ОСЕНЬ 1914 ГОДА

ОСЕНЬ 1914 ГОДА

Удачное оттеснение немцев от реки Вислы в октябре 1914 г. внесло в армию уверенность в своих силах и против немцев. Радужные надежды нашего командования вылились в следующих словах реляции от 25 октября (7 ноября) 1914 г.: «Расширяя в течение 13 дней наш успех по всему 500-верстному фронту, мы сломили повсюду сопротивление врага, который находится в полном отступлении… Одержанная победа позволяет нашим войскам перейти к новым задачам, с приступлением к которым начинается новый период кампании».

Но имевшая место в ноябре Лодзинская операция, хотя и окончившаяся для нас удачно, все-таки влила большую ложку дегтя в бочку с медом. В этой операции около двух германских корпусов попали в мешок и оказались в положении, аналогичном с двумя корпусами Самсонова в последних числах августа. Каково было положение окруженных нами германских войск, свидетельствуют следующие строки из воспоминаний генерала Людендорфа^{248}. «В Познани, вдали от поля сражения, мы узнали из русских радиотелеграмм, с какими надеждами они оценивали положение; как они готовились к решительному удару; как они радовались мысли о пленении нескольких немецких корпусов. Были уже отданы приказания о сосредоточении подвижных составов для отвоза немецких пленных. Я не могу передать то, что я перечувствовал. Что угрожало? Вопрос шел не только о пленении стольких храбрых солдат и торжестве неприятеля; вопрос шел о проигрыше кампании. После такого поражения оставалось только отвести IX армию назад. А каков был бы тогда конец 1914 года?»

Причинами того, что немцам удалось, хотя и с огромными потерями, выскользнуть из мешка, в который они попали, являлись грубые ошибки, сделанные в руководстве армиями Главнокомандующим Северо-западным фронтом генералом Рузским и его штабом. Но в толще войск, а также обывательскому мнению в тылу это не было видно, тем более что генерал Рузский пользовался большой популярностью в думских и общественных кругах. Поэтому мысль о том, что бороться с немцами Русской армии не под силу, начинает пускать все большие и большие ростки. Немцы с большим искусством ведут в этом направлении свою пропаганду. Раздувая размеры своих успехов в Восточной Пруссии, они подрывают доверие союзников к Русской армии; в последней они этим подрывают веру войск в свою силу, а в самой России они обостряют оружие всех оппозиционно настроенных против правительства общественных элементов. Это как раз совпадает с первыми признаками грядущей катастрофы в снабжении. В этом отношении характерна запись генерала Куропаткина в его дневнике, помеченная 27 декабря (ст. ст.) 1914 г.:

«Приехал А.И. Гучков с передовых позиций. Очень мрачно настроен. Виделся с ним сегодня. Много рассказывал. С продовольствием не справляются в армии. Люди голодают. Сапог у многих нет. Ноги завернуты полотнищами. А между тем масса вагонов с сапогами стоят, затиснутые забитыми станциями. Вожди далеко за телефонами. Связи с войсками не имеют. Убыль в пехоте, в офицерах огромная. Есть полки, где несколько офицеров. Особенно тревожно состояние артиллерийских запасов. Читал мне приказ командира корпуса не расходовать более 3–5 снарядов в день на орудие. Пехоте, осыпаемой снарядами противника, наша артиллерия не помогает. Укомплектования не своевременны. Одна стрелковая бригада не получала укомплектования три месяца. Во время боев, когда германцы прорвались из мешка[122], на правый фланг прислали укомплектование 14 000 человек без ружей. Эта колонна подошла чуть не в боевую линию и очень стеснила войска. Один из корпусов не получал укомплектований 1,5 месяца…»

Несомненно, что в этой записи много истинного, но несомненно также и сильное сгущение мрачных красок — вроде, например, факта о присылке укомплектования без ружей, будто бы имевшем какое-то решительное значение для прорыва немцев из мешка. Для нас важно не это, а то, что запись ярко свидетельствует о тех оценках и настроениях, которые приносились из армии в страну. Приведенная запись тем более характерна, что сделана она рукой одного из бывших военных министров и Главнокомандующего в японскую войну, следовательно, лицом, умеющим разбираться в событиях войны. Так, к концу 1914 г. из армии в страну ползли мрачные слухи, передававшие во все углы вести о неустроении и предсказания близкой катастрофы.

