35. Вместо "Славы" – экзотические крейсера

35. Вместо "Славы" – экзотические крейсера

Пять раз правители России накануне и во время войны с Японией упускали возможность усилить свой флот в Тихом океане. И с каждым разом количество совершавшихся глупостей возрастало почти с геометрической прогрессией. "Пять морских глупостей за три года" как пролог Цусимской катастрофы могли бы составить сюжет для сатирической повести из жизни и царствования Николая II. В лицах можно было рассказать (документы это позволяют), как еще не пуганые адмиралы, охраняя каждую копейку и "не повернув головы кочан", с высокомерием в канун войны отвергали предложения о возможной покупке аргентинских и чилийских боевых кораблей. Эти две республики – вот пример для царской дипломатии-договорившись решить территориальные споры мирным путем, согласились о взаимном сокращении своих морских сил, закупленных для готовящейся схватки. Россия, по неуступчивости императора, не желавшего прощать "макакам" удара саблей по голове, не могла рассчитывать на мирный исход спора с Японией и, ожидая возможного нападения, имела основание стремиться к приобретению кораблей. Но вместо трех предвоенных шансов (два – по латиноамериканским кораблям в строю и один достраивавшийся в Италии) и трех- во время войны (отряд А.А Вирениуса, "Цесаревич" в Циндао и "Слава" в Кронштадте) предпочла обратиться к двум грандиозным, заведомо обреченным на неудачу авантюрам. Но если первая – поход 2-й Тихоокеанской эскадры (удачу ей могло принести лишь командование Г. Нельсона или Ф.Ф. Ушакова) – широко известна, то вторая до сих пор скрывается в густой тени порожденной ею "развесистой клюквы". Речь идет о бывших когда-то у всех на устах тех первоначальных "экзотических крейсерах", которые вместе с эскадрой З.П. Рожественского могли будто бы спасти Россию.

Отражая всеобщее, когда-то страстное желание о приобретении этих крейсеров и уровень советского уважения к истории, один современный автор в книге о П.П. Шмидте в серии "Пламенные революционеры" изобразил эти крейсера уже догоняющими эскадру З.П. Рожественского. Это было печальное заблуждение – крейсера куплены не были. Но обе названные авантюры находились, как оказывается, в тесной связи друг с другом и обе самым непосредственным образом повлияли на судьбу "Славы". Из-за них в расчете на скорое, хотя и заведомо недешевое приобретение, правящией режим и верхушка Морского министерства не пожелали тратиться на стоившие несравненно меньше расходы по экстренному введению "Славы" в строй. Ради этих "журавлей в небе" царизм отказался от попыток сохранить в строю флота "Цесаревич" и не допустить его разоружения в Циндао. Эти же обстоятельства могли сыграть роль и в роковом решении 26 января 1904 г., когда "Слава" была исключена из списка кораблей, подлежащих экстренной достройке. Правда, пока что документов об этом не обнаружено, и ответ на вопрос приходится искать в косвенных свидетельствах отечественных и иностранных авторов. Так, английский историк Джон Всетбуд на заданный ему во встрече с автором вопрос о том, удалось ли ему в японских источниках найти внятный анализ действий японского флота во время войны 1904-1905 гг., удрученно махнул рукой и ответил: "сплошной банзай". Нация считает нужным до сих пор сохранять в тайне секрет своей победы. Не менее упорно побежденная сторона хранит и секрет своего поражения.

Недостатка в частных признаниях и откровениях, конечно, нет. Но до сих пор можно по пальцам пересчитать те труды, где делались бы попытки анализа мотивов и поступков главных действующих лиц. Даже прославленный в современной истории русский морской Генеральный штаб, затянув до 1918 г. выпуск своей официальной истории войны на море, не нашел лучшей методологии, как избрать руководящим принципом замшелое, но высочайше одобренное намерение военного министерства писать историю войны с Турцией, 1877-1878 гг. "не вдаваясь в несвоевременную критику". Безвременье эмиграции, впавшей в тупиковую непроходимую ностальгию об обожаемом Николае II, также не способствовало познанию истины. И уже совсем безнадежны попытки обнаружить в исторических трудах и мемуарах объяснения второй стороны истории: величину и долю бюджета, обстоятельства и обоснованность расходования на те или иные потребности государства (особенно на войну) его финансовых и материальных ресурсов.

