13. Операция «Трест»

13. Операция «Трест»

Наряду с проведением мероприятий по вскрытию и пресечению подрывной деятельности Б. Савинкова и его подполья чекистам пришлось серьезно заниматься и другими зарубежными белоэмигрантскими организациями, вынашивавшими планы реставрации самодержавия в России.

В конце мая 1921 года в Германии открылся монархический съезд, на котором присутствовали делегаты из разных стран, избравшие Высший монархический совет (ВМС) во главе с бывшим членом Государственной думы Н.Е. Марковым-вторым.

Монархисты группировались вокруг претендентов на русский престол — бывших великих князей Николая Николаевича и Кирилла Владимировича Романовых. Самая многочисленная часть монархистов, в том числе Высший монархический совет во главе с Марковым и воинские подразделения под командованием Врангеля, поддерживала Николая Николаевича, двоюродного дядю Николая II.

Руководители монархистов понимали, что, не имея организации единомышленников на территории Советской России, они не смогут добиться свержения большевиков. Более того, наличие такой организации позволило бы им поднять свой авторитет в руководящих кругах капиталистических государств и рассчитывать на их материальную и военную поддержку

В ноябре 1921 года внешняя разведка ВЧК перехватила письмо белогвардейца Артамонова, работавшего в то время переводчиком в английском паспортном бюро в Ревеле (Эстония), адресованное в Берлин члену Высшего монархического совета князю Ширинскому-Шихматову. Артамонов сообщал о своей встрече с бывшим статским советником, а ныне ответственным работником Наркомпути А. А. Якушевым, направлявшимся в командировку в Швецию через Ревель. Якушев будто бы сообщил ему, что в Москве и Петрограде продолжают подпольно действовать разрозненные группы приверженцев монархии и он принимает меры к их объединению. Он также высказался за установление контактов с монархическим советом с целью объединения усилий по свержению советской власти.

О впечатлении, которое произвел Якушев на Артамонова, бывшего своего ученика в Императорском Александровском лицее, красноречиво говорят выдержки из того же письма:

«Якушев крупный спец. Умен. Знает всех и вся. Наш единомышленник. Он — то, что нам нужно. Он утверждает, что его мнение — мнение лучших людей России… После падения большевиков спецы станут у власти. Правительство будет создано не из эмигрантов, а из тех, кто в России. Якушев говорил, что лучшие люди России не только видятся между собой, в стране существует, действует контрреволюционная организация. В то же время впечатление об эмигрантах у него ужасное. “В будущем милости просим в Россию, но импортировать из-за границы правительство невозможно. Эмигранты не знают России. Им надо пожить, при-способиться к новым условиям”».

Письмо Артамонова о встрече с Якушевым стало предметом специального обсуждения у председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского, в ходе которого Артузов доложил известные ВЧК сведения о Якушеве.

Якушев Александр Александрович, 1876 года рождения, потомственный дворянин из семьи преподавателя кадетского корпуса, в 1907 году окончил Императорский Александровский лицей. Остался работать воспитателем в то время, когда в лицей поступил учиться Артамонов Юрий Александрович. Затем Якушев служил управляющим департамента в Министерстве путей сообщения в чине действительного статского советника. В 1919 году, когда генерал Юденич наступал на Петроград, генерал Миллер — на Вологду, поляки заняли Минск, а корпус Кутепова захватил Курск и Орел, Якушев, входивший в подпольную организацию в Петрограде, поддерживал связь с Национальным центром в Москве и участвовал в подготовке мятежа в Петрограде одновременно с мятежом в Москве. После разгрома контрреволюционного подполья в Петрограде Якушев с семьей перебрался в Москву и устроился на работу в Наркомат путей сообщения в качестве консультанта по водному хозяйству. По долгу службы периодически выезжал в служебные командировки по России и за границу. В Москве изредка встречался с некоторыми бывшими аристократами и царскими сановниками, не терявшими надежду на восстановление монархии.

Выслушав доклад Артузова, Дзержинский дал указание внимательно изучить личность Якушева и предложил подумать над созданием легендированной монархической организации на территории России под контролем ВЧК с целью оперативной игры с Высшим монархическим советом. В основу стратегической политической линии легендированной организации было предложено положить позицию Якушева: «…правительство будет создано не из эмигрантов, а из тех, кто в России». Поддержав такую идею, заместитель председателя ВЧК Менжинский и Артузов обратили внимание Дзержинского на содержание второй части письма Артамонова о Якушеве, которую следовало бы использовать в будущем как тактику по срыву террористических и военно-диверсионных устремлений белой эмиграции против Советской России.

Речь шла о следующей выдержке из приведенного выше письма Артамонова: «Якушев дальше сказал: «Монархическая организация из Москвы будет давать директивы организациям на Западе, а не наоборот». Зашел разговор о террористических актах. Якушев сказал: «Они не нужны, нужно легальное возвращение эмигрантов в Россию как можно больше. Офицерам и замешанным в политике обождать. Интервенция иностранная и добровольческая нежелательна. Интервенция не встретит сочувствия». Якушев, безусловно, с нами. Умница. Человек с мировым кругозором. Мимоходом бросил мысль о «советской» монархии. По его мнению, большевизм выветривается. В Якушева можно лезть, как в словарь. На все дает точные ответы. Предлагает реальное установление связи между нами и москвичами. Имен не называл, но, видимо, это люди с авторитетом и там, за границей…»

— Это еще одна полезная идея, — заметил Дзержинский, — подсказывающая, кого включать нам в состав легендированной организации кроме чекистов. И вообще, Якушев весьма интересная личность, и нам надо как можно больше узнать о нем, насколько глубоки его монархические убеждения и какова его практическая деятельность против советской власти. Нельзя ли его переубедить и сделать нашим союзником… В последнем случае из Якушева получился бы неплохой руководитель монархической, но легендированной нами организации. Подумайте над этим, — закончил Дзержинский, обращаясь прямо к Артузову.

