Глава 9 Обучение и подготовка

«Само наше слово «войско» (exercitus) происходит от слова «упражнение» (exercitatio). <…> А сами упражнения легионов, их бег, стычки, битвенный шум – разве это не труд? Здесь учится душа принимать боевые раны; сравни с обученным воином необученного – скажешь, что это баба».

(Цицерон. Тускуланские беседы. II. 16. 37)

«И, собрав отовсюду людей самых пригодных для военной службы, вы придумали, как получить от этого наибольшую пользу. Вы решили, что если даже те, кто отроду лучше и крепче всех, все-таки долго упражняются, чтобы в играх и состязаниях получить победный венок, то те, кому предстоит биться и побеждать в настоящих великих сражениях во славу такой державы, даже если они самые сильные, способные и отборные, все равно должны упражняться, чтобы победить».

(Элий Аристид. Похвала Риму. 77)

Профессионализм римской военной организации, пожалуй, в наибольшей степени обнаруживается в такой сфере, как обучение и подготовка войск. Она была у римлян тщательно, всесторонне разработана и всегда пользовалась особым вниманием[122]. Эта сторона римской военной жизни по праву вызывала восхищение у современников. По словам Иосифа Флавия (Иудейская война. III. 5. 1), римляне «не ждут начала войны, чтобы пустить в ход оружие, и в мирное время не остаются праздными… но словно они были рождены с оружием в руках, никогда не прекращают упражняться, не дожидаясь подходящего для этого времени. Их учения не отличаются от настоящего сражения, и каждый воин упражняется каждый день с таким рвением, как если бы это была настоящая война. Потому-то они с такой легкостью переносят трудности сражения: благодаря приобретенной привычке к правильному построению их строй никогда не рассеивается в беспорядке, воины никогда не покидают своего места из-за страха, и никакой труд никогда не изнуряет их…Так что их военные упражнения по справедливости могут быть названы бескровными сражениями, а их сражения – кровавыми упражнениями». При этом, как подчеркивает Иосиф ниже (III. 5. 7), «военные упражнения закаляют не только тела, но и души римлян», именно они обеспечивают превосходство римлян над любым противником, какова бы ни была его численность (III. 10. 2).

В римской военной практике можно найти некое подобие «курса молодого бойца», когда новобранцы проходили начальное обучение[123]. Этот короткий период, продолжавшийся обычно около четырех месяцев, называли tirocinium (от tiro – «новобранец»). Однако римляне всегда подчеркивали необходимость постоянных тренировок. Действительно, военными тренировками и учениями (exercitationes) молодые воины должны были заниматься дважды в день, а ветераны – один раз (Вегеций. I. 23; cp. Силий Италик. Пуника. VIII. 548–560; Кодекс Юстиниана. XII. 36. 15). Вероятно, именно с целью сосредоточить основные усилия воинов на сугубо военных занятиях Август в своем «Наставлении», которое цитирует один из римских юристов, писал, обращаясь к военным начальникам: «Хотя я осведомлен, что не запрещается использовать легионеров на ремесленных работах, тем не менее я опасаюсь, что если бы я позволил легионеру что-нибудь сделать для моей или твоей надобности, то мера, которая являлась бы допустимой в этом отношении, не оказалась бы превзойденной» (Дигесты. 49. 16. 12. 1). Командующему войсками вменялось в обязанность не посылать легионеров на частные работы, на рыбную ловлю или охоту (Дигесты. 49. 16. 12. 1). И эта норма, очевидно, применялась на деле. Известно, что Тиберий покарал бесчестьем одного начальника легиона за то, что тот послал нескольких солдат сопровождать своего вольноотпущенника на охоту (Светоний. Тиберий. 19).

