55. В составе морских сил Рижского залива

55. В составе морских сил Рижского залива

Новый бросок в открытое море "Слава", навстречу подстерегавшим ее там германским подводным лодкам (они уже буквально начинали терроризировать русский флот в его водах), совершила 17-18 июля 1915 г. Операция ее перевода в Рижский залив была столь неожиданной и таинственной, что в подробностях многие авторы (даже участники войны С.Н. Тимирев и Г.К. Граф пишут об участии в прикрытии двух дредноутов) допускают разночтение. Точные данные содержат вахтенные журналы кораблей и прямые донесения руководившего операцией начальника бригады крейсеров М.К. Бахирева и встречавшего "Славу" в Ирбенском проливе начальника минной дивизии контр-адмирала П.Л. Трухачева (1867-1916).

Исчерпывавшее объяснение обстоятельств операции в примечаниях к книге Г. Ролльмана приводил Н.В. Новиков (1880-1957). По его сведениям, "Слава" 17/30 июля вышла с рейда Пипшер под охраной "Рюрика", "Адмирала Макарова", "Баяна", "Богатыря" и "Олега". С ними и был совершен бросок в Балтику к южному флангу русской позиции – Ирбенскому проливу. Здесь "Славу" встретили и через минные заграждения провели корабли минной дивизии. В Эре для обеспечения операции находился "Андрей Первозванный" и "Император Павел I" с миноносцами. Дредноуты, еще не завершившие курс боевой подготовки, в операции участвовать не могли.

На позициях между о. Готланд и Виндавой переход "Славы" обеспечивали английские подводные лодки Е1 и Е9, и на подходах к Рижскому заливу -две подводные лодки типа "Окунь". В столь же исчерпывавшей монографии А.В. Томашевича "Подводные лодки в операциях русского флота на Балтийском море в 1914- 1915 гг." (М., JL, 1939, с. 126-127) уточнялось, что русские лодки носили название "Аллигатор", "Дракон", "Кайман" (то есть были другого типа). Корабль с блеском выполнил поставленную перед ним стратегическую задачу – оставив Або-Оландский район на попечение "Цесаревича" и значительно увеличенных здесь сил обороны, возглавить защиту крайнего южного фланга передовой позиции – только еще формировавшиеся морские силы Рижского залива. На ходу исправляя едва ли не роковую ошибку Генмора, исключившего когда-то этот район из плана войны 1912 года, флот напрягал все силы, чтобы не допустить прорыва в залив германских крейсеров, миноносцев и подводных лодок.

С 1914 года переведенная сюда минная дивизия вместе с переданным в ее состав единственным современным эскадренным миноносцем "Новик" вела борьбу с осаждавшими вход в Ирбенский пролив германскими силами. Захватывающую эпопею этой каждодневной обороны с удивительной точностью отобразил убежденный патриот своего корабля – служивший на "Новике" старший лейтенант Г.К. Граф, издав книгу "На "Новике", вышедшую в 1922 г. в Мюнхене. Уточнить можно лишь обстоятельства. Бесценное приобретение истории составляет и великолепное исследование германского автора Г. Ролльмана. Эта книга вместе с работой Р. Фирле дает исчерпывающую картину боевых действий на Балтике в 1914 и 1915 гг. Наконец, война в Рижском заливе обстоятельно освещена в труде "Флот в мировой войне" (т. 1, М., 1964), а деятельность "Славы" в 1915 г. в статье И.Л. Бунича, помещенной в журнале "Гангут" (выпуск 6,1993, с.36-48).

