22. Барон фон Поссанер и доктор Хаймзот

22. Барон фон Поссанер и доктор Хаймзот

В середине марта 1933 года в немецких газетах появилось сообщение: «Проживавший несколько лет в Берлине австрийский гражданин Курт Поссанер, арестованный неделю тому назад в Берлине по подозрению в нежелательной политической деятельности, был застрелен вчера при транспортировке из Берлина к австрийской границе». Так пришедшие к власти нацисты расправились с одним из ценных источников берлинской резидентуры под номером А/270.

Знакомство с ним сотрудников резидентуры произошло 16 ноября 1931 г., когда в постпредство СССР в Берлине явился посетитель. Он был сильно взволнован и заявил, что может сообщить о деле, непосредственно интересующем Советский Союз. При этом, однако, добавил, что находится в весьма стесненных материальных обстоятельствах и за свои услуги хотел бы получить некоторую сумму.

В ходе беседы оказалось, что посетитель — барон Курт фон Поссанер, австрийский гражданин, происходящий из старинной аристократической семьи, племянник вождя австрийских фашистов князя Штаремберга, член национал-социалистской рабочей партии Германии (НСДАП) и до последнего времени — начальник одного из отделов разведки в «Коричневом доме» — штабе руководства партии в Мюнхене.

Недавно ему стало известно, что он включен руководителями партии в список лиц, подлежащих ликвидации в связи с крупными разногласиями между вождями национал-социализма и руководителями штурмовых отрядов. Эти сведения подтверждались тем, что Поссанер был внезапно уволен и ему даже не выплатили жалованья.

Берлинская резидентура сразу же попыталась организовать оперативную проверку сведений, сообщенных посетителем постпредства. Случилось так, что неожиданно помощь пришла со стороны… местной прессы. 28 ноября 1931 г. одна из газет, оппозиционно настроенных к фашистам, решила разоблачить их внутрипартийные козни и опубликовала сенсационное сообщение о существовании в «Коричневом доме» списков намеченных к убийству членов НСДАП. Среди лиц, попавших в эти списки, фигурировало и имя Поссанера. Из публикации следовало, что он работал во втором отделении секретного отдела руководства национал-социалистской партии. Это была секретная разведка штурмовиков, возглавлявшаяся принцем Вальдеком фон Пирмонтом.

На очередной беседе Поссанер рассказал о некоторых эпизодах из своей жизни. Они характеризовали его как смелого и решительного человека с некоторой склонностью к авантюризму.

В пятнадцать лет Поссанер был определен в кадетский корпус, где получил всестороннее военное образование. Во время Первой мировой войны служил в австрийском флоте, а после ее окончания и развала флота работал на пороховом заводе. К этому времени относится начало участия барона в организациях национал-социалистского толка. Одновременно, видимо в силу своего происхождения, он оставался предан идее монархизма и участвовал в деятельности тайной монархической организации, получавшей директивы из Швейцарии от находившегося в изгнании бывшего австрийского императора Карла I.

Однажды в здании, где тайно собиралась эта организация, австрийской полицией был неожиданно произведен обыск. Несколько заговорщиков были арестованы, а переписка, в том числе и личные директивы бывшего императора, конфискована. В момент этой операции Поссанер находился в здании и решил спасти документы, компрометирующие императора. Ему удалось разыграть перед полицейскими роль случайного постороннего посетителя, и он не был отправлен вместе с другими в полицию, а оставлен в помещении на попечение полицейского комиссара, охранявшего конфискованные документы. Воспользовавшись моментом, когда комиссар вышел ненадолго в соседнюю комнату, Поссанер быстро спрятал документы под одежду и, несколько выждав, попросил у вернувшегося комиссара разрешения пройти в туалет. Комиссар разрешил, и Поссанеру удалось выбежать из дома. Заметивший это комиссар открыл из окна стрельбу, но Поссанер успел скрыться. Он добрался до доминиканского монастыря, где три дня скрывался в подземном помещении среди гробниц.

Поступок барона не остался незамеченным. Император тепло принял его в Швейцарии, снял со своего мундира орден «Железной короны» и в знак благодарности прикрепил его к груди Поссанера. Этот эпизод — иллюстрация к оценке, которую дал сам себе Поссанер в беседе с сотрудником резидентуры. «Я, — заявил он, — по натуре очень активный человек, всегда был преданным солдатом и безоговорочно ставил на карту свою жизнь».

В проведенной в декабре 1931 года беседе Поссанер так объяснил мотивы, побудившие его обратиться в советское постпредство.

После Первой мировой войны, работая на заводе, он долгое время верил, что Гитлер искренне борется за социализм и его партия является антикапиталистической. Активный характер и личные данные позволили ему выдвинуться в партии и занять пост руководителя одного из отделов партийной разведки. Эта работа раскрывала перед ним многие закулисные тайны партии. Ему стало известно о финансировании нацистов крупным капиталом, а когда у руководства партии стали появляться огромные оклады, собственные автомобили и роскошные особняки, у него возникли первые глубокие сомнения. Свое недовольство Поссанер не скрывал от окружающих. Первое время это сходило ему с рук. Однако, когда он начал вслух возмущаться поведением Геринга, имевшего гомосексуальные связи, все отвернулись от него из страха перед Герингом. Начали распространяться слухи, что он якобы выдает партийные секреты государственным организациям. Последовало увольнение без выплаты жалованья. Не желая обострения конфликта, руководство партии, однако, предложило Поссанеру компромисс: он отказывается от всяких претензий к партии, а партия реабилитирует его, о чем выдает официальный документ. Такой документ ему действительно был выдан. Мало того, ему неожиданно был предложен пост руководителя разведки австрийского «Хеймвера»[29] в Вене.

С нашей стороны Поссанеру было обещано ежемесячное вознаграждение и дано слово, что в случае провала или каких-либо других нежелательных ситуаций мы не бросим его на произвол судьбы и дадим ему возможность найти убежище в СССР. Поссанер был согласен с этими условиями и просил проверить его и убедиться, что он действительно на 100 процентов служит нам.

С декабря 1931 года с Поссанером началась активная работа как с источником информации. Представленный им список связей производил сильное впечатление. В него входила вся нацистская верхушка того времени: Гитлер, Гиммлер, Геббельс, Розенберг, Рем, Штрассер, их адъютанты, доверенные лица и друзья, руководители отрядов СА и СС, а также некоторые иностранные дипломаты и руководящие разведчики разных европейских стран. Направляя в Центр материалы на Поссанера, резидент из Берлина писал: «Нет надобности много говорить на тему о той фактической и потенциальной ценности, которую представляет собой А/270. Это — наш первый действительно серьезный источник по национал-социалистам, т. е. той самой партии, которая сегодня играет одну из крупнейших ролей и которая за последнее время, одержав ряд побед, готовится к власти. А/270 ценен для нас не только как бывший начальник разведки гитлеровцев, но и как человек, оставшийся сейчас в партии и имеющий действительно крупные связи».

На первых порах Поссанер полностью оправдывал надежды резидентуры. В письменном виде он передал информацию, которой располагал, — о деятельности национал-социалистской партии, ее руководителях, работе партийной разведки, по ряду других вопросов внутриполитической обстановки в стране.

Однако перед резидентурой встал вопрос: что дальше? Источник к этому времени уже не занимал руководящих постов в партии, а предложенное ему руководство австрийским «Хеймвером» значительно сужало его информационные возможности. В этой ситуации, учитывая, что страсти вокруг Поссанера в нацистских кругах несколько улеглись, резидентура рекомендовала ему изыскать способы вернуть доверие нацистских лидеров и снова занять руководящее положение в партийной разведке.

Поссанер с энтузиазмом взялся за выполнение этой рекомендации. Он вернулся в Мюнхен и, используя свои связи, сумел заинтересовать руководителя внешнеполитической разведки нацистов Моца, который предложил ему возглавить восточный отдел внешней разведки. Попутно в беседе с Моцем Поссанер получил интересную информацию о том, что национал-социалисты, уверенные в скором приходе к власти, уже имеют готовый «скелет» будущего правительства. В частности, делами МИД занимается Розенберг, а будущей внешней разведкой — Моц.

Для закрепления положения Поссанер пытался активизировать свои связи в «Коричневом доме»: кроме Моца он встречался с Розенбергом, графом де Муленом, Хильмаром фон Деекеном и другими влиятельными нацистами. В марте 1932 года по заданию резидентуры подготовил и передал тщательно отработанный план «Коричневого дома».

Но не все шло гладко. Еще в январе 1932 года резидентура писала в Центр: «Враги А/270, которые добились его компрометации и тем самым отстранения от активной работы, будут и впредь вести за А/270 тщательное наблюдение». Эти опасения оправдались. Недруги Поссанера стали распускать в «Коричневом доме» различные слухи, пытаясь очернить его. Предложение Моца о переходе в разведку повисло в воздухе.

Когда 9 апреля 1932 г. Поссанер выехал из Мюнхена в Берлин для встречи с сотрудником резидентуры, по прибытии на вокзал Анхальт по указанию находившегося здесь же руководителя СС в Берлине Делюге он был задержан полицейским постом. При обыске в полицей-президиуме в чемодане Поссанера был обнаружен револьвер, а также кусочек фотопленки с заснятым на нем планом «Коричневого дома». Сначала ему заявили, что задержали по подозрению в шпионаже в пользу Англии. Однако обвинение было столь нелепо и без доказательно, что от него тут же отказались, но заявили, что за незаконный провоз оружия дело направляется в суд. 22 апреля 1932 г. суд оштрафовал Поссанера на 100 марок. Он был освобожден из предварительного заключения в берлинской тюрьме Моабит и 24 апреля вышел на встречу.

Следует отметить, что перипетии, о которых Поссанер докладывал в резидентуру, руководство резидентуры старалось перепроверять, и каждый раз искренность источника подтверждалась. Так и в этом случае через возможности резидентуры были получены копии материалов следствия по делу Поссанера, которые подтвердили, что он рассказывает правду.

Поссанер сообщил, в частности, что в Мюнхене он встретил старого знакомого по молодежной организации австрийского «Хеймвера» Роберта Левине и возобновил с ним общение. Ведущие за Пос-санером наблюдение сотрудники СС сразу же это установили и, поскольку Роберт Левине состоял в СА, потребовали от него, чтобы он вел наблюдение за Поссанером. При этом они сослались на то, что Поссанер якобы… французский шпион. Роберт Левине сразу рассказал об этом Поссанеру.

Резидентуре стало ясно, что как источник ценной информации по нацистской партии А/270 практически потерян. Однако для сохранения лица источника ему было рекомендовано направить официальные письма Моцу и Гитлеру с просьбой прекратить его преследование, что Поссанер и сделал.

Это не помогло. 19 мая 1932 г. в комнату в Мюнхене, где он в то время жил с женой, ворвались служащие уголовной полиции и обоих арестовали, произведя обыск. На этот раз против него было выдвинуто обвинение ни больше ни меньше как в «организации заговора в целях убийства Гитлера». Обвинение было построено на песке, и 25 мая он был освобожден так же неожиданно, как и арестован, но как «нежелательный иностранец» выслан из Баварии. Такое же решение было принято и полицей-президиумом Пруссии.

Поссанер был вынужден вновь уехать в Вену. Резидентура понимала, что после всех этих событий Поссанер больше не располагал возможностями для получения информации по НСДАП, однако не хотела терять его как помощника с большими способностями к разведработе. Поэтому ему было рекомендовано восстановить связи в монархических кругах Австрии и укрепить там свое положение. В цетях безопасности источника связь с ним на несколько месяцев была прекращена.

Как всегда, Поссанер активно принялся за новое поручение, довольно быстро восстановил и укрепил свои связи с монархистами в Австрии, в том числе с эрцгерцогом Альбрехтом. В июле по поручению монархистов приезжал в Берлин. Однако в конце октября на встрече сообщил, что работать в монархистских организациях нет смысла. Они погрязли в мелочных интригах, занимаются сбором сплетен и топчутся на одном месте. На вопрос сотрудника резидентуры, как он представляет себе свою дальнейшую работу, ответил: «Я ожидал этого вопроса, так как сам понимаю, что получать жалованье и ничего не делать не имею никакого морального права; теперь я вижу, что в результате конфликта с нацистами я глубоко скомпрометирован и вряд ли сумею пристроиться в какую-либо другую интересующую вас организацию».

«Он развел руками, — сообщалось в письме в Центр, — и сказал: «Я вижу, мне остается только пустить себе пулю в лоб. Придя к вам, я сообщил все, что знал, и теперь, когда ничего не могу дать, не хочу вас больше обременять». Он думал уже о том, не начать ли ему изучать русский язык и уехать в Союз в качестве хотя бы чернорабочего. Вообще у А/270 мрачные настроения».

Эти настроения были несколько развеяны сотрудником резидентуры, который посоветовал ему подумать, не сумеет ли он заняться вербовочной работой, оставаясь в стороне от нацистов и других политических партий. Поссанер оживился. Вскоре он принес список своих связей, состоявший из 51 человека, куда входили политики, промышленники, журналисты, военные, иностранные дипломаты и другие лица из Германии, Австрии, Голландии, Венгрии, Румынии, Польши, Чехословакии. По этому списку можно было выбрать объекты для вербовочной работы.

В конце 1932 года Поссанер приобрел для советской разведки ценный источник под псевдонимом «Сюрприз». «Сюрприз» был сотрудником разведуправления германского Военного министерства, имел солидные связи и за шесть месяцев — с сентября 1932 года по февраль 1933 года — передал Поссанеру 34 ценных информационных материала. Они содержали сведения о структуре и руководящем составе разведки военного министерства, о работе этой разведки по Польше, Югославии и Австрии, об агентуре министерства из белогвардейских деятелей.

Информация, полученная от «Сюрприза», освещала некоторые международные вопросы, в частности положение на Балканах, обстановку в руководстве нацистской партии, в том числе и взаимоотношения между Геббельсом и Гиммлером. Интерес представляли также сведения о том, какой информацией о положении в СССР располагала германская военная разведка.

В начале февраля 1933 года, когда нацисты были уже у власти, Центр снова высказал свои опасения за судьбу Поссанера. «События последних дней, — говорилось в письме в резидентуру, — как Вам понятно, могут неблагоприятно отразиться и на положении А/270, а в зависимость от этого ставится и работа с «Сюрпризом». Опасность положения А/270 настолько велика, что мы склонны к тому, чтобы он немедленно уехал к себе на родину. Одного того случая, когда у А/270 при аресте на вокзале была обнаружена пленка плана «Коричневого дома», достаточно, чтобы с ним расправились самым решительным образом, а, как известно, грехов у А/270 перед партией больше чем достаточно».

Почему Поссанер не уехал в Австрию, из архивных материалов не видно. Но можно с уверенностью предположить, что нацисты нашли бы его и там. 8 марта 1933 г. в Центре было получено срочное донесение резидента из Берлина: «В ночь с 6 на 7 арестован А/270… Приняты меры к установлению причин ареста».

20 марта 1933 г. следует новое срочное донесение в Центр: «16 марта А/270 был освобожден за отсутствием состава преступления. В тот же день он вернулся домой, откуда беззаботно вышел в город. Домой больше не являлся. Жена приняла меры к розыску. Его труп был найден в лесу около Потсдама. А/270 убит его «старыми друзьями». Так как труп был сильно обезображен (несколько ножевых и огнестрельных ран), то ее к трупу не допустили… 18 марта жена была на его похоронах».

Перепроверяя события, связанные с убийством Поссанера, резидентура получила от одного из надежных источников следующее сообщение: «Поссанер сидел в полицейской тюрьме и 15 марта был оттуда выдан по требованию СА якобы для того, чтобы отвезти его в Мюнхен, где его разыскивают за какие-то дела. 15 марта он был вывезен за Потсдам и за местечком Михендорф в лесу расстрелян будто бы при попытке к бегству».

Среди информации, поступавшей в резидентуру об обстоятельствах гибели Поссанера, была и такая: «Его труп найден у Михендорфа. Первое донесение местной полиции гласило, что имело место самоубийство. Теперь он считается “убитым при попытке к бегству”». Источник этой информации, значившийся в резидентуре под номером А/331, конечно, не мог себе и представить, что его ожидает аналогичная судьба.

В начале 1932 года один из агентов берлинской резидентуры познакомился с врачом-невропатологом д-ром Карлом Хаймзотом, бывшим членом национал-социалистской партии. К тому времени Хаймзот в партии не состоял и был настроен к ней оппозиционно, так как считал, что Гитлер изменил «революционному» курсу. Внимание агента врач привлек тем, что сохранил прочные личные связи в руководящих кругах нацистской партии, в частности был близким другом начальника штаба Гитлера капитана Рема.

В ходе изучения Хаймзота агент все ближе сходился с ним. Узнав, что агент по профессии журналист, Хаймзот сам предложил снабжать его за плату информацией о нацистах. Из донесений агента и последовавших затем личных бесед с Хаймзотом у резидентуры сложилось детальное представление об этом человеке.

В прошлом офицер-артиллерист в чине обер-лейтенанта, по окончании Первой мировой войны был уволен из германской армии. После демобилизации примкнул в Мюнхене к военной организации «Оберланд»[30], одновременно начал изучать медицину, получив диплом доктора университета в Ростоке.

В 1922 году выехал как врач по договору на остров Яву, где заболел малярией. Вскоре перебрался в Китай. Состояние здоровья продолжало ухудшаться, и он возвратился в Европу.

На Яве Хаймзот написал научный труд о влиянии малярии на психику человека, чем привлек к себе внимание одного известного австрийского профессора. Профессор пригласил его в Вену, а затем в Париж, где Хаймзот занял должность медицинского эксперта полиции по борьбе с контрабандой наркотиков. В этом качестве он получил возможность посещать офицерскую школу в Сен-Сире и другие военные учреждения Франции. Собранные во время этих посещений сведения он пересылал Рему, возглавлявшему тогда мюнхенскую организацию «Оберланд», а тот передавал их сотруднику абвера. Так началась разведывательная деятельность доктора Хаймзота. По возвращении в Германию он начал практиковать как врач-невропатолог.

Как и многие коллеги Хаймзота из «Оберланда», он вступил в нацистскую партию. Произошло это вскоре после окончания университета. Однако, будучи настроенным «революционно-радикально», отошел через некоторое время от гитлеровцев, сохраняя, тем не менее, близкие дружеские отношения с Ремом, который неоднократно предлагал Хаймзоту вернуться к гитлеровцам и занять в партии видное положение.

После анализа поступивших о Хаймзоте сведений резидентура приняла решение продолжить контакт с ним как источником информации по нацистской партии. Агент резидентуры, дав доктору денег взаймы, предложил ему подготовить два материала: о деятельности и планах руководства нацистов и характеристики руководящих деятелей партии. Первые подготовленные Хаймзотом материалы были направлены в Москву в апреле 1932 года. Передавая материалы, агент докладывал в резидентуру: «По моему личному убеждению, д-р Хаймзот будет для меня вполне надежным информатором о национал-социалистах, я надеюсь в будущем от него или через него получить документальные данные о деятельности гитлеровцев».

Материалы были высоко оценены в резидентуре и в Центре. Источнику был присвоен номер — А/331 и было заведено личное дело под псевдонимом «Доктор Гитлер». В течение 1932 года «Доктор Гитлер» передал в резидентуру значительное число материалов о положении и разногласиях в руководстве нацистской партии, о планах Гитлера, направленных против Гинденбурга. От него поступала также информация по внутриполитическим вопросам Германии, в частности о причинах отставки канцлера Брюнинга, о деятельности Военного министерства. В октябре от источника был получен солидный материал о франко-германских отношениях и внешнеполитической изоляции Германии. Направляя эту информацию в Центр, резидент писал: «Доклад очень интересный и составлен, по-видимому, на основании сведений, полученных из хорошо осведомленных источников».

Еще раньше, в мае, резидентура получила из Центра указание о необходимости изучения руководства оппозиционного Гитлеру национал-революционного движения и ставила в связи с этим для проработки вопрос об установлении с «Доктором Гитлером» непосредственной связи без посредничества агента. Некоторое время «Доктор Гитлер» не хотел знакомиться ни с кем другим, кроме агента, которому доверял. Но в конце концов 25 февраля 1933 г. в Центр поступило донесение: «Перевербован «Доктор Гитлер». Договорились о непосредственной нашей работе. Доктор принимает по нашим указаниям приглашение Гиммлера работать в штабе СС».

Во время вербовочной беседы «Доктор Гитлер» рассказал, что он через своих друзей не раз получал предложения вернуться в партию и, в частности, поступить на службу в штаб СС. Однако он отказывался по идейно-политическим соображениям. Резидентуре удалось убедить его вернуться в нацистскую партию и предпринять попытку поступить на службу в аппарат Гиммлера. Ему даже удалось пройти собеседование, но потом дело застопорилось. В апреле он попытался выйти лично на Гиммлера, используя свое старое близкое знакомство с одним из его ближайших сотрудников — Брейтхауптом. Ничего не получилось. Гитлеровцы, уже пришедшие к власти, не допускали к ней бывших внутренних оппозиционеров. Над д-ром Хаймзотом сгущались тучи, хотя он еще чувствовал себя в безопасности.

Вечером 4 мая Хаймзот допоздна находился на партийном собрании нацистов. В это время в его врачебный кабинет на Нюрнберг-штрассе явились трое сотрудников спецслужб, потребовали у портье ключи и до двух часов ночи производили тщательный обыск. Забрали всю переписку и различные записи, среди которых были заметки о партийном руководстве и организации штурмовых отрядов. Об обыске Хаймзот узнал утром, когда пришел в свой врачебный кабинет. Он тотчас направился к Брейтхаупту и просил его совета и поддержки. Рассказывая впоследствии об этом визите, Хаймзот сообщил: «Последний высказал опасение, что речь идет о незаконном мероприятии; поэтому я должен быть очень осторожным. Так же просто меня могут увезти и застрелить. Инцидент с убийством фон Поссанера и другие подобного рода факты доказывают, что все это в пределах возможности». Брейтхаупт посоветовал ему не ночевать дома. Эту ночь Хаймзот провел в пансионе, находившемся по соседству с домом Брейтхаупта.

В тот же день Хаймзот поднял шум в своей местной нацистской партийной организации и направил телеграммы Рему и Гиммлеру. Он также посетил местный полицейский участок и заявил об обыске. В участке ему сказали, что обыск был проведен гестапо якобы по доносу соседей о том, что Хаймзот имеет дома аппарат для размножения листовок антигитлеровской оппозиции. Но ни листовок, ни аппарата обнаружено не было.

На следующий день Хаймзоту через свои связи удалось выяснить, что в обыске принимали участие штурмовики, и установить их имена. Он немедленно информировал об этом Брейтхаупта, который обещал, что предпримет дальнейшие шаги. Вечером того же дня Брейтхаупт успокоил Хаймзота, заверив, что все в порядке и он может снова ночевать дома. Однако в половине пятого утра Хаймзота подняли с постели. Дом и двор были оцеплены штурмовиками. Хайм-зот был арестован.

О том, что происходило дальше, Хаймзот рассказал сотруднику резидентуры после освобождения. Сначала его препроводили в полицейский участок, а затем под конвоем из 7 человек отвезли на Хеде-манштрассе, 5. Этот дом пользовался в Берлине дурной славой как место пыток. Внешне это было типичное берлинское строение, на первом этаже которого находился маленький пансион «Штадт Дрезден». Похоже, что эта вывеска была маскировкой, так как, когда Хаймзота отводили в помещение для арестантов, он обратил внимание на то, что стены на уровне человеческого роста были в пятнах засохшей крови. Без объявления причин ареста и без допросов Хаймзот провел в заключении 14 дней. Обращались жестоко, били, издевались.

Хаймзот написал письма Брейтхаупту, Гиммлеру и некоторым другим видным национал-социалистам, а также обратился за помощью к майору Стефани из «Стального шлема». Все напрасно — ответов не было. Позднее он узнал, что ни одно его письмо из тюрьмы отправлено не было. Полученные на его имя письма ему также не передавались. Как раз в это время от горя в связи с арестом сына смертельно заболел отец Хаймзота. Это от него тоже скрыли и лишь ознакомили с телеграммой матери о смерти отца.

Через четырнадцать дней после ареста Хаймзота, наконец, вызвали на допрос. Все вопросы следователя по особо важным делам касались участия Хаймзота в оппозиции Гитлеру. Получив на все вопросы отрицательный ответ, следователь хмыкнул и заявил: «Будьте довольны, что вас выпускают на свободу». В чем его обвиняют, следователь так и не сказал.

