Глава 9. Военный «эндшпиль»: Америка приходит в Европу
Глава 9. Военный «эндшпиль»: Америка приходит в Европу
ДА, С МИРОВОЙ войной Капиталу надо было поскорее кончать. Советская Россия явно подавала «дурной пример», попытки контролировать её не удались, а попытки уничтожить с самого начала оказались очень уж неопределёнными по своим результатам. Советская власть, которой сроку отводили вначале «всего ничего», не рушилась, а сражалась, и никто не мог дать гарантии, что её удастся уничтожить.
Итак, с одной стороны возникала опасность «большевизации» Европы… С другой стороны, к середине 1918 года США уже почти обеспечили военное поражение германского конкурента, но именно что «почти»… А как верно было сказано: «Слово «почти» – это почти слово»… Немцы были ещё сильны и могли преподнести тот или иной сюрприз.
И не только немцы…
Скажем, в ходе той войны случился некий пикантный эпизод, известный лишь со слов компетентного участника. Весной 1918 года немцы опять близко подошли к Парижу. Французскую столицу обстреливала дальнобойная (на 100 километров) пушка «Большая Берта», Париж бомбили в ночных налётах немецкие бомбардировщики.
Это-то секретом не являлось, об этом говорила вся Европа. Менее известным было то, что в Париже забастовало 400 тысяч рабочих.
Союзники были в панике. США – тоже. Американские солдаты, только начав свои плавания к Старому Свету, могли ненароком опоздать. И вот тут-то «серый полковник» Хауз срочно обратился к влиятельному корреспонденту агентства Херста Карлу фон Виганду с поручением.
Виганд был не просто газетчиком, у него имелись серьёзные связи, он дружил с кайзером. И теперь он должен был выехать в Швецию, а оттуда в рейх для… выработки предварительных условий сепаратного мира Европы и США с Германией!
Сепаратного – потому что тогда у Германии появлялась возможность возобновить наступление на Восточном фронте на Россию, теперь уже Советскую. Мира – потому что победа США могла рухнуть накануне победы.
Однако немцы успехи наступления закрепить не смогли, а Клемансо сумел уговорить рабочих. Необходимость в посредничестве Виганда отпала.
Не войдя в исторические анналы, эта история с несостоявшимся миром не вошла, естественно, и в дневник «полковника» Хауза. Её, со слов Виганда, вписал в свой дневник американский посол в Берлине в тридцатых годах Додд. Сам профессор Додд в правдивости Виганда сомневался, потому что, мол, нигде о ней не читал.
Ещё бы!
Это как раз и была та правда, которая тает и бесследно исчезает в воздухе, как звуки важного, но нигде не фиксируемого разговора…
Европа «перегревалась» и могла взорваться революциями по русскому образцу… Американцам приходилось, что называется, шпорить коней, слонов и ослов. В мае 1918 года на военном совете союзников в Версале союзные премьеры: английский – Ллойд-Джордж, французский – Клемансо и итальянский – Орландо – составили телеграмму Вильсону: «Положение крайне серьёзно. 162 союзные дивизии должны сдерживать напор 200 германских. Без американских подкреплений минимум по 300 тысяч человек ежемесячно на победу надеяться нельзя».
И дядя Сэм начал посылать в Европу нужное количество голов – сотни тысяч жизней в обмен на сотни миллионов долларов. К осени в Европу отправляли уже по 330 тысяч солдат ежемесячно.
Реальное их участие в боевых действиях было не таким уж и значительным. Это становится ясно, если знакомишься с данными о людских потерях войск США. Основная их доля пришлась на период с июля по ноябрь 1918 года и составила 34 тысячи солдат и офицеров. Всего же безвозвратные боевые потери США составили около 114 тысяч человек (по некоторым данным – существенно меньше) из более чем двух миллионов, направленных в Европу. Как и всегда, Америка не столько воевала, сколько психологически «давила».
Но давила она, надо признать, с размахом.
В итоге Германия быстро утрачивала даже минимальные шансы не то что на победу, но и на более-менее почётный мир.
И вот как интересно выворачиваются иногда пути Золотого Интернационала! Америка сделала всё для того, чтобы Германия внешнюю войну проиграла. Америке был ни к чему Рейх, угрожающий вначале оттоптать янки пятки, а потом и показать им спину.
