За нами — Одесса!

За нами — Одесса!

В ночь на 20 июля дивизия переправилась на левый берег Днестра. Провоевав месяц на молдавской земле, мы с тяжелым сердцем покидали этот цветущий край.

Пришли на старую государственную границу, и у всех в мыслях одно: «Дальше врага не пустим, с Днестра не уйдем!» К тому же здесь — Тираспольский укрепленный район, доты, сильная артиллерия.

Наша полоса обороны — от Григориополя до Тирасполя. По прямой — 42 километра. Но, если учитывать изгибы реки, будет около 70. При такой ширине фронта опять приходится держать полки в одном эшелоне. На правом фланге по–прежнему 241–й, на левом—161–й, в центре — 90–й. Наши полки взаимодействуют с артполком и пулеметными батальонами укрепрайона. Дивизии придали также корпусной артполк, еще один гаубичный и два дивизиона другого.

Все как будто складывается хорошо. Даже получаем — впервые с начала войны — пополнение в виде маршевого батальона в тысячу человек. Полковник Соколов решил не распределять его по полкам, а держать пока в резерве.

На несколько дней наступает относительное затишье. В полках занялись укреплением своих позиций и боевой подготовкой. Побывавший у нас генерал–майор Егоров сообщил, что 95–я дивизия будет входить теперь в его 14–й стрелковый корпус, и, следовательно, в Приморскую армию.

Приказ о передаче дивизии из 9–й армии в Приморскую был отдан 28 июля. Но еще 25–го начались тревожные события на нашем правом фланге. Там, в полосе соседа — 30–й стрелковой дивизии форсировали Днестр две пехотные дивизии немцев. Мы усилили свой правый фланг, а один батальон выделили в качестве подкрепления соседу. Однако задержать прорвавшуюся группировку противника не удавалось.

27 июля командующий 9–й армией решил попытаться восстановить фронт по Днестру концентрированным ударом 30–й дивизии и частью нашей. Полковника Соколова вызвали к командарму в село Шибка. Перед отъездом Михаил Степанович изложил мне и начарту Пискунову свой вариант действий: в обороне на Днестре оставить 161–й полк и одну роту 90–го, а всеми остальными силами дивизии ударить во фланг вклинившейся фашистской группировки.

В развитие этого плана я предложил выдвинуть на острие вражеского клина мотоотряд в составе нашего резерва, включая противотанковый дивизион. Представлялось, что отряд сможет задержать немцев до подхода других наших частей.

— Правильно, согласен, — одобрил Соколов.

И в штабе закипела работа.

Правый фланг надолго приковал к себе все наше внимание. Ожесточенные бои шли там вплоть до 5 августа.

28 июля и меня вызвали вслед за комдивом в Шибку — большое село километрах в тридцати от Днестра, где потребовалось развернуть временный КП дивизии.

В это время наш мотоотряд — его возглавил смелый и инициативный командир 13–го отдельного разведбатальона старший лейтенант М. Г. Долгий — уже связал боем авангард противника численностью до полка. Гитлеровцы потерпели в этом бою поражение и были остановлены. Наш отряд оправдал возлагавшиеся на него надежды.

Утром 29 июля 241–й и 90–й полки начали наступать на Дубоссары. Но существенно продвинуться они не смогли. Незначителен был успех и у соседа — 30–й дивизии.

Скоро противник возобновил, пока еще небольшими колоннами, движение на восток. А как только наша артиллерия открывала по ним огонь, фашистские бомбардировщики, пользуясь своим превосходством в воздухе, прямо?таки повисали над позициями батарей. Артиллеристы держались поистине геройски и даже в этих условиях наносили врагу немалый урон.

С утра 30 июля враг ввел в бой крупные силы. Вслед за 72–й немецкой дивизией выдвинулись свежие румынские части. Однако на ряде направлений все атаки были отбиты. Весь этот день мы затыкали дыры в своей весьма неплотной обороне, перекрывая небольшими подразделениями дороги на восток.

241–й полк Петра Григорьевича Новикова, хотя и очень поредел, успешно отбивал вражеские атаки. Стойко держались артиллеристы из Тираспольского укрепрайона. 30 июля цепи прорвавшихся на этом участке гитлеровцев двинулись на батарею старшего лейтенанта Тихона Дюкаря. В это же время батарею бомбила авиация. В такой обстановке командир приказал выкатить орудия на открытую позицию. Батарея чуть не в упор ударила по наступавшим фашистам картечью, И их атака стала захлебываться.