Монета с изображением военного парада (decursio)

Обучением новобранцев и военными упражнениями легионеров ведали особые командиры и инструкторы, которые могли называться по-разному: campidoctores или magistri campi (соответственно, «наставник в строевых упражнениях» и «начальник строевых упражнений»; campus – это военный плац для упражнений, парадов и смотров), иногда exercitatores (экзерцисмейстеры). Некоторые из них были в чине центуриона, как кампидоктор Тит Аврелий Децим, служивший в VII Сдвоенном легионе в конце II в. н. э. (ILS 2416). В некоторых надписях упоминаются центурионы-экзерцитаторы (ILS 2182; 2453). Общее руководство обучением и тренировками осуществлял начальник плаца (magister campi) и экзерцисмейстер (exercitator) и инструкторы (doctores). Известны и наставники в разных специальных видах боевой подготовки: doctor armorum (или armatura), отвечавший за упражнения в фехтовании, doctores ballistarum, тренировавшие стрелков из баллист, и даже discens armaturarum (дословно «инструктор по проведению учений»), своего рода «тренер тренеров»[124]; соответственно были и те солдаты, которые проходили обучение соответствующей воинской специальности: discens equitum (проходящий обучение в числе всадников), discens signiferorum (проходящий обучение в качестве знаменосца) и т. п. За состояние тренировочного плаца отвечал кампидоктор, которому подчинялись optio campi («заместитель по строевой подготовке») и doctor cohortis (наставник когорты). Вегеций (II. 7) упоминает также кампигенов.

Общее руководство военными упражнениями возлагалось на старших офицеров и самого командующего. Командующий легионом, как пишет Вегеций, «доводил до совершенства вверенный ему легион, постоянными трудами внушая ему преданность делу и всяческое умение» (Вегеций. II. 9; ср. Дигесты. 49. 16. 12. 2). Онасандр в своем трактате подчеркивает, что хороший военачальник должен постоянно упражнять вверенные ему войска, лично руководя учениями (Стратегикос. 10). Более того, по давней римской традиции сам военачальник должен был служить образцом и примером в воинских упражнениях, демонстрируя таким образом свою собственную воинскую доблесть и поощряя своих солдат к овладению воинскими искусствами. В Риме искусное владение оружием и прочими воинскими умениями всегда расценивалось как в высшей степени необходимое качество не только простого солдата, но и военачальников разных рангов. Этот момент специально подчеркивается в характеристиках многих римских полководцев и императоров[125], например, Юлия Цезаря (Светоний. Цезарь. 57), Германика и Тита (Светоний. Калигула. 3. 1–2; Тит. 3. 2). Сын Цицерона, назначенный Помпеем командиром алы, заслужил большую похвалу и от полководца, и от войска за свою верховую езду, метание копья и выносливость во всех воинских трудах (Цицерон. Об обязанностях. II. 13. 45). Помпей Великий, с юности любивший военные упражнения, регулярно занимался ими во время походов и лично тренировал свои войска, причем, невзирая на возраст, ни в чем не уступал молодым воинам (Плутарх. Помпей. 41; 64; Аппиан. Гражданская война. II. 49; Вегеций. I. 9). Будущий император Гальба, будучи наместником Верхней Германии, в присутствии Калигулы провел полевые учения со щитом на руке и после этого, если верить Светонию (Гальба. 6. 3), пробежал двадцать миль за колесницей императора. Плиний Младший рассматривает участие Траяна в военных упражнениях вместе с солдатами на лагерном плацу как возвращение к древнему обычаю, сравнивая императора в этом отношении с героями римской старины Фабрициями, Камиллами, Сципионами. В этом Плиний видит источник того уважения и любви, которые солдаты испытывали к Траяну: «Когда в военных упражнениях с пылью и потом солдат смешивался и пот полководца и, отличаясь от других только силой и отвагой, в свободном состязании ты то сам метал копья на большое расстояние, то принимал на себя пущенное другими, радуясь мужеству своих солдат, радуясь всякий раз, как в твой шлем или панцирь приходился более сильный удар; ты хвалил наносивших его, подбадривал их, чтобы были смелее, и они еще смелели, и когда ты проверял вооружение воинов, вступающих в бой, испытывал их копья, то, если какое казалось более тяжелым для того, кому приходилось его взять, ты пускал его сам» (Плиний Младший. Панегирик Траяну. 13).