Когда А.А. Якушев вернулся в Москву, его прямо на вокзале арестовали и доставили на Лубянку.

На первых же допросах он подтвердил содержание своих бесед с Артамоновым и сообщил, что они договорились о дальнейшей связи и координации деятельности монархистов, находящихся за границей, с монархистами в Советской России. Якушев признал бесперспективность борьбы против советской власти и произвел на начальника контрразведывательного отдела (КРО) ВЧК Артузова и его ближайших помощников Пиляра и Стырне впечатление искреннего патриота России, умного, рассудительного и честного человека. Многочасовые беседы Артузова с Якушевым по самым различным вопросам международного положения, о роли и месте Советской России, путях развития ее государственности, необходимости противостоять подрывной деятельности зарубежных монархических организаций нашли понимание у Якушева.

На одном из допросов Якушев заявил: «Я подтверждаю, что готов отойти от всякой политической борьбы в случае, если буду освобожден. Считаю себя вполне лояльным гражданином своей страны и готов работать на ее благо не за страх, а за совесть…»

Председатель ВЧК Дзержинский и его заместитель Менжинский внимательно следили за работой Артузова с Якушевым и одобрили его предложение сделать Якушева руководителем легендированной монархической организации в Советской России.

Перед освобождением Якушева из тюрьмы Дзержинский вместе с Артузовым провели с ним заключительную беседу, в ходе которой поделились своими планами:

— Как вы посмотрите, Александр Александрович, на наше предложение возглавить пока не существующую, но создаваемую нами организацию под условным названием, скажем, «Монархическая организация Центральной России» (МОЦР)? У вас будут заместители по военной и политической части, вам организуют штаб-квартиры и в Питере, и в Москве, вы будете ездить в Европу для контактов с «единомышленниками»… Правда, как вы, наверное, догадываетесь, все это будет игрой — нашей с вашим участием — под условным названием «Трест». Я не жду от вас, Александр Александрович, немедленного ответа, — сказал в завершение беседы Дзержинский. — Идите домой, хорошенько подумайте и дайте мне знать о своем решении через товарища Артузова.

После получения согласия А.А. Якушева Артузов вместе с ним занялся комплектованием политсовета «Монархической организации Центральной России». По предложению Якушева в состав политсовета были включены черниговский помещик камергер Ртищев, балтийский барон Остен-Сакен, нефтепромышленник Мирзоев, тайный советник Путилов. Номинальным главой МОЦР было решено считать генерал-лейтенанта царской армии Зайончковского — профессора советской военной академии, а Якушеву отводилась роль председателя политсовета. Впоследствии в состав политсовета был включен генерал-лейтенант Николай Михайлович Потапов, бывший военный атташе в Черногории, начальник отдела генерал-квартир-мейстерской службы, ведавшей вопросами внешней разведки царской России. После революции Потапов, который был хорошо известен в кругах старого генералитета, входил в состав высшего командования Красной Армии.

Заместителем Якушева по финансовым делам было решено сделать агента ВЧК — бывшего царского офицера Опперпута, под фамилией Стауниц. Это назначение оказалось серьезным просчетом Артузова, не принявшего во внимание авантюризм и неустойчивость характера Опперпута.

Одновременно с решением организационных вопросов Артузов провел необходимые мероприятия по зашифровке пребывания Якушева под арестом и восстановлению связи с Высшим монархическим советом. Для этого в Ревель направили сотрудника контрразведывательного отдела Кияковского, который по паролю установил контакт с Артамоновым, рассказал о заболевании Якушева тифом во время очередной командировки в Иркутск — чем и был вызван перерыв в связи, передал подготовленную в Москве информацию о деятельности МОЦР и договорился о поддержании надежной связи между МОЦР и ВМС, в том числе и через эстонскую миссию в Москве.

14 ноября 1922 г. Якушев по заданию Дзержинского и Артузова выехал в командировку в Берлин для установления непосредственного контакта с руководителями ВМС. В Риге к Якушеву присоединились Артамонов и племянник Врангеля П.С. Арапов, которые организовали Якушеву встречи с основными руководителями ВМС Тальбергом, Ширинским-Шихматовым, Гершельманом и Баумгартеном, а позже с вернувшимся из Парижа Марковым.

Оперативная игра под названием «Трест» началась.

Разработанная для Якушева линия поведения, его личные качества позволили убедить руководство ВМС, что они имеют дело с серьезной и дееспособной организацией.

На встречах Якушева с руководителями ВМС обсуждались практические вопросы взаимоотношений и связи между ВМС и МОЦР, помощи МОЦР, а также вопросы программы и тактики деятельности МОЦР в Советской России. Было решено поддерживать связь представителей МОЦР и ВМС путем личных встреч и переписки, используя для этого дипломатическую почту эстонской миссии в Москве.

После успешного окончания переговоров Якушев возвратился в Москву, где перед ним была поставлена и параллельная задача — выход на ряд иностранных разведок.

