Глава XII – материальная часть русского флота: артиллерия, снаряды, боевые рубки
Глава XII – материальная часть русского флота: артиллерия, снаряды, боевые рубки
Цепь неудач русского флота, тянувшаяся уже в течение целого года, и тяжелый кровопролитный бой 14 августа, испытанный личным составом владивостокских крейсеров, не могли не вызвать среди него критического отношения ко всей материальной части своего оружия.
Один из участников боя с крейсера «Россия» писал в первых числах октября 1904 г. командиру корабля, ушедшего в то время из Европейской России с эскадрой Рожественского.
«Надо надеяться, что хотя бы в техническом отношении Вы будете обставлены лучше нас, что боевые указатели (приборов у. а. о.) у Вас не будут разбиты на расстояния от нуля до 40 кабельтовов т. е. на те расстояния, к которым они наверное будут выведены из строя, что у орудий есть телескопические прицелы, что поставлены дальномеры Барр и Струда, что орудия не будут сами выводиться из строя из-за поломок подъемных механизмов и т. д. Надо надеяться, что уроки, нам данные, будут приняты во внимание у Вас и что от Вас недостатков, обнаруженных у нас, не скроют».
И далее:
«Более всего меня беспокоит, что я не знаю, послал ли кто-нибудь из официальных лиц прямо на Вашу эскадру, а не через Технический Комитет те выводы, которые мы добыли собственными боками».
Одним из важных недостатков являлась крайне неудачная конструкция боевых рубок.
Как на Порт-Артурской эскадре, так и на владивостокских крейсерах было зарегистрировано не мало жертв от артиллерийского огня противника именно в боевых рубках.
Так, в бою 10 августа на «Цесаревиче» при разрыве снаряда вблизи боевой рубки осколки его влетели в щель рубки, переранили буквально всех в ней находившихся и повредили или разбили все приборы управления.
В бою владивостокских крейсеров такой же случай дважды повторился на «Громобое». В одном случае снаряд попал и разорвался вблизи рубки (рис. 5). Осколки его ударились в толстую вертикальную броню ее, от нее рикошетировали вверх, были уловлены грибовидной крышей рубки и уже от нее, вторично рикошетировав внутрь, нанесли жестокий урон среди находившегося там командования.
На «Громобое» в рубке дважды был ранен командир корабля, ранен старший штурман и смертельно ранен старший минер.
На «России» в боевой рубке был ранен старший штурман. В боевой рубке «Рюрика» в самом начале боя был убит командир крейсера и разбиты приборы управления.
Боевые рубки на русских кораблях того времени состояли из толстой вертикальной брони, доходившей до высоты глаз стоявшего в рубке человека. Для предотвращения проникновения в рубку снарядов, падающих навесно, устраивалась (более тонкая) грибовидная крыша, диаметром превосходившая диаметр самой рубки. Взамен двери (нз опасения ее заклинивания опять-таки от непосредственного попадания снарядом) с задней стороны ее ставился, несколько отступя от вертикальной брони рубки, броневой траверс, прикрывавший открытую часть задней стенки всего сооружения.
Все рассчитывалось на прямые попадания и только. Резко выраженное осколочное действие японских снарядов вовсе не было предусмотрено. Очень широкая сплошная амбразура рубки давала сама по себе достаточную непосредственную возможность проникновения в рубку осколков, а грибовидные выступы крыши только способствовали улавливанию их, в случаях, когда они рикошетировали от вертикальной брони вверх, вторичный же рикошет осколков от внутренней части гриба крыши направлял их внутрь рубки (см. рис. 8).
Совсем плохо обстояло дело, как мы видели, с механизмами вертикальной наводки палубных орудийных установок крейсеров.
При стрельбе на дальней дистанции сгибались и ломались зубья подъемной дуги и шестерни. Это или значительно замедляло стрельбу, или прекращало ее совсем.
Например, на «Победе» (броненосец Порт-Артурской эскадры) из-за этого 6-дм. орудия в среднем делали меньше, чем по выстрелу в минуту.
На «Рюрике» только треть пушек была подбита неприятельским огнем, а две трети были выведены из строя вследствие повреждений подъемного механизма. Процент этот был еще выше на крейсере «Россия».
