20. Крылья императора
20. Крылья императора
Резолюцией в журнале МТК № 37 новый Управляющий Морским министерством приказал "наружные уступы для иллюминаторов", предусмотренные для "Князя Суворова" и "Славы", устроить на 65-76 шп. броненосцев "Бородино" и "Орел" (там, где иллюминаторы еще не установлены). Бездну премудрости являла эта инициатива адмирала, который до того состоял начальником ГМШ и на обеих своих должностях должен был озаботиться куда как более глобальной проблемой- всемерным ускорением готовности броненосцев, которая, как ему следовало понимать, определяла положение России на Дальнем Востоке и всей явно назревавшей там войны.
Но сооружением "наружных уступов" проблема не исчерпывалась. 13 сентября завод сообщал о необходимости изменить переход с бортового среза на кормовую часть верхней палубы "Князя Суворова" и "Славы". Надо было вблизи перехода (иного места не было) разместить большие вьюшки для стальных тросов. Переход удлинили до 79 шп. (вместо 76 по журналу), а для удобства работы с лопарем уширили на 76 шп., так что на 79 шп. переход совпал с линией верхней палубы. Это позволило устранить и угнетавшие всех "лежачие иллюминаторы" с их нелепой конструкцией и ухудшением о свещенности в каютах. Вместо требовавшегося обстановкой немедленного решения, чертежи, доставленные заводом 13 сентября 1903 г., "вылеживались" в МТК до 29 сентября. С марта 1904 г. тянулось конструктивно простейшее, но стоившее заводу немало крови и денег решение об устройстве на кораблях продольных мостиков. Тогда, осматривая "Князь Суворов", новый Управляющий спросил у командира, предусмотрен ли легкий продольный мостик для сообщения переднего мостика, где сосредоточено управление броненосцем, с кормовым, где расположен главный компас. Ведь мостик очень нужен для вахтенного начальника, надзирающего за порядком службы на корабле. Оказалось, что мостик предполагали протянуть только до среднего поперечного мостика.
Обсудив задание министра, командир и строитель признали сооружение продольного мостика очень полезным, т.к. при затесненности верхней палубы, особенно, когда на ней собирается много людей, вахтенный начальник сможет успешнее распоряжаться с такими важными работами, как втягивание в гавань, постановку на швартовы к стенке, взятие на буксир другого корабля и т.д. Сложностей для завода эта работа не составит, так как мостик можно укрепить на уже имеющихся бимсах для блоков минных и паровых катеров. Но в МТК думали иначе, и 23 мая на полученный оттуда запрос завод должен был объяснить, что продольный мостик на своих броненосцах он предусматривает (первоначальный чертеж был представлен еще 20 января 1903 г.) на основании рекомендаций, высказанных в строевом рапорте начальника эскадры Тихого океана (им в 1900- 1902 гг. был вице-адмирал Н.И. Скрыдлов), по примеру очень удобного мостика, который он увидел на присоединившемся к флоту крейсере "Варяг". О сооружении таких же мостиков ходатайствовали перед заводом командиры броненосцев "Пересвет" и "Победа", но им отказали, так как работу нельзя было успеть выполнить к уходу кораблей за границу. Но разработанный заводом чертеж одобрения не получил.
В архиве сохранились обстоятельные тому объяснения, сделанные рукой члена МТК Н.Е. Титова (1846- 1918). Оно гласило: "При рассмотрении вопроса об устройстве дополнительных мостиков на броненосце "Бородино" кораблестроительный отдел Технического комитета во главе с председателем и с участием командиров броненосцев "Бородино" и "Орел" (П.И. Серебренников, 1853-1905; М.П. Молас, 1852-1904 – Авт) постановили не делать (подчеркнуто мной – Авт.), предлагаемого Балтийским заводом продольного перехода со среднего поперечного мостика на кормовой к главному компасу, потому что для такой редкой надобности быстрота сообщения имеет второстепенное значение и не оправдывает сложности устройства перехода с пятью трапиками".
Уже с середины 1903 г. судостроение в России начало лихорадить все сильнее. В работах обнаруживались новые и новые неожиданности. 8 мая 1903 г. в МТК как бы мимоходом обнаружили существенную задержку работ по вентиляции на "Императоре Александре III". По этой причине МТК выражал сомнение "в возможности ухода броненосца на Восток в нынешнем году". Но беды в этом чины МТК не видели. Наоборот, как видно из документа, ученые мужи никаких мер по ускорению работ не предлагали. Уже начинавшиеся в это время в ГМШ лихорадочные приготовления по сбору и отправке на Дальний Восток возможно более мощного отряда подкреплений – только так можно было добиться стратегического равновесия сил с Японией-в МТК, видимо, рассматривали как проходящие "по чужому департаменту".