В письмах МОЦР для ВМС, передаваемых через эстонскую миссию, стали помещаться «материалы» о Красной Армии, поскольку была полная уверенность в том, что эстонская разведка, читая эти письма, проявит интерес и желание установить контакт с МОЦР, чтобы получать разведывательную информацию от нее непосредственно. Так и случилось, и с этого момента началась передача эстонской разведке дезинформационных материалов через агента ОГПУ атташе по делам печати эстонской миссии в Москве Романа Бирка. Позднее МОЦР вышла на руководство и польской разведки.

Между тем в Европе продолжалось укрепление военной бело-эмиграции. Активную деятельность в этом направлении развивал генерал Врангель, который понимал, что мало возглавлять только армию, необходимо, чтобы его поддерживала достаточно влиятельная политическая организация. Однако ВМС во главе с Марковым сам стремился подчинить себе Врангеля с его войсками. Поэтому такую положительную реакцию генерала вызвала полученная им информация о существовании и деятельности МОЦР. Врангель сразу же решил установить связь с этой организацией.

Руководство ОГПУ пришло к выводу, что назрел момент для установления личных контактов Якушева с представителями Врангеля и заключения с ними соглашения о том, чтобы все их действия на территории СССР осуществлялись только с согласия МОЦР. В 1923 году Якушеву была организована командировка в Берлин, где он встретился с представителями Врангеля.

Но встреча не прошла безболезненно. Узнав о ней, руководители ВМС расценили ее как стремление МОЦР ослабить связи с ними и в дальнейшем ориентироваться лишь на «Организацию русской армии» (ОРА). Тогда состоялась личная встреча Якушева с Марковым, которая снизила напряженность. Марков даже снабдил уезжавшего в Париж Якушева рекомендательными письмами к лицам из ближнего окружения Николая Николаевича.

В Париже намечались переговоры Якушева с руководителями ОРА: генералом Миллером, Хольсменом и Манкевичем. На переговорах обсуждались вопросы программы и тактики МОЦР, с которыми руководители ОРА согласились, и как результат было подписано соглашение, в котором оговаривалось, что вся деятельность ОРА на территории СССР предварительно должна согласовываться с МОЦР. Этим же соглашением регулировались вопросы взаимного выполнения различных поручений и обмена информацией.

Якушев воспользовался беседой, показав Миллеру и Хольсмену письма, которыми снабдил его Марков, — они содержали сведения об интригах ВМС против Врангеля и Миллера. Эти письма послужили новым толчком, усилившим вражду между ОРА и ВМС.

По рекомендации Миллера и Хольсмена Якушев был принят Николаем Николаевичем. С претендентом на российский престол состоялось обсуждение дел в различных организациях белой эмиграции, рассмотрены планы на будущее. После переговоров с великим князем Якушев вернулся в Москву.

Во время всех этих контактов Якушев держался безукоризненно. Однако к осени 1923 года некоторые руководители ОРА все-таки решили перепроверить на месте, является ли МОЦР столь действенной монархической организацией, как это явствовало из слов Якушева.

Руководители операции «Трест» предусматривали такую возможность. Когда генерал Хольсмен направил в Петроград полковника Жуковского, тот связался с двумя своими прежними знакомыми — бывшими офицерами, естественно, не зная (воля случая), что они были агентами ОГПУ. В результате Жуковский доложил Хольсмену не только о дееспособности МОЦР, но и о том, что в Петрограде есть возможность создать монархические ячейки в подразделениях Красной Армии. В дальнейшем в Петрограде была создана легендирован-ная военная организация, и несколько лет одновременно с операцией «Трест» проводилась и эта оперативная игра.

Генерал Кутепов также направил в Москву своих особо преданных представителей — Марию Захарченко-Шульц и ее мужа Георгия Радковича («племянников»). Для того чтобы создать у Захарченко впечатление, что она привлечена к активной работе в МОЦР, ей была поручена роль передаточного звена на линии связи МОЦР с представителями эстонской и польской разведок. Захарченко и Радкович доложили Кутепову, что МОЦР является серьезной организацией и ему необходимо лично познакомиться с ее руководителями.

Генерал Врангель, в свою очередь, и без согласования с МОЦР послал в СССР своего представителя Бурхановского. Чтобы показать Врангелю, что всякие действия без предварительной договоренности с МОЦР могут привести к провалу, Бурхановский был арестован.

Прибытие в Москву представителей зарубежных монархических организаций значительно осложнило ведение игры «Трест». Вместе с тем стало очевидным, что в руководстве МОЦР должен быть военный специалист, так как Якушеву было трудно вести «переговоры» по военным вопросам, а именно к ним проявляли большой интерес руководители зарубежных монархических организаций. Поэтому было решено создать штаб, ведающий военными делами. Военным руководителем организации стал уже известный читателю генерал-лейтенант царской армии Потапов, работавший на ответственном посту в верховном командовании Красной Армии. Вместе с этим крупным военным специалистом Якушев ранее посещал Варшаву, где они вели переговоры с представителями польской разведки.

В 1924 году начались трения в руководстве военной части бело-эмиграции за границей — между Врангелем и его заместителем генералом Кутеповым. Узнав о том, что Кутепов втайне от него установил связи с МОЦР, Врангель выехал в Париж к Николаю Николаевичу для получения поддержки по вопросам усиления своего единоначалия не только в руководстве армией, но и в политической деятельности. Однако поездка не помогла. Кутепов был человеком сильной воли, больших организаторских способностей, целенаправленный и жестокий. Он выиграл закулисную борьбу в среде белоэмиграции, и Врангель был отстранен от политических дел. Кутепов по сути стал руководителем РОВС.

