Глава седьмая. К ИСТОРИИ ЧЕРНОМОРСКОГО СЕПАРАТИЗМА

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава седьмая.

К ИСТОРИИ ЧЕРНОМОРСКОГО СЕПАРАТИЗМА

В пятитомном научном труде «Истории отечественного судостроения» под редакцией академика И.Д. Спасского приводится следующая причина снятия Грейга с должности: «Основной причиной освобождения Грейга от должности главного командира явился, следует думать, давний и постоянно тлеющий конфликт с Морским министерством в целом и с министром А.В. фон Моллером в частности. Чиновники не могли забыть и простить Грейгу докладную записку, поданную им на высочайшее имя в 1826 году, где адмирал почти напрямую обвинил их в некомпетентности. Он настоятельно требовал вывести Черноморский флот из подчинения Морскому министерству. Будучи едва ли не самым влиятельным членом Комитета образования флота, А.С. Грейг во многом способствовал реорганизации высшего морского руководства Он смог добиться вывода Черноморского ведомства из непосредственного подчинения морских властей в Петербурге.

Но министерство дождалось своего часа и сумело рассчитаться с Грейгом, правда, не без его же помощи. Предлогом послужили нарушения в отчетности Главного черноморского управления. В годовых отчетах о деятельности Черноморского ведомства за 1830 и 1831 годы Адмиралтейский совет, занимавшийся их проверкой в соответствии с действующими положениями, обнаружил массу неточностей, противоречий, ошибок, путаницы. Одни и те же отчетные финансовые статьи, проходившие по документам разных экспедиций, разнились на десятки и сотни тысяч рублей. Морское министерство, обратившееся к главному командиру с предложением выправить отчеты, получило отказ, в связи с чем фон Моллер сделал соответствующее представление царю. Николай I вынужден был сам чуть ли не уговаривать строптивого адмирала, напомнив ему, что он, как главный командир, отвечает полностью за Черноморское ведомство, в том числе и за его финансовую деятельность и отчетность. Грейг не подчинился приказу царя, отписав ему, что “…к проверке таковых сведений по обширности и многосложности их главный командир не имел и не имеет никаких средств…” Странная, если не сказать, нелепая позиция, занятая Грейгом в этом конфликте, стоила ему должности главного командира».

Попробуем разобраться, исходя из данной цитаты, за что же фактически сняли адмирала со столь любимой им должности. Итак, для начала «постоянно тлеющий конфликт» с Петербургом, суть которого в том, что Грейг требовал «самостийности» для своего флота. Как это можно себе вообще представить, что некий флот или армия будут проявлять неподчинение высшей власти? Именно такой была мечта Грейга и его предприимчивой супруги: полная безнаказанность в финансовых делах, полное всевластие над черноморскими портами, верфями, над сотнями тысяч людей. Впрочем, то, к чему стремился Грейг, вполне закономерно, что, накопив богатства, «черноморская мафия» сделала следующий шаг — возжелала фактической независимости от центральной власти. Фактически Грейг, ни много ни мало, но стремился к созданию не подчиненной Петербургу военизированной автономии на юге России. Мог ли пойти на это император Николай вскоре после масонского мятежа декабристов? Да никогда! Но в данном случае совершенно непонятно, чем руководствовался Грейг, выдвигая требования отделения от императорской власти. Неужели он к этому времени потерял чувство реальности и не понимал, что творил? Думается, что, наоборот, он все понимал и прекрасно знал, что творит. Совершенно не случайно свои требования по отделению от центральной власти он выдвигает именно в 1826 году. Это напоминает ультиматум еще молодому неопытному и напуганному декабристским мятежом императору. Грейг напоминает Николаю I, что подчиненный ему флот в мятеже, в отличие от Южной армии и гвардии, никакого участия не принимал. За свою лояльность он и требовал компенсации. Вне сомнений, что к данной интриге приложила руку и вся окружавшая его «черноморская мафия» во главе с его предприимчивой супругой Юлией-Лией. Но император проявил завидную выдержку и требования «черноморской мафии» проигнорировал. Впрочем, как пишут в выше процитированном труде наши историки, демарш Грейга в Морском министерстве не простили, а отложили свой ответный ход до лучших времен. При этом и Грейг, как мы видим, тоже не сложил оружия. Он по-прежнему, используя свои связи, старается реорганизовать Черноморский флот под себя и не мытьем, так катаньем постепенно вывести его из подчинения центру. Сразу возникает вопрос, как можно характеризовать в данном случае деятельность главного командира Черноморского флота и портов?