А вот теперь, после того как Штаты почти низринули Германию в ничтожество, после того как они подрезали германскому Капиталу крылья, Америке же приходилось заботиться о внутренней политической победе германского Капитала над общим врагом – рабочими Германии…
Кроме того планировщикам Первой мировой войны требовалось сохранить германский потенциал европейского противостояния на будущее для обеспечения базы уже Второй мировой войны.
«Старосветских» помощников в этих делах у Штатов хватало. Долларов – тоже. Фронт германских армий всё ещё не был сломлен, союзники даже не занимали территории Германии, зато масштабная работа «кротов» внутри Германии шла вовсю…
Наднациональному Капиталу, с которым теперь действовали в согласии германские коллеги, требовалось во что бы то ни стало не допустить в Германии социальной революции типа русской Октябрьской.
На сей счёт нет подробных документов, да и были ли они когда-либо, но вдумчивый анализ убеждает в мысли о том, что германские крупные собственники в критической ситуации решили пожертвовать и так уже почти упущенной военной победой на внешнем фронте ради классовой победы на внутреннем, социальном, фронте.
3 октября 1918 года в Германии, пока что при кайзере, по указанию Вильсона образуется «коалиционное» правительство. Глава – аристократ, принц Макс Баденский, но в состав уже вошли «демократы» Шейдеман и Бауэр.
5 октября это правительство обратилось к Вильсону с просьбой о перемирии, на что 8 октября последовал жёсткий ответ. Фактически от немцев требовали капитуляции.
9 октября на заседании кабинета министр иностранных дел задал вопрос генерал-квартирмейстеру Людендорфу:
– Может ли фронт продержаться хотя бы три месяца?
Людендорф поправил усы и резко ответил:
– Нет!
ЛЮДЕНДОРФ потребовал перемирия ещё 28 сентября. Но он имел в виду именно перемирие, а не катастрофическую капитуляцию. Поэтому когда Макс Баденский снёсся с Вильсоном и немцы узнали, что им предлагают форменное самоубийство, тот же Людендорф настоял, чтобы маршал фон Гинденбург обратился к войскам.
Седоусый маршал обратился: «Ответ Вильсона требует капитуляции, а потому для нас, солдат, неприемлем».
Армия же продолжала разваливаться. Людендорф 26 октября подал в отставку, а 4 ноября в Киле восстали моряки.
9 ноября 1918 года рабочие Берлина объявили всеобщую забастовку по призыву «Союза Спартака».
10 ноября Вильгельм навсегда бежал в Голландию. Его личный друг, директор «Гамбург Америка линие» Баллин, узнав об этом, покончил самоубийством.
В Германии нарастал хаос…
В истории конца Первой мировой войны, как и в истории её начала, её хода, есть много мест не просто тёмных, но особенно своеобразных. Например, чаще всего думают, что левый «Союз Спартака», образовавшийся в 1918 году, был назван по имени античного героя…
Может, и так, а может, и не совсем так… Может быть, кто-то знающий вспомнил об орденском имени основателя мощного франкмасонского ордена иллюминатов Адама Вейсхаупта, потрясавшего Германию в конце XVIII века… Адам Вейсхаупт у иллюминатов был «Спартаком», историк Вестенридер – «Пифагором».
Вообще-то основателями и руководителями группы «Спартак», созданной во время войны, были вполне достойные рабочие лидеры: Карл Либкнехт, Роза Люксембург, Франц Меринг, Клара Цеткин, Юлиан Мархлевский, Лео Иогихес-Тышко, Вильгельм Пик…
Однако кроме них в группу входили ведь и другие, и без провокаторов и тайных соглядатаев там, скорее всего, не обошлось. Недаром «Союз Спартака» в начавшейся германской революции наделал немало ошибок, хотя имел перед собой успешный опыт русского Октября…
«Вольные братья-каменщики» и люди, к ним близкие, всегда (а в двадцатом веке особенно) любят двусмысленности. Так что сказать точно, тень какого Спартака чтили в Германии в 1918 году, теперь просто невозможно.
Правда, Людендорф позднее громогласно заявлял: в военном поражении виновно франкмасонское влияние в армии.
Может, он и ошибался, но вот же, по словам знающих русских наблюдателей – графа Игнатьева, например, в противостоящей немцам французской армии отрицательное отношение к франкмасонам фактически расценивалось как неблагонадёжность.