"Если бы даже это (уход – Авт.) и случилось, то, конечно, не раньше конца октября", а потому можно было рассчитывать успеть устранить последствия произошедшего, оказывается, весьма существенного проектного "промаха". Состоял он (виновник опять не назывался) в том, что на палубную броню броненосцев "Орел" и "Бородино" почему-то употреблена была не хромоникелевая, а обыкновенная судостроительная сталь. Таким же был материал брони шахт ручной подачи. Вынужденный с этим "промахом" (ввиду уже развернувшихся работ) примириться, МТК решительно высказывался против его повторения на других кораблях.
Решая существенно упрощенную задачу руководства проектированием кораблей (воспроизведение машин и котлов по французским образцам не требовало особых творческих усилий), МТК оставался не способен проникнуться важностью стоящей перед ним задачи – скорейшей готовности кораблей. Вместо этого МТК продолжал утопать в мелочах и фактически не помогал заводу. Органическая неспособность идти впереди проекта, предлагать упреждающие решения по опыту ранее построенных кораблей, предвидеть появление "узких мест" в постройке и заранее предусматривать необходимые решения предопределяла постоянные задержки работ. Наблюдая за ними со стороны, МТК спокойно выжидал, когда та или иная проблема созреет до невыносимого и вредоносного для сроков готовности состояния. Тогда только приступал к разбирательству. Давний (1899 г.) призыв адмирала И.Ф. Лихачева стремиться "быть впереди всех" к описываемому времени был забыт напрочь.
В МТК словно бы задались целью, не считаясь со складывавшейся на Востоке все более тревожной обстановкой, вернуть судостроение к обычаям застойных 90-х годов 19 в. Это был какой-то вызов современности, когда даже вчерашние уроки игнорировались самым непостижимом образом. 7 июня 1903 г. Начальник ГУКиС сообщал Главному корабельному инженеру порта о распоряжении Управляющего Морским министерством "не позже осени этого года" подготовить к плаванию броненосец "Император Александр III". Препятствием к этому, как доносило правление Балтийского завода, были задержки МТК с утверждением чертежей вентиляции и чертежей стрел для подъема шлюпок. На докладе об этом Управляющий приказал поторопить МТК. На это 14 июня последовало объяснение: чертежи вентиляции одобрены журналом № 16 от 5 марта и 15 марта после утверждения Управляющим переданы Балтийскому заводу. Подъем шлюпок был одобрен журналом № 35 от 31 мая. При этом, конечно, деликатно умалчивалось, что чертежи вентиляции завод представил в МТК еще 25 февраля 1902 г., а 31 января 1903 г. напоминал, что задержка с их рассмотрением может сорвать планируемый на осень 1903 г. уход броненосца в заграничное плавание. Но последнее слово осталось за МТК, а заводу предоставлялось всю вину за задержку принять на себя. Как барин с крепостным, обращался МТК с заводом.
Уже дважды при испытании водонепроницаемости, 18 июня 1901 г., а затем после спуска на воду 21 июня 1901 г. броненосца "Император Александр III", обнаружились удручающие массовые деформации днищевого набора его корпуса. На протяжении 10 шпангоутов по I-II-III стрингерам стрелки прогиба флоров составляли от 3/8 дм до 1 и 3/4 дм. Но обстоятельная таблица замеров, представленная тогда С.К. Ратником, никаких резолюций МТК не вызвала. Вместо всестороннего исследования причин повреждений, решено было выждать обнаружения деформаций при спуске 12 сентября 1902 г. "Князя Суворова". Их, как видно из таблицы, представленной МТК С.К. Ратником 14 ноября 1902 г., оказалось даже больше, чем на "Императоре". Стрелки прогиба флоров между I-II и II-III стрингерами обнаружились на 16 шпангоутах (от № 34 до 69) с левой стороны и на 10 шпангоутах (от 34 до 69) с правой стороны. Таблица сохранила следы ее изучения членами МТК Э.Е. Гуляевым, Н.Е. Титовым и была, как видно, 1 ноября 1902 г. доложена Главному инженеру кораблестроения :"к сведению гг. сочленов и затем и к делам", была надпись Э.Е. Гуляева от 16 ноября 1902 г. Помечено также: "Слава" и еще спустя три года: "к делу". Н. Долгоруков 19-29/IX 05. Какие-то, значит, меры предпринимались. Неизвестно также, предусматривались ли превентивные меры по соответствующему подкреплению корпуса "Славы". Еще бы, корабль строили по отборному заграничному образцу и вдруг-такой конфуз. В МТК, похоже, пытались на него просто закрыть глаза: "этого не может быть!" Да и виновных, понятно, быть не могло. Скорее всего, предполагалось проследить за результатами спуска "Славы", чтобы затем, как и прежде, отправить полученные результаты "к делам".
Сохраняя плановую последовательность работ, "Слава" в их готовности продолжала следовать за "Князем Суворовым". Из 42 позиций учета "Слава" по некоторым шла вровень со своим собратом, но в большинстве ее готовность составляла половину или две трети от готовности "Суворова".Так, на 15декабря 1903 г. показатели "Суворова" по корпусу составляли 97-98%, а "Славы" 98-95%, по котлам 70% и 40%, по башням были на равном уровне 40%, по главным механизмам 70% и 40%. Эти показатели особенно убедительно свидетельствуют о том, что при должном усилении производства ускорение и выравнивание готовности обоих кораблей было возможно. Но в министерских верхах на подаиг соответствующих дополнительных расходов мудрости и смелости не нашлось. А потому все продолжало идти заведенным порядком.
"Когда надо" (по понятиям бюрократии) вопросы решались прямым участием председателя МТК. Так, явившись 28 августа на Балтийском завод, Ф.В. Дубасов произвел личное разбирательство проблемы уширения носового мостика на всей серии: "Императоре Александре III", "Князе Суворове" и "Славе". Повод был вполне под стать амбициям адмирала. Оказалось, что руководимый им МТК, только в исходе второго года, после инициативы Балтийского завода смог преодолеть проблему распределения поставок между ним и казной при постройке серии трех броненосцев. Утвердив спецификацию этих кораблей, представленную заводом 12 сентября 1900 г., одобрил и огромный перечень распределения всех поставок и работ между казной и заводом по их постройке. Истощив свой творческий потенциал, комитет адмирала Ф.В. Дубасова так и не сподобился на создание гораздо более необходимых флоту основополагающих нормативных актов по проектированию и постройке кораблей. Они в отечественном судостроении появились только в 1910-1915 гг.
Не существовало даже терминологической номенклатуры, и она, например, на Балтийском заводе, отличалась от принятой на казенных верфях. Об этом напомнила немедленно всплывшая проблема уширения нового мостика. Без труда "разобравшись" с продольным мостиком, МТК рассчитывал также поступить и с поперечным. Но на заводе успели прибегнуть к последнему в самодержавной России доводу: непреклонному исполнению высшей воли. А эта воля была высказана по поводу конструкции мостика на предшествовавших броненосцах "Пересвет" и "Победа". А потому завод считал необходимым подобные же широкие крылья носового мостика предусмотреть и на броненосцах новой серии. На их устройстве, требовавшемся для улучшения условий управления кораблем, настаивал перед заводом и командир броненосца "Император Александр III". Но в журнале МТК № 35 от 31 мая, утвердившем чертежи расположения гребных судов на броненосцах, а также переходного мостика по чертежу Санкт-Петербургского порта, не упоминалось о выступающих крыльях среднего мостика. А это, как недвусмысленно давал понять завод, составляло несомненное нарушение высочайшей воли.
Строго говоря, никакой проблемы, в сущности, не было – продольные мостики и вынос крыльев поперечных мостиков вровень с линией борта были осуществлены в 1902 г. на построенных в США крейсере "Варяг" и броненосце "Ретвизан". Просто там, благодаря относительной свободе действий из-за удаленности от Петербурга наблюдающей комиссии Э.Н. Щенсновича (1852-1910), проблема была решена на месте. Здесь же бюрократия, в силу ее извечной предательской сущности, не желала упускать случая в очередной раз загнать инженеров в угол. А потому и суперинтеллектуал Ф.В. Дубасов, полный значимости своей роли, но не удосужившийся ознакомиться с чертежами "Варяга" и "Ретвизана", с ученым видом явился на Балтийский завод решать проблему, созданную в МТК.
История с мостиком для броненосцев серии Балтийского завода при всей ее нелепости вскоре, однако, должна была отступить перед новыми, явившимися тем же летом неприятностями.