РУКОВОДЯЩИЕ ИСПОЛНИТЕЛИ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

РУКОВОДЯЩИЕ ИСПОЛНИТЕЛИ

В этой книге мы не будем подробно говорить о русских военачальниках. С ними у нас будет еще возможность детально познакомимся в следующей, посвященной непосредственно сражению. Наши главные действующие лица пока другие. А потому давайте внимательнее посмотрим на тех, кто привел врага на землю Российской империи, кратко познакомимся с ними и, может быть, постараемся понять. В конце концов, среди них было немало интересных людей, некоторые даже заслуживают определенного уважения.

Маршал Леруа де Сент-Арно, главнокомандующий французского военного контингента. Вся его предыдущая жизнь настолько интересна и так насыщена приключениями, что заслуживает отдельного повествования. Сент-Арно — «…относительно молодой, блестящий африканский ветеран, прославившийся завоеванием Малой Кабилии и сыгравший выдающуюся роль в декабрьском государственном перевороте; это был весьма деятельный генерал, способный из-за честолюбия и стремления к славе вести кампанию смело и решительно и отличавшийся в то же время крайним прямодушием, что давало ему возможность поддерживать хорошие отношения со своим английским коллегой».{152}

До войны занимал пост военного министра Франции, которую получил не столько по своим военным дарованиям, сколько за участие в перевороте 2 декабря 1851 г.[91]В начале Восточной кампании получил полномочия почти одновременно с английским главнокомандующим. Но в отличие от коллеги, который был просто завален указаниями и инструкциями, Наполеон III не столь ограничивал мелочной опекой своего военачальника, дав ему больше самостоятельности в принятии решений.{153}Сент-Арно был благодарен императору за доверие и при каждом удобном случае уверял, что победа рядом: «…прибыв к Севастополю, командующий французской армией… один из виднейших деятелей декабрьского государственного переворота рассчитывал: через 10 дней ключи от Севастополя будут в руках императора… теперь империя утверждена, и здесь ее крестины».{154}

Среди высших командиров английской армии и государственного руководства Великобритании отношение к Сент-Арно установилось, скорее, отрицательное. Энтони Стирлинг, подполковник Шотландской бригады, не оптимистичен в своем мнении о французском главнокомандующем, считая его человеком хитрым и расчетливым, без особых моральных принципов: «когда Наполеон замыслил государственный переворот, он увидел в этом возможность стать командующим армией».{155}

Принц Альберт, супруг королевы Виктории, в своем письме к брату принцу Эрнсту Кобургскому писал: «Кто нас крайне озабочивает, так это маршал Сент-Арно, проходимец до мозга костей, находящийся в руках некоего Т…».{156}

Подполковник Лайсонс, 23-й Уэльский фузилерный полк: «…несчастно выглядевший маленький человек, с высоким лбом и маленькими глазами».{157}

Мнение русских не сильно отличалось от впечатления, производимого Сент-Арно на англичан: «…временщик, достигший высших почестей и власти с помощью самых рискованных предприятий…».{158}

Зато рядовые и младшие офицеры французкого контингента обожали своего маршала: он был прекрасным организатором, имел высокий уровень популярности в армии и большой вес при дворе. Маршал платил солдатам той же монетой, прощал маленькие «шалости» в виде пары сожженных деревень и сотни-другой перебитых или ограбленных мирных жителей. Он верил им, они доверяли ему — и англичане могли лишь завидовать столь преданным отношениям между начальником и подчиненными. У них лишь редкие командиры (командир Шотландской бригады генерал Колин Кемпбелл, например) могли похвастаться таким.

Но, к сожалению для французов, ему не удалось реализовать свои лучшие качества в России. Уже в апреле маршал хотя и утверждал при встрече с маршалом Кастелланом, что совершенно здоров, был «…очень худ, сгорблен, глаза тусклые, и я полагаю, что он с трудом перенесет утомления кампании».{159}

Генерал-лейтенант Фицрой Джеймс Генри Сомерсет лорд Раглан, главнокомандующий британского военного контингента. Лорду Раглану было в то время шестьдесят шесть лет. В начале века он служил в штабе герцога Веллингтона, назначившего в 1809 г. его начальником своей военной канцелярии. Ветеран португальской и испанской войн, он потерял руку после ранения в битве при Ватерлоо. 6 августа 1815 г. российский император Александр I пожаловал ему орден Св. Георгия 4-й степени.

