Зоя Космодемьянская

Зоя Космодемьянская

История юной разведчицы Зои Космодемьянской хорошо известна многим поколениям советских людей. О ее подвиге рассказывали на уроках истории в школе, о ней писали статьи и снимали телевизионные передачи. Имя Зои Космодемьянской присваивали пионерским дружинам и комсомольским организациям, его носили и носят до настоящего времени школы. В селе, где она была казнена немцами, возведен монумент, к которому организовывались многочисленные экскурсии. В ее честь называли улицы… Казалось бы, мы знали все, что только можно было знать о Зое Космодемьянской. Но очень часто это «все» сводилось к следующей трафаретной информации: «…партизанка, Герой Советского Союза. Родилась в семье сельских учителей. В 1938 году стала членом ВЛКСМ. В октябре 1941 года, будучи ученицей 10-го класса, добровольно пошла в партизанский отряд. Была схвачена фашистами при попытке поджога, а после истязаний повешена. В 1942 году Космодемьянской было присвоено звание Героя Советского Союза. В мае 1942 года ее прах был перенесен на Новодевичье кладбище».

Закат коммунистической эпохи в СССР отбросил свою тень и на далекие события ноября 1941 года, стоившие жизни молодой девушке. На свет появляются их новые интерпретации, мифы и легенды. В соответствии с одной из них девушка, казненная в деревне Петрищево, была вовсе не Зоей Космодемьянской. В другой утверждается, что Зоя все-таки была, но схватили ее не фашисты, а свои же советские колхозники, а позже сдали оккупантам за то, что она поджигала их дома. Третья вообще приводит «доказательства» отсутствия партизанки на момент казни в деревне Петрищево. Осознавая опасность стать популяризаторами очередного заблуждения, дополним имеющиеся версии еще одной, изложенной Владимиром Лотом в газете «Красная Звезда» за 16 февраля 2002 года, а также некоторыми собственными комментариями.

Опираясь на архивные документы, он рисует такую картину происходившего на рубеже осени и зимы 1941 года в Подмосковье. В ночь с 21 на 22 ноября 1941 года для выполнения боевого задания во вражеский тыл были направлены две группы советских разведчиков. Обе группы состояли из 10 человек. Первой из них, в составе которой была Зоя Космодемьянская, командовал Павел Проворов, второй — Борис Крайнов. На вооружении у разведчиков было по три бутылки с зажигательной смесью и продовольственный паек…

Задание обеих групп было одинаковым, стой лишь разницей, что им предстояло сжечь разные деревни, занятые немцами. Так, группа, в которую входила Зоя, получила приказ: «Проникнуть за линию фронта с задачей сожжения населенных пунктов в тылу противника, в которых находятся части противника. Сжечь следующие населенные пункты, занятые немцами: Анашкино, Петрищево, Ильятино, Пушкино, Бугайлово, Грибцово, Усатново, Грачево, Михайловское, Коровино». На выполнение задания отводилось 5–7 дней с момента пересечения линии фронта, после чего оно считалось выполненным. Затем разведчикам-диверсантам предстояло вернуться в расположение частей Красной Армии и доложить не только о его выполнении, но и сообщить сведения, полученные о противнике.

Но, как зачастую случается, события развивались не так, как планировал командир диверсантов майор Артур Спрогис. Дело в том, что ситуация на фронте тогда сложилась напряженная. Враг находился у самой Москвы, и советское командование предпринимало все возможные меры для того, чтобы задержать противника на подступах к столице. Поэтому диверсии во вражеском тылу стали обычным делом и случались довольно часто. Это, естественно, вызвало повышенную бдительность немцев и дополнительные меры по охране своего тыла.

