за политическими эмигрантами настала очередь евреев, не только тех, кто бежал из Германии, но и граждан Франции.

Правительство Петена и не пыталось их защитить. Антиеврейские законы были приняты во Франции в октябре 1940 года, то есть еще до того, как этого потребовали немцы. Это была инициатива правительства Петена.

Евреям запрещено было заниматься юриспруденцией и медициной, состоять на государственной службе и владеть недвижимым имуществом. При французском правительстве был создан пост верховного комиссара по делам евреев. Им стал ненавидевший евреев Луи Даркье де Пеллапуа. Он объяснил политику своего правительства: «Нам необходимо избавить Францию от евреев, от всех этих чуждых элементов, от полукровок, от космополитов, которые были причиной наших несчастий».

В марте 1942 года поезда с французскими евреями стали отправлять в Освенцим. В июле парижская полиция без участия немцев, самостоятельно провела операцию «Весенний ветер»: согнала парижских евреев на велодром и отправила в Германию.

За четыре года немецкой оккупации в лагеря уничтожения депортировали семьдесят пять тысяч французских евреев, из них одиннадцать тысяч детей. Почти все они были арестованы не немцами, а самими французами. Еще три тысячи евреев погибли от голода и болезней во французских лагерях, которые подчинялись правительству в Виши.

Вывозом французских евреев руководил эсэсовский генерал Вернер Бест. После успешно выполненной миссии во Франции ему было поручено депортировать евреев из Дании. Однако там генерал потерпел неудачу, потому что датчане не захотели ему помогать.

Датские полицейские в отличие от французских отказались охотиться на евреев. Датские власти заявили, что будут противиться любым проявлениям антисемитизма. Более того, датчане организовали успешную операцию по спасению евреев и всех, кого смогли, вывезли в нейтральную Швецию.

Во Франции немецкому генералу действовать было проще.

Для какой-то части французов — например, для ревностных католиков — режим Виши был совсем не плох. Им предоставилась возможность вернуть старую добрую Францию, такую, какой она была до отделения церкви от государства, до изгнания церкви из школы и общественной жизни.

Практически весь французский епископат оказался на стороне Виши. Кардинал Жерлье радостно восклицал в 1940 году: «Работа, семья, отечество — эти три девиза правительства являются и нашими девизами. Маршал Петен — это Франция, Франция — это Петен».

Католический поэт Поль Клодель писал в те дни: «Франция освобождена от ига антикатолической партии профессоров, адвокатов, евреев и масонов».

Французам никогда не хотелось признавать, что существовал французский нацизм, или они, по крайней мере, предпочитали не говорить на эту тему. Но нацистов во Франции было предостаточно. Они ненавидели иностранцев и хотели, чтобы маршал Петен, воспользовавшись удобным случаем, избавил, наконец, страну от чужаков.

Молодой Жорж Сименон, которому еще предстояло прославиться своими детективами, работал тогда в газете города Льеж. Он написал серию в восемнадцать статей под общим названием «Еврейская угроза», основанных на «Протоколах сионских мудрецов». В более серьезном возрасте он себе такого не позволял, но евреи-преступники или вызывающие неприязнь евреи неизменно возникали на страницах его романов о комиссаре Мегрэ…

После Первой мировой войны в относительно благополучную Францию хлынуло огромное количество иммигрантов — в основном, из Центральной и Восточной Европы, а также из бедных Испании и Италии.

В 1930 году во Франции было три с половиной миллиона иностранных рабочих. Большая часть из них шла за коммунистами. Со времен Великой французской революции немцам было известно, что они могут найти убежище у соседей. Во Францию уезжали поколения немецких инакомыслящих — от Карла Маркса до Генриха Гейне. Левые партии, церкви и благотворительные организации охотно помогали беженцам.

В первые же месяцы после прихода нацистов к власти во Францию бежало двадцать шесть тысяч человек. А всего из Германии во Францию до начала войны уехало примерно сто пятьдесят тысяч эмигрантов, большинство, правда, двинулись дальше.

Но накануне войны симпатии к ним и готовность помогать быстро испарились. Власти видели в каждом беженце потенциального немецкого агента, «пятую колонну». Французские националисты считали немецких эмигрантов подрывными элементами. К тому же значительное число беженцев были евреями, а антисемитизм был распространен во всех социальных слоях Франции.

Даже находившиеся в Лондоне французы, которые объединились вокруг де Голля, придерживались молчаливого соглашения: как можно меньше говорить о евреях. Гитлеровская пропаганда утверждала, что мировая война навязана миру евреями. Самый простой способ опровергнуть это состоял в том, чтобы не упоминать о евреях: за Францию сражались французы. Аналогично поступали и американцы с англичанами.

Проведенный после освобождения Франции опрос общественного мнения показал, что больше половины французов не склонны судить Петена. Основная масса французов не считала маршала предателем, каковым он был для участников Сопротивления. Французам была дорога память о славном прошлом, о великом человеке, который, по их мнению, принес себя в жертву ради того, чтобы избавить народ от лишних страданий.

Французы были несчастны. Они нуждались в мифах.

Больше тысячи осужденных коллаборационистов де Голль помиловал — всех женщин, почти всех шахтеров и тех чиновников, кто просто подчинился официальному приказу в ситуации, когда неподчинение грозило смертью. Но и для остальных тюремное заключение оказалось недолгим. Последние коллаборационисты вышли из тюрьмы по амнистии 1953 года…

Вот после этого судья и подал в отставку. Ему было стыдно за своих соотечественников, которые не смогли ни защитить французских евреев, ни признать свою вину.

Каждый четверг в его хлебосольном доме обедал министр иностранных дел. В этот раз судья, отступив от привычного ритуала, позволил себе дать совет своему другу. Он знал, что министр был решительным противником продажи Израилю оружия — по одной простой причине: Франции не стоит ссориться с арабским миром.

Судья сказал своему другу, что тот не прав. Франция не должна вести себя таким образом. Исторические ошибки и преступления нужно исправлять. Министр внимательно отнесся к словам судьи. Если на свете и был человек, к которому прислушивался министр, то это был судья…