Урок по хлебозаготовке
Урок по хлебозаготовке
Наутро вместе со своим секретарем капитаном Балалайкиным отправились на машине сначала в Княгининский район. Прибыли в одну из деревень, где располагалось правление колхоза «Светлый путь», остановились около правления, которое было наглухо закрыто. Тогда мы отправились пешком по деревне в направлении хозяйственного двора.
Что же предстало перед нашими глазами? Деревня будто вымерла. Покосившиеся дома с соломенными крышами выглядели угрюмо и неприветливо. Изредка попадались пожилые, плохо одетые женщины, вездесущие ребятишки и глубокие старики.
Пришли на колхозный хозяйственный двор. Здесь картина была еще более безотрадной. По всему двору валялись телеги, колеса, хомуты, дуги и др. имущество. Ни одной телеги, пригодной для поездки, ни одной упряжки, которую можно было бы одеть на лошадь. Да и лошадей не было видно.
Не было того деревенского оживления, веселого пения петухов, лая собак, которое осталось в моей памяти от посещения деревни Лишняги, где жила моя бабушка до войны.
Прямо скажу: тяжело было на душе. Да, война причинила много страданий нашему народу. В городе это как-то меньше ощущалось, а вот деревня производила тяжелое впечатление.
Эту картину забыть невозможно. Весь день мы разъезжали по колхозам района, говорили с руководством райкома партии и райисполкома, с председателями колхозов, рядовыми колхозниками и еле-еле наскребли 28 тонн зерна.
Измученные и голодные к вечеру мы приехали в районную гостиницу. Это была небольшая изба, в которой досками были сделаны перегородки и тем самым образовано несколько «номеров».
Заняв лучший из них, мы попросили заведующего гостиницей чем-нибудь покормить нас. На наш зов пришел небольшой мужичок, лысеющий блондинчик, чему-то улыбающийся и постоянно облизывающий языком губы.
На наш вопрос, что он мог бы предложить на ужин, заведующий ответил: «Товарищ полковник! Не хотели бы вы жареную курочку?». — «С большим удовольствием, — отвечаю я, — да, не забудьте, пожалуйста, хорошего чайку». «Все будет сделано», — сказал наш «благодетель» и отправился на свою половину.
Прошло не менее часа, уже стало темнеть, а о курочке ничего не слышно. Посылаю Балалайкина узнать, как дела с ужином. Но Балалайкин предпочел привести самого хозяина. И опять, облизываясь и постоянно извиняясь, он говорит нам: «Извините, товарищ полковник, курочка куда-то убежала, никак найти не можем. Может быть вы скушали бы жареного мяса с картошечкой?».
Взяв себя в руки, я спокойно отвечаю: «Сразу надо было бы предложить это. Давайте, да поскорее».
Облизываясь и отступая к двери спиной, он поспешил убраться восвояси. Мы, конечно, рассчитывали на то, что у него уже что-то есть, но все оказалось гораздо сложнее.
Минут через десять, когда наше терпение было уже на исходе, вновь появился с печальным выражением на лице и сообщил: «Товарищ полковник, мяса уже нет, осталась только одна картошка». Не сдерживая злости, я ему сказал: «Ради Бога, принесите, что у Вас есть».
И вот наш «благодетель» притащил в чугунке несколько картошин и грустно сказал: «Вот все, что осталось».
Так, пожевав картошку и запив ее чуть тепленьким чайком, мы успокоились, и легли спать.
На второй день почти также безуспешно мотались по другому району — Пушкинскому, но результатов особых не добились.
Вернувшись в Горький, я рассказал первому секретарю обкома партии товарищу Смирнову Д.Г. о своей поездке. Он от души посмеялся над тем, как нас накормил ужином «директор» гостиницы. А потом вдруг серьезно спросил: «Анатолий Михайлович, а почему Вы не принимали картошку вместо зерна?». Я удивился и сказал, что ездил на заготовку хлеба, а не картошки.
«А разве Вы не знаете, что существует эквивалентная сдача картофеля в 3-кратном объеме за зерно». «Нет, не знаю», — признался я.
«Да, — сказал Дмитрий Григорьевич, — плохо Вы освоили сельское хозяйство. Надо почаще Вас посылать в районы».
Но этому не суждено было сбыться по ряду причин. И главным образом потому, что дел в Управлении было очень много, и порой они были очень острыми и неотложными.