Осталось неизвестным, какие пружины сработали, но, просидев после допроса еще несколько дней в общей камере, Хаймзот был освобожден 25 мая, а 26 мая выехал в Дортмунд на похороны отца и решил остаться там в целях безопасности на несколько месяцев. В работе с источником наступил некоторый перерыв, однако связь с ним поддерживалась резидентурой вновь через агента-посредника. Из архивных материалов видно, что резидентура пыталась еще раз направить его на восстановление «дружбы с национал-социалистской верхушкой»…

27 февраля 1934 г. на дом к Хаймзоту пришли чиновники гестапо и провели допрос о его связях с оппозицией Гитлеру. В заключение допроса они потребовали, чтобы вечером того же дня Хаймзот явился в гестапо для беседы с шефом. Хаймзот колебался, он не был уверен, стоит ли ему идти.

Однако на обусловленную на следующий день встречу с сотрудником нашей разведки он не вышел, не вышел и на контрольную. С этого дня «Доктор Гитлер» исчез. Резидентура дважды пыталась вызвать его по телефону. Каждый раз в сеть включалось так называемое бюро обслуживания и пыталось выяснить, кто и по каким делам звонит Хаймзоту. Неизвестность продолжалась полмесяца. В середине марта к сотруднику резидентуры явился некий Ганс Брауман, сын берлинского пастора, который представился как близкий друг Хаймзота.

Г. Брауман рассказал, что вечером 27 февраля Хаймзот пошел в гестапо и больше не вернулся. Еще до этого Хаймзот предупредил Ганса, что если с ним когда-либо что-либо произойдет, то ему следует пойти по такому-то адресу и проинформировать о случившемся, что последний и сделал. Он сообщил также, что мать Хаймзота поручила одному берлинскому адвокату защищать интересы своего сына. Адвокат посетил гестапо и установил, что Хаймзот действительно арестован.

20 марта Ганс вновь посетил сотрудника резидентуры и сообщил, что адвокат еще раз был в гестапо, где ему заявили, что д-р Хаймзот выпущен на свободу. С этого времени след Хаймзота был утерян. Его мать приезжала в Берлин и сделала заявление в отдел полиции по розыску без вести пропавших. 22 марта в газетах была опубликована информация о его пропаже. В полиции матери сказали, что предполагают, что ее сын убит коммунистами. Сообщая обо всем этом в Центр, резидентура высказывала твердое убеждение в том, что «Доктор Гитлер» был уничтожен гестаповцами.

Это было подтверждено опубликованной 30 июня 1934 г. в Берлине «Белой книгой». На странице 124 этого документа говорилось: «Д-р Карл Хаймзот, известный писатель и врач… На процессах, которые в 1931 и 1932 годах велись по делу Рема, выступал несколько раз как свидетель… Хаймзот располагал большим количеством писем национал-социалистских вождей, которые раскрывали их гомосексуальные наклонности… Неоднократно требовали, чтобы он опубликовал эти письма. Поскольку ему обещал защиту Рем, Хаймзот отклонил эти требования. Это стоило ему жизни. Официально его убийство не оспаривается».

На присланной в Центр фотокопии этой выдержки из «Белой книги» резидентурой была сделана приписка: «Известно, что д-р Хаймзот был убит примерно 20–22 марта 1934 г. Тело доктора матери выдано не было, так как, вероятно, было сильно изуродовано… Какие мерзавцы и сволочи — убили человека и еще издеваются над бедной матерью. Надеюсь, настанет час расплаты для этих убийц!»

Судьбы фон Поссанера и д-ра Хаймзота достойны сожаления. В архивах сохранилась справка по итогам работы берлинской резидентуры, составленная в 1933 году. «Учитывая возможность прихода к власти национал-социалистов и колоссальную активность, проявленную этой партией за последние два года, — говорится в справке, — нами были приняты решительные меры для получения осведомления внутри партии. Первым был брошен на эту работу агент А/270, но потерпел неудачу, не сумев укрепить своего положения в партии. Причинами этому послужили как характер агента, так и его прошлые грехи перед партией. Все же ему удалось благодаря своим связям добыть материалы, освещающие структуру партии, и характеристики ее отдельных руководящих работников…» Источник А/331 «дал целый ряд исключительно ценных материалов о работе аппарата партии и характеристики отдельных лиц. Этими двумя источниками был также выявлен аппарат разведки партии и его прикрытие».