Фельдмаршал Фитцрой Сомерсет лорд Раглан. Главнокомандующий английскими войсками. Фото Р. Фентона. 1855 г. 

Несколько медлительный, холодный, резкий и подозрительный, он ревниво относился к своей власти, желая самостоятельности в своих действиях, но явно преувеличивая свои возможности. После войны с Наполеоном лорд никогда и ничем не командовал, хотя и обнаружив прекрасные данные штабного работника. Сорок лет, имея прекрасный теоретический потенциал, Раглан не имел возможности практического его применения. Его отличали несомненные дипломатические способности, ум и храбрость. Учтивый, вежливый, тактичный — это отмечали все, кому пришлось с ним общаться лично.{160} В мировую лингвистику вошел один из его любимых афоризмов: «Культура — это приблизительно все то, что делаем мы и чего не делают обезьяны». Он так и не сумел подавить в себе отношение к союзникам по коалиции как к противникам. Всех раздражала привычка английского главнокомандующего говорить «французы», подразумевая при этом русских вообще или неприятеля, в частности.

Во время Крымской войны его талант администратора так и не смог раскрыться, а маленький опыт командования усложнил жизнь британским солдатам и офицерам в Крыму. Он не был великим полководцем, но был вполне честным человеком, тяжело переживавшим последствия своих ошибок в ведении войны.

Генерал Эдуард де Мартенпре, начальник штаба французского военного контингента. Начальник штаба и первый помощник маршала Сент-Арно. Человек, не испытывавший недостатка ни в знаниях, ни в твердом характере. Отличался прекрасными качествами администратора. В то же время страдал отсутствием инициативы и нежеланием брать ответственность на себя. Из-за этого принес больше вреда, чем пользы. Некоторые исследователи кампании в Крыму считают, что именно на Мартенпре лежит личная ответственность за то, что после успеха на Альме русские войска не были преследуемы, в результате чего союзники едва не потеряли стратегическую инициативу{161} Действительно, Сент-Арно после сражения уже был не в состоянии командовать армией, а боявшийся ответственности начальник штаба оказался неспособен быстро переключить командование на себя. Постоянно надоедал маршалу докладами о самых мелочных и незначительных проблемах. Французские участники Крымской войны склонны считать, что армия страдала от него. Постоянно окружал себя интригами. В конце концов, погряз в финансовых злоупотреблениях, в том числе при обеспечении подготовки войск к отправке в Крым. В военной истории Франции оставил не самый лучший след. Хотя и провел всю кампанию в Крыму, не смог оказать сколь-нибудь существенного влияния на ее ход, оставаясь более статистом, нежели движителем событий.

Союзный флот представляли вице-адмиралы Дандас, Гамелен и Брюа, контр-адмирал Лайонс, а также чины штабов.{162}

Вице-адмирал Дандас, командующий английской эскадрой. Перед тем как принять командование на Средиземноморье в 1852 г., несколько лет был первым морским лордом, отличаясь уравновешенностью и выдержкой. Чрезвычайно самолюбивый и гордый, Дандас не мог спокойно относиться к чему-либо, что затрагивало его честь. В свое время одно неосторожно сделанное кем-то из коллег заявление, будто Средиземноморский флот при Дандасе слишком много времени проводил на якорных стоянках, привело к дуэли. Спасли расстояние и друзья. В кампанию 1854 г. испытал несколько открытых проявлений неуважения со стороны военно-морского руководства Великобритании. Первым скандалом в этом ряду стал эпизод с заходом союзного флота в Черное море в январе 1854 г. С дипломатической точки зрения операция была очень деликатной, так как Британия и Франция еще не находились в состоянии войны с Россией (ее объявление произошло тремя месяцами позже). Адмиралы Дандас и Гамелен были против операции, хотя и не из-за дипломатических соображений: по их мнению, парусные корабли не были готовы к плаванию по Черному морю зимой. Так или иначе приказ был отдан — и плохое состояние кораблей по возвращении из трехнедельного крейсерства показало справедливость адмиральских опасений. Дандас в раздражении написал британскому послу в Константинополе (несшему ответственность за начало этой операции), что если бы Николай I мог лично выбрать время для посылки союзного флота в Черное море, то несомненно выбрал бы именно январь.