Возникшие разногласия ослабили влияние Врангеля в монархическом движении в целом, и в таких условиях необходимость его использования в разработке операции «Трест» отпала. Было принято решение прекратить связь МОЦР с Врангелем, что еще более подрывало его авторитет среди монархистов как политического деятеля.

В тот же период среди молодых монархистов все больше стало распространяться евразийское движение, которое тактически приняло форму оппозиции по отношению к руководству монархических организаций. Идеологами евразийства являлись русские философы П. Савицкий, Г. Сувчинский, Г. Флоровский и князь Н. Трубецкой.

Под влиянием известного русского философа Н.А. Бердяева евразийцы считали, что Россия пойдет по пути развития, в основу которого должны быть положены общие элементы экономики, политики и культуры Европы и Азии. Этот путь основывался бы на идеях монархизма, национализма и православной церкви.

Руководители операции «Трест» приняли решение установить связь и с евразийцами, учитывая главным образом их самобытность и противоречия с руководством монархического движения за кордоном. Для достоверности нужно было сделать это так, чтобы инициатива шла от молодежи МОЦР, как бы минуя руководство. Для этого в разработку было введено новое лицо — военнослужащий Красной Армии Н.А. Ланговой, который выступал под легендой помощника начальника штаба МОЦР.

Ланговой проник в Польшу через «окно», созданное согласно подписанному с польской разведкой соглашению, и провел переговоры со специально прибывшим в Польшу руководителем евразийцев Араповым, в ходе которых договорились создать евразийскую партию и разработать ее программный документ. Для укрепления руководящего звена евразийцев в МОЦР в его состав в качестве активного участника был введен помощник начальника контрразведывательного отдела Стырне.

Прибывшему по каналу МОЦР в Москву представителю Арапова Мукалову «продемонстрировали» «активную» работу МОЦР, после чего в СССР прибыл и сам Арапов. В связи с его приездом было созвано совещание руководящего звена МОЦР, на котором присутствовали Якушев, Опперпут, Ланговой, Стырне и ряд других лиц, исполнявших роль руководящих деятелей МОЦР.

Для демонстрации Арапову «активной деятельности» МОЦР была организована в присутствии Якушева встреча с одним из «руководителей» МОЦР, привлеченным КРО к оперативной игре, бывшим царским генералом, опытным генштабистом А.М. Зайончков-ским. Внушительная внешность и изысканная речь известного в монархических кругах генерала произвели должное впечатление на Арапова.

После возвращения Арапова из Москвы между ним и МОЦР началась интенсивная переписка, в которой он довольно подробно информировал о положении в монархических кругах за рубежом.

Возрастающее влияние генерала Кутепова на монархическое движение ставило перед чекистами задачу сосредоточить на нем максимум внимания. Ранее путем переписки была достигнута принципиальная договоренность о личной встрече Якушева с Кутеповым. Эта встреча состоялась в Данциге 6 июня 1924 г. После знакомства оба выехали в резиденцию Николая Николаевича, где в ходе продолжительной беседы были рассмотрены вопросы о положении в армии и среди духовенства, о настроении народа, об организации переворота в СССР.

Пользуясь создавшейся ситуацией, Якушев довел до сведения Николая Николаевича информацию о стремлении Маркова от имени великого князя заключить сепаратное соглашение с Польшей, а также с Румынией, обещая последней Бессарабию. Почувствовав, что великий князь недоволен действиями Маркова, Якушев выступил с предложением вызвать руководителей ВМС и показать им свое отношение к их политике. Николай Николаевич воспользовался советом Якушева, что привело к значительному охлаждению отношений между ВМС и великим князем.

11 июня 1924 г. Якушев вернулся в Москву, и после его доклада о проделанной работе было принято решение углубить раскол в монархическом движении.

Между тем МОЦР расширял свои связи. К середине 1924 года через Р. Бирка, перешедшего к этому времени на работу в Министерство иностранных дел Эстонии в качестве дипкурьера, были установлены отношения с финской разведкой, а также с агентом английской разведки, представителем Николая Николаевича в Финляндии Н.Н. Бунаковым.

Передаваемый МОЦР дезинформационный материал заинтересовал финнов и соответственно англичан, и они пошли на расширение контактов с МОЦР, для чего открыли «окно» на советско-финской границе. С советской стороны для переброски людей и почты за границу использовался командир одного из подразделений погранотряда Тойво Вяхя, игравший роль человека, «завербованного» МОЦР

К тому времени возник ряд проблем в отношениях МОЦР с эстонской и польской разведками. В этой связи Якушев «нелегально» перешел советско-эстонскую границу и встретился в Ревеле с начальником штаба эстонской армии и разведки. Кроме того, Якушев встретился с помощником английского резидента в Эстонии и получил от него информацию о намерениях англичан вести в Советской России террористическую деятельность.

Трудно переоценить тот вклад, который внес в защиту новой власти бывший убежденный монархист Якушев. Во время своих поездок по столицам европейских государств он многое узнал о планах и замыслах монархистов, о политическом и моральном облике их руководителей, о раздорах и склоках в рядах белогвардейской эмиграции. Но самая важная информация, добываемая Александром Александровичем, касалась планов проведения террористических актов и диверсий на территории Советской России, методов подготовки конкретных лиц для совершения этих акций, специальных боевых центров и агентуры иностранных спецслужб, засылаемой на территорию СССР. Операция «Трест» притягивала, как подслащенная клейкая бумажка — насекомых, наиболее опасную и активную часть белой эмиграции, раскрывала положение дел в антибольшевистской военно-политической оппозиции как внутри страны, так и за рубежом, чтобы в конечном счете скомпрометировать ее лидеров прямым участием в чекистской оперативной игре.