Главная загадка денежных и материальных расходов в бюджете страны-несоразмерность между действительно неотложным и явно мнимыми потребностями ее развития. Нескончаема цепь этих загадок и противоречий – от безумных расходов царского двора и знати на прожигание жизни в Европе, на предметы роскоши, дворцы и загородные чудеса архитектуры (при поголовном невежестве населения и отсутствии железной дороги к Севастополю) до постройки в 70-е годы XIX в. нелепых круглых судов-"поповок", оставивших флот без настоящих броненосцев. И в те годы безумным сокращением бюджета Морского министерства похоронили вполне готовый проект сооружения завода броненосного судостроения в Керчи. И тем лишили флот возможности поддерживать армию у Босфора в 1878 г.

Не приложено было усилий и средств для создания в Босфоре заслона из минных заграждений для грозившего вторжения английского флота. Многие годы оставались без движения предложения об освоении "подстоличной Сибири"-омываемого Гольфстримом Мурманского края – и прокладки к океану железной дороги. Спохватились об этом только во время первой мировой войны. В то же время, запоздав с решением о постройке транссибирской железной дороги, нашли деньги на амбициозный "проект века"-сооружение на беззащитном краю империи гигантского, но обреченного на прозябание и захват противником военного порта в Либаве. Не завершив ни Либавы, ни транссибирской железной дороги, царизм ввязался и в вовсе уже не поддающуюся объяснению военно-политическую авантюру на Дальнем Востоке.

Банковско-культурная экспансия в Китае, "аренда" Ляодунского полуострова , постройка КВЖД и порта Дальний, оккупация Манчжурии и лесная концессия в Корее-многие десятки миллионов рублей были безвозвратно потеряны в этих "инициативах". Но до сих пор эти расходы остаются в истории не сосчитанными, как нет и внятного объяснения причин всех этих катастрофических по своим последствиям для страны инициатив. В работах "Цесаревич" (ч. 1. "Эскадренный броненосец", ч. 2. "Линейный корабль", С.-Пб, 2000) автор пытался найти объяснение феномену той войны, но по-прежнему вопросов остается больше, чем ответов. Не помогает и основательный, казалось бы, труд С.Ю. Витте под названием "Вынужденные разъяснения по поводу отчета генерал- адъютанта Куропаткина о войне с Японией" (С.Пб, 1911). Из него, в частности, явствует, что Россия, не ведая о грядущих потрясениях, в канун войны с Японией рассчитывала к 2000 г. свое народонаселение довести до 400 млн. человек, что С.Ю. Витте перед войной был убежденным миротворцем, что военный министр А.Н. Куропаткин, наоборот, провоцировал войну, настаивая на агрессивной аннексионистской политике в Манчжурии, что деньги, предусмотренные бюджетом на армию и флот, были достаточны, но использовались из рук вон плохо.

Но, конечно, не было в книге ни признания собственной ведущей роли в банковской колонизаторской экспансии в Китай, ни анализа использования двумя ведомствами отпущенных им денег, ни собственной роковой (хотя и поддержанной императором) роли в сдвиге на более поздние сроки программы нового судостроения, отчего и готовность "Славы" была отодвинута от готовности четырех других броненосцев его типа.

Умалчивал министр и о своей роли в высокомерном отказе от приобретения в 1903 г. в Италии двух великолепных броненосных крейсеров (будущие японские "Ниссин" и "Касуга"). Здесь, правда, главным героем был З.П. Рожественский, который в мае и августе 1903 г. отклонил предложение фирмы Ансальдо купить эти крейсера, а в феврале 1904 г., когда клюнул жареный петух, дал ход заведомой афере "с покупкой экзотических крейсеров". Не смел С.Ю. Витте ничего сказать и о последующих подвигах власти, отказавшейся экстренно пополнить флот (предложение капитана 1 ранга В.А. Лилье) в Порт- Артуре флотилией торпедных катеров, о нелепом использовании народных пожертвований комитетом великого князя Александра Михайловича, о бездарном заказе во время войны трех крейсеров устарелого типа "Баян".