Он прекрасно знал, что второй по старшинству офицер его флота контр-адмирал Лайонс был назначен для того, чтобы привнести в ведомую Дандасом войну немного огня и откровенно подсиживал его. Не слишком в восторге от адмирала были в Лондоне. Адмиралтейство было раздражено, в частности, невероятной медлительностью адмирала в организации блокады русских черноморских портов. Еще больше недовольства вызвало его нерасположение к проекту экспедиции против Севастополя. Дандас не разделял традиционного для британских флагманов чрезмерного оптимизма относительно высадки армии на вражеский берег. «Полюбуйтесь, — говорил он заместителю Гамелена, адмиралу Брюа, — на этих солдат, воображающих нас способными отправиться куда им заблагорассудится — в Крым! Нонсенс!». Многие офицеры флота считали его не достаточно храбрым. Можно считать, хотя Дандас и был достойным офицером, ему не хватало энергии и вдохновения.

Объяснить невысокие достижения Дандаса можно несколькими причинами. Например, здоровье Дандаса было не в порядке: в августе 1854 г. в письме секретарю Адмиралтейства Берналу Осборну он упоминал, что может передвигаться лишь благодаря хлороформу и скальпелю. В свои 68 лет он уже не вполне соответствовал предъявляемым войной требованиям, особенно жестким в бурных и опасных морях, где им пришлось действовать.{163}

Вице-адмирал (к началу войны — контр-адмирал) Эдмунд Лайонс, заместитель командующего английской эскадрой. Вице-адмирал Эдмунд Лайонс, будучи образованным человеком, сочетал в себе качества прекрасного офицера и способного дипломата. Хотя в ближайшей перспективе никакие способности не смогли помочь ему добиться славы в Крымской войне. С десяти с половиной лет поступил на флот волонтером 1-го класса, начал службу на Средиземном море на яхте «Ройал Шарлот», был переведен на фрегат «Мэйдстоун», затем на фрегат «Эктив». Гардемарином участвовал в экспедиции сэра Джона Дакуорта в Дарданеллы. В 1807 г. семнадцатилетнего юношу назначили на 68-пушечный корабль «Монмют», который отправлялся в Ост-Индию. Эдмунд прослужил там 7 лет на различных судах, исполняя должность лейтенанта, получив этот чин в 1809 г. За время, проведенное в Ост-Индии, Лайонс приобрел репутацию хорошего храброго морского офицера, обратив на себя внимание командования отвагой и распорядительностью.

В 1835–1839 гг. Лайонс состоял помощником посла при афинском дворе, после чего был назначен английским посланником в Швейцарскую республику, затем до ноября 1853 г. — в Стокгольм.

Характер и природные качества флотоводца развились под влиянием морских войн времен Республики и Империи, однако он избегал односторонности и всегда, когда появлялось время на берегу, старался заниматься собственным образованием. Опыт дипломатической службы сыграл свою роль в деятельности адмирала, особенно в условиях Крымской войны.

Когда война стала неизбежна, Лайонса произвели в контр-адмиралы и назначили помощником начальника эскадры Средиземного моря. Когда союзные флоты вступили на Черное море, Лайонс наряду с французским адмиралом Брюа был сторонником высадки в Крыму, тогда как главнокомандующий Дандас считал, что плохой грунт и отсутствие воды делают экспедицию невозможной.

Деятельность союзников на Черном море все же отличалась в лучшую сторону, хотя бы внешне, от неудач на Балтике под Кронштадтом, Выборгом и Свеаборгом. Так как лучших кандидатов не было, на щит подняли сэра Лайонса. В 1856 г. его возвели в звание пэра. Одержал гораздо больше побед в кабинетной борьбе с Дандасом, нежели на море.