Император Адриан, сделавший в новых военно-политических условиях принципиальную ставку на постоянную и тщательную подготовку войск, стимулировал усердие солдат не только почестями и наказаниями, но и воздействовал «примером собственной доблести», лично участвуя в военных учениях и трудах, в том числе проходя по двадцать миль в полном вооружении вместе с воинами (Писатели истории Августов. Адриан. 10. 4). Адриан, кстати говоря, ввел и новые уставные положения, которые оставались в силе и сто лет спустя (Дион Кассий. LXIX. 9. 3–4). О том, что эти его усилия не пропали даром и боевая выучка воинов достигала высочайшего уровня, может свидетельствовать известная стихотворная эпитафия воину Сорану из батавской когорты, который был удостоен Адрианом первенства за то, что переплыл через Дунай в полных доспехах и отличался исключительной меткостью в стрельбе из лука и метании копья. Надпись завершается примечательным призывом последовать его подвигам (CIL III 3676 = ILS, 2558)[126]. Объезжая Империю, Адриан инспектировал воинские части и лично наблюдал за проводившимися маневрами. В Ламбезисе, базе III Августова легиона, была открыта надпись с изложением его речи, посвященной разбору действий войск на учениях (CIL VIII 2532; 18042 = ILS, 2487; 9133–9135). Подобно Адриану, Максимин Фракиец, ставший императором в 235 г. благодаря тому, что умело обучал новобранцев, продолжал обучать и упражнять воинов, сам нося оружие и воодушевляя войско (Геродиан. VII. 1. 6).

В стихотворении, посвященном одному из военачальников Августа Мессалле Корвину (который был и известным оратором своего времени), наряду с собственно полководческими знаниями превозносятся его воинские умения:

Грозным копьем кто лучше разит или легкой стрелою,

Кто пробивает ловчей препятствия дротиком гибким;

Может ли кто усмирить скакуна, удила затянувши.

Иль, отпустив повода, вперед послать тихохода.

То на прямом ходу коня держать неуклонно,

То, если надо, его изогнуть крутым поворотом;

Кто заградится щитом искуснее слева и справа, –

С той стороны, откуда копье угрожает налетом,

Кто безошибочно в цель пращою проворной ударит.

([Тибулл]. IV. 1. 89–97).

Вегеций, обращаясь к императору, которому посвящает свое сочинение, льстиво превозносит его опытность в метании стрел, ловкость и красоту его верховой езды, быстроту бега и знание тактики (III. 26).

Все это, несомненно, свидетельствует о том большом значении, какое римляне придавали военной выучке. Воинские умения были престижны и для военачальников, и для простых солдат. Можно также сказать, что римляне предвосхитили суворовский принцип «Тяжело в учении, легко в бою». Воинская выучка, как итог длительных и упорных упражнений, по словам Вегеция (III. 4), способствует тому, что воины различных родов войск, выступая в поход, из чувства соревнования больше желают сражения, чем покоя или мятежа.

По своему содержанию тренировки разделялись на физическую подготовку и собственно военные упражнения с оружием (armatura). Начиналось все с обучения движению в строю: новобранцы учились сохранять правильные ряды, двигаться быстро и ровно (Вегеций. I. 9), производить повороты, смыкать и размыкать ряды (Онасандр. Стратегикос. 10. 2). Они должны были также таскать тяжести (весом примерно в 20 кг), бегать и учиться перепрыгивать через препятствия. Регулярно легионеры совершали «марш-броски». Новобранцев учили также плавать, причем не только пехотинцев, но и всадников, их коней и обозных служителей (Вегеций. I. 10). Там, где для этого не было подходящих водоемов, возможно, строили плавательные бассейны. Такой бассейн был открыт при раскопках легионной крепости II Августова легиона в Кэрлеоне в Южном Уэльсе.

Деревянный меч для тренировок (rudis) из Карлайла. I в. н. э.