Также много таких повреждений было и на «Варяге».[295]
И, наконец, одной из важнейших непосредственных причин, содействовавших поражению русского флота, были снаряды. На этом вопросе следует остановиться подробнее.
На Владивостокском отряде осознание негодности русских снарядов произошло не сразу. Потребовалось несколько месяцев прежде чем этот тяжелый вывод был сделан.
Первые суждения о результатах действия рус свих снарядов после боя 14 августа были совершенно неправильными.
Заблуждение об их качествах было общераспространенным. Нет ничего удивительного, что ответственные за технику русской артиллерии генералы из артиллерийского отдела Морского Технического комитета в январе 1904 г. напутствовали Иессена при отъезде последнего из Петербурга словами: «Относительно нашей артиллерии Вы можете быть совершенно спокойны – она стоит безусловно выше японской». Официальный оптимизм их вполне соответствовал господствовавшей во всей русской армии и флоте преступной формуле: «Шапками закидаем» и нисколько не противоречил возможному намерению скрыть свои собственные ошибки. Наивная вера в то, что русская морская артиллерия не хуже, а может быть и лучше японской имела распространение среди плавающего офицерского состава флота.
В цитированном выше письме одни из участников боя 14 августа приводит следующие, все еще удерживавшиеся среди личного состава владивостокских крейсеров, суждения:
Рис. 8 Разрез боевой рубки русских кораблей.
«Думают у нас, что наши снаряды, не разрываясь на такое множество мелких осколков и имея трубки более медленные, нанесли им (японцам. – В. Е.) очень солидные повреждения. Здешний американский морской агент (атташе), осматривая наши крейсеры, усиленно добивался знать, какими снарядами мы стреляли – вероятно ему были известны повреждения японцев.. .»
Первый сигнал о негодности русских снарядов привез первый отпущенный еще в ходе войны возвратившийся во Владивосток человек из состава экипажа «Рюрика», который рассказал 0 пробоинах от неразорвавшихся русских снарядов.
Полученное сообщение толкнуло адмирала Иессена на обсуждение этого вопроса с артиллеристами отряда. В итоге его явилось «полное подозрение» в неправильности действий русских взрывателей и недостаточной силе разрывного заряда.
Следующие два факта подтвердили эти сомнения. Во-первых, применение для всех как бронебойных, так и фугасных снарядов 152, 203 и 254-мм орудий того времени, одного и того же двухкапсюльного взрывателя генерал-лейтенанта Бринка.
Нарочито замедленное действие этого взрывателя предусматривалось для того, чтобы снаряд, преодолев первую (быть может даже броневую) преграду, взрывался только внутри корабля.
Во-вторых, чрезвычайно малый вес разрывного заряда русских снарядов по сравнению с японскими (английскими). Кроме того, взрывчатым веществом, применявшимся у русских, был увлажненный пироксилин, содержавший до 30% воды, что еще более уменьшало вес разрывного заряда.
В этом отношении русский флот шел путем, совсем отличным от флотов других государств. Японцы, тщательно следовавшие по стопам развития английской техники, имели снаряды, подобные английским.[296]
Их отличительная черта – сильнейшее фугасное действие достигалось: 1) значительно большим содержанием взрывчатого вещества, 2) значительно более эффективным качеством самого взрывчатого вещества (так наз. «шимозе» – пикриновая кислота), 3) весьма простыми, но крайне чувствительными взрывателями.
Увеличение веса взрывчатой начинки снаряда достигалось:
1) большей длиной его по сравнению с русскими того же калибра.
2) более тонкими стенками самого снаряда, благодаря чему внутренняя полость, могущая вместить снаряд, еще увеличивалась.
Эти два мероприятия были применены и в английском (японском) бронебойном снаряде, причем оказывалось, что в нем было больше взрывчатого вещества, нежели в русском фугасном (одного и того же калибра).
Практически это означало, что у русского флота, собственно фугасных снарядов, какие в то время существовали у большинства иностранных государств, вовсе не было.
По существу было только два вида бронебойных снаряд с одинаковым для обоих взрывателем «с замедлением» и с несколько различным в каждом из них, но безусловно недостаточным по количеству взрывчатым зарядом из слабого по своей эффективности взрывчатого вещества.