Вице-адмирал Фредерик Гамелен, командующий французской эскадрой. По воспоминаниям Базанкура, Гамелен — прирожденный моряк: хладнокровный, грубый, энергичный, влюбленный в море и свою службу. Чрезвычайно ответственный за порученное ему дело.{164} В период Крымской кампании его отношения с британским коллегой вице-адмиралом Дандасом были сложными и колебались от открытой неприязни до скрытой ненависти.

Командующий французской эскадрой адмирал Фердинанд Альфонс Гамелен. 

Имел идеальную для моряка карьеру. Начал службу на флоте юнгой на фрегате «Венус» и прошел полный последовательный путь до звания вице-адмирала. Фанатично верный императору, он был им же и предан. В 60-х годах, пойдя навстречу либералам, Наполеон III уволил его со службы.

Контр-адмирал Буа-Вильомез. Начальник штаба французской эскадры. Считался лучшим старшим командиром французского военно-морского флота. По мнению многих — самый грамотный адмирал французского флота периода Крымской войны.

«Сын Александра Буэ, мэра Ламбезеллека. Он изменил свою фамилию в 1844 году, когда был усыновлен старым моряком, графом Вилломезом. Луи-Эдуар, граф Буэ-Вилломез, был, наверное, самым влиятельным французским морским офицером своего времени. У него хватало недоброжелателей — один из которых, Эрнест Сувилль, полагал его «сотрясателем воздуха, невоздержанным в речах шарлатаном» и называл его «бретонцем, который был не бретонцем, а гасконцем». Но Буэ-Вилломез пристально следил за меняющими морское дело новинками и мог опереться на занимавших высокие посты друзей — в первую очередь Шаслу-Лоба. Английские офицеры девятнадцатого века были готовы терпеть его еще меньше, чем Сувилль; вряд ли хоть кто-то мог счесть его идеалом английского «офицера и джентльмена». Например, он гораздо более открыто, чем даже Лайонс, проводил параллели между собой и Нельсоном. Впрочем, в этом Буэ-Вилломез не обязательно был так уж неправ: в конце концов, Нельсон с его нескрываемым тщеславием, крайней чувствительностью и склонностью к нетрадиционным действиям также едва ли был типичным представителем хоть офицерского корпуса Royal Navy, хоть британской нации. Но известность пришла к Нельсону в годы войны — когда традиционные условности уходят на второй план. Карьера же Буэ-Вилломеза пришлась на мирное время».{165}

Полковник Монтодон говорил об адмирале, что был «…весьма счастлив знакомству с морским офицером, уже известным своими достоинствами и военной подготовкой».{166}

Этому адмиралу принадлежат все разработки планов французского военно-морского и армейского командования, вплоть до высадки в Крыму.

Об остальных действующих лицах грядущего вторжения мы будем говорить по ходу повествования.

Ситуационное корректирование

Сейчас несколько слов не о самой операции. Она у нас еще впереди. Давайте посмотрим, как союзники пытались вписаться в ситуацию, развернуть положение вещей в свою пользу Атак, как на этом этапе они еще не обладали инициативой и действовали в основном по ситуации, мы и будем говорить о ситуационном корректировании.

Как известно, очень редко все тщательно планируемое идет точно по намеченному пути. Так произошло и с планами союзного командования весной-летом 1854 г. Начавшаяся подготовка к кампании в Крыму диктовала необходимость быстрых действий. По ряду причин пришлось провести экстренное перепланирование стратегии дальнейших боевых действия на востоке.

Считается, что изначально поводом для перехода от политических угроз к непосредственным военным действиям стало сражение при Синопе. Казалось бы, планировавшееся для принуждения к миру турок, оно разбудило французов и англичан. О его значении, роли и последствиях споры не утихают и сегодня.

Современные ведущие российские военно-морские теоретики считают, что предшествовавшее событиям Синопское сражение не принесло никаких выгод России. Давайте послушаем их мнение о предшествовавших экспедиции событиях и их реальном значении.