Что касается истории о нежелании исправлять подтасованные финансовые отчеты, ставшей последней каплей, которая переполнила чашу терпения Морского министерства и императора, то здесь все предельно ясно. Финансовые отчеты Черноморского флота, подписанные Грейгом, были запутаны совсем не случайно, а преднамеренно с целью скрыть постоянные огромные хищения. Обратим внимание, что если раньше государственные деньги воровались «черноморской мафией» хотя бы опосредованно, через повышение тарифов на постройку кораблей, закупку парусины, таможенные сборы на вывозимый хлеб и ввозимые товары и т.д., то теперь грейговская клика перешла уже к открытому грабежу казны, не стесняя себя ни в чем. Если годовой бюджет всего Черноморского флота состоял из двух с лишним миллионов рублей, то бесследное исчезновение нескольких сотен тысяч, о которых говорится в приведенной цитате, это десятки процентов! Историки говорят о «странной» и «нелепой» позиции, занятой Грейгом в этом конфликте. Думается, что ни о какой странности, а тем более нелепости речи здесь идти не может. У Грейга просто не было иного выхода, как идти на обострение и попытаться «горлом» отбить наскоки министерских ревизоров. Разумеется, если бы все в финансовых делах флота было в порядке и имела место просто ошибка бухгалтера, то Грейг был бы рад исправить отчетные документы. Увы, в тот момент он просто уже не мог этого сделать. Поразителен и тот факт, что Грейг вовсе не боится того, что растратил сотни тысяч рублей! Наоборот, он возмущен тем, что кто-то имеет право его проверять и обвинять, его, того, кто считал себя уже чуть ли не полновластным царьком Северного Причерноморья! Ему не указ не то что морской министр, но и сам император! Это был уже явный перебор, так как Николай I образца 1832 года совсем не был похож на Николая I образца 1826 года, который только взял власть в руки и был благодарен. Грешу за лояльность его флота в декабристских делах. Теперь все было иначе. Такого демарша Николай простить уже не мог. Понимал ли это сам Грейг? Возможно, что к этому моменту зарвавшийся адмирал просто потерял чувство реальности. Вполне возможно и то, что к этому времени сам Грейг уже вообще ничего не контролировал и ни на что не имел возможности влиять, так как был полностью оттеснен от рычагов финансовых дел супругой и ее любовником Критским.

Заметим, что тогда же, в 1832 году, проверка выявила несоответствие запасов леса, материалов и других припасов для постройки заявленных Грейгом 6-пушечного фрегата и корвета. Все деньги, выделяемые на эти суда, куда-то бесследно исчезли, а сами суда еще не были даже заложены!

Грандиозный скандал с подтасованными финансовыми отчетами весьма странным образом совпадает по времени и логике с ревизией Александра Ивановича Казарского в Одессе и Николаеве (которая явилась логическим ответом на отказ Грейга подчиниться требованиям Николая I) и его последующим убийством. Несмотря на то, что прямых доказательств о сопричастности этих двух событий у автора нет, все же, на мой взгляд, весьма большая вероятность того, что это были звенья одной и той же цепи. И цинично-демонстративное убийство императорского флигель-адъютанта, и столь же демонстративная подтасовка финансовых бумаг с последующим столь же демонстративным отказом разбираться с пропажей сотен тысяч рублей наводит на мысль о том, что именно ревизия Казарского и его смерть стала прологом решительной и последней схватки центральной власти с «черноморской мафией». В тот момент Грейг и его окружение перешли границу дозволенного как в морально-человеческом, так и в политическом отношении и тем самым поставили себя фактически вне закона. Стоит лишь удивляться лояльности Николая I, который отказался от арестов и судов, а ограничился организацией операции по разгону грейговской камарильи!

* * * 

Справедливости ради отметим, что черноморский сепаратизм начался, конечно же, не при Грейге. При нем была предпринята лишь последняя дерзкая попытка отстоять былую самостоятельность если не де-юре, то хотя бы де-факто, что, кстати, и было почти достигнуто.