Бронебойное их действие, ввиду значительных дистанций боя и ограниченности калибра (152 и 203 мм), в бою 14 августа не могло иметь значения. Фугасного действия на неприятельском корабле, в большинстве случаев, они не проявляли, так как они или пронизывали оба борта корабля, не успев взорваться, или же, взорвавшись, наносили ничтожные повреждения.
Русский снаряд, попавший в небронированный борт неприятельского корабля, оставлял в нем круглое отверстие, приблизительно равное калибру снаряда; выходное отверстие или соответствовало входному, или несколько превосходило его по размерам.
Все здесь сообщаемое о снарядах не было в то время какой-нибудь недоступной ни для кого новостью, и не являлось чужим секретом.
Для людей, хотя бы в малой степени следивших за иностранной специальной литературой, не должно было быть тайной, что японские фугасные снаряды имели длину, равную четырем и более калибрам, тогда как русские не превышали 2,5-2,7 калибра.[297]
Не было также секретом, что поражение английскими фугасными снарядами приводит к жестоким разрушениям небронированных частей, что взрывы их сопровождаются очень высокими температурами,[298] вызывают пожары, обращают дерево в мелкую щепу, а тонкие переборки, надстройки и особенно дымовые трубы – в решето.
За три года до русско-японской войны в английском флоте был произведен ряд опытовых стрельб по старому броненосцу «Беляйль» («Belisle») различными снарядами, снаряженными лиддитом, т. е. той же пикриновой кислотой, что и японское «шимозе».
Описание этих опытов печаталось во многих иностранных морских журналах, что, конечно, не могло и не должно было остаться неизвестным для руководителей строительства русского флота.
Вот вкратце, что было напечатано о действиях фугасных снарядов при опытной стрельбе по «Беляйлю» в английском справочнике Брассей за 1901 г.:
1) Броненосец «Маджестик» выпустил, насколько известно, восемь 305-мм «обыкновенных», семь 305-мм бронебойных, около ста 152-мм фугасных лиддитовых по носу и батарее, около ста 152-мм «обыкновенных» по корме, а также около 400 – 75 мм и 750 бронебойных малого калибра. Стрельба велась полными боевыми зарядами.
2) Стрельба началась с расстояния около 8,5 каб. и продолжалась в пределах 6,5-8,5 каб. В «Беляйль» попало около 30-40% выпущенных снарядов.
3) Броня [299] была пробита только в трех местах: дважды – 305 и один раз-152-мм.
В последнем случае это была броня толщиной, соответствующей калибру (152-мм). Все остальные, попавшие в броню 152-мм снаряды не оказали на нее никакого действия, однако, взрывы нескольких лиддитовых фугасных, ударивших в броню носовой части у ватерлинии, вызвали опасную течь.
4) Лучшим снарядом для разрушения небронированных частей оказались снаряженные лиддитом фугасные. Незащищенные части корабля впереди и позади броневой цитадели были попросту обращены в решето взрывами снарядов, но наблюдалась значительная разница между эффектом, производившимся 152-мм снаряженным порохом (которыми стреляли по кормовой части корабля), и лиддитовыми поражениями носовой части. Повреждения, наносимые теми и другими, несравнимы.
Если повреждения 152-мм, снаряженного порохом, можно уподобить действию топора, разбивающего деревянный ящик, такой же лиддитовый обратил бы тот же ящик буквально в пыль.
Сверх того при взрыве в междупалубном пространстве «обыкновенного» с порохом – на палубе не оставалось никакого следа: наоборот, взрыв фугасного лиддитового приводил не только к громадным пробоинам, но и выпучиванию палубы.
Дымовая труба оказалась вовсе сбитой – в качестве причин этого называют или 305-мм «обыкновенный», или 152-мм лиддитовый. Один из последних снарядов, срезав пароотводную трубу, взорвался, осколок его проник через броневую решетку дымовой трубы.
Мачты, хотя и изрешечены, но удержались на своих местах, почти весь такелаж их перебит.
5) Небронированные части корпуса корабля были до такой степени разбиты, что не было возможности в точности установить результаты попаданий каждого снаряда в отдельности.
6) Английский ежегодник не дает подробной информации о действии лиддитовых снарядов. Однако, автор статьи отмечает, что судя по фотографии, помещенной в журнале «Engineer», снятой с корабля, когда его вели в док, повреждения, нанесенные ими, были исключительно велики и заставляют сделать ряд предостережений в отношении ватерлинии английских защищенных крейсеров.