В ней справедливо отмечается, что, в силу павшего на нее выбора, "Слава", в отличие от всех остальных линкоров, оказалась самым боевым кораблем, который действительно всю мощь своей артиллерии использовал в полной мере. Ко всему сказанному остается добавить немного. Во-первых, откомандирование "Славы" в Рижский залив не было, как это можно понять из знаменитого военного дневника И.И. Ренгартена, следствием глубоко обдуманной и хорошо подготовленной операции. Оно, скорее, явилось актом отчаяния, заставившего пойти на риск потери корабля. Исключение Рижского залива из первоначальных планов войны состоялось, как говорили участники событий ("Морской журнал". 1930 г. № 28, Прага, с. 9, письмо А. Щеглова), при деятельном участии А.В. Колчака, и в силу такого решения, несмотря на маневры флота в этом районе еще во времена И.А. Шестакова, углубление пролива Моонзунд не предусматривалось. Тем самым "Слава" в случае прорыва в залив превосходящих сил противника оказывалась под угрозой неминуемой гибели. Так власть уже в 1915 г. ставила "Славу" в положение крейсера "Варяг", заблокированного таким же образом в 1904 г. в ловушке Чемульпо.

Посылка "Славы" оказалась возможной лишь благодаря неимоверным усилиям "молодой школы" штаба флота А.А. Саковича (1885-?, в 1907-1908 гг. плавал на "Славе" и "Цесаревиче", в 1909-1910 гг.- на "Авроре"), И.И. Ренгартена и князя М.Б. Черкасского (1882-1918). Верные памяти и заветам своего безвременно скончавшегося 7 мая 1915 г. командующего Н.О. Эссена, они сумели преодолеть колебания нового командующего вице-адмирала В.А. Канина (1862-1927, Марсель), но встретили отчаянное сопротивление продолжавшего оставаться непробиваемым бюрократом начальника штаба Н.Ф. Григорьева(1873-1930, Ментон, Франция). Это сопротивление, по-видимому, и привело к тому, что операция "Славы" не получила поддержки и развития. "Слава" оказалась один на один с обступившими ее обстоятельствами и устарелой техникой, сохранившейся от доцусимского времени, не защищавшей людей рубкой и пушками с малым углом возвышения.

Энергично проведенная операция перевода "Славы" оказалась столь своевременной, что успела на несколько дней опередить планировавшуюся немцами в глубокой тайне экспедицию для вторжения большими силами в Рижский залив. Целью операции в начале июля была поддержка наступления немецких войск на Ригу. Несколько раз согласовывавшаяся с принцем Генрихом (главнокомандующим флотом) и кайзером Вильгельмом II операция вылилась в грандиозную демонстрацию с использованием захваченной 25 апреля/1 мая Либавы и участием нескольких десятков кораблей, одно лишь перечисление которых в труде Г. Ролльмана (см. приложение на с. 30) заняло почти целую страницу. И тем не менее многое зависело от стойкости русской обороны. Задержка вторжения, соединенная с действием русских подводных лодок, могла сильно поколебать германскую решимость продолжать операцию. Много зависело и от успехов подводных лодок, которые, благодаря "Славе", получали возможность охотиться в море за наводнившими его кораблями германской армады. С еще большей уверенностью об ином повороте событий можно было бы говорить в случае, если бы русское командование и министр И.К. Григорович озаботились бы своевременным углублением Моонзунда.

Но обстоятельства сложились совсем иначе. Фактор внезапности, который мог обеспечить проход канала в Моонзунде (тогда не исключался бы и временный ввод в залив дредноутов), теперь отсутствовал: немцы с захваченного к тому времени Михайловского маяка засекли появление "Славы" в заливе и могли с прежней уверенностью разворачивать свою операцию.

Эту операцию немцы, по всей видимости, рассматривали как репетицию вторжения в Финский залив с форсированием центрального минного заграждения. С достойными заимствования методичностью, изобретательностью и основательностью немцы привели в действие свой план. Новшеством было применение катеров-тральщиков, транспортировавшихся на специально оборудованных судах-носителях. Эти моторные тральщики вместе с тральщиками традиционных типов с устрашающей методичностью начали "выстригать" своими тралами проход для кораблей прорыва. Потери под огнем русских кораблей немцев не смущали. Да и оказались они не столь впечатляющими, как это представлялось на зимних тактических играх. Тральщики упорно продолжали свое дело. Неожиданностью оказался и весьма меткий, что было особенно скверно, осуществлявшийся с запредельной для "Славы" дистанции, огонь германских додредноутов. Они стреляли и попадали с расстояния более 100 кб., "Слава" же могла "бросить" свои снаряды не далее, как на 78-80 кб.