Целой детективной повести заслуживает история, в которой свои стратегические таланты явили и и.д. начальника ГМШ контр-адмирал З.П. Рожественский (от него зависело сохранить "Цесаревич" для войны), и сам император, которому ничего не стоило связаться со своим берлинским кузеном Вилли. Он мог попросить его не спешить с разоружением "Цесаревича" и дать ему возможность (может быть, даже с германской охраной) уйти на юг. Но император, блюдя, видимо, свое самодержавное достоинство, не счел нужным унижаться до просьбы перед Берлином. И "Цесаревич" по повелению германского императора (несмотря на ранее данную местными властями отсрочку) был разоружен на 5-й день по приходу в Циндао. Таким, как можно предполагать, был ход этих событий, еще ожидающих своего исследователя.

Но и сегодня нельзя не поразиться той легкости, с которой царизм вычеркивал из войны корабли, на которые были затрачены неимоверные усилия казны, судостроения и флота, корабли, которые могли решить судьбу войны и от которых, в конечном счете, зависела судьба династии. И будь С.Ю. Витте отпущена более продолжительная жизнь, он, пылая особыми чувствами к мстительному, коварному и неблагодарному императору (не сумел он простить своему министру его исключительные государственные таланты), мог бы рассказать о другой еще более фантастической государственно-дипломатической акции императора – выставившей Россию перед всей Европой на посмешище – погоней за "экзотическими" аргентинскими и чилийскими крейсерами. Теми самыми, от покупки которых перед войной царский режим высокомерно отказался, а потом, когда погибла 1-я эскадра, вдруг возжелал их с безумной страстью. Мотивировка внешне была понятная.

Снаряжавшаяся взамен первой вторая Тихоокеанская эскадра была в силах противостоять японцам, но ей не хватало броненосных крейсеров. Это слабое место эскадры и могли бы восполнить повисшие в небе и никому, вроде бы, не нужные аргентинские крейсера "Гарибальди", "Генерал Сан Мартино", "Пуэрадон", "Генерал Бельграно" и чилийские "О. Хиггинс", "Эсмеральда", "Чакобуко". О возможности укомплектовать эти корабли, об их боевой подготовке и о том, для чего существуют крейсера Владивостокского отряда – за шахматной доской высокой политики совсем не думалось. Ослепительное сияние "экзотических крейсеров", как они стали именоваться в русской истории, затмило все доводы разума.

Отвернувшись от реального, вооруженного бесценным боевым опытом "Цесаревича", безнадежно отодвинув срок готовности "Славы" и тем скомкав им же утвержденную программу судостроения, Николай II задолго до Цусимы обнаружил свое политическое ничтожество. Давно ли – 30 января 1898 г. – в высокомерной патетической резолюции ("Да благословит Господь и да увенчает Он успехом великое дело усиления родного флота на пользу и славу России!") император от сил небесных ожидал одобрения планов сооружения нового флота.

Теперь же, отрекшись от этих планов и с легкостью обманув Господа Бога, он обращается к постыдным шулерским попыткам обмануть Европу и Англию, в руках которой по договору с Чили и Аргентиной находилось посредничество по реализации тех кораблей, которые по взаимным обязательствам этих стран выводились из состава их флотов. Казалось вполне естественным, что Англия, закрыв глаза на подпольный, вопреки законам о нейтралитете, заказ для России "добровольных крейсеров" в Германии, также благосклонно посмотрит на приобретение русским правительством через подставные фирмы и под флагом нейтральных государств настоящих боевых кораблей. Таким манером еще император Николай I во время Крымской войны пытался выкупить ранее строившиеся для России и арестованные английским правительством два винтовых корвета. Тогда императору доложили, что ни один из банкирских домов Европы ради сомнительной сделки своей репутацией рисковать не хочет.

Урок не пошел впрок, и на глазах Европы (инкогнито русских эмиссаров было вскоре разоблачено японской агентурой) целый год разыгрывался фарс головоломных многоходовых комбинаций, имевших целью обойти нормы международного права. В деятельность включились особо проверенные, надежные посредники то складывавшихся, то рассыпавшихся группировок. Не исключено, что были среди них умело вредившие "комбинациям" японские агенты. Посредники, конкурируя друг с другом, наперебой обещали гарантированно вернейший путь приобретения "экзотических крейсеров" у правительств Аргентины и Чили, в обход обнародованного перед миром английского надзора и норм нейтралитета.

Вовлеченность в эту низкую возню мелких жуликов и интриганов самого, может быть, выдающегося стратегического ума флота-капитана 2 ранга Л.А. Брусилова (1854-1909) составляет особую загадку в истории. И не из-за чрезмерно ли выдающихся способностей он был оторван от флота и брошен в омут интриг в окружении бесчестных и алчных дельцов. Еще предстоит выяснить, какова в этом назначении была роль З.П. Рожественского, который явно не сочувствовал своему слишком талантливому помощнику. Факты же таковы, что вместо решения чрезвычайно в то время обострившихся стратегических задач флота, требовавших решения судеб "Цесаревича", "Славы" и всей войны, Л.A. Брусилов 17 августа 1904 г. был назначен на должность старшего офицера крейсера "Громовой". Это, оказывается, было прикрытие, позволявшее, затерявшись на пути во Владивосток, всплыть уже инкогнито где-нибудь в Европе. Включившись в игру, начатую международными мошенниками еще в июне 1904 г. (первое упоминание о готовности бура Ван Сгратена в Чили "доставить куда угодно" экзотические крейсера), Л.A. Брусилов вскоре должен был потерять голову от обилия предлагавшихся со всех сторон заманчивых предложений. Из Петербурга торопили, и уже 6 июля 1904 г. Управляющий Морским министерством был готов комиссионерам английской фирмы Флинт и К° через банкиров братьев Ротшильдов уплатить 83 миллионов франков за доставку судов к 1 августа.

Сделка не состоялась, и Л.A. Брусилову поручаются новые комбинации. Сначала предлагается задержать отправку 2-й эскадры до прихода в Либаву четырех аргентинских и трех чилийских крейсеров. Там они со "Славой" могут быть подготовлены к плаванию. Затем решено было, получив крейсера в Либаве 15 сентября, через месяц отправить их в плавание. Идя Суэцким каналом, они могли бы догнать 2-ю эскадру в пути. Соответствующие инструкции даются Л.А. Брусилову. Но все комбинации фатальнейшим образом рушатся одна за другой. Комиссионеры, вчера клятвенно обещая гарантию сделки, вдруг отказываются, не в силах уговорить власти Аргентины и Чили на продажу кораблей. Один за другим отпадают и обещанные фиктивные покупатели под флагом нейтральных держав. 2 октября, не дождавшись вожделенных крейсеров, 2-я эскадра покидает Либаву, а Л.A. Брусилов 22 декабря оказывается в Афинах. Полуоткрывшись русским дипломатическим представителям о своей задаче и действуя под фамилией Блокаурд, он налаживает контакты с правящими кругами страны. Казалось, что теплые отношения двух монархий (королева Греции была великой русской княгиней) и свобода Греции от обязательств соблюдения нейтралитета (официально он объявлен не был) позволяли без хлопот совершить фиктивную сделку по перепродаже экзотических крейсеров России.