7) Итоговый вывод английского справочника следующий:
«Опыты с броненосцем «Беляйль» с полной убедительностью показали, что броня дает вполне надежную защиту от артиллерийского огня и что незащищенные части корабля безнадежно не выдерживают огня многочисленных скорострельных орудий».
Если приведенное здесь краткое резюме о стрельбе фугасными снарядами по «Беляйлю» сопоставить с помещенным выше описанием действия японских снарядов по русским крейсерам, то сходство получается почти полное. Следует только учесть, что английская опытовая стрельба производилась с гораздо меньших расстояний и из орудий более крупных калибров, чем боевая стрельба японцев в бою 14 августа. Поэтому на «Беляйле» броня оказалась все-таки пробитой. В остальном можно отметить поразительное сходство. Изрешеченные небронированные части борта и надстройки, разбитые дымовые трубы, сильнейшее фугасное действие лиддитовых и шимозных снарядов и даже осколок, проникший в кочегарку через броневую решетку дымовой трубы, имели место в обоих сравниваемых случаях.
Опыт с «Беляйлем» не был последним предупреждением. Ведь когда началась война, бризантность снарядов, снаряженных японским «шимозе», должна была быть выявленной на русских кораблях, побывавших в бою с японцами. Даже в иностранной печати появились сведения об осколочном действии японских снарядов. Ссылаясь на русский официальный «Вестник» (?), корреспондент американского «Нью-Йорк Херальд» писал в мае 1904 г. из Петербурга о преимуществе японских снарядов:
«Шимозные снаряды разрываются на 2 000-3 000 осколков. Пироксилиновые же дают всего 10-150. В бою при Чемульпо один из матросов «Варяга» был ранен 160-ю осколками. К тому же снаряжение шимозой в два раза дешевле, чем пироксилином».[300]
В условиях позорной отсталости русской промышленности того времени в ходе войны полное перевооружение всего флота новым боезапасом было вряд ли возможно. Широкое же осведомление всего личного состава русских боевых кораблей о характере взрыва снарядов противника, изыскания и рекомендация мер защиты против осколочного их действия были естественной и прямой обязанностью соответствующих органов морского министерства.
Как же все-таки могло случиться, что русский флот так жестоко отстал от своего противника и флотов других государств в отношении качества снарядов?
1) В 1889 г., т. е. за пять лет до войны, морской технический комитет установил классификацию потребных для флота снарядов.[301]
2) Устанавливая ее, комитет считал, что для поражения незащищенных броней кораблей и береговых укреплений должно иметь в боевом комплекте, кроме прочих родов снарядов, также и снаряды с возможно большим разрывным зарядом, так как польза от них представлялась очевидной. [302]
3) Более того, признавалось, что бронебойные стальные снаряды будут в этом случае «пронизывать борта неприятеля без особого вреда».
4) Произведенные тогда же испытания 152-мм стальных бомб завода Рудницкого, имевшего возможность изучить производство снарядов подобного рода за границей, показало, что для означенных целей можно иметь тонкостенные снаряды, достаточно безопасные от разрыва в стволе орудия, при хорошей меткости и весе разрывного заряда от 18 до 22,5% от полного веса снаряженного снаряда.
5) Однако, партия изготовленных бомб Рудницкого испытана на разрушительное действие при стрельбе не была как «по малому числу их в доставленной партии и потому еще, что полезность столь большого разрывного заряда считалась несомненною».
6) Такие снаряды, получившие название «фугасных», предполагалось ввести на вооружение.
Но в дальнейшем оказалось, что русские заводы как казенные, так и частные, по состоянию у них снарядной техники, затрудняются изготовлением стали столь высоких качеств, как это требуется для тонкостенных снарядов. Завод же Рудницкого имел слишком малую производительность.
К тому же бывший в то время управляющий морским министерством Чихачев в целях удешевления снарядов «решил требуемые снаряды высокого качества заказывать исключительно казенным заводам, пока частные не понизят цены».[303]
Пришлось поступиться качествами стали и утолстить их стенки, соответственно уменьшив разрывную начинку. Были запроектированы фугасные с весом начинки в 7,7% от веса снаряда, при требованиях к пределу упругости снаряда в 3 800 атмосфер при удлинении на 20%.
Однако, и это оказалось не под силу русской промышленности.