В программу собственно военных тренировок входило прежде всего индивидуальное обучение владению различными видами оружия и другими необходимыми навыками. Ключевое значение придавалось упражнениям в фехтовании. Ими новобранцы занимались дважды в день, используя деревянные чучела и учебное оружие – сплетенный из прутьев щит и деревянные дубины (и те и другие имели двойной вес, чтобы, как поясняет Вегеций, «новобранец, получив настоящее, более легкое оружие, как бы избавившись от более тяжелого груза, сражался спокойнее и бодрее»). При этом особое внимание обращалось на то, чтобы новобранец в первую очередь учился наносить колющие удары и, стремясь нанести рану, сам не открывал ни одной части своего тела (Вегеций. I. 11–12). Со временем переходили и к фехтованию друг с другом. Далее шли упражнения в метании дротиков и копий (которые для тренировок также делались тяжелее, чем настоящие), а также камней, которые бросали рукой или при помощи пращи. Часть новобранцев (треть или четверть) учили стрельбе из лука (Вегеций. I. 15; II. 23). Для всех легионеров обязательным элементом индивидуальной подготовки была верховая езда. «Такое внимание уделялось этому обучению, – пишет Вегеций (I. 18), – что новобранцев учили вскакивать и соскакивать не только с правой, но также и с левой стороны, при этом с обнаженными мечами или пиками».

Те молодые воины, которые в предварительных упражнениях выказывали мало успехов, получали вместо пшеницы ячмень[127], и их переводили на пшеничный паек только после того, как они в присутствии начальника легиона и старших командиров выполняли все необходимые приемы и требования военного искусства (Вегеций. I. 13).

После усвоения основных воинских умений и необходимой физической подготовки легионеры переходили к коллективным упражнениям (decursiones). Они включали разного рода шанцевые работы по строительству различных видов укреплений, а также учебные сражения – пехотинцев против пехотинцев или против конницы (Онасандр. 10. 3–6). Здесь отрабатывались различные тактические элементы: маневрирование, развертывание в боевые порядки, атаки, оборона, преследование. «Уставы» Августа и Адриана предписывали, чтобы легионеры три раза в месяц совершали «военные прогулки» (ambulatura), проходя 10 миль (около 15 км) во всем вооружении, в том числе и по пересеченной местности, причем некоторую часть пути проделывали бегом (Вегеций. I. 27). Отдельные военачальники вносили определенные новшества в практику обучения и тренировки войск. Так, Авидий Кассий, известный военачальник времен Марка Аврелия, проводил учения через каждые семь дней, а будущий император Максимин Фракиец, командуя легионом, каждый пятый день приказывал воинам заниматься бегом и устраивать учебные бои (Писатели истории Августов. Авидий Кассий. 6. 3; Двое Максиминов. 6. 2).

Вполне возможно, что в императорской армии практиковались и специальные тренировки по отработке отдельных тактических приемов наподобие тех, что описывает Тит Ливий, рассказывая о существовании во времена Республики обычая устраивать в цирке военные упражнения. Как пишет римский историк, выступали юноши в боевом снаряжении, человек по шестьдесят, а иногда и больше, которые показывали боевые приемы. В частности, «они строились четырехугольником, плотно сомкнув над головами щиты; первый ряд стоял прямо, второй – пригнувшись, следующие – ниже и ниже, посередине стояли на коленях; так делалась наклонная, точно скат крыши, «черепаха». Потом два человека при оружии… взбегали вверх по скату по сомкнутым щитам и там, передвигаясь свободно, как будто по твердой земле, то как бы отражали противника с краев «черепахи», то вступали в схватку друг с другом, сходясь посередине» (Ливий. XLIV. 9. 5–7). Подобного рода «черепаха» (testudo) применялась и в сражениях императорского времени (Тацит. История. III. 27; 28; 31; 84; Дион Кассий. LXXV. 7).

Римляне уделяли большое внимание обучению и тренировке солдат в практике возведения лагеря. В Британии при раскопках было обнаружено то, что можно назвать учебными лагерями, которые возводились для тренировки личного состава в нескольких километрах от форта. Они обычно слишком невелики, чтобы использоваться для настоящего размещения войск, иногда они имеют очень короткие стены, но при этом угловые валы и рвы, а также ворота сделаны со всей тщательностью. Очевидно, что именно эти элементы отрабатывались с особым вниманием. Подобного рода упражнения как укрепляющие боевой дух армии не прекращались и во время войны (Тацит. История. IV. 26).