Оккупанты, усиленно охранявшие не только большие дороги, но и лесные тропы и каждую деревеньку, засекли пробирающиеся к ним в тыл группы советских партизан. Отряды Павла Проворова и Бориса Крайнова были обстреляны немцами, причем огонь оказался столь сильным, что партизаны понесли потери. Командиры решили объединиться в одну группу, которая теперь насчитывала всего 8 человек. После очередного обстрела несколько партизан решили вернуться к своим, прервав выполнение задания. В тылу врага осталось несколько разведчиков: Борис Крайнов, Василий Клубков и Зоя Космодемьянская. Вот эти трое и подошли к деревне Петрищево в ночь с 26 на 27 ноября 1941 года.

Сделав короткую передышку и обозначив место встречи после выполнения задания, партизаны отправились поджигать деревню. Однако группу снова ожидала неудача. Когда уже пылали дома, подожженные Крайновым и Космодемьянской, их товарищ был схвачен немцами. На допросе он рассказал, где условились встретиться партизаны после выполнения задания. Вскоре фашисты привели Зою…

Как развивались события далее, ныне можно судить в основном со слов Василия Клубкова. Дело в том, что спустя некоторое время после допроса немцы предложили Клубкову работать на их разведку в советском тылу. Василий согласился, прошел обучение в школе диверсантов, но, оказавшись на советской территории (уже в 1942 году), отыскал разведотдел Западного фронта, которым был направлен на задание, и сам рассказал майору Спрогису о случившемся в деревне Петрищево. 11 марта 1942 года Клубков давал показания следователю особого отдела НКВД Западного фронта лейтенанту госбезопасности Сушко:

Примерно в два часа ночи я был уже в деревне Петрищево, — рассказывал Клубков. — Когда подходил к своему участку, увидел, что дома Космодемьянской и Крайнова загорелись. Я вытащил одну бутылку с горючей смесью, попытался поджечь дом. Увидел двух немецких часовых. Струсил. Побежал в сторону леса. Не помню как, но вдруг на меня навалились два фашистских солдата, отобрали наган с патронами, две сумки с боеприпасами, сумку с продовольствием, где были консервы и спирт. Привели в штаб. Гитлеровский офицер начал допрашивать. Я не стал сперва говорить, что партизан. Сказал, что красноармеец. Меня начали бить. Потом офицер приставил к виску револьвер. И тогда я рассказал, что пришел в деревню не один, назвал место встречи в лесу. Через некоторое время привели Зою…

Протокол допроса Клубкова составил 11 страниц. Последняя содержит строку: «Записано с моих слов, лично мною прочитано, в чем и расписываюсь».

Зою допрашивали в присутствии Клубкова, о чем он также рассказал следователю:

— Вы присутствовали на допросе Зои Космодемьянской? — спросили Клубкова.

— Да, присутствовал.

— Что спрашивали фашисты у Космодемьянской и что она отвечала?

— Офицер спросил у нее, какое задание она получила от командования, какие объекты должна была поджечь, где ее товарищи. Зоя упорно молчала. После этого офицер начал избивать Космодемьянскую и требовал показания. Но она продолжала молчать.

— К вам обращались фашисты за помощью в получении признания от Космодемьянской?

— Да, я заявил, что эта девушка — партизанка и разведчица Космодемьянская. Но Зоя и после этого ничего не сказала. Видя, что она упорно молчит, офицеры и солдаты раздели ее догола и в течение 2–3 часов избивали резиновыми палками. Изнемогая от пыток, Космодемьянская бросила в лицо своим палачам: «Убейте меня, я вам ничего не расскажу». После этого ее увели и я ее больше не видел.

Информация, содержащаяся в протоколе допроса Клубкова, казалось бы, добавляет в советскую версию гибели Зои Космодемьянской одно очень важное обстоятельство: она была предана своим же боевым товарищем. Тем не менее можем ли мы полностью доверять названному документу, зная о методах «выбивания» показаний в НКВД? Для чего понадобилось многие годы держать в секрете показания предателя? Почему было сразу, еще в 1942 году, не назвать всему советскому народу имя человека, погубившего Героя Советского Союза Зою Космодемьянскую? Вполне можно предположить, что дело о предательстве сфабриковали следователи госбезопасности. Таким образом виновник гибели героