Политическое решение

Политическое решение

Подведем итоги. В течение последних 20 лет удалось выявить большую группу взаимосвязанных документов, поэтапно отражающих разработку оперативных планов Красной армии на рубеже 30-40-х годов. Все эти планы являются планами наступления (вторжения на территорию сопредельных государств). Начиная с лета 1940 года все вариантыБольшого Плана представляют собой единый документ, лишь в малозначимых деталях меняющийся от месяца к месяцу.

Никаких других планов никто так и не нашел. Учитывая, что желающих найти «план стратегической обороны» или хотя бы пресловутого «контрудара в ответ на гитлеровскую агрессию» было немало и в их распоряжении были и остаются все архивы страны, можно с вероятностью в 99,99 процента утверждать, что другого плана просто не было.

Что же имеют возразить на это наши оппоненты, сторонники традиционной версии о «неизменно миролюбивой» внешней политике Советского государства? Внимательно (или не очень) ознакомившись с длинным-длинным перечнем приказов, директив, докладных записок, с материалами командно-штабных «игр», учений и «полевых поездок», с номерами и описями архивных дел, они твердым голосом произносят давно заученную фразу: «Ну вот видите, никаких документальных подтверждений у вас же нет.»

Если вам удастся не упасть со стула от изумления, то «традиционалисты», возможно, согласятся пояснить свою позицию. Вы услышите, что директивы наркома обороны, планы оперативного развертывания войск, протянувшиеся к Кракову, Варшаве, Хельсинки красные стрелки на совершенно секретных картах — все это ерунда, «пустые бумажки, никого ни к чему не обязывающие». А что же надо? А нужно Принципиальное Политическое Решение (ППР), то есть бумага с подписью Сталина и его собственноручным указанием о том, что именно данное решение должно считаться принципиальным и политическим — без этого никак.

Забавно, но повторив свой «неотразимый аргумент» сотни раз, традиционалисты так и не удосужились привести хотя бы один образец ППР (лично я с особым удовольствием ознакомился бы с ППР, в котором Сталин приказывает крепить мир во всем мире). Именно в контексте бредовой дискуссии про ППР особенно показательным является пример Советско-финляндской войны 1939–1940 годов. Война была. К несчастью, это абсолютно достоверный факт, подтверждаемый трагической судьбой сотен тысяч солдат Красной армии. Но притом никакого «политического решения о нападении на Финляндию», собственноручно подписанного Сталиным, никто не нашел. И не найдет. А подпись Сталина на «политическом решении» о заключении пакта Молотова — Риббентропа кто-нибудь видел?

На этом месте минимально приличные традиционалисты «сбавляют обороты» и уже не столь громко задают второй из двух «неотразимых» вопросов: «А где же подпись Сталина на упомянутых вами документах военного руководства?».

Вопрос интересный, и мы рассмотрим его в двух возможных плоскостях. С точки зрения бюрократического идиотизма ответом может быть только встречный вопрос: «А в каком месте директивы наркома обороны должен (имел право) расписаться депутат Верховного Совета СССР товарищ Джугашвили (Сталин)? Кто вообще посмел показать ему особой важности совершенно секретный документ?».

Вплоть до 5 мая 1941 года Сталин не занимал никаких государственных должностей. На воинской службе не состоял, командирских званий не имел. Даже в качестве «членов Высшего военного совета» числились два других секретаря ЦК (Жданов и Маленков). В соответствии со сталинской Конституцией право решения вопросов войны и мира принадлежало Верховному Совету СССР, а в перерывах между сессиями — Президиуму ВС во главе со «всенародным старостой» Калининым. Странно, но подпись Калинина никто из традиционалистов не требует.

С точки зрения здравого разума и минимального знания условий эпохи ответ еще проще. «Диктатура пролетариата есть власть, опирающаяся на прямое насилие; власть, не связанная никакими законами». Ульянов (Ленин) провозглашал это с сатанинской гордостью. Товарищ Сталин вслух такого не говорил, зато реализовал на все 200 процентов. Империя Сталина жила не по законам, а по понятиям. Понятия устанавливал, отменял и менял сам Вождь Народов. Важнейшие решения принимались узким кругом никем (кроме самого Сталина) не уполномоченных лиц, в обход всех конституционных норм. Говорить в такой ситуации о «подписях» не более уместно, чем пытаться найти план ограбления банка, подписанный всеми членами банды и скрепленный оттиском золотой «печатки» главаря.

Все, кто участвовал в разработке стратегических планов использования Вооруженных Сил СССР (а этих «всех» было меньше десяти человек), знали друг друга в лицо, знали почерк, которым эти «Соображения» и директивы в единственном экземпляре писались. Они совершенно точно знали — кто здесь главный, кто принимает решения, указывает и наказывает. Среди «всех» не было ни одного, кто осмелился бы потребовать от Сталина письменного приказа. При такой организации работы практической нужды в утверждающих подписях Сталина просто не возникало. А о принятых им Принципиальных Политических Решениях широко оповещали весь советский народ. Миллионами похоронок.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.