Да и Россия тут исключением не была… Знаменитая Елена Кускова, жена лидера кадетов Прокоповича и сама видный член партии кадетов, в глубокой эмигрантской старости размышляла: то ли раскрыть «наши общие преступления 1917 года», то ли «записать их и потом зарыть бумаги в американскую землю». Но кое-что она всё же доверила бумаге без последующего погребения: «Движение это (масонское. – С. К.) было огромно. Везде были свои люди. Князьёв и графьёв было много. Были и военные высокого ранга. До сих пор тайна огромна. К Февральской революции ложами была покрыта вся Россия. Здесь, за рубежом, есть много членов этой организации. Но все молчат. И будут молчать».
Впрочем, не будем углубляться в «масонскую» тему. Безусловно, масонство – наиболее очищенная от национального и конкретно-государственного интереса форма организации Золотой Мировой Элиты. И это – очень серьёзный и давний фактор в политической истории мира. Масонство формировалось, вырастало, совершенствовалось и видоизменялось не один и не два века. Однако дело не в фартуках и мистике, а в кошельках, в экономических и особенно в социальных, классовых интересах. Классовые же интересы Капитала всегда интернациональны, а точнее вненациональны, а ещё точнее – наднациональны…
Тем не менее, как уже однажды было сказано, в Германии – в силу особенностей её новейшей истории – Капитал имел весьма выраженную национальную окраску. И вот теперь, осенью 1918 года, этот национальный по преимуществу германский Капитал капитулировал перед Капиталом интернациональным. А последнему рейхсканцлеру кайзеровской Германии принцу Максу оставалось лишь направить к нему парламентёров.
Вечером 7 ноября 1918 года автомобиль германской делегации под белым флагом пересёк линию фронта. Немцев посадили в специальный поезд, и утром они уже подходили к штабному вагону маршала Фоша на станции Ретонд в Компьенском лесу.
Фош руки им не подал и с отсутствующим видом полюбопытствовал:
– Чего вы хотите, господа?
– Мы хотим получить ваши предложения о перемирии.
– О, у нас, – Фош издевательски развёл руками, – у нас нет никаких предложений такого рода. Нам очень нравится продолжать войну.
– Мы считаем иначе. Нам нужны ваши условия прекращения борьбы.
– Ах, так это вы просите о перемирии. Это другое дело.
КОМПЬЕНСКОЕ перемирие ещё не было подписано, а его условия уже ориентировали Германию на вражду с новой Россией. Статья 12-я условий перемирия предусматривала, что германские войска должны покинуть русскую территорию только тогда, когда «союзники признают, что для этого настал момент, приняв во внимание внутреннее положение этих территорий».
Если тут кому-то было что-то непонятно, то публичные комментарии к «14 пунктам» Вильсона, сделанные им в Нью-Йорке 27 сентября 1918 года, всё объясняли вполне определённо.
Начало шестого, русского, пункта в четырнадцати «пунктах мира», «озвученных» в Америке 8 января 1918 года, выглядело так: «Урегулирование всех затрагивающих Россию вопросов, которое обеспечит России самое полное и свободное сотрудничество других наций в предоставлении ей беспрепятственной и ничем не стеснённой возможности принять независимое решение относительно её собственного политического развития и её национальной политики и обеспечение ей радушного приёма в сообществе свободных наций при том образе правления, который она сама для себя изберёт…»
О том, как США и другие «сёстры-нации» «помогали» народам России сделать свой свободный выбор, о том, как Антанта и США разжигали и разожгли гражданскую войну, и о том, как они предприняли вдобавок интервенцию в Россию, грабя и разрушая её, можно написать отдельную книгу.
А можно просто сообщить, что 27 сентября 1918 года Вильсон прокомментировал шестой пункт следующим образом: все белогвардейские правительства на территории России должны получить помощь и признание Антанты; Кавказ – это часть проблемы Турецкой империи; Средняя Азия должна стать протекторатом англосаксов; в Сибири должно быть отдельное правительство, а в Великороссии – новое (то есть не Советское).