Чертежи снарядов были вновь переработаны, требования к пределу упругости металла были снижены до 2 700 атмосфер при удлинении на 8%. В итоге получились снаряды еще более толстостенные с весом разрывной начинки в 3,5%.[304]
7) От таких снарядов нельзя было ожидать сильного бризантного действия-отсюда не стали изыскивать для них особо чувствительных трубок, а применяли трубки с замедлителем, «обеспечивающим разрыв снаряда по прохождении легкого борта для нанесения поражений осколками внутри корабля».
8) В 1896 г. предполагалось провести всесторонние специальные опыты по испытанию всех применявшихся во флоте снарядов, а предварительные произвести на Охтенском полигоне. Но так как и эти последние потребовали больших расходов, то и от них в 1897 г. в полном масштабе отказались. Замечательна мотивировка отказа: «С хозяйственной стороны опыты уже не имеют большого значения, так как требующиеся для судов снаряды изготовлены или заказаны почти до полного комплекта».
Вместо специальных опытов было решено допустить испытания лишь попутно при приемных испытаниях снарядов, плит и проч. по текущим валовым заказам.
Последняя жалкая попытка организовать опытные стрельбы была сделана в 1900 г. Но ограничились лишь испытаниями сегментных снарядов, «фугасные» же пошли на снабжение всего русского флота, без развернутых специальных испытаний.
«Дальнейших представлений, – пишет морской технический комитет в 1907 г. на запрос следственной комиссии,-не делалось.
Но считая имеемые снаряды не достигающими тех максимальных требований в отношении бризантности, которые имелись в виду еще в 1889 году, Комитет, тем не менее, не имел поводов считать их особенно слабыми по разрушительному действию, принимая во внимание: 1) что в боях при Сант-Яго и реке Ялу испанские и китайские суда были сожжены или подбиты обычными пороховыми бомбами, тогда как наши фугасные снаряды снаряжались более сильными взрывчатым составом-пироксилином, и 2) что при стрельбах 1901-1902 гг. с черноморских броненосцев по береговой батарее (?-В. Е.) на Тендровской косе разрушительное действие 6 дм. фугасных бомб было признано отнюдь не слабым, "а более чем удовлетворительным». Вряд ли можно найти более яркий пример преступной самоуспокоенности, косности и бюрократизма, чем во всей этой истории со снабжением русского флота снарядами перед русско-японской войной.
Специальные опыты для определения бризантного действия русских фугасных снарядов были поставлены не до принятия решения о введении их на вооружение русского флота, не в девяностых годах XIX века, а уже после позорного поражения русских эскадр под Порт-Артуром, Шантунгом и у Фузана, после Цусимы-летом 1905 г. Они поставлены были не морским техническим комитетом и не по инициативе генералов и инженеров морского министерства, а во Владивостоке на Русском острове по инициативе Иессена и артиллеристов Владивостокского отряда.
Они были проведены кустарно, в соответствии с теми средствами которыми располагал Владивостокский порт.
Силами команд крейсеров «Россия» и «Громобой» на берегу бухты Парис был устроен небольшой полигон. Плавучим краном затащены и выгружены на него различные металлические предметы, выбранные из портовых складов железного лома, старые водотрубные котлы, коечные сетки, железные цилиндры и т. д. Для определения места разрыва снаряда позади указанных объектов были натянуты парусиновые щиты.
Крейсер «Россия», ставший на якорь в расстоянии 3 каб., произвел стрельбу из 152-мм в 45 кал. орудия.
Были испытаны: 1) принятые на вооружение фугасные с разрывными зарядами влажного пироксилина, снабженные двухкапсюльньми взрывателями Бринка, и 2) особо приготовленные местными средствами фугасные же, снаряженные бездымным порохом с донными взрывателями Барановского, т. е. с начинкой и трубкой, применявшимися в 305-мм снарядах и таковых, применявшихся в старых (напр, «рюриковских») 203-мм в 35 кал.
«Результаты испытаний,-писал Иессен,-. . . . вполне подтвердили все предположения о совершенной недействительности фугасных снарядов нашего флота, в сравнении с японскими».
Акт о произведенных опытах Иессен назвал «прямо обвинительным и развертывающим ужасающую картину причин последовательных наших, неудач и поражений на море в продолжение всей этой войны».[305]