Случалось, что жизнь Александра Александровича Якушева висела на волоске. Однако высокие волевые качества, природный ум и обстоятельная подготовка с помощью Артузова к каждой поездке за рубеж или встрече с посланцами белогвардейцев на советской земле помогли ему прекрасно сыграть свою роль и ни разу не допустить ни одной ошибки. Повышению авторитета Якушева и в определенной степени его подстраховке способствовало подключение опытного в разведывательных делах генерал-лейтенанта Потапова, которого отличали профессиональная находчивость, умение быстро оценивать обстановку и проявлять должную выдержку в опасных ситуациях. Как и Якушев, он каждый раз при поездках за рубеж не только отлично справлялся с поставленными перед ним задачами, но и умело рассеивал зарождавшиеся у противника подозрения в отношении «Треста».

В деле «Трест», находящемся в Архиве СВР, не сохранилось сухой статистической отчетности о числе выявленных вражеских агентов, арестованных или перевербованных. А вот «помощь», которую «Трест» оказывал западным спецслужбам в получении «секретной военно-политической информации об СССР и его вооруженных силах», документирована в самых разных видах. Дело в том, что в ходе операции «Трест» по предложению ГПУ-ОГПУ и с согласия Реввоенсовета республики было создано специальное бюро по подготовке дезинформации для военных разведок Запада. При этом учитывалось, что нередко информация, переданная «Трестом» полякам, продавалась последними французской или английской разведкам. Так же поступали эстонская и финская разведки.

А запросы были весьма разнообразными. Англичан тогда интересовало почему-то устройство и снаряжение противогаза для лошадей, в то время как румын — состояние военных портовых сооружений Одессы и Севастополя, а немцев — планы закладки судов на Балтийском заводе и т. д. Дальше всех, пожалуй, пошли офицеры разведки из польского генштаба. Связавшись в 1925 году через своего резидента в Москве лично с А.А. Якушевым, они по прямому указанию маршала Пилсудского предложили МОЦР раздобыть за 10 тысяч американских долларов (по тем временам сумма очень большая) советский мобилизационный план. Якушев отнекивался, ссылаясь на то, что их организация не разведывательная, а политическая, однако все-таки «уступил» и передал польскому резиденту специально подготовленный дезинформационным бюро ОГПУ материал. Одновременно подобные сведения было решено передать и эстонской разведке. Передача дезинформации, особенно по вопросам военного характера, имела особое значение, так как ИНО ОГПУ располагал данными о подготовке новой интервенции против Советской страны.

По разным каналам в ОГПУ начали поступать сообщения о том, что находящийся в США английский разведчик Сидней Рейли проявляет большой интерес к обстановке в России. Об этом доложил, в частности, выезжавший в 1924 году в Париж для встречи с Б. Савинковым сотрудник ОГПУ Андрей Павлович Федоров, который провел вечер в компании Сиднея Рейли и его жены Пепиты Бобади-льи. Рейли, прощупывая «курьера из Москвы», как бы ненароком заговорил о предстоящей поездке Савинкова в Россию и обмолвился, что и сам не прочь туда съездить. Примерно в это же время информация о намерении Рейли поехать в Советский Союз поступила и от разведчика ИНО ОГПУ Н.Н. Крошко. Ф.Э. Дзержинский поставил задачу после завершения операции против Б. Савинкова разработать оперативную комбинацию по выводу на территорию СССР и Сиднея Рейли. Не одну бессонную ночь провел Артузов со своими коллегами за изучением имевшихся материалов на Рейли, чтобы найти решение этой задачи.

В конечном счете остановились на варианте использования «втемную» Марии Захарченко-Шульц, которой Якушев посоветовал пригласить Рейли в Финляндию, чтобы обсудить возможность его участия в делах МОЦР.

Эту идею поддержали Бунаков и резидент английской разведки в Прибалтийских странах Бойс, который направил в США для Рейли зашифрованное письмо. В своем письме Бойс информировал Рейли о МОЦР как о весьма солидной монархической организации на территории СССР, в активизации работы которой заинтересованы как английская, так и французская разведки.

Рейли тут же откликнулся на это приглашение, тем более что хорошо знал Бойса по совместной работе в России в 1918 году. По пути в Финляндию 3 сентября 1925 г. Рейли встретился в Париже с Кутеповым и подробно выяснил все, что тому было известно о МОЦР. В этой встрече принимал участие и приехавший в Париж Бойс, окончательно склонивший Рейли к поездке в Финляндию.

Якушев встретился с Рейли в Финляндии 24 сентября 1925 г. Рейли изложил в беседе с ним свои взгляды на общее положение в Европе и Америке, а также на вопросы политического и экономического положения в России. Перейдя к вопросу о денежных средствах для обеспечения деятельности МОЦР, Рейли предложил два пути: приобретение и кража художественных ценностей для продажи их за границей, а также сотрудничество с английской разведкой на основе снабжения ее информацией о деятельности и планах Коминтерна. Якушев, сославшись на то, что он не может единолично принять решение по предложению Рейли, пригласил его приехать в Москву для обсуждения этих вопросов на политическом совете МОЦР.