«Синопское сражение никаких стратегических успехов не принесло. Наоборот, оно усложнило взаимоотношения России со странами Европы и ускорило вступление в войну на стороне Турции, Англии и Франции. Хотя существуют и другие мнения. Например, в монографии «История военной стратегии России», изданной под редакцией начальника Института военной истории Министерства обороны Российской Федерации генерал-майора В.А. Золотарёва, отмечается: «Русский флот под командованием вице-адмирала П.С. Нахимова блокировал турецкий флот в северных портах и в Синопском морском сражении уничтожил турецкую эскадру Осман-паши. Эта победа имела стратегическое значение. Она сорвала замысел коалиционного командования по высадке крупного десанта на Кавказе».

Такая оценка не соответствует действительности, хотя и повторяется в большей части публикаций. В момент проведения Синопского сражения никакой коалиции еще не было, а значит, не могло быть и совместного решения на высадку войск. Синопское сражение произошло 18 ноября 1853 г., а английская и французская эскадры вошли в Черное море только 23 декабря. При этом они успешно осуществили проводку турецких судов, перевозивших войска на Кавказский фронт (в Батум). Только 5 марта 1854 г. Англия и Франция объявили войну России. Некоторые исследователи утверждают, что благодаря Синопской победе из Севастополя на Кавказ на кораблях и судах Черноморского флота успешно была переброшена крупная группировка русских сухопутных войск. Это тоже выдумка. Из Севастополя в Сухум-кале 13-ю пехотную дивизию перебросили еще до начала военных действий. 13 сентября 1853 г. П.С. Нахимов получил задание на перевозку войск, а 17 сентября эскадра в составе 12 линейных кораблей, 2 фрегатов, 2 корветов, 7 пароходов и 11 транспортов, приняв 16 393 человека, 824 лошади, 2 батареи и другие грузы, вышла из Севастополя. Турция объявила войну России 22 сентября 1853 г., а военные действия начались 11 октября. 20 октября 1853 г. Россия объявила войну Турции».{167}

Синопская победа разозлила союзников, особенно британцев. «Воинственный задор англичан обнаружился тут с особенною силой, потому что национальное тщеславие этих современных венецианцев ничем так не раздражается, как морскими битвами. Синопский бой …можно считать поворотным пунктом в политике, сделавшим войну неизбежною».{168}

Маршал Кастеллан[92] приводит мнение европейских дипломатов, что поражение турок пори Синопе «…обратило внимание государственных людей Запада на размеры арсенала русского флота на Черном море».{169}

Решение об экспедиции было принято на высочайшем уровне и согласовано одновременно и в Париже, и в Лондоне. Стамбул, естественно, никто из европейцев спрашивать о согласии или несогласии не собирался. «Несмотря на то, что Дандас был решительно против непосредственных действий против Крыма и Севастополя, предложение генералов одобрили в Лондоне и Париже. Шестого июля был получен приказ об экспедиции в Крым. Наполеон нуждался в военных успехах, а общественное мнение Англии для своего успокоения требовало русского поражения. Целью союзников был захват неожиданным нападением военного порта и русского флота, что и должно было послужить основанием для дальнейших предприятий».{170}

3 января 1854 г. союзные флоты вошли в Черное море и подошли к Синопу, где обломки эскадры Осман-паши были еще видны на отмелях. В Синопе соединились две дивизии. Первая (контр-адмирал сэр Эдмунд Лайонс): винтовой «Агамемнон» (флагман, под командованием Томаса Мэтью Чарльза Симондса), «Сане Парейл» (командир Сидни Колпойс Дакрс) и два пароходо-фрегата. Вторая (контр-адмирал де Лебарье Тинан), конвоировавшая на побережье Малой Азии несколько турецких пароходов с погруженными на них войсками и снаряжением для гарнизонов в Трапезунде, Батуме и форте Св. Николая. После соединения в Синопе основные силы союзников вернулись к Босфору, оставив в Черном море для демонстрации флагов только пароходы. Продолжать держать в это неспокойное время года в бурном Черном море парусные корабли, по общему мнению Дандаса и Гамеленна, было неразумно и рискованно. Позже, когда Греция выказала желание тоже вмешаться в спор между Россией и Портой, контр-адмирал де Лебарье Тинан принял на себя командование в Архипелаге.{171}

Больше года шли боевые действия на Дунае, где туркам не удавалось отбиться от русской армии. После отказа России по требованию Великобритании и Франции вывести свои войска из княжеств стало понятно, что войны избежать не удастся.

