РЕШЕНИЕ

РЕШЕНИЕ

И все-таки, почему же был принят именно безоговорочно английский вариант, предусматривавший высадку в Каламитском заливе? Чем руководствовалось французское командование, уступая свою идею в пользу планов «заклятых друзей»? Не думаю, что так легко амбиции уступили место здравому смыслу.

Прежде чем говорить об этом, равно как и о самой переброске союзных войск в Крым, напомню, что из всех видов военных действий десантные операции всегда были и остаются до сих пор самыми сложными и опасными. Наверное, если детально проанализировать историю войн, то число неудачных десантов будет превалировать над успешными.

Слишком уж много должно быть учтено и слишком уж много подводных камней, о которые может разбиться любое, пусть самое точное планирование. Да и господин случай тоже имеет честь при сем присутствовать…

Десантные операции как никакие другие требуют точного расчета при подготовке и максимальной четкости, быстроты и координированных действий при выполнении. Мировая военная история знает многочисленные примеры, когда плохо рассчитанная десантная операция в считанные часы превращалась в кровавую авантюру со многими жертвами. Нет ничего более легкого, чем окрасить волны прибоя в розовый цвет, гораздо труднее сохранить при высадке жизни сотен солдат и офицеров, необходимые для выполнения последующих задач. Для этого, в принципе, всё это дело и затевается.

Для английского и французского штабов было важно сохранить фактор внезапности, чтобы избежать гибельного противодействия со стороны Черноморского флота и русской армии. Понимая чрезвычайную уязвимость десанта в момент высадки, союзники, мысля совершенно логично, избрали местом высадки пустынные пляжи близ Евпатории.

Еще раз вернемся к генералу Тайдену. Хотя нужно отдать ему должное за успешно проведенный комплекс разведывательных мероприятий, не удалось все. В чем явно просчиталась английская разведка, так это в оценке силы севастопольских укреплений на северной стороне бухте. Возможно, что замеченные там производимые русскими инженерные работы, на которые постоянно выделялись матросы и солдаты гарнизона, заставили Раглана и Сент-Арно поверить, что с севера город защищен сильно. Неприятель не мог с уверенностью оценить реальную мощность северного укрепления и считал его едва ли не одним из наиболее мощных фортов Севастопольской крепости. Командующие считали, что если Севастополь действительно слаб, представляя комплекс разрозненных укреплений, то только не применительно к северной стороне.^{329}

В результате еще до начала Альминского сражения решение Тайдена об обходе города и атаке его с южной стороны утвердилось в их умах. В то же время здравые умы английской разведки, такие как полковник Макинтош (помощник Тайдена), предупреждали, что насколько южная сторона слаба в настоящее время, настолько быстро она в силу своего природного положения и условий грунта может быть подготовлена к обороне.^{330} Русские, направив противника путем нескольких фланговых маневров на юг, могут навязать последнему позиционную войну, то есть втянуть в осадные действия. Макинтош оказался умнее своего начальника. Теперь мы знаем, что так и произошло. В противовес мнению второстепенных офицеров разведки в головах союзного командования сработал фактор сравнительной оценки собственных сил и войск, находившихся в распоряжении князя А.С. Меншикова. Однако увлекшись арифметикой, союзники просчитались: Севастополь оказался сильнее, чем они подозревали.^{331}

Тому, что Раглан принял сторону Тайдена, способствовали и недостаточно точные топографические карты, имевшиеся в распоряжении английского штаба.^{332} Странно, почему не делились информацией французы, имевшие ее гораздо больше. Но это уже другая история.

Хотя на топографическом обеспечении операции нужно остановиться. Почему-то принято считать, что со знанием местности у союзников были проблемы. Но когда мы начнем разбирать их действия после высадки, то убедимся, что проблемы были с умением ориентироваться на незнакомой местности в основном у англичан. Французы вели себя более уверенно.

Но вспомним, что уровень знаний и умений французских офицеров был на две головы выше, чем у их английских коллег. Это касалось и младших командиров и генералов.

Для британской армии слабая подготовка офицеров была скорее правилом, чем исключением.

Ни в одном из материалов, оставленных французскими офицерами и генералами, вы не найдете жалоб на отсутствие карт. Целая сеть эмиссаров работала на французскую разведку в России перед Крымской войной. Немало денег было заплачено ими русским чиновникам за информацию, среди которой картография занимала не последнее место. Даже когда выяснилось, что император Наполеон III имеет устаревшую карту Севастополя, ему немедленно были сделаны на ней необходимые правки.^{333}

У русских тоже не все было в порядке. В распоряжении штаба Южной армии имелись прекрасные карты Болгарии и Турции, но не было хороших карт собственных территорий. Хорошая в этом случае означает подробная, на которой можно решать вопросы планирования военных операций. Я не скажу, что карт не было. Наоборот, их было вполне достаточно. Но бюрократическая машина империи настолько усложнила процесс их получения, что в нужное время их не оказывалось в нужном месте.

Придется признать, что в кампании 1853–1856 гг. российское командование не могло похвастаться подготовительными работами по изучению театра военных действий. Этот не самый приятный вывод — не плод моих измышлений. Об этом можно неоднократно встретить свидетельства в военно-научной литературе XIX — начала XX вв. Приведу только одно из них.

«Дунайская действующая армия все же находилась в лучших условиях, так как в распоряжении штаба армии имелись еще не устаревшие работы, произведенные в предшествующую войну и после нее. Однако имеющимся материалом не сумели воспользоваться. В Крыму русские войска обходились картой, которая далеко не удовлетворяла потребности военного времени: масштаб ее был 5 верст на дюйм. После Альминского сражения полковник Герсеванов, назначенный на должность генерал-квартирмейстера, доложил командующему, что в штабе нет карты Крыма. Князь Меншиков отозвался, «что про это должен знать военный министр», но предоставил возможность Герсеванову написать генерал-квартирмейстеру главного штаба требование карт. Отзыв был получен на имя князя Меншикова с объяснением, что подобные карты могут быть выдаваемы не иначе как по требованию главнокомандующего. Тогда только князь решился написать министру. В карманах убитых французов между тем находили карты Крыма лучше тех, которыми пользовался главнокомандующий. Одной из таких он впоследствии и руководствовался. Когда после заключенного перемирия наши офицеры генерального штаба находились во французском лагере, то встретили несколько французских офицеров, которые прекрасно знали Крым. Капитан Дивенэ показывал ошибки на наших картах и в таких частях края, где никогда не проходили французские войска. Надобно отдать справедливость французам, что главное начальство их армии обратило особенное внимание на сбор подробных сведений о неприятеле и крае, и эта часть была у них отлично устроена».^{334}