У народов России на американские комментарии был свой взгляд. Этот взгляд кардинально отличался от вильсоновского, и «столпы» американской «демократии» заняли вполне однозначную позицию по отношению к Октябрьской революции с первых же дней после неё. Как отмечал в 1987 году в № 10 журнала «Новое время» Б. Козлов, уже 19 ноября 1917 года Военное торговое управление США постановило, что «на будущее время и до тех пор, пока управление не сделает других распоряжений, запрещается выдача всяких лицензий на экспорт контролируемых товаров в Россию, включая лицензии на морские перевозки через Тихий океан». Государственный секретарь Лансинг в письме Вильсону от 10 декабря 1917 года решительно настаивал на поддержке Америкой русской контрреволюции, что и было сделано, хотя не сразу решительно. Тем не менее в первую очередь Соединённые Штаты, совместно с англичанами и французами, планировали и финансировали мятеж белочехов, начавшийся летом 1918 года…
Окончательно Белый дом санкционировал совместную с Японией интервенцию в Россию на секретном совещании 6 июля 1918 года – как раз в день убийства в Москве левыми эсерами германского посла Мирбаха. Известный исследователь советско-американских отношений Виктор Мальков в 1988 году в интервью журналу «Новое время» высказал гипотезу, что два события были связаны, заявив при этом, что, во всяком случае, «синхронность событий 6 июля 1918 года в Москве и Вашингтоне – факт».
СОБСТВЕННО, американская «Сибирская экспедиция» началась в марте 1918 года с посылки во Владивосток крейсера «Бруклин», однако тогда всё ограничилось «наблюдением», и морских пехотинцев янки высадили только после того, как под прикрытием японских войск на Дальнем Востоке началось чешское восстание. Растянувшись от Поволжья до владивостокской бухты Золотой Рог, войска чехословацкого корпуса стали запалом большой российской гражданской войны на огромной территории.
17 июля 1918 года государственный департамент опубликовал меморандум. Стиль его был вполне характерным для той Америки, которая в Европе чужими руками заканчивала Первую мировую войну и успешно закладывала базу покорения европейцев руками европейцев, а в Азии была вынуждена считаться с категорическим нежеланием Японии быть служанкой дяди Сэма.
Меморандум сообщал, что Америка-де отрицательно относится к интервенции в России, но вынуждена во имя исполнения союзнического долга помочь чехам.
У этого лицемерного меморандума была вполне лицемерная и предыстория. 11 марта 1918 года президент США Вильсон направил послание IV Чрезвычайному Всероссийскому съезду Советов.
Я приведу его полностью:
«Пользуясь Съездом Советов, я хотел бы от имени народа Соединённых Штатов выразить искреннее сочувствие русскому народу в особенности теперь, когда Германия ринула свои вооружённые силы вглубь страны, с тем чтобы помешать борьбе за свободу и уничтожить все её завоевания и вместо воли русского народа осуществить замыслы Германии.
Хотя Правительство Соединённых Штатов, к сожалению, в настоящий момент не в состоянии оказать России ту непосредственную и деятельную поддержку, которую оно желало бы оказать, я хотел бы уверить русский народ через посредство настоящего Съезда, что Правительство Соединённых Штатов использует все возможности обеспечить России полный суверенитет и полную независимость в её внутренних делах и полное восстановление её великой роли в жизни Европы и современного человечества.
Народ Соединённых Штатов всем сердцем сочувствует русскому народу в его стремлении освободиться навсегда от самодержавия и сделаться самому вершителем своей судьбы».
Иллюстрацией к этому меморандуму может быть тот факт, что к апрелю 1918 года Америка захватила четыре парохода российской судоходной компании «Доброфлот»: «Симферополь», «Нижний Новгород», «Тула» и «Кишинёв» (их России так и не отдали).
А «серый кардинал» Вильсона, «полковник» Хауз, в эти же дни разрабатывал программу политики США по «русскому вопросу», где первыми пунктами стояло: «1. Признание временных правительств, которые создавались или предполагается создать в различных районах России. 2. Предоставление помощи этим правительствам и через эти правительства».
И 16 августа 1918 года во Владивостоке высадились 27-й и 31-й полки армии США – всего 3 тысячи человек. Они прибыли из Манилы.
За четыре дня до этого японцы высадили во Владивостоке 12-ю пехотную дивизию, а это – 16 тысяч человек. 18 августа её командир генерал Отани, член Высшего Военного совета Японии, был назначен главнокомандующим всеми войсками союзников на Дальнем Востоке.
3 сентября прибыли дополнительные американские силы – 5 тысяч человек из 8-й пехотной дивизии под командой генерал-майора У. С. Гревса.
В июле Америка и Япония договорились о совместных антисоветских военных действиях и о примерном равенстве сил в Приморье и Сибири. Однако в части численности войск обе стороны нарушили эту договорённость… Будущий колчаковский министр барон Будберг писал в начале марта 1918 года: «Местные (токийские. – С. К.) газеты обсуждают вопрос о выступлении Японии для водворения порядка на Дальнем Востоке… Япония ожидает, как выскажется по этому вопросу Америка, зорко и ревниво следящая за каждым шагом Японии, особенно на азиатском материке».