История же этого достаточно необычного явления для России кроется в самой истории создания Черноморского флота. Дело в том, что когда при императрице Екатерине в начале 80-х годов XVIII века началось спешное создание морских сил на Черном море, то руководство страны сразу же столкнулось с массой трудностей, главными из которых было почти полное отсутствие профессиональных кадров для комплектации большого количества строящихся кораблей и судов и отсутствие береговой инфраструктуры. Берега Северного Причерноморья были почти пусты, и искать людские ресурсы приходилось в центральных губерниях, а потом с большими трудностями и потерями этапировать их на юг. Но это рядовой состав, а как быть с офицерами? Разумеется, Балтийских флот выделил некоторую часть своих офицеров, но это не решало вопроса. Тогда решено было обратиться к найму офицерского состава за рубежом. Именно так попали на Черноморский флот контр-адмиралы принц Нассау-Зиген и американский корсар Поль Джонс, англичанин Тиздель, мальтийцы Дама и Ламбард, целая плеяда греческих корсаров во главе с легендарным Ламбро Качиони. Спору нет, большинство из них были профессионалами, но чтобы управлять этой разношерстной компанией, надо было иметь и авторитет, и реальные рычаги власти. При этом власть должна была и находиться рядом, так как из Санкт-Петербурга разобраться во всех хитросплетениях черноморских дел, да еще в быстро меняющейся политической и военной обстановке, было просто невозможно. Нужна была авторитарная и авторитетная фигура на месте, которая могла бы самостоятельно решать все возникающие вопросы и принимать ответственные решения. Такой фигурой оказался фаворит императрицы Екатерины (а по некоторым сведениям, и ее законный супруг) светлейший князь Потемкин-Таврический, который сосредоточил в своих руках сразу три функции: гражданского правителя края, командующего армией и командующего флотом. Это позволяло эффективно осваивать и заселять причерноморские земли, надежно и эффективно их защищать.

Во многом именно благодаря этому и была победно выиграна нелегкая война с Турцией 1787–1791 годов. Что касается столичной Адмиралтейств-коллегий, то она лишь по возможности обеспечивала Черноморский флот подготовленными кадрами.

После смерти Потемкина и победного завершения войны его пост был передан новому фавориту Екатерины II графу Платону Зубову, и самостоятельность Черноморского флота лишь усугубилась.

Когда же на престол взошел Павел I, то первым делом он отправил бывшего фаворита матери в отставку. Новым командующим Черноморским флотом был определен адмирал Мордвинов, как некогда «невинно» пострадавший от того же Потемкина. Тогда же Павел решил отменить и ставшую ненужной и вредной автономность Черноморского флота и замкнуть его непосредственно на Адмиралтейств-коллегию. Для решения этого вопроса и был определен на Черное море адмирал Мордвинов. Однако, прибыв в Николаев, новый главный командир Черноморского флота и портов сразу же оценил все выгоды своей автономности, почувствовал вкус самостоятельности и идти под длань петербургских адмиралов сразу расхотел. Еще бы, когда ты никому не подотчетен в вопросах финансов, таможни, организации судоходства и морской торговли и властвуешь так, как бог на душу положит, можно чувствовать себя уже не просто морским начальником, а местным властителем!

Личность адмирала Николая Семеновича Мордвинова была и сама по себе весьма примечательна. В войну с турками 1787–1791 годов он показал себя как совершенно бездарный флотоводец и именно поэтому был отрешен от командования кораблями. На берегу Мордвинов чувствовал себя куда уверенней. Он любил заниматься хозяйственными делами, считался просвещенным экономистом, слыл либералом и значился масоном. Много лет спустя масоны-декабристы будут именно его прочить в будущее масонское правительство России.