Вопреки всем законам науки, "Брауншвейг" и "Эльзас" из своих 240-мм пушек стреляли на расстояние более дальнее, чем это удавалось "Славе", имевшей, казалось бы, более мощные и дальнобойные 305-мм пушки. О 152-мм пушках, из которых по довоенной науке и полагалось расстреливать тральщики, и говорить не приходилось. Несколько очередных метких залпов с немецкой стороны заставили "Славу" отойти на безопасное расстояние. Тральщики же получили возможность безнаказанно продолжать свою работу. Унизительная и, казалось бы, давно и уверенно изжитая ситуация с броненосцем "Император Николай I", который, имея 12-дм пушки с дальностью стрельбы 51 каб., не мог отвечать из них на расстояния, с которых, окружив остатки русской эскадры 15 мая 1905 г., японцы начали ее безнаказанно расстреливать. С удручающей непреложностью вдруг обнаружилось, что высокая выучка корабля и образцовое исполнение его экипажем своего долга бессильны восполнить несовершенство данного ему оружия. Нежданный, давно, казалось бы, забытый призрак Цусимы, во всей своей неприглядности восстал из вод Рижского залива.

Так бюрократия еще раз предала "Славу", которая, подняв на стеньгах андреевские флаги, тщетно пыталась вести бой, но каждый раз под новым залпом методично громивших ее "Брауншвейгов" должна была еще и еще раз отступать. Это сбивало стрельбу, немцам начинало казаться, что она на огонь не отвечает. Г. Ролльман в своей работе позволил даже сделать такое нелепое предположение, что, может быть, артиллерия на "Славе" вообще была снята. Чтобы позволить пушкам "доставать противника, на "Славе" прибегли к крайнему средству – увеличили угол возвышения орудий креном, за счет заполнения бортовых отсеков до 3°. Но и этот неудобный для маневрирования и опасный для корабля (обнажалась подводная часть корпуса) способ не позволял сравняться с немцами в дальности стрельбы – прибавка получалась лишь около 7 каб. Так методично отодвигая "Славу" в глубь Рижского залива, "Брауншвейги", следуя за тральщиками, уже к полудню 26 июля вошли в протраленный 500-метровый ширины проход. И все же героическое сопротивление "Славы", поддерживавших ее канонерских лодок, миноносцев и морской авиации сорвало план немцев.

По объяснению Г. Ролльмана, дневного времени на форсирование второй линии заграждения могло не хватить, и заградитель "Дейчланд" не успевал в светлое время дойти до Моонзунда, чтобы заблокировать там отступавшие русские корабли. На кораблях требовалось пополнить запасы угля, а потому от продолжения операции на следующий день решено было отказаться. Убедившись, что репетиция форсирования заграждения удалась (хотя и продолжалась более 8 часов вместо предполагавшихся трех), немцы покинули Рижский залив. После крейсерства в море и диверсионных обстрелов стоянки русских крейсеров в Уте и миноносцев у Цереля ("Церельская побудка") основные силы немцев вернулись в свои базы.Значительно усиленное минное заграждение в Ирбене и на подступах к нему (всего оно насчитывало 2000 мин) немцы вновь начали форсировать 3/16 августа. Ставилась задача (на то было прямое указание кайзера Вильгельма II) уничтожения "Славы" и всех морских сил Рижского залива, закупорки минами входа в Моонзунд и разрушение всей системы обороны в заливе, что должно было помочь дальнейшему продвижению германской армии по побережью и к Риге.