Но и друзья-греки подвели. Войдя во вкус коммерции и указывая на сомнительность сделки, они желали гораздо большего вознаграждения за неизбежную потерю этической невинности. Вместо предлагавшегося им перевооружения греческой армии, они ожидали от России поддержки в аннексии Македонии и заключения военного союза. Такого не могли обещать даже официальные представители министерства иностранных дел, которые, как оказалось, действуя по поручению великого князя Александра Михайловича, независимо, а вначале – и в полной тайне от Л.А. Брусилова добились той же цели- получить для готовившейся покупки греческий флаг. В обширном собрании документов РГА ВМФ хранится письмо (на 16 листах) от 28 декабря 1904 г., обращенное к оставшемуся за З.П. Рожественского контр-адмиралу А.А. Вирениусу. Письмо было исполнено горькими недоумениями Л.А. Брусилова об отказе в помощи со стороны русского посланника в Афинах и необходимости из- за этого "вести жестокую оборону со своими" (РГА ВМФ, ф. 417, on. 1). Затратив "на ведение переговоров" 400 тыс. франков (парижским расходам особый счет), Л.А. Брусилов с разбитым сердцем отбыл через Бриндизи в Париж. В пути он поручает компании Флинта попытаться "получить суда через Венесуэлу".

Приходится лишь повторить, что столь постыдно продолжавшая разыгрываться авантюра с экзотическими крейсерами составила едва ли не самую гнетущую страницу в переполненной "чудесами" истории нравственной и интеллектуальной деградации самодержавия. Впервые стратегические расчеты громадной государственной важности основывались на ничем не гарантированных обещаниях всех тех международных мошенников, которые, получая щедрые комиссионные, успешно водили за нос посланных за границу переговорщиков Морского министерства.

Забыв о долге поддержания "чести русского имени и достоинства русского флага" (ст. 10 "Морского устава") и превзойдя в доверчивости Буратино в стране Дураков, бюрократия настолько уверовала в удачу, что слухи о скором и уже решенном приобретении экзотических крейсеров свободно распространились в Петербурге. В.П. Костенко писал, что по сведениям ГМШ, приобретение этих семи крейсеров к эскадре З.П. Рожественского "произойдет на пути ее следования в Тихий океан". Действительно, в фондах РГА ВМФ имеется особое дело о комплектовании экипажей и подборе командиров для ожидаемых крейсеров. В частности, 12 сентября 1904 г. Главному командиру Черноморского флота Г.П. Чухнину поручалось укомплектовать один крейсер типа "Рюрик", два типа "Богатырь", один типа "Светлана".

Командующим всей "эскадрой" был избран (по выбору З.П. Рожественского) начальник учебного отряда Черноморского флота контр-адмирал Н.И. Небогатов. Командиром одного из крейсеров должен был стать командир 1 ранга И.Ф. Бострем (1857-1924, Париж), состоявший в должности морского агента в Англии. Его (в случае удачи сделки с крейсерами) должен был сменить спешно командированный в Лондон капитан 2 ранга К. А. Плансон (1861-?), состоявший штаб-офицером оперативного отделения Кронштадтского порта. На эту вакансию из Ревеля вызвали капитана 2 ранга И.А. Гиляровского (1865-1905). По ходатайству Н.И. Небогатова в его штаб назначили лейтенанта А.А. Яновича (1873-?), знакомого с артиллерийскими установками построенных образцов, а в качестве флагманского механика – старшего инженер-механика В.М. Бакина 1-го (1865-?), состоявшего старшим механиком броненосца "Три Святителя". Он также был знаком с иностранной техникой по своей специальности и характеризовался как офицер с инициативой. В одном из вариантов на должность флагманского артиллерийского офицера Черноморский флот предлагал лейтенанта А.Ф. Свиньина (1870-?).

Замечательно, что даже в столь экстремальных условиях, где на вес золота должны были цениться офицеры с боевым опытом и инициативой, бюрократия не забывала и о распределении и должностей. А потому ходатайство лейтенанта JI.JI. Иванова 15-го (1875-?), вернувшегося с "Дианы", о назначении на крейсера Г.П. Чухнин предлагал отклонить, так как в Черном море есть много офицеров, "не выходивших из него". Командиром крейсера № 1 должен был стать прежний помощник начальника учебного отряда (и одновременно командир учебного судна "Березань") капитан 1 ранга барон М.Г. Нолькен (1856-?), старшим офицером – капитан 2 ранга П.И. Назаров (1861-1905), бывший старшим офицером броненосца "Чесма", минным офицером – прапорщик Белли. На крейсер № 2 назначались капитан 1 ранга И .Я. Гуревич (1854-?), лейтенант Ф.Ф. Карказ (1868-1918). На крейсер № 3 – прежний командир броненосца "Чесма", капитан 1 ранга К.Ф. Бергель (1855-?) и лейтенант В.З. Бурхановский 2(1866-1939, Париж), состоявший старшим офицером броненосца "Князь Потемкин-Таврический", вахтенным начальником – мичман А.П. Кублицкий (1882-?). В числе назначенных на крейсера (несмотря на личное нежелание) были старший инженер-механик "Потемкина" Н.А. Орехов (1864-1945, Румыния) и особенно настаивавший на участии в экспедиции мичман князь М.Б. Черкасский (1882-1918) с "Дианы".