Через некоторое время у взошедшего на престол императора наконец-то дошли руки и до черноморцев. Своим указом Павел I официально вернул самостийников в лоно Адмиралтейств-коллегий. Однако одно дело — написать указ и совсем другое — воплотить его в жизнь. Известие о подчинении Адмиралтейств-коллегий мгновенно разделило черноморцев на две партии. Первая из них, состоявшая из чиновников флотских управлений, сидевших в Николаеве, во главе с главным командиром Черноморского флота и портов адмиралом Мордвиновым, была недовольна указом — ведь отныне они не могли единолично распоряжаться огромными деньгами и властвовать как хотела их левая нога. Другая часть черноморского офицерства — корабельные офицеры и в первую голову командиры судов, находящиеся в Севастополе, наоборот, были рады концу чиновничьего произвола и почти узаконенного воровства. Эту партию возглавил командующий Севастопольской корабельной эскадрой вице-адмирал Ушаков. А потому начавшийся в 1797 году на Черноморском флоте частный (на первый взгляд!) конфликт между русофилом адмиралом Ушаковым и масоном-англоманом Мордвиновым на самом деле имел весьма большую подоплеку.

Противостояние двух группировок сразу же стало очень острым. Формальным поводом для конфронтации стала постройка двух новых линейных кораблей — «Святой Петр» и «Захарий и Елизавет». Дело в том, что херсонский корабельный мастер Катасонов впервые в российском кораблестроении применил в них новую конструкцию: бак и шканцы были соединены сплошной палубой. Это давало ряд преимуществ, прежде всего, повышалась жесткость корабельной конструкции. Строительство линейных кораблей происходило по инициативе Мордвинова, и именно это сразу вызвало неприятие нововведения в Севастополе.

Против «новоустроенных» кораблей решительно выступил вице-адмирал Ушаков. Севастопольский флагман и его окружение объявили новые корабли неудобными в работе с парусами, в излишней задымленности при ведении огня и большой парусности корпуса, которая затрудняет маневрирование. В обострении вопроса с новыми линейными кораблями севастопольская группировка видела возможность привлечь внимание императора к Черноморскому флоту, прежде всего, для решения главного для всех корабельных офицеров вопроса — скорейшего и полного перехода флота под юрисдикцию Адмиралтейств-коллегий. Но и Мордвинов не сидел сложа руки. Когда в Николаеве поняли, что севастопольская оппозиция собирается использовать для решения вопроса новые корабли, там сразу же приняли ответные меры. Немедленно командиром «Святого Петра» был назначен капитан 1-го ранга Сенявин, сторонник Мордвинова и давний личный недруг Ушакова. Когда-то Сенявин, еще будучи молодым генерал-адъютантом светлейшего князя Потемкина, ослушался и сдерзил Ушакову, но был быстро поставлен на место самим князем. Теперь же Сенявин нашел поддержку у Мордвинова и, пользуясь этим, снова частенько выходил за рамки субординации.

Однако полностью решить проблему николаевцам не удалось, так как командиром «Захария и Елизавет» уже был определен один из ближайших соратников командующего эскадрой капитан 1-го ранга Ознобишин, и снять его с этой должности без веской причины Ушаков бы просто не дал. Разумеется, что едва два новых корабля вышли в море в испытательное плавание, оба командира сразу же дали диаметрально противоположные оценки мореходным и боевым качествам своих кораблей. Если Сенявин хвалил новую конструкцию, то Ознобишин, наоборот, считал ее очень неудачной. Для Мордвинова негативное отношение Ушакова к его нововведению было очень болезненным, так как в случае проигрыша спора он оказывался в дураках перед императором Павлом и сразу возникал вопрос о его компетенции как моряка вообще. Так как Адмиралтейств-коллегия негативно относилась к сепаратизму Мордвинова и к нему самому, то ее члены немедленно дружно поддержали Ушакова. В затянувшийся на целых два года скандал постепенно втягивался все более широкий круг людей, вплоть до самого Павла I. При этом в ход шло все: подтасовка фактов, давление на подчиненных и доносительство друг на друга Николаевская партия, как более могущественная, владеющая административными и финансовыми рычагами, наступала, севастопольцы отчаянно оборонялись, при каждом удобном случае не упуская возможности и самим нанести удар по противнику.

Поддерживая Ушакова, Адмиралтейств-коллегия провела финансовую инспекцию в Одесском порту, где выявила вопиющее воровство. Над Мордвиновым и его окружением стали сгущаться тучи. Теряя выдержку, он опустился до прямых оскорблений командующего эскадрой

Тот, не оставаясь в долгу, писал жалобы на высочайшее имя, жалуясь «на неприятство и политическое притеснение», которое публично выказывает ему Мордвинов.