Операцию, начав 1/14 августа, рассчитывали провести в три дня. Несмотря на отсутствие у армии планов наступления на Ригу, принц Генрих считал операцию необходимой "исходя из стратегических, военных и моральных соображений". (Ролльман, с. 223). Очевидно, принц хотел еще раз продемонстрировать миру мощь своего флота и подорвать в русском флоте уверенность в действенности минной обороны своего побережья. Для полной гарантии успеха тральные силы были существенно увеличены, а уничтожение "Славы" при прорыве было поручено двум дредноутам "Нассау" (или "Мольтке") и "Позену". Нацелившимся на Рижский залив германским силам вторжения можно было противопоставить немало действенных средств. Это были прежде всего мины заграждения, подводные лодки, эскадренные миноносцы и огонь дальнобойной артиллерии – береговой и корабельной.

Основные надежды приходилось возлагать на мины(образца 1908и 1912 годов) диаметром 77,5-87,5 см с весом заряда тротила 115-100 кг). Успешно совершенствуя это оружие после войны с Японией, флот начал применять и средства охраны заграждений: "двойные мины", мины с пропускателями". Эскадренные миноносцы, хотя и не из лучших мировых образцов (исключение составлял "Новик"), уже тогда, как и во всем мире, находились на пороге потери основной идеи и на успех атаки могли рассчитывать только ночью. Еще хуже было с подводными лодками. Флот заслуженно гордился опытом экстренного создания их флотилий на Дальнем Востоке, а затем на Балтике. Но затем не было создано достаточно современных и надежных типов. К началу новой войны лодки располагали весьма ограниченными возможностями для охоты на корабли приближавшейся к русским берегам германской армады. Успехам русских лодок мешала их крайняя малочисленность и низкие (в отличие от "прорвавшихся в Балтику английских лодок) характеристики. Их, увы, отличали малая скорость хода, длительность погружения, непрактичные и ненадежные торпедные аппараты Джевецкого, донельзя скверные перископы. По той же причине не имела Россия и торпедных катеров, прообразом которых были поднимавшиеся на борт корабля-носителя малые паровые 6-тонные катера С.О. Макарова во время войны с Турцией в 1877-1878 гг. Такого же рода, но уже моторные катера в начале войны 1904-1905 гг. экстренно предлагал построить капитан 1 ранга В.А. Лилье. Тогда адмирал Ф.В. Дубасов со своим неподражаемым апломбом отверг патриотическую инициативу энтузиаста минного дела. Уволенный интригами Морского министра в 1911 г. в расцвете сил (вместе с Г.Ф. Цывинским) адмирал к возрождению идеи торпедного катера уже не вернулся, и катера появились во флотах стран Европы.

Русская морская авиация в Рижском заливе многократно уступала германской. Русские летчики в почти всегда неравных боях проявляли чудеса храбрости и высокое иск) сс i во, но господство в воздухе оставалось за немцами. Угрозу германскому флоту русская авиация создать не могла. Береговая артиллерия в заливе находилась в зачаточном состоянии, и "Славе" приходилось полагаться в бою лишь на свои доцусимские башенные установки, все с тем же 14° углом возвышения 12-дм орудий, позволявшим стрелять не далее, чем на 78 кб.

Не было сделано и попыток ввести в Рижский залив и додредноуты типа "Андрей Первозванный". Отпор, который они могли бы дать германским дредноутам, имел бы, наверное, гораздо большее моральное значение, чем тот, на который рассчитывали немцы, планируя свое трехдневное вторжение в Рижский залив. Но подвигнуть на такой поступок вице-адмирала В.А. Канина в штабе не удалось. Командующий отказался даже от предложения пойти на миноносце в Моонзунд, чтобы на месте оценить обстановку (запись И.И. Ренгартена от31 июля 1915г.).

В эти же дни И.И. Ренгартен в своем военном дневнике записывал, что при новом командующем – любителе "играть в бридж со знакомыми офицерами" – нет хода творческим инициативам ("мы не горим свечой"). "Эх, нет этого Богатыря с широкой бородой, с белым крестиком на груди, которого я видел на мостике старого "Севастополя" 11 с половиной лет назад… Нет власти, нет веры во власть, и опять управляет нами Никола-Чудотворец, если уже совсем не отвернулся он от всей нашей мерзости". Спустя шесть дней у Ренгартена появляется совсем уже отчаянная запись. "Великая страна, дай нам гения! Посредственность не выдерживает величия минуты и теряется" (стр. 187).

Якорная стоянка на Большом Кронштадтском рейде

И так получилось в истории, что высокая миссия отстоять честь флота и не отдать немцам Ирбен (главные заклинания в дневниках И.И. Ренгартена) легла в эти дни на "Славу" и ее командира. И когда на "Славе" загремели сигналы боевой тревоги, а горны пронзительно запели всем привычный мотив "наступает братцы час, когда каждый из нас. должен выполнить свой долг", когда затрепетали на стеньгах широко развернувшиеся полотнища боевых андреевских флагов, а люди сосредоточенно занимали свои места по боевому расписанию, мало кто на корабле мог отогнать от себя мысль, что этот бой может стать для него последним. "Что ж,-думал каждый, – пришло и для "Славы" время оправдать свое гордое и зовущее к подвигу имя".

Командир корабля С.С. Вяземский был участником событий в Китае в 1900-1901 гг., прошел поход второй эскадры и Цусимский бой, занимая должность (1903-1905 гг.) старшего офицера крейсера "Жемчуг". В 1909-1912 гг. последовательно командовал дивизионами и всей мннной бригадой во Владивостоке. На "Славу" 24 декабря 1914 г. был назначен после командования в 1913-1914 гг. линейным кораблем "Император Александр II". Хороший командирский опыт он соединял с редким уровнем образования: в Морской академии (гидрографическое отделение в 1896 г.), штурманском (1900 г.) и артиллерийском (1901 г.) классах. С холодной решимостью выполнить свой долг вывел он "Славу" на позицию и, не тратя времени на поиск противника, чтобы его испугаться, незамедлительно, вслед за уже действовавшими по тральщикам канонерской лодкой "Храбрый" и миноносцами, открыл огонь.

Бой свелся к неоднократным переменам позиции, когда "Слава", отгоняя пытавшийся ей помешать крейсер "Бремен" и продолжая стрельбу по тральщикам, одновременно должна была отвечать на огонь двух подошедших дредноутов. Вести действенный огонь "Славе" мешала плохая видимость, но все же немцам даже к вечеру не удалось форсировать заграждение. Только с уходом дредноутов (они остановились на ночь с поставленными противоторпедными сетями и в окружении тральщиков) "Слава", весь день оставаясь на боевой позиции. перешла для стоянки в близлежащий порт Аренсбург, где встала на якорь за противоторпедными сетями.

Попытки германского командования ночью отыскать и уничтожить "Славу" окончились катастрофической неудачей. Пробравшиеся в залив два новейших эсминца V99 и V100, получив отпор от нескольких встретившихся "добровольцев" и при отходе пытаясь выйти к Михайловскому маяку, были настигнуты "Новиком". В происшедшем бою, подтвердившем блистательную выучку подготовленных Н.О. Эссеном кораблей минной дивизии, V99 сначала попал в сетевые заграждения, затем подорвался на двух минах. V100, уже к 5 часам утра, скрывшись за дымовой завесой, оторвался от преследования. Вместе с великолепной артиллерийской подготовкой "Новика", огнем которого управлял лейтенант Д.И. Федотов (1889-?), весомо проявился и фактор превосходства вооружения "Новика", имевшего отличные 102-мм пушки против 88-мм (скорые на усовершенствования немцы затем этот свой изъян устранили и на Балтике, и в Черном море).

Вслед за "Новиком" в бой с возобновившими свой прорыв дредноутами вступили "Слава" и остальные корабли. Как писал Г.К. Граф, "стоило только ей появиться, как неприятель немедленно открыл по ней огонь со своих линейных кораблей. Залпы стали ложиться очень хорошо: почти сразу в нес попало три снаряда, причинив серьезные повреждения. Ввиду того, что погода была очень туманной, такая меткость стрельбы казалась странной, тем более, что стоящие суда даже не были видны; это дало повод думать, что ее корректировали с Михайловского маяка. Армейское командование, сдавшее Курляндию с Либавой и Михайловским маяком, проявило "жалость" к маяку при отступлении (рука не поднялась его взорвать), что отражалось теперь на "Славе" мощными разрывами 280-мм снарядов. Три их попадания (расстояние 90 кб.) из двадцати четырех вызвали пожары (пришлось затопить один из погребов боеприпасов), пробили броню борта палубы, разрушили внутренние помещения, но жизненных частей корабля, по счастью, не затронули.

Корабль выстоял, но ввиду полной безрезультатности сопротивления (дредноуты, оберегая себя от случайностей, постоянно держались за пределами дальности стрельбы орудий "Славы"), должен был отступить к Моонзунду. Здесь, надеясь на военное счастье и защиту новым минным заграждением, предстояло дать немцам новый бой. Но боя не произошло. Несчастье произошло там, где его не ожидали. Из-за штабной неразберихи под огонь сил вторжения попали шедшие от Риги канонерские лодки "Сивуч" и "Кореец". Их почему-то не удосужились оповестить о состоявшемся немецком прорыве. Приняв головной "Сивуч" за "Славу" и ослепляя ее прожекторами, два дредноута расстреляли лодку сосредоточенным огнем. Из воды подобрали двух офицеров и 48 матросов. "Кореец" успел уйти, но его командир, уподобившись барону В.Н. Ферзену, вырвавшему в 1905 г. свой "Изумруд", также погубил свой корабль, не разобравшись в обстановке.

Выполнив свою устрашающую задачу, продемонстрировав русским один из реквизированных у них кораблей – крейсер "Пиллау" (бюрократия сподобилась заказать их в Германии в самый канун войны) 8/21 августа, немцы ушли, великодушно оставив даже буйки на параллельном фарватере. Русское командование было потрясено отказом противника от захвата Рижского залива и не могло поверить своему счастью. Уверенности в удаче прибавлял и успех, достигнутой английской лодкой Е1. 6/19 августа, когда "Позен" и "Нассау" входили в Рижский залив, лодка атаковала 1-ю разведывательную группу из трех линейных крейсеров. Выпущенная по флагманскому "Зейдлицу" торпеда попала в носовую часть следовавшего за ним "Мольтке" (третьим шел "Фон-дер-Танн"). Все эти удачи подняли боевой настрой командующего В.А. Канина.

Еще в конце июля, по настоянию князя М.Б. Черкасского и офицера штаба барона Н.А. Типольта (1884- 1967, Париж), "каким-то чудом" (как писал И.И. Ренгартен) сумели уговорить В.А. Канина просить главнокомандующего разрешить выход в море двум дредноутов. Героизм "Славы" и уход немцев из залива побудил и командующего к действию. По его поручению прежний начальник штаба флота Л.Б. Кербер, ставший начальником восстановленной в своем формировании эскадры Балтийского флота с дредноутами "Севастополь" и "Гангут", с большой экспедицией крейсеров, заградителей и пароходов для затопления 13- 15 августа блестяще осуществил восстановление и наращивание заграждения в Ирбене и на подходах к нему.

Маневренность дредноутов ("Севастополь" вертелся как миноносец") вызвала восторг участвовавшего в экспедиции И.И Ренгартена. Тщательно охраняемые крейсерами "Богатырь", "Олег" н шест ью миноносцами 6-го дивизиона, дредноуты, обеспечивая закупоривание Ирбена, спускались южнее Виидавы. Немцы не показывались. За ними последовали еще более смелые экспедиции прикрытия активных минных постановок с обходом вокруг о. Готланд. "Славе" в это время было поручено уничтожить ставший предателем Михайловский маяк. 21 августа огонь "Славы" до неузнаваемости перепахал все пространство вокруг, но в маяк попаданий не было. Расход снарядов оказался так велик, что "Новик" из только что оборудованной базы минной дивизии в Рогокюле (близ Гапсаля) доставил для "Славы" партию из 68 12-дм снарядов.