Широко развернувшиеся приготовления помогали забыть то не покидавшее многих опасение, что вся операция построена на песке и в любое мгновение может рухнуть. Число крейсеров в документах доходило до 14 (возможно, в общий их счет включали покупавшиеся тогда же пароходы, людей отчаянно не хватало и выдвигать приходилось совсем уже молодых офицеров в чинах поручиков и прапорщиков. В этой всеохватывающей суете не оставалось сомнений в реальности ожидаемых из Америки крейсеров, вполне утверждалась и убежденность в оправданности посылки столь усиливавшейся 2-й эскадры. О "Славе" при таком размахе думать уже и не приходилось. Вера в экзотические крейсера была столь сильна, что даже после провала очередного этапа ожиданий, когда признали нужным в ноябре снаряжать собственную третью эскадру, собранные в Либаве экипажи решено было все же сохранить на случай удачи продолжавшихся в Европе и Америке "переговоров".

За отбытием Н.И. Небогатова, командование экзотическими крейсерами предложили начальнику штаба Черноморского флота контр-адмиралу М. А. Данилевскому. Руководя в 1898-1899 г. комиссией, наблюдавшей за постройкой в США броненосца "Ретвизан" и крейсера "Варяг", он проявил в ней высокую командирскую требовательность, а в отношении с фирмой-принципиальность в отстаивании интересов казны. Но эти же достоинства и нравственные критерии не позволили ему принять на себя командование экспедицией "экзотических крейсеров", которая по его убеждению, представляла собой безнадежную авантюру. К этому мнению он пришел, наверное, еще во время проходившего через него комплектования крейсеров в сентябре. Теперь же, вызванный в январе 1905 г. в Петербург, чтобы принять новое назначение, он, как человек долга и чести, счел себя обязанным предостеречь начальство о полной бесперспективности надежа на формирование эскадры экзотических крейсеров.

Легко осуществимое в два предвоенных года (вот сюжет для исторического детектива!) приобретение крейсеров во время войны было совершенно нереально. Ни одно правительство даже ради денег не могло взять на себя позор грандиозного международного скандала и риск поссориться с Англией. Сверх того, оставляя в стороне вопрос о реальности покупки, нельзя было не видеть совершенно непреодолимые и неподъемные для России гигантские технико-организационные препятствия. Два года оставаясь на сомнительной консервации, корабли потребовали бы огромных усилий на их доведение до боеспособного состояния, на освоение их присланными из России экипажами, на проверку в действии механизмов и вооружения, на ревизию боеприпасов и, наконец, на одиночную и эскадренную боевую подготовку, на маневрирование и стрельбы. Проделать все это в условиях какого-то мистического "таинственного острова" в Тихом океане, не имея ни запасов топлива, ни производственной базы и рабочих рук, ни достаточного количества подготовленных специалистов (достаточно вспомнить аварии "Победы" и "Ослябя" – Авт.), да еще и в считанные 2-3 месяца (чтобы успеть соединиться с эскадрой З.П. Рождественского) было совершенно нереально.

С доводами адмирала соглашались, но, возводя глаза к небу, говорили, что снаряжение 4-й эскадры-это воля императора. Жалкое было зто зрелище: генерал-адмирал (он, принимая М.А. Данилевского, о крейсерах вовсе не обмолвился); остававшийся и.о. начальника штаба А.А. Вирениус и сам Управляющий явно уклонялись от доклада, который заведомо вызовет неудовольствие императора. Но М.А. Данилевский настаивал на таком докладе, ибо молчание будет равносильно обману императора, который, очевидно, тупиковость обстановки не сознает. И тогда Ф.К. Авелан заявил: "все это так, но кто же доложит об этом государю?" Когда же М.А. Данилевский выразил готовность взять на себя этот тяжелый крест, он услышал: "Может быть, Вам и будет дано такое разрешение", – ответил генерал-адъютант Ф.К. Авелан. Рассказав обо всей экономике экзотических крейсеров, М. А. Данилевский в газете "С.Пб Ведомости" от 26 апреля 1909 г. № 92, писал: "Ясно, что какие-то тайные, неизвестно мне откуда исходящие, но сильные течения парализуют волю министра".

Удрученный столь низким нравственным поведением глубоко уважаемого им ранее сослуживца ("прекрасный моряк, всегда равный, справедливый и достаточно сердечный, но без тени неуместной в старшем офицере слабости"), М. А. Данилевский задавался горестным недоуменным вопросом о столь странной, произошедшей с министром перемене. "Не русскому адмиралу задаваться такими вопросами", – отвечал он сам себе. Секрет был давно всем известен. Это была и та "ужасная специфическая атмосфера нашего современного Морского ведомства, в которой чахнет индивидуальность не только большинства обыкновенных людей, но иногда даже людей, одаренных сильной волей и талантами". Как писал М.А. Данилевский, совершалось одно из тех "тягостных извращений нашего военно-морского быта", при которых правдивый, чуждый лицеприятия, всеподданнейший доклад может становиться для министра не долгом службы Царю и Отечеству, а запретным плодом, вкушение которого может быть гибельным для его служебной карьеры". И оба принимавших М.А. Данилевского бывалых царедворца – Ф.К- Авелан и А. А. Вирениус – сумели не поддаться этому диктовавшемуся долгом соблазну "запретного плода" гражданского мужества. Они не только не допустили к императору М.А. Данилевского, но и предложили ему еще раз "подумать" о командовании "экзотическими крейсерами", а на его решительный отказ предложили заманчивую бюрократическую рокировку: поменяться назначениями с Н.И. Небогатовым. Этот адмирал будто бы считал экспедицию экзотических крейсеров вполне осуществимой и готов был принять на себя командование ими. "Другими словами, – писал М.А. Данилевский, – и.д. начальника Главного морского штаба предлагал мне заменить буффонаду (заведомо неосуществимое, по мнению адмирала, приобретение крейсеров-Авт.) преступным ведением на арену боевых действий эскадры, заведомо непригодной для предполагавшейся ей роли".

Не приняв и это назначение и обязавшись, по-видимому, хранить все произошедшее в тайне, адмирал был возвращен к прежней своей должности в Черноморском флоте. О дальнейшей карьере ему, конечно, думать уже не приходилось. В своем неприятии замыслов приобретения крейсеров и снаряжения третьей эскадры, адмирал был, конечно, далек и от каких-либо предложений о способах их применения. Его о них, скорее всего, и не спрашивали. Нет о них и упоминания в статье. Неизвестным остается и мнение адмирала относительно достоинств 2-й эскадры и той тактики, которой для достижения победы следовало бы придерживаться ее командующему.

О "Славе" – в силу ли малой информированности, мистического действия министерского табу или владевшего адмиралом глубокого пессимизма, – М.А. Данилевский также не упоминал. Мысль о том, что экстренное, с мобилизацией всех сил и средств введение "Славы" в строй было для России в стократ важнее, чем приобретение всех экзотических крейсеров, так и не дошла до сознания обитателей Главного адмиралтейства. Единственным средством побудить их к действию, помимо пребывавшей в параличе императорской воли, могло быть немедленное, широко и гласно высказанное, общественное мнение. К этому средству и попытался обратиться один из офицеров флота. Не скованный, как это было с М.А. Данилевским, обязательствами высокой должности и адмиральского чина, не посвященный прямо в тайные замыслы высшей власти, он попытался заронить в нее искру здравого смысла и военного искусства.