После долгих колебаний Рейли согласился и 25 сентября 1925 г. перешел финскую границу в районе Сестрорецка. До границы его провожали Радкович и финский капитан Розенстрем. На советском берегу Рейли встретил начальник заставы Тойво Вяхя, который на двуколке доставил его на станцию Парголово. По дороге в Парголово опустившийся на землю туман закрывал все вокруг. Рейли чутко прислушивался к любому звуку, но слышал только убаюкивающий скрип колес двуколки, да чавканье сырой земли под копытами лошади. Это успокоило Рейли и напомнило ему схожую ситуацию в 1918 году, когда, спасаясь от ЧК, он заранее вышел из поезда «Петроград-Москва» в Клину и добирался далее до Москвы на попутных подводах. Тогда ему удалось уйти от преследования, и он поверил, что судьба будет вновь к нему благосклонна. В Парголово Рейли сел в поезд, идущий в Ленинград. В вагоне его ожидали Якушев и чекист Щукин. Рейли дали паспорт на имя Штейнберга.

Утром 26 сентября Рейли уже был в Ленинграде. День он провел в квартире Щукина, а вечером в международном вагоне Рейли, Якушев и евразиец Мукалов выехали в Москву. На вокзале в Москве их встречали чекисты Старов, Дорожинский и Шатковский.

27 сентября на даче в Малаховке на заседании политического совета МОЦР, на котором присутствовали Потапов, Опперпут, Стырне, Ланговой и другие, Рейли изложил свои предложения, о которых он говорил Якушеву в Финляндии. Отсюда он последовал на вокзал, где был арестован и 3 ноября 1925 г. расстрелян в соответствии с приговором Революционного трибунала в 1918 году.

Ночью 28 сентября на границе были инсценированы перестрелка, крики, шум, арест Вяхя и «убийство» трех человек. Утром 29 сентября к границе подъехала грузовая автомашина и в нее погрузили «трупы». Все это делалось так, чтобы на финской стороне создалось впечатление, что Рейли и сопровождавшие его два «сотрудника» МОЦР, подойдя к границе, случайно наткнулись на пограничников, в результате чего завязалась перестрелка и все трое были убиты. В ленинградской «Красной газете» было помещено сообщение о том, что в ночь с 28 на 29 сентября группа неизвестных лиц пыталась нелегально переправиться в Финляндию. В завязавшейся перестрелке с пограничниками трое бандитов были убиты.

Эмиграция была очень обеспокоена провалом Рейли. Из Финляндии в Москву прибыл муж Марии Захарченко-Шульц Радкович, который перебрасывал Рейли через границу, и потребовал от Опперпута объяснений случившегося. За границу были направлены результаты расследования МОЦР, проведенного в Ленинграде, подтверждающие, что Рейли был убит при случайном столкновении с пограничниками, а затем за границу выехал представитель евразийцев при МОЦР Мукалов, участвовавший в расследовании.

Был распространен слух, что Тойво Вяхя расстрелян как предатель. В действительности он под другим именем выехал к новому месту службы, получив за операцию по выводу Рейли орден Красного Знамени.

Но, несмотря на все принятые меры, провал Рейли все-таки вызвал сомнения в отношении МОЦР у правительств некоторых государств. В таких условиях было принято решение дать возможность беспрепятственно въехать и выехать из СССР В.В. Шульгину, который уже давно хотел нелегально побывать в стране. В.В. Шульгин, крупный помещик, убежденный монархист, видный политический деятель царской России, бывший член Государственной думы, был хорошо известен в кругах белой эмиграции.

В ночь с 22 на 23 декабря 1925 г. Шульгин воспользовался «окном» на советско-польской границе. В передвижении по советской территории Шульгина сопровождал агент Д.

Шульгин посетил Киев, Ленинград и Москву. Оторванный в эмиграции от реальной жизни Советской России, Шульгин был удивлен тем, что ему довелось увидеть, и тем, что ему показали.

В Москве он встретился с руководителями МОЦР, причем даже сама обстановка конспиративной встречи произвела на него огромное впечатление. Поездкой он остался очень доволен.

Во время пребывания в СССР Шульгину была подсказана идея написать книгу о своем посещении Советской России, тщательно законспирировав способ, благодаря которому он туда попал. Вернувшись за кордон, он так и сделал. Книга «Три столицы» вышла в 1926 году и содержала много выпадов против советской власти, но в то же время автор объективно утверждал, что народ бывшей Российской империи вовсе не погибает в разорении и не деградирует, не помышляет о реставрации царизма и в своем большинстве поддерживает советскую власть.

Беспокоясь о том, чтобы публикация книги не повредила МОЦР, Шульгин закамуфлировал в ней все имена и прочие реалии, хотя мощь некой антисоветской организации выступала достаточно зримо. Небезынтересно, что первыми читателями рукописей книги Шульгина, которые он предварительно направлял в МОЦР для согласования, были Дзержинский, Менжинский и Артузов.

В начале 1926 года руководителями операции «Трест» деятельность МОЦР была направлена на дальнейшее устранение затруднений, вызванных захватом Сиднея Рейли. Проведенная в этом направлении работа позволила в известной степени восстановить веру в существование МОЦР, но монархические организации за границей стали более настойчиво требовать от МОЦР осуществления активных подрывных акций.

В самом МОЦР особую активность в этом направлении стала проявлять Захарченко, позицию которой поддерживал и поощрял Кутепов.