С восстановлением порядка в заливе для "Славы" наступила новая страда. Принимая меры охраны от германских подлодок (им каким-то чудом все же удавалось пробираться в залив) и зорко следя за воздухом (где продолжала господствовать германская авиация), "Слава" приступила к систематической обработке огнем своей артиллерии позиций пехоты и батарей, вышедших на берег германских войск. Этот опыт "Славы" в 1916 г. продолжил в Черном море, действуя по позициям турок у Трапезунда, линейный корабль "Пантелеймон". Различие было лишь в двух обстоятельствах: на Черном море русская кавказская армия вела успешные наступательные действия и после высадки десантного корпуса овладела городом и портом Трапезунд. Во-вторых, "Пантелеймон" имел башенные установки с углом возвышения 35°, что позволяло ему на равных дать отпор при встрече с главным врагом Черноморского флота "Гебеном".

"Слава" же оставалась с доцусимскими установками, ограничивавшими угол возвышения до 14°, и с такой же доцусимской боевой рубкой с визирным просветом шириной 12 дм. Еще предстоит уточнить, получила ли "Слава" заготовленные Ижорским заводом накладные ограничители для уменьшения просвета (их выдали на 2-го эскадру Тихого океана для установки судовыми средствами в походе) или ее из списка для применения этих ограничителей тогда исключили.

Неизвестно, пытались ли сменявшие друг друга командиры исправить конструктивный дефект боевой рубки своего корабля путем установки названных ограничителей. Их, наконец, могли снять ввиду наступившего ослабления требований военной целесообразности.

Судя по фотографиям "Славы" и "Цесаревича" гардемаринской поры, оба корабля сохранили свои роскошные круговые окна-визиры, которые для полного удобства снабжали еще и остекленными рамами. В то же время на фотографиях, сделанных в предвоенную зиму, когда корабли нанесли на дымовые трубы красные отличительные марки ("Слава" в средней, "Цесаревич" – в верхней по высоте части) сначала широкие, а с 9 августа 1914 г. вдвое меньшей ширины – ясно просматриваются ограничители визирной ширины, поддерживаемые наружными стойками. Неясно, однако, было ли это усовершенствование последним и в полной ли мере флот сумел внять предостережению С.О. Макарова против того, что условия военного времени преобладали.

Известно, что на "Авроре" смотровые просветы были уменьшены до 76 мм. Таковы же они были, по-видимому, и на линейных кораблях. Прямого попадания спереди они могли бы и не допустить, но от шрапнельных пуль избавить не могли. Неспроста и Г. К. Граф, точный во множестве деталей, высказывал изумление фатально точным попаданием германской шрапнели в представлявшую "всего лишь маленькую щель" амбразуру "Славы". В то же время, противореча самому себе, он несколькими строками ранее пишет о том, что одна из выпущенных шрапнелей "попала в амбразуру боевой рубки, где и разорвалась". Приходится думать, что или амбразура была слишком велика, или же поражения людей в рубке были нанесены отдельными шрапнельными пулями. Во всяком случае, расплата за несоблюдение завета С.О. Макарова и за опасное (7-8 кб.) сближение с германской батареей пришла, как всегда случается, жесткая и неожиданная.

На линейном корабле "Слава": в кают-компании.

Наиболее обстоятельно события, происшедшие утром 13/26 августа 1915 г., изложены в упомянутой здесь книге К.П. Пузыревского. Из ее описания, передающего содержание официального донесения, следует, что спустя 1 ч 20 мин после выхода в море по боевой тревоге "Слава" в 7 ч с дистанции 30-32 кб. открыла огонь из 152- и 75-мм орудий по кордону Лага у мыса Рагоцен. Стрельбу корректировало учебное судно "Орлица" (впоследствии гидроавиатранспорт), немцы отвечали "редким артиллерийским огнем".