Затем последовал откровенный скандал. Началось с того, что на совещании флотских флагманов Ушаков пожаловался Мордвинову на недостойное поведение его любимца Сенявина

— Вы, Федор Федорович, просто не умеете обходиться со своими подчиненными и поступаете с ними жестоко! — публично одернул Ушакова старший черноморский флагман.

Тот не смог не ответить:

— Таковой сделанный мне штраф делает меня уже недостойным и неспособным выполнять высочайшую волю и повеления!

— А вы и есть точно недостойный! — оскорбил при всех заслуженного флотоводца Мордвинов.

Именно тогда вице-адмирал и написал на высочайшее имя письмо, которое и сегодня нельзя читать без волнения: «Ревность и усердие о сохранении интереса Вашего Императорского Величества с некоторого времени подвергли меня гневу и негодованию моего начальства… Смерть предпочитаю я легчайшую несоответственному поведению и бесчестному служению. Всеподданейше испрашиваю Высочайшего позволения, после окончания кампании, быть мне на малое время в Санкт-Петербурге, пасть к стопам Вашим и объяснить лично вернейшим и обстоятельнейшим донесением о состоянии тех двух кораблей».

Было очевидно, что далее держать двух флагманов на одном флоте нельзя. Но Мордвинов в столицу командующего эскадрой не отпустил. Главный командир Черноморского флота поспешил в столицу сам, формально для того, чтобы предоставить отчет об административной деятельности флота до момента его передачи под начало Адмиралтейств-коллегий, на самом же деле для того, чтобы уладить вопрос о вскрытых злоупотреблениях в Одесском порту и нанести удар по ушаковской партии.

Вместо себя на флоте он вынужден был оставить первого после себя по старшинству. Таковым же являлся Ушаков. Однако вместо того, чтобы ехать в Николаев и править флотом, тот сказался больным и демонстративно большую часть времени провел в Севастополе.

Впрочем, Мордвинова не зря считали одним из лучших экономистов и администраторов России — от всех обвинений он отбился и вернулся победителем.

Тем временем всю кампанию 1797 года Ушаков собирал данные о плохом качестве новопостроенных кораблей и по окончании кампании отправил в Адмиралтейств-коллегию обобщенные данные. Коллегия, в свою очередь, запросила мнение петербургских корабельных мастеров. Те единодушно высказались за нововведения своего херсонского коллеги Катасонова. Но Ушакова дружно поддержали члены Адмиралтейств-коллегий, а вслед за ними и балтийские флагманы. В этой ситуации Павел I долго сомневался, чью сторону ему принять. Наконец, он велел пока от нововведений отказаться и строить корабли по-старому. Как показало время, такое решение было ошибочным, и Россия отстала от ведущих европейских держав на полтора десятка лет.

Но Мордвинов сдаваться не собирался. В пику Ушакову в следующем, 1798 году он велел произвести новые испытания «Святого Петра» и «Захария и Елизавет». Состав комиссии на этот раз адмирал утвердил сам, включив в нее своих людей. Исключение составил лишь Ушаков, которого Мордвинов просто не мог не включить, в силу занимаемой тем должности. Разумеется, что мордвиновская комиссия сделала выводы, совершенно противоположные прошлогодней ушаковской. Единственным членом комиссии, который отказался подписать положительное заключение, был, конечно же, Ушаков. Трудно сказать, сколько бы еще продолжался скандал вокруг двух линкоров, если бы 4 августа 1798 года в Севастополь не прискакал императорский фельдъегерь с бумагой, которая сразу ставила точку на всех местных дрязгах. В связи с начавшейся войной с Францией предстояло как можно скорее вести черноморскую эскадру в Средиземное море. Сделать это мог только Ушаков. Ему и была поручена эта ответственная миссия. Отвлекаясь от нашей темы, отметим, что с поставленной задачей великий русский адмирал справился блестяще, освободив от французов Ионические острова, Неаполь и Рим и обессмертив свое имя беспримерным штурмом неприступного острова Корфу.