Практически одновременно предпринимались и политические шаги: японцы официально заявили о посылке войск во Владивосток 2 августа, а Штаты – 3 августа 1918 года.
Назначенный 14 сентября командующим, Гревс обосновался во Владивостоке со своим штабом Американских Сибирских экспедиционных сил. Формально подчиняясь Отани, он пробыл там до 1 апреля 1920 года.
С моря Гревса поддерживал тихоокеанский флот США под командованием адмирала Найта. Во Владивостоке ошвартовывались крейсера «Бруклин», «Сакраменто», «Бир», «Олбани», «Нью-Орлеан»…
Японцы к ноябрю 18-го года увеличили численность своих войск в России до 73 тысяч и постепенно занимали наше Приморье. За ними потихоньку продвигались и американцы. Активных боевых действий они избегали, и боевые их потери за всё время Сибирской экспедиции оказались незначительными – немногим более двухсот убитых, умерших и раненых.
Не более активно американцы «воевали» и на севере России, где первый батальон морской пехоты был высажен в Мурманске 24 мая 1918 года с крейсера «Олимпия». Всего на севере к началу января 1919 года в составе Северо-русских экспедиционных сил накопилось почти 6 тысяч американцев, из них – 700 железнодорожных инженеров, всё время интервенции американцы старались не выпускать из своих рук контроль над российскими железными дорогами, включая КВЖД. При этом 9 января 1919 года в Токио было подписано японо-американское соглашение об установлении совместного контроля: всё же основной иностранной военной силой на Дальнем Востоке и в Сибири были японцы.
У Америки же основной расчёт был на Колчака, войска которого шли из Сибири на Самару.
К осени 1918 года в России усилиями Антанты и США вовсю шла гражданская война, усугубленная иностранной интервенцией. В Германии же 9 ноября 1918 года установилось правительство, с Вильсоном согласное, под «руководством» правого социал-демократа Эберта. И рано утром 11 ноября условия перемирия были подписаны.
В 11 часов 11 ноября в Париже прогремел артиллерийский салют в 101 залп, извещающий об этом событии.
А 13-го декабря (13-го то ли случайно, то ли намеренно, во имя чёрной символики) 1918 года в Париж на «мирную» конференцию прибыл из Вашингтона главный «миротворец» – сам Вудро Вильсон.
Правда, до того, как «умиротворить» Европу и мир, предстояло проделать это с Германией. Хотя немцы и не очень-то дружно вели дело к социалистической республике, но «краснела» Германия быстро. И в начале 1919 года в Берлин со срочным и деликатным заданием были направлены офицеры Его Королевского Величества Великобритании.
Задание было действительно специфическим, но жизнь бриттам облегчало то обстоятельство, что в Германии оказалось проще простого найти желающих помочь. Вчерашние враги объединили усилия, и 15 января 1919 года цель была достигнута: в Берлине кайзеровские офицеры зверски убили Карла Либкнехта и Розу Люксембург. Проблем у Капитала в Германии сразу поубавилось.
Вскоре и вообще всё пошло на лад: 6 февраля 1919 года в Веймаре открылось Национальное учредительное собрание, а 13-го февраля (дату опять таки выбрали такую то ли случайно, то ли намеренно) Шейдеман там же сформировал первое правительство «веймарской коалиции».
Началась бесславная и бездарная история Веймарской республики.
А В ПАРИЖЕ 18 января 1919 года в зале министерства иностранных дел Франции на Кэ д`Орсэ речью французского президента Пуанкаре открылась Парижская «мирная» конференция. Француз сразу же выдвинул идею расчленения Германии на ряд мелких государств. Французским патронам Пуанкаре и Клемансо явно хотелось повторить давнюю историю Вестфальского мира 1648 года, завершившего Тридцатилетнюю европейскую войну и закрепившего раздробленность Германии.
Конечно, это были пустые мечтания: ни Лондон, ни Вашингтон такой вариант не устраивал.
Зато их устраивало и радовало другое… И посол Англии в Париже лорд Берти записывал в своём дневнике: «Нет больше России! Она распалась. Если только нам удастся добиться независимости буферных государств, граничащих с Германией на Востоке, то есть Финляндии, Польши, Эстонии, Украины и т. д., то, по мне, остальное может убираться к чёрту и вариться в собственном соку».