В 8 ч 45 мин "Слава" отдала якорь, чтобы с помощью парового катера завести верп и ввест и в действие 305-мм пушки. Пока корму разворачивали под ветер, немцы пристрелялись, и "в 9 ч 5 мин один 152-мм шрапнельный снаряд попал в "Славу" через глазную прорезь, убил осколками находившихся в боевой рубке командира корабля, флагманского артиллериста штаба, командующего флотом, трех рулевых и ранил 5 человек". Рубка была выведена из действия полностью, и управление рулем пришлось перевести в центральный пост.

Последующие пять попаданий вызвали разрушения на верхней палубе и небольшой пожар. Последним седьмым – была пробита броня 75-мм каземата. В 10 ч корабль из зенитных 47-мм пушек отразил атаку двух германских самолетов. Три их бомбы упали за кормой в 5 кб. В командование кораблем вступил раненый старший офицер, участник Цусимы, старший лейтенант В.Н. Марков (1885-1948, Брюссель). За рулевого встал также раненый – единственный, кто уцелел в рубке, младший штурманский офицер лейтенант (а не мичман, как сказано у Г.К. Графа) А.П. Вексмут 2-й(1889-1973,Сидней).

После полудня "Слава" возобновила обстрел кордона Лага и Шморденскне позиции немцев сначала 152-мм, а затем и 305-мм снарядами с дистанции 73-75 кб. За время этих двух боев в продолжение 2 ч 45 мин было выпущено 14 305-мм, 452 152-мм, 79 75-мм и 50 47-мм снарядов. Погибшими в рубке были командир С.С. Вяземский и флагманский артиллерист (пошел в поход по собственному желанию) капитан 2 ранга В.А. Свиньин. В его лице флот фатальным образом потерял одного из самых просвещенных, знающих и передовых артиллеристов. Сведения о гибели при попадании второго 152-мм шрапнельного снаряда двух человек, в том числе старшего минного офицера, нуждаются в архивном подтверждении. В примечании Н.В. Новикова к книге Г. Ролльмана на стр. 264 говорится, что "шрапнельный снаряд полевого орудия попал и разорвался, ударившись о козырек крыши боевой рубки корабля, причем проникшим через визирную прорезь рубки шрапнельными пулями были убиты командир корабля, флагманский артиллерист и четыре человека команды…".

В "Боевой летописи русского флота" (М., 1947, с. 375-376), выпущенной под редакцией Н.В. Новикова, обстрел "Славы" приписывается "скрытно расположенной тяжелой батарее противника", которая после семи не имевших существенного значения попаданий вскоре "попала 6-дюймовым шрапнельным снарядом, который угодил "в визирную прорезь боевой рубки" и там разорвался. Такова извечная беда истории-даже в описании одного лишь конкретного эпизода, при наличии множества свидетелей и очевидцев, в деталях остаются существенные неточности.

Последующие дни 1915г. "Слава" с еще большим напряжением продолжала нести свою нелегкую вахту единственного ударного корабля Морских сил Рижского залива. На всем южном побережье, вплоть до подходов к Риге, немцы безошибочно узнавали "Славу" и получали от нее очередные порции всегда меткого и действенного огня.

Ощутимые потери понес противник и при высадке 9 октября сборного десантного отряда под командованием командира эсминца "Инженер-механик Дмитриев" капитана 2 ранга П.О. Шишко (1881-1967, США), высаженного со "Славы", канонерских лодок "Грозящий", "Храбрый", авиатранспорта "Орлица" и миноносцев. Отряд общей численностью 490 человек с участием пулеметной команды "Славы" очистил от немцев большой участок их позиций в 7 км от мыса Домеснес. Штыковой атакой были частью уничтожены два немецких отряда по 70 человек (потери немцев составили убитыми 1 офицер и 42 солдата). Флот, однако, не имел задачи удержать плацдарм. Сил для этого не было, и отряд к вечеру, не имея потерь, вернулся на корабли. Немцы незамедлительно извлекли урок из этой атаки и начали усиливать оборону побережья. Все чаще приходилось "Славе" под охраной миноносцев поддерживать огнем еще удерживавшие позиции русские войска под Ригой. Все более острым становился вопрос о высадке большого десанта с участием сил армии.