Пока Ушаков воевал в Средиземном море, Павел I нашел повод выгнать в отставку изрядно надоевшего ему своими интригами Мордвинова. Поводом для отставки стал взрыв бомбового арсенала под Херсоном.

Однако и Ушаков на освободившуюся должность назначен также не был. Павел I решил произвести рокировку адмиралами. С Балтики наместо Мордвинова был назначен бесталанный, но трусоватый и управляемый адмирал Фондезин, а Ушаков после триумфального возвращения в Севастополь был отправлен на достаточно почетную, но полностью подконтрольную должность командующего Балтийским гребным флотом.

Итак, император и президент Адмиралтейств-коллегий решали вопрос, как быть дальше с изрядно уже всем надоевшей историей с двумя линейными кораблями и как лучше развести в стороны двух строптивых черноморских адмиралов.

— Мордвинов хорош как администратор, но совершенно негоден как флотоводец! — внушал императору президент Адмиралтейств-коллегий Кулешов. — Что касаемо Ушакова, то он прекрасный воин и в преддверии последних событий в Европе будет скоро весьма востребован!

Тогда Павлу I с помощью адмирала Ушакова удалось обуздать черноморских сепаратистов во главе с Мордвиновым. Теперь же, по прошествии четверти века, уже новое поколение черноморских сепаратистов во главе со своим предводителем адмиралом Грейгом снова объявило о своем нежелании делиться доходами с Петербургом и отчитываться перед ним.

В своей книге «Лжегерои русского флота» я уже много и подробно писал о более поздней попытке в 1905 году одесской этнической мафии создать некую Южно-Русскую республику, включавшую Новороссию и Крым, этакий прообраз нынешнего Израиля. Именно тогда произошел мятеж люмпен-пролетариев в Одессе, мятежи броненосца «Потемкин» и крейсера «Очаков» во главе с небезызвестным «красным лейтенантом» Петром Шмидтом (назначенным, кстати, военным протектором будущей республики). Возможно, я ошибаюсь, но выстраивание в хронологическом порядке всех известных мне в данном вопросе фактов говорит о том, что тенденция отделения юга России все время витала в умах этнических торговых диаспор Новороссии, и всегда особое место в этом уделялось именно Черноморскому флоту.

Любопытный нюанс. Историки и краеведы Николаева традиционно восхваляют адмирала Грейга за его многочисленные деяния во благо Николаева: тут и строительство пристаней и улиц, новые дома, фонтаны, сады для гуляний и декоративные беседки. Все это, разумеется, было. Но причина столь большой заботы Грейга о Николаеве — вовсе не в его бескорыстии и любви к горожанам. Все обстояло несколько иначе. Уверовав в свое всемогущество, «полудержавный властелин» Причерноморья создавал собственную столицу, которая бы поражала блеском и богатством. При этом Николаев преобразовывался не просто как столица «державы» Грейга, а как Юлийополь, посвященный его сожительнице Лие. А потому несколько странно читать панегирики современных авторов в честь знаменитого храма богини Весты, который выстроил Грейг в честь Лии на берегах Ингула, о наставленных всюду статуях других античных богинь с ликом его дамы сердца. Как это ни прискорбно, но желание Грейга сделать Николаев не хуже Петербурга имеет под собой всю ту же сепаратистскую базу, что и вообще вся деятельность Грейга в последний период его «царствования».

Огромные деньги, связи с зарубежными торговыми кругами и российским купечеством и непомерные амбиции, в том числе и политические, делали обе финансово-этнические партии Черноморского флота крайне опасным противником даже для самого российского императора. Думается, все это Николай прекрасно понимал. Перед началом этой борьбы он несколько раз посещает черноморские порты, чтобы, по-видимому, еще раз убедиться в том, насколько далеко зашла коррупция, которую во имя безопасности и благосостояния России необходимо было выкорчевывать как можно скорее. Наверное, «черноморская мафия» была второй после декабристов по значимости опасностью для России. Их надо было как можно быстрее разгромить, но сделать это без крови и излишнего шума, не привлекая внимания Европы.

Надо отдать должное императору Николаю I. Когда он увидел, что Грейг и его окружение от решения своих экономических вопросов начинают переходить к решению вопросов политических, он уже медлить не стал. В Николаеве еще пребывали в полном неведении, что время решительных перемен уже наступило.