22 февраля 1854 г. Наполеон III предлагает министрам готовить к отправке на восток армию в составе двух дивизий пехоты и кавалерийской бригады (34 700 чел. и 8 260 лошадей) артиллерией.

11 марта формируется экспедиционный корпус под командованием маршала Франции Леруа де Сент-Арно, прекратившего выполнять функции военного министра. В дело включается военно-морской флот. Предполагается, что средиземноморская эскадра блокирует русский флот, а океанская возьмет на себя задачу переброски войск на восток. Одновременно начинается работа по планированию операции, созданию баз снабжения и мест базирования экспедиционных сил. К этому привлекаются в первую очередь те, кому придется исполнять намеченные планы. Маршал Кастеллан вспоминал: «13 марта у меня обедали дивизионные генералы Канробер, адъютант императора Боске и бригадный Эспинас, назначенные начальниками дивизий и бригады, отправляемых на восток. Они уезжают с небольшими частями войска ранее армии, для выбора пункта высадки; в нем же будут устроены все склады, так что пункт этот будет служить базисом военных действий».{172}

«15 марта назначенный для участия в экспедиции резерв реорганизуется в 3-ю дивизию «Армии Востока».[93]

19 марта первые три судна выходят из Марселя, имея на борту генералов Канробера и Боске, а также 65 офицеров и 926 солдат и сержантов. Император Франции планирует увеличить экспедиционный корпус до 70 000 чел. Казалось бы, что может быть проще, чем назначить для экспедиции большее число дивизий, обеспечив, естественно, их всем нужным для маленькой победоносной войны. Но не всё так просто. Одной из первых всплывает проблема недостаточности подъёмных возможностей флота. Выход находится быстро — заключается соглашение между военным министерством и военным флотом, по которому:

1. Флот берет на себя обязанности по переброске войск (пехоты, артиллерии и кавалерии).

2. Военное министерство нанимает транспортные корабли для транспортировки подразделений обеспечения (саперы, тыловые службы, жандармерия, административный аппарат, оставшиеся подразделения артиллерии, гужевой транспорт, медицинские службы, осадные части и т. д.).

Так как правительство платит судовладельцам вполне щедро — недостатка в транспорте нет. В течение марта первые корабли входят в порты Марсель, Тулон и становятся под погрузку. Одновременно корабли готовятся забрать необходимое дополнительное число войск из Алжира. В портах Оран, Буже и Филлипвиль готовятся к погрузке три полка (11 900 чел. и 962 лошади).

15 марта пунктом высадки французских войск назначен Галлиполи. К этому времени ситуация в регионе становится не в пользу турок. Кажется, еще немного — и русские начнут окончательно доминировать на театре военных действия. Но европейская помощь приходит вовремя.

24 марта союзный флот прошел Босфор и 26 марта подошел к Балчику на болгарском побережье с целью оказать поддержку отступающим турецким войскам. Эскалация грядущей войны нарастает и становится непрерывной.

31 марта адмирал Брюа выходит из Тулона, имея на борту кораблей 5 401 чел., которые высаживаются в Галлиполи 16 апреля. 4 апреля линейный корабль «Сюффрен» выходит из Тулона и 25 апреля высаживает 1 150 чел. в Галлиполи.

Принц Наполеон прибывает туда с опозданием 25 апреля, имея 1 190 чел. Со 2 по 6 апреля восемь фрегатов, шесть корветов и четыре авизо из Франции и Алжира доставляют еще 10 129 чел, 395 лошадей, большое количество имущества.

25 апреля в Тулоне начинает погрузку 4-я пехотная дивизия (9 170 чел., 180 лошадей). Таким образом, главные силы были в полной мере включены в события.

С этого времени все сомнения, даже у тех, кто до этого колебался, раздумывал или проявлял нерешительность, пропали. Решение о начале военных действий на море, с последующим переносом их на сушу, с воодушевлением принимается союзными командующими. После этого начался период интенсивной подготовки кампании в Крыму.{173}

Хотя с самого начала Крым не был главной целью войны, а лишь одним из возможных вариантов развития событий. Изначально командование союзников надеялось, что после демонстрации силы у болгарского берега русские испугаются и отстанут от несчастных турок. Не получилось.

События развивались по нарастающей. Только слепой мог не видеть, что в воздухе пахнет большой европейской войной. Ожидания оправдались совсем скоро. 12 апреля 1854 г. маршал Сент-Арно получил секретную инструкцию Наполеона III, в которой ему предлагалось соединиться с английской армией генерала лорда Раглана в районе побережья Мраморного моря, после чего принять один из предлагаемых планов.

1. Начать встречное движение против русских через Балканы.

2. Захватить Крым.

3. Высадиться в Одессе или в другом прибрежном городе Российской империи.

В первом случае важное место отводилось Болгарии. Из нее должно было начаться наступление против русских. Естественно, при этом варианте никакой десант в Крым не предусматривался.

Полуостров фигурировал во втором варианте, который требовал быстроты действий, пока русские не успели укрепить Севастополь с суши. Предлагалось обратить пристальное внимание на Балаклаву как близкий к крепости порт, который мог быть обращен в базу. Но тут были свои минусы. Только одной пехоты и артиллерии было мало. В этом случае необходимо было ждать, когда из Франции поступит как минимум половина необходимого осадного парка.

Третий резервный вариант мог быть рассмотрен только в случае, если не будет утвержден первый или второй.{174} В этом случае могла быть предпринята масштабная, но скоротечная набеговая акция. Условия географические и геополитические не давали портовым городам Черноморского побережья России того значения, которое имели Крым и Севастополь.

В выборе свою роль сыграло ухудшение положения Черноморского флота, Севастополя и Крыма. Тому причиной послужил ультиматум Австрии от 21 июля 1854 г. с требованием вывести войска из Дунайских княжеств. Это был неприятный сюрприз от бывших заклятых друзей, которые совсем недавно умоляли Россию о помощи в борьбе с венгерской революцией 1849 г. В результате «…на Дунае наша армия очистила княжества, не померявшись с союзниками, которые несмотря на то понесли страшный урон от холеры и климатических свойств страны…».{175}

Это усугубило ситуацию для России, но одновременно убедило союзников в реальности успеха действий против Севастопольской крепости, этого форпоста Российской империи на юге: «..выступление русских войск из княжеств… имело последствием высадку англо-французов в Крыму».{176}

Таким образом, если мы говорим о планировании высадки в Крыму, то решение об этом было принято только летом 1854 г. До этого союзники не имели четко продуманного варианта действий. Крымскую кампанию подготовила англо-французская дипломатия, умело разыграв австрийскую карту.

Но не будем спешить. Еще не лето. Пока только начало 1854 г. Никто в Лондоне и Париже не думал о плохом, считая, что кампания завершится, как только союзные войска появятся в Причерноморье. Но уже звучит и другое мнение, его приписывают мужу английской королевы принцу Альберту, якобы ранее Наполеона III настаивавшему на нападении на Севастополь.{177}

Как и во Франции, в Англии гремели полковые марши. Батальоны покидали гарнизоны и двигались к портам, где их ждали транспорты. Обстановка была максимально помпезной. Все ждали победы. Улицы английских городов наводняли толпы зевак, провожающих двигающиеся к портам батальоны, назначенные для отправки на восток. У шагавших в строю вопли этой публики вызывали большей частью раздражение. Гвардия оставляла Лондон под напутствия шепелявых патрициев высшего общества, крики городских обывателей. Столица «…свистела, вопила и визжала в агрессивном энтузиазме: «Покажите ваш пыл, мальчики, привезите нам медведя в клетке!».{178}

Но медведь еще не был даже ранен и делить его шкуру было рано…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.