После детального анализа хода операции «Трест» было принято решение лишить Захарченко самостоятельности. Для этого в МОЦР специально создали оппозицию, якобы выступающую за применение террора, и поставили во главе ее Опперпута и Захарченко. Теперь Захарченко не могла принимать решения без одобрения их Оппер-путом.

Вскоре Захарченко с «согласия» Опперпута выехала в Париж для переговоров с Кутеповым, который познакомил ее с активным сторонником террора монархистом А.И. Гучковым, в прошлом крупным капиталистом и лидером партии октябристов. Он являлся военным и морским министром в первом составе Временного правительства. Находясь в эмиграции, принимал активное участие в борьбе против советской власти.

На встрече с Захарченко Гучков заявил, что у него есть возможность закупить в Германии в неограниченном количестве отравляющий газ, используя который можно совершить крупную террористическую акцию.

Кутепов, Захарченко и Гучков разработали следующий план действий: произвести массовое отравление делегатов съезда Советов во время заседания в Большом театре; подготовить за границей отряд численностью до 200 человек из особо преданных монархистам бывших офицеров и, постепенно перебросив его через границу, сосредоточить в Москве, возложив на него задачу сразу же после террористического акта захватить Кремль. Для реализации этого плана было решено немедленно приступить к испытанию газа, создав специальную комиссию с обязательным участием представителей Кутепова и МОЦР.

Руководители операции «Трест» дали указание согласиться и принять участие в испытании, чтобы выяснить, о чем идет речь. Для этой цели был подобран в качестве эксперта слушатель военной академии химзащиты. Выехав в Париж в октябре 1926 года, эксперт изучил ряд вопросов, касающихся газа, но сам газ исследовать не смог, ибо он еще не поступил из Германии. У эксперта сложилось мнение, что такого вещества или не существует, или речь идет об одном из видов, известных в прошлую войну.

Прибыв в Москву, Захарченко узнала, что Якушев не одобряет совершение террористического акта в Большом театре. Такую же позицию занимал и Потапов. Это вызвало у Захарченко подозрения в ненадежности Якушева, и она попыталась выдвинуть на первый план Опперпута, который, по ее мнению, должен был полностью взять в свои руки руководство подготовкой и осуществлением террористических актов. Для организации встречи Опперпута с Кутеповым Захарченко выехала за границу.

Обсудив обстановку и придя к выводу, что сообщение Захарченко может вызвать серьезные подозрения у руководителей монархистов за границей в отношении Якушева и Потапова, было принято решение направить Якушева в Париж и не допустить встречи Опперпута с Кутеповым.

В конце ноября 1926 года Якушев перешел границу с Эстонией и прибыл в Ревель, а затем, получив эстонский паспорт, выехал в Париж, где на вокзале его встретил Кутепов.

Переговоры с Кутеповым проходили в напряженной обстановке. Однако Якушев избрал наступательную линию поведения, акцентируя внимание на трудностях с деньгами. Именно это, по его словам, тормозит работу. Что касается Захарченко, то Якушев обвинил ее в интриганстве. Он сказал, что не может увлекаться разного рода фантазиями, работа должна строиться на реальной основе. Якушеву удалось убедить Кутепова в правильности занимаемой им позиции.

В конце беседы Кутепов заявил, что считает необходимым встретиться на нейтральной территории и обсудить с руководством общее положение дел в СССР, а также выработать план совместных действий. Якушев с этим предложением согласился.

Аналогичную наступательную тактику Якушев применил и на приеме у Николая Николаевича, который, очевидно, под влиянием информации, полученной от Захарченко, начал разговор в высокомерном тоне. Великий князь требовал начать действовать активно и немедленно в течение ближайших месяцев.

Таким образом, начало складываться положение, при котором МОЦР уже не могла сдерживать возрастающее стремление монархистов к организации и осуществлению террористических и других подрывных акций. К тому же дальнейшее упорное нежелание заниматься подрывной деятельностью начало вызывать у зарубежных монархистов серьезные подозрения, является ли в действительности МОЦР той организацией, за которую себя выдает.

В феврале 1927 года было принято решение о завершении операции «Трест». Но для того, чтобы убедиться в его правильности, была организована еще одна встреча с Кутеповым, на которую в марте 1927 года были направлены Потапов и сотрудник Разведывательного управления Красной Армии Зиновьев — он должен был играть роль военно-морского представителя МОЦР. Задача этой встречи состояла в том, чтобы выяснить полностью намерения и, самое главное, возможности Кутепова по организации террористических актов в СССР.

На переговорах Кутепов категорически настаивал на установлении конкретного срока начала подрывных действий. Представители МОЦР, как и прежде, поднимали вопрос о денежных средствах, необходимых для начала активных действий, а также настаивали на том, что должны беречь свои силы «для достижения конечной цели — свержения Советской власти и установления монархии в России». Тогда Кутепов предложил направить в СССР группу террористов (20–30 человек), которые, находясь под строгим контролем МОЦР, будут подготавливать и осуществлять террористические акты, а силы МОЦР, предназначенные для решительных действий, сохранятся. Возражать Кутепову, не рискуя расшифроваться, было трудно, поэтому Потапов предложил передать этот вопрос на обсуждение политического совета.