Каково?!
Показательно, что английского лорда особенно заботило то, как бы отгородить «санитарным кордоном» Россию не просто от Европы, а именно от Германии. Судя по этому, лорд явно знал толк в геополитике! Но и дядя Сэм ему, надо сказать, не уступал. За океаном тоже хорошо понимали, насколько «красная» Россия потенциально опасна для интернационального Капитала. Поэтому её и пытались нарезать на куски, как ветчину перед сытным обедом.
Сразу после Октябрьской революции, ещё 23 декабря 1917 года, Клемансо, Пишон и Фош от Франции, лорды Мильнер и Сесиль от Англии заключили тайную конвенцию о разделе сфер влияния в России: Англии – Кавказ, Кубань, Дон; Франции – Бессарабия, Украина, Крым…
США формально в конвенции не участвовали, хотя фактически держали в руках все геополитические нити, особо претендуя на Сибирь и Дальний Восток… Они рассчитывали в России, «очищенной от большевизма», и на общую гегемонию, и на конкретную добычу.
Географическая карта, подготовленная госдепартаментом США для американской делегации на Парижской конференции, показывала это со всей наглядностью графического документа: Российское государство занимало там лишь Среднерусскую возвышенность.
Прибалтика, Белоруссия, Украина, Кавказ, Сибирь и Средняя Азия превращались на «госдеповской» карте в «самостоятельные», «независимые» государства. Графическая иллюстрация к сентябрьским комментариям к январским «мирным» пунктам получалась хоть куда!
Иллюстрировала эта карта и ещё одно: «Золотая» Америка стала всерьёз рассматривать себя как вершительницу судеб мировой цивилизации. Ничем иным нельзя было объяснить то, что она замахивалась на будущее России – громадной, потенциально первой (первой не в силу внешних захватов, а в силу внутреннего развития) мировой многонациональной державы.
Екатерина Великая называла нашу Родину Вселенной, а психопатический американец-профессор, поставленный кем-то там «в президенты», намеревался послать (вдумайся, читатель!) в революционную Россию отряды из молодёжных христианских ассоциаций «для морального обучения и руководства русским народом»!
Э, мсье Путин, лучший друг Барака Обамы, готов друга Путина вытащить из любой грязной лужи, если тот будет в ней тонуть?
Впрочем, я опять выскочил в современность, а надо ещё многое сказать о том давнем уже прошлом.
Тогда, по окончании Первой мировой империалистической бойни, в искусственной истории искусственной американской империи началась новая эпоха – Америка вошла в мир как мировой жандарм, как всемирный Держиморда…
Пройдёт почти семьдесят лет новейшей истории человечества, и американский историк Артур Шлесинджер-младший в книге «Циклы американской истории» напишет: «Мы беззаботно применяем выражение «конец невинности» к тому или иному этапу американской истории. Это вполне благозвучная фраза в тех случаях, когда за ней не скрывается пагубное заблуждение. Сколько раз нация может потерять свою невинность?».
Вряд ли сам автор этого вопроса понял, насколько он точен, насколько бьёт в лоб!
Соединённые Штаты чуть ли не в колыбели обрели бесстыдство шлюхи, которая способна терять «невинность» раз за разом, поскольку это ей выгодно и необходимо.
И каждый раз эта потеря «невинности» заливала белые ризы американского ханжества вот уж действительно невинной кровью…
Вначале – французское «пушечное мясо», направленное за океан завоёвывать Америке её независимость в XVIII веке.
Потом – выбитые из винчестеров индейцы в веке XIX…
В придачу к ним – запоротые чёрные рабы…
И ещё – американские простые парни, считавшие, что погибают в Гражданской войне Севера и Юга за освобождение этих рабов, а на самом деле умиравшие за свободу рук для Капитала, растущего на «целинных», нетронутых соках нового континента.
Но всё это происходило до поры до времени, до Первой мировой войны, в пределах самой Америки.
И вот теперь, с приходом XX века, очередная «потеря невинности» обернулась реками крови уже на другом великом континенте – в Европе.
Перманентная американская «девственница» окончательно вышла во внешний мир, для того чтобы «терять невинность» всё чаще и заливать при этом уже всю нашу Планету всё б?льшими потоками невинной, то есть чужой и чуждой Америке, крови.
«Мирная» Парижская конференция и должна была закрепить такое новое мировое положение вещей.
Закрепить уже достигнутое и подготовить условия для новых «невинных» циклов американской истории.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.