Лодзинская операция ставит точку над стремлением нашего Верховного главного командования вторгнуться внутрь Германии и путем действия по кратчайшей операционной линии облегчить положение наших союзников на французском театре. Но вместе с этим эта же операция дала большие положительные результаты в общем стратегическом положении: для ее проведения немцы должны были перекинуть на свой Восточный фронт еще 7 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию. Это, несомненно, сильно облегчило положение наших союзников в сражениях на Изере и Ипре.

Таким образом, действия русских армий в конце 1914 г. руководились той же резко и со страшнейшим напряжением проводимой идеей выручать наших союзников. Верховный главнокомандующий Великий князь Николай Николаевич со свойственным ему рыцарством решает стратегические задачи, выпадающие на русский фронт, не с узкой точки зрения национальной выгоды, а с широкой общесоюзнической точки зрения. Но эта жертвенная роль обходится России очень дорого. Русская армия теряет убитыми и ранеными около 1 000 000 людей, и что делает особо чувствительными эти потери — это то, что они почти всецело выпадают на долю кадрового состава армии. Вместе с этим напряженный темп боевых действий вызывает усиленный расход огнестрельных запасов, о недостаточности которых мы уже много говорили выше.

В отношении потерянных нами и занятых нами территорий кампания 1914 г. на русском театре дает несравненно более благоприятную картину, нежели та, которую мы видим у наших союзников на Французском театре (см. схему № 11). Хотя мы и потеряли небольшую часть Польши на левом берегу Вислы, но мы и не собирались удерживать ее и по плану войны, зато мы овладели Галицией и в Восточной Пруссии вновь подошли с востока к Мазурским озерам. В итоге начертание нашего фронта улучшилось по сравнению с исходным положением в 1914 г., так как глубина «Польского мешка» уменьшилась.

Однако, как мы видели выше, понесенные нами в кампании 1914 г. потери, а также неустройство в тылу, с упрямством поддерживаемое невежественным и легкомысленным Сухомлиновым, тяжело отражались на настроении страны. Вследствие этого настроения каждая из неудач на фронте воспринималась особенно болезненно и общий стратегический результат кампании совершенно заслонялся. А между тем он был положительный и большой. Германия, строившая весь свой успех войны на быстром поражении поочередно Франции и России, оказалась не в силах разбить ни ту, ни другую; германский Генеральный штаб был сбит с той позиции, на которой он базировал свою военную мысль в течение долгих годов, и, как следствие этого, утратил твердую идею плана войны, начав колебаться между западом и востоком. Это сделалось типичной особенностью последующего периода войны, когда вместо одного, главного германского фронта против французов таковых, отчасти захватным порядком самовластия Гинденбурга и интриг Людендорфа, получилось два — французский и русский. И этот важнейший в стратегическом отношении результат является следствием действий на русском фронте.

К сожалению, союзники не отплачивали полноценной монетой за помощь, оказанную им Россией. Нужды последней не учитывались с такой же полнотой. Первое проявление такого отношения можно увидеть в том, как в Средиземном море союзные флоты пропускают два сильных германских бронированных крейсера, «Гебен» и «Бреслау», в Мраморное море. Этот пропуск имеет своим прямым следствием вступление Турции в ряды врагов России, что и состоялось в начале ноября 1914 г. Объявление войны Турцией отвлекало часть русской вооруженной силы на Кавказский фронт, но это было еще ничтожное последствие по сравнению с другим: выступление Турции закрывало доступ в Черное море, а это, как мы уже указывали выше, было равносильно блокаде; здесь была ахиллесова пята Русского колосса. Эта блокада являлась для России особенно чувствительной к началу кампании 1915 г., так как Русская армия израсходовала в своем жертвенном порыве большую часть своих огнестрельных припасов.