Результаты проведенных в Финляндии переговоров Потапова с Кутеповым подтвердили, что нужно завершать операцию «Трест». Задача, стоявшая перед его создателями, была выполнена. Окончание операции было ускорено следующим обстоятельством. В начале апреля 1927 года Радкович, находясь в одной из московских пив чых, устроил скандал и попал в милицию, откуда был доставлен в ОГПУ. После освобождения он явился к Опперпуту, у которого в это время была Захарченко, только что возвратившаяся из-за границы. Возмущенная и напуганная случившимся, она настояла на немедленном выезде Радковича за границу и 10 апреля поехала в Ленинград, чтобы помочь ему переправиться через финское «окно».

Однако 11 апреля от Захарченко поступила телеграмма, из которой следовало, что Радкович пропал. Тогда Опперпут обратился с просьбой разрешить ему выехать в Ленинград на поиски Радковича. В тот же день Захарченко решила отправиться в Финляндию — также искать Радковича. Агент пошел провожать ее к границе. Дойдя до границы, Захарченко и Опперпут быстро, почти бегом, направились на финскую сторону, откуда Опперпут не вернулся. Как выяснилось позже, Радкович в это время уже был в Финляндии.

На конспиративной квартире в Ленинграде было обнаружено письмо Опперпута, в котором он сообщал, что навсегда покинул СССР, и в качестве вознаграждения за неразглашение всего, что ему известно, потребовал 125 тысяч рублей.

После перехода границы Опперпут сообщил финской и английской разведкам, что МОЦР является специально созданной органами госбезопасности организацией. Но финская и другие разведки не до конца поверили в это и даже заподозрили Опперпута в принадлежности к советской агентуре. Высказывалось мнение, что и Захарченко может быть советским агентом, специально заброшенным за границу для компрометации МОЦР.

Для доказательства искренности Опперпута монархисты решили перебросить его и Захарченко с кутеповцем-террористом Петерсом на территорию СССР для совершения ими ряда диверсий и террористических актов. В первую очередь планировались убийства ответственных работников советских органов государственной безопасности, руководителей операции «Трест» и взрыв самого здания, в котором располагались органы госбезопасности.

Выполнить это задание Опперпуту, Захарченко и Петерсу не удалось. При задержании все они застрелились.

Признания Опперпута и неудачная попытка совершить террористические и диверсионные акты на территории СССР заставили Кутепова в 1927–1928 годах провести огромную работу по формированию и переброске в СССР новых террористических групп.

Из сообщения ИНО ОГПУ № 32700 от 19.07.28 г.:

«В 1927 году Кутепов перед террористическими актами Балма-сова, Петерса, Сельского, Захарченко-Шульц и др. был в Финляндии. Он руководил фактически их выходом на территорию СССР и давал последние указания у самой границы. По возвращении в Париж Кутепов разработал сеть террористических актов в СССР и представил свой план на рассмотрение штаба, который принял этот план с некоторыми изменениями. Основное в плане было:

а) убийство Сталина;

б) взрыв военных заводов;

в) убийство руководителей ОГПУ в Москве;

г) одновременное убийство командующих военными округами на юге, востоке, севере и западе СССР.

План этот, принятый в 1927 году на совещании в Шуаньи, остается в силе.

Таким образом, точка зрения Кутепова на террористические выступления в СССР не изменилась.

По имеющимся сведениям, Кутепов ведет горячую вербовку добровольных агентов, готовых выехать в СССР для террористической работы.

Явки Кутепов якобы совершенно устранил. Каждое лицо действует самостоятельно в районе, который ему указали. Паспорт и деньги получает каждый агент с места».

Но к этому времени разведка уже располагала в РОВС надежными агентурными возможностями, и поэтому большинство участников этих групп были задержаны.

Таким образом, осуществление террористических актов монархисты начали только после того, как стало известно, что МОЦР является организацией, созданной чекистами. Следовательно, операция «Трест» успешно выполнила свою задачу: удерживать зарубежные монархические организации от активной подрывной деятельности на территории СССР, и в первую очередь от совершения террористических актов. Руководители монархистов за рубежом вынуждены были считаться с тем, что МОЦР категорически выступала против таких акций.

Было выиграно столь дорогое время, которое внешняя разведка использовала для проникновения в РОВС, создания в нем своей агентурной сети с целью противодействия террористической активности.

9 июня 1927 г. Врангель в личном письме представителю РОВС в Югославии генерал-лейтенанту И.Г Барбовичу писал: «Разгром ряда организаций в России и появившиеся на страницах зарубежной русской печати разоблачения известного провокатора Опперпута-Стауница-Касаткина вскрывают в полной мере весь крах трехлетней работы А.П. Кутепова. То, о чем я неоднократно говорил и великому князю, и самому Александру Павловичу, оказалось, к сожалению, правдой. А.П. попал всецело в руки советских Азефов, явившись невольным пособником излавливания именем великого князя внутри России врагов Советской власти».

Еще резче по этому поводу Врангель написал Барбовичу 21 июня 1927 г.: «… с А.П. Кутеповым я говорил совершенно откровенно, высказав ему мое мнение, что он преувеличил свои силы, взялся за дело, к которому не подготовлен, и указал, что нравственный долг его, после обнаружившегося краха его трехлетней работы, от этого дела отойти. Однако едва ли он это сделает. Ведь это было бы открытое признание своей несостоятельности. Для того чтобы на это решиться, надо быть человеком исключительной честности и гражданского мужества».

Операция «Трест» проходила в сложных условиях. Большие трудности создавали приезды в СССР представителей зарубежных монархических организаций, которые пристально наблюдали за действиями МОЦР. Поэтому приходилось периодически осуществлять специальные оперативные комбинации для создания видимости активной работы МОЦР и тяжелых условий, в которых эта деятельность протекает.