Переходный период
Переходный период
Период после Первой мировой войны во многих отношениях похож на сегодняшний. В частности, тем, что у тогдашней молодежи тоже было ощущение, что она живет в период времени абсолютно вне истории и в какой-то духовной анархии. Совсем иначе чувствовали себя молодые офицеры, нашедшие в создателе рейхсвера, генерал-полковнике фон Секте, подлинного вождя и безоговорочно принимавшие его в качестве безусловного авторитета во всем: в политике, в боевой подготовке или в образовании. Наше доверие к нему было безграничным, и на этом основывалось его огромное влияние. В годы политического кризиса, когда началась борьба за власть, армия нашла поддержку в самом этом доверии, но постепенно стала воспринимать посторонние влияния.
При двух непосредственных преемниках Секта, генерал-полковнике Хейе и фрайхерре[14] фон Хаммерштейне, армия перестала жить, полностью замкнувшись в себе, о чем позже свидетельствовало дело Ульмского полка (Шерингер и Людин)[15]. Постоянная угроза с востока ясно обозначилась с возрождением активности поляков и чехов; к ней следовало прибавить становившуюся все острее боль от существования коридора, отрезавшего от рейха Восточную Пруссию и бывшего постоянным источником политической напряженности; а еще обоснованную тревогу из-за усиливавшейся в стране оппозиции правительству Брюнинга, которое в то время вело с западными державами переговоры об очень умеренных уступках с их стороны в военной сфере.
В это же самое время усиливалась пропаганда национал-социалистов, которые благодаря патриотической риторике и умелому использованию психологии масс приобретали все большее влияние на весь народ. Их успеху способствовал пример других стран: Италии, Испании, Турции, Польши, в которых новая авторитарная система оказывала воспитывающее воздействие на массы и, казалось, вела к невиданному экономическому процветанию и росту международного влияния этих стран.
Борьба против германской коммунистической партии, руководители и политические цели которой, в чем не было уже никаких сомнений, полностью зависели от Москвы, рассматривалась как совершенно оправданная. Сегодня, то есть через двадцать с лишним лет, чересчур легко забывается, что в тот момент, когда росло число безработных и предъявлялись требования выплаты непомерных репараций, идея борьбы против влияния восточного коммунизма, о которой впервые заговорили не как о классовой борьбе, а в более привлекательных терминах, вроде «народного объединения», вызвала мощный отклик, в первую очередь среди молодежи, а ее практическим следствием стало ослабление порядка.
После отставки фон Секта символом единства для армии стал старый фельдмаршал фон Гинденбург. Он продолжал пользоваться репутацией военного вождя, поскольку никто не знал о старческой немощи, мало-помалу овладевавшей им. После свержения монархии не хватало власти, независимой от повседневной политики. В отсутствие выдающейся личности, даже дела на Бендлерштрассе[16] медленно подпадали под влияние борющихся партий. Если на нас, служивших в строевых частях, происходящие события не производили сильного впечатления, у высшего командования они вызывали чувство неуверенности, которое ему не удавалось скрывать. И тогда армия, до того намеренно остававшаяся аполитичной и полностью подчиненной власти военных начальников, заинтересовалась политическими вопросами, не побоялась занять позицию, перестала быть во всем единой, и с тех пор, даже если она не признавалась в этом самой себе, все уже было не так, как прежде.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.