Стоит подчеркнуть еще один важный момент: в отличие от армий Нового времени, римляне не делали акцент на строевой муштре, разного рода строевых упражнениях, которые проводились в плотно сомкнутом строю. Это можно объяснить тем, что в римской тактике упор делался на ближний бой на коротких мечах, который предполагал более свободный строй, позволяющий отдельному солдату иметь достаточно пространства, чтобы эффективно применять такой меч[128]. С этим обстоятельством, возможно, связано и отсутствие у римлян военной маршевой музыки. Римляне, в отличие от парфян, не использовали барабанов и, в отличие, скажем, от спартанцев, не маршировали под звуки флейт. Имеющиеся данные не позволяют ничего определенного сказать о существовании в римской армии строевых песен[129]. Вместо строевых занятий, для того чтобы занять солдат и обеспечить сплоченность подразделений, римляне широко применяли различного рода работы, включая разбивку лагеря.

Местом тренировок с оружием и других упражнений чаще всего служил учебный плац (campus). Наиболее хорошо изученный плац в Ламбезисе представлял собой квадратную, с закругленными углами площадку со стороной 200 м, окруженную стеной из песчаника толщиной 60 см. Стена имела двое ворот. В центре площадки находился каменный трибунал (трибуна), с которого командиры и инструкторы могли наблюдать за процессом учений. В Ламбезисе этот трибунал был превращен в памятник посещения учений легиона императором Адрианом: здесь были установлены плиты с высеченной на них речью императора и воздвигнута памятная колонна. Campus мог использоваться также для проведения парадов и воинских сходок. Упражняться с оружием, как считают многие исследователи, легионеры могли и в тех амфитеатрах, которые нередко возводились около постоянных лагерей. В постоянных лагерях и крепостях для занятий в зимнее время года и в непогоду возводились специальные крытые помещения. О таких зданиях, которые для занятий пехотинцев строились в виде базилик, а для всадников – в виде портиков, упоминает Вегеций. Но при этом он отмечает, что, если не дуют сильные ветры и не идет снег или дождь, войска упражнялись в поле, «чтобы ни дух воинов, ни их тела не расслаблялись благодаря перерыву в привычных упражнениях» (II. 23). В одном из римских лагерей времен Флавиев в Британии была открыта надпись, в которой упоминается базилика для конных упражнений – baselica equestris exercitatoria (RIB 978). Такие тренировочные базилики известны по надписям и в других провинциях.

Бычий череп, использовавшийся в качестве мишени, из Виндоланды

Стоит отметить, что тренировочный плац имел своего Гения (ILAlg. I 3596) и, видимо, находился под попечением особых божеств-покровителей участков для маневров – dii campestres. Так, препозит и инструктор по обучению солдат (campidoctor) из VII Сдвоенного легиона в 182 г. сделал посвящение Марсу Campestri (CIL II 4083 = ILS 2416; cp. CIL II 1515), a campidoctor преторианской когорты исполнил обет Священной Немезиде Campestris (CIL VI 533 = ILS 2088). В Дура-Европос в начале III в. после расширения учебного плаца на нем был возведен храм (АЕ 1931, 113). Таким образом, столь важная сторона армейской жизни, как военные тренировки, не оставалась без божественного покровительства.

Солдатский профессионализм римлян выковывался в постоянных военных упражнениях, обеспечивавших разностороннюю подготовку и закалку легионеров. Для этих тренировок создавалась специальная «инфраструктура», разрабатывались программы обучения, готовились кадры опытных инструкторов. Воинские умения расценивались как в высшей степени почетное качество. Для простых солдат искусное владение оружием и физическая закалка были средством сохранить жизнь в бою и добиться победы; полководцам и военачальникам эти качества помогали утвердить в войсках свой авторитет и право на лидерство. Для тех и других эти качества, приобретаемые и развиваемые постоянными упражнениями, были неотъемлемым компонентом воинской доблести и дисциплины, а вместе с тем – наукой, основанной на строгих правилах и методах. И здесь мы переходим к тем основополагающим ценностям, которые определяли воинскую этику и военную культуру римлян.