— Что там у вас творится? — спрашивал Дюкаря по телефону командир дивизиона Иван Яковлевич Крыжко.

— Немцы прут цепями, а мы их бьем! Если можно, ударьте всем дивизионом по следующим цепям.

— Сейчас сделаем, давайте координаты!..

— Дивизион Крыжко, — докладывал после боя полковник Г1. Г. Новиков, — своим огнем сорвал наступление полка пехоты, уничтожив около трети его живой силы.

31 июля наши части сдерживали натиск врага уже с величайшим трудом. Я доложил командиру дивизии данные о составе полков. В 90–м насчитывалось всего 350 активных штыков, в двух полках 30–й дивизии, которые оказались отрезанными от нее и временно подчинялись нам, — 500 и 200.

— Ну что ж, будем снимать с Днестра последнюю роту девяностого полка, — решил полковник Соколов.

Во всей полосе обороны дивизии на Днестре остался один полк Сереброва. А по данным разведки, противник готовился форсировать реку и там.

Но пока нашей ахиллесовой пятой оставался правый фланг. К вечеру 31 июля враг обошел его. Прикрыть фланг было нечем — резервы израсходованы.

— Пишите командарму, — сказал мне Михаил Степанович Соколов: — «Просим разрешить снять с Днестра полк Сереброва для удара на Григориополь, Красный Молдаванин»… Пишите дальше: «Просим также, чтобы авиация наносила удары по нашим заявкам»…

Нам разрешили снять с Днестра только один батальон 161–го полка. Насчет авиации особенно не обнадежили.

1 августа противник, продвигавшийся до сих пор в восточном и юго–восточном направлениях, круто повернул часть своих сил на юг, а затем и на юго–запад. По лощинам и перелескам фашистская пехота обошла роты 90–го полка, прикрывавшие Шибку.

-— Немцы цепями входят в село! — крикнул, влетев в хату, где находился наш КП, младший лейтенант М. К. Пянковский из четвертого отделения штадива.

Сперва я ему просто не поверил: откуда тут немцы? Послал одного из работников штаба и комендантский взвод выяснить, что происходит в селе. И оказалось, что немцы уже заняли его восточную окраину…

В самом спешном порядке свертываем командный пункт. Основному составу штаба приказано следовать на хутор Темуш. Мы с полковником Соколовым, вскочив в «эмку», едем пока на другую, южную, окраину села — к батареям 97–го противотанкового дивизиона.

Мы не успели даже донести в штаб корпуса о том, что переносим командный пункт. «В Шибке противник…» — только и смог передать связавшийся с корпусом майор Пазников: к хате узла связи уже подбегали гитлеровцы.

Южный край Шибки — на возвышенности, и оттуда хорошо было видно, как немцы цепями движутся по большому, разбросанному селу, ракетами подавая сигналы, — вероятно, своей артиллерии. Командир противотанкового дивизиона капитан В. И. Барковский быстро развернул свои батареи, вполне сознавая, что только они могли хоть на сколько?то задержать врага. Вблизи уже падали немецкие снаряды, но батарейцы четко и слаженно повели огонь по фашистской пехоте, по шедшим с нею броневикам. Враг нес потери, и ему довольно долго не удавалось полностью овладеть селом.

А на следующий день батальон манора Вруцкого отбивался от немецкого полка уже у хутора Темуш, где только что обосновался наш КП.

Потом туда примчались зенитчики со своими пулеметами. Две–три автомашины со счетверенными «максимами», снабженными зенитным прицелом, составляли в стрелковом полку того времени взвод ПВО. Почти с самого начала войны эти зенпульустановки широко использовались у нас также для отражения вражеских атак на земле. Машины с пулеметами хорошо маскировались в высокой молдавской кукурузе, а огонь «счетверенок» обычно сразу заставлял неприятельскую пехоту останавливаться и залегать. Пулеметные установки на машинах — жаль, что их было мало! — сделались своеобразным резервом, который бросался на трудные участки боя и часто выручал батальоны и роты.

В этот раз две машины зенитчиков (одной командовал младший лейтенант А. А. Малашевич, другой — красноармеец В. Ф. Руденко) влетели на большой скорости в уже занятый немцами Темуш и, поливая ошеломленных гитлеровцев свинцом, пронеслись по главной улице туда и обратно. Смелые зенитчики остались невредимыми, а у фашистов вызвали такую панику, что те стали разбегаться кто куда.

Но удержаться в Темуше мы все равно не могли, тем более что немецкая пехота, обойдя его с востока, атаковала уже следующий населенный пункт — Ново-Александровку. Ее прикрывал огневой взвод из гаубичного полка. Выдвинув — в таких случаях это стало обычным — орудия на открытую позицию, артиллеристы, возглавляемые лейтенантом Д. П. Яковлевым, огнем пря«мой наводкой отбили первую атаку на село.

Задерживая продвижение противника на отдельных участках, мы, однако, не могли отбросить его назад теми силами, которые оставались в двух наших правофланговых полках.

В это время на участке 161–го полка, остававшегося на Днестре, артиллерийские разведчики зорко следили за поведением противника на правом берегу. И как только обнаруживались признаки подготовки к переправе, вступали в дело гаубичные батареи.

Так было предотвращено форсирование Днестра 3 августа у селения Шарпень. Огневой налет, произведенный дивизионом капитана Н. И. Шарова, уничтожил много сосредоточенной здесь неприятельской живой силы и техники. После этого фашисты вообще убрались из Шарпени и некоторое время там не показывались.

Восьмидневные бои на левом берегу Днестра, очень тяжелые для нас, измотали и вторгшиеся сюда части противника. К 3 августа стало ясно, что он не может продолжать наступление, не накопив сил. Правда, накапливание велось интенсивно, и следовало ожидать, что наступление вскоре возобновится в более крупных масштабах.

Командование 9–й и Приморской армий решило упредить это новое наступление и попытаться ликвидировать захваченный врагом плацдарм в районе Дубоссары, Григориополь, Карманово. Эта задача возлагалась на части четырех дивизий (все — далеко не полного состава). Нашей дивизии предстояло нанести удар под основание вражеского клина — вдоль дороги на Григориополь, а затем уничтожить наведенные противником переправы и отрезать ему выход из перерытского мешка. Этот мешок — вытянувшийся на много километров выступ левобережья в районе села Перерыта, образованный крутым изгибом реки, — враг использовал для накопления переправлявшихся через Днестр сил.

Вернувшись из Шибки и Темуша в Малаешты — на основной дивизионный КП, мы обсуждали, как лучше выполнить свою задачу. Возлагать большие надежды на 90–й и 241–й полки сейчас не приходилось. Поэтому было решено сформировать ударную группу из относительно менее потрепанных подразделений. Туда вошли, в частности, третий батальон 161–го полка и два разведбатальона (наш и из 25–й дивизии, временно оказавшийся у нас). Всего набралось до полутора тысяч бойцов пехоты при восьми противотанковых пушках. Танков, конечно, не было.

Когда встал вопрос, кому командовать группой, единственным подходящим кандидатом оказался начальник разведки дивизии капитан Иван Акимович Чистяков. Назначение он воспринял как большую честь: численность группы превышала то, что оставалось в 90–м и 241–м полках, вместе взятых. Начальником штаба к Чистякову назначили боевого командира тринадцатого разведбатальона старшего лейтенанта Михаила Григорьевича Долгого.

Наступление, начавшееся в ночь на 5 августа, шло на первых порах успешно. Продвинувшись к утру на 5–6 километров, наши части вернулись на рубеж Шибка, хутор Темуш, Григориополь. В ударной группе отлично показал себя батальон серебровского полка. Комбат лейтенант М. К. Кубышкин шел в атаку впереди своих рот. Когда он был смертельно ранен, его заменил такой же бесстрашный лейтенант Яков Бреус.

С рассветом противник поднял авиацию, и это сразу сказалось на ходе боя. За Днестром, где много перелесков и поросших кустарником холмов и долин, вражеская авиация была еще не так страшна для пехоты. А тут мы наступали по голой (хлеб уже убрали), ровной степи, и в воздухе не было наших истребителей.

Утром навстречу нашим частям двинулись цепи неприятельской пехоты. Скоро стало ясно, что наши сведения о силах противника на левом берегу весьма устарели. Предполагалось, что у него немногим больше дивизии. А против нас оказались 50–я и 73–я пехотные дивизии немцев, 5–я пехотная дивизия, танковая и кавалерийская бригады румын…

Соотношение сил было слишком неравное. В тот же день, 5 августа, командиру корпуса пришлось отдать приказ о переходе к обороне. Однако и удержаться на достигнутых рубежах мы не могли. Противник прорвал нашу оборону на участке 90–го полка, и над другими частями нависла угроза быть отрезанными.

В ночь на 6 августа мы начали, загибая правый фланг к юго–востоку, отходить на новый оборонительный рубеж: Плосское, Малаешты, Красная Горка. Оттуда до Тирасполя фронт оставался пока по Днестру. Обжитый командный пункт в Малаешты был свернут и переносился в Гребеники…

За следующий день противник настолько продвинулся на восток, что мог запросто выйти нам в тыл. С 30–й дивизией мы были уже разъединены. В час ночи на 7 августа полковник Соколов, получив устное распоряжение командира корпуса, отдал приказ об отходе на рубеж Ивановка, Мацкулы, Ново–Петровка, Детинск. Начать отход предписывалось немедленно, забирая с собой вооружение из дотов Тираспольского укрепрайона.

Мы провоевали полтора месяца, за это время возросли стойкость и воинское умение наших бойцов, опыт командиров. Однако противник по–прежнему имел большой перевес в силах, бросал на фронт новые и новые соединения.

Опять и опять мы со старшим лейтенантом Дьякончуком склонялись над картой. Где мы остановим врага? Ответить на это не мог ни Михаил Степанович Соколов, ни новый наш товарищ — батальонный комиссар Алексей Петрович Гордеев. Он прибыл к нам на должность комиссара штаба в первых числах августа, в очень Трудное время, и как?то сразу нашел свое место в общей напряженной работе.

7 августа я узнал от полковника Соколова, что весь 14–й корпус отходит на юго–восток, в сторону Одессы. Там, сказал он, должна быть подготовлена сильная в инженерном отношении линия обороны с противотанковыми рвами и различными заграждениями.

— Как бы не пришлось драться в окружении, — добавил Михаил Степанович. — Противник для того и старается все время обойти наш правый фланг, чтобы прижать нас к морю…

Командир дивизии и штаб старались укрепить у всего командного состава уверенность, что близок рубеж, на котором мы остановимся окончательно, с тем чтобы потом, когда придет для этого время, двинуться на запад.

Мы получили новый приказ: к утру 9 августа отойти на линию Жеребково, Катаржино, Кошары, Раздельная. Это уже были дальние подступы к Одессе: до города 40–750 километров. От нас требовали особенно надежно прикрыть направление Раздельная, Одесса. У Раздельной предстояло установить контакт с 25–й Чапаевской дивизией, которая опять, как в Молдавии, становилась нашим соседом.

Отход на этот рубеж был трудным. Часги дивизии, передвигавшиеся на широком фронте, растянулись на много километров и в глубину. Проводные линии связи свертывались, а радиосвязь часто подводила. Для передачи любого распоряжения, для выяснения обстановки приходилось непрерывно посылать работников штаба в полки и батальоны. И главное — наседал противник, от которого никак не удавалось оторваться. В этот день против нашей дивизии действовали 3, 7, 15–я пехотные и 1–я кавалерийская дивизии румын, а на правом фланге— часть сил 72–й пехотной дивизии немцев…

Ночью дивизия перешла неширокий Кучургдн. Где-нибудь в другом месте такая степная речушка вообще бы не запомнилась. Но на этом направлении она была последней рекой перед Одессой.

Куда?то исчез полк майора Планидина. Комиссар штаба А. П. Гордеев поехал искать его в одну сторону, а мой помощник капитан А. С. Требушный —в другую. В конце концов выяснилось, что полк, отбиваясь от идущего по пятам противника, оказался разделенным на две части, и они самостоятельно отходили к Куяльницкому лиману.

В это время полки Сереброва и Новикова отразили все попытки врага обойти их с флангов и окружить. В сложной обстановке отхода на новые рубежи в полосу дивизии попали некоторые подразделения из других соединений. Все они в меру их возможностей были использованы, чтобы выполнить общую задачу — не дать противнику с ходу прорваться к Одессе.

Весь день 9 августа шли упорные бои, и на правом фланге образовался опасный неприятельский клин: фашистские части продвинулись вперед на участке, где еще не успели занять оборону подразделения 90–го и 241–го полков. Утром 10–го мы начали по приказу командующего Приморской армией отход на рубеж Вандалинка, Бриновка, Новоселовка, станция Карпово, на котором со следующего дня стали отбивать все нараставшие по силе вражеские атаки.

Это было началом непосредственной обороны Одессы, и в истории 95–й Молдавской стрелковой дивизии, как и в истории всей Приморской армии, открывалась новая глава — трудная и славная, грозная и героическая.

Война шла второй месяц. Мы уже много пережили, многое поняли, многому научились. И мне хотелось, чтобы рассказ о пути, пройденном дивизией от Прута до подступов к Одессе, помог читателю представить, какими вступили мы в новые бои, о которых ведут в этой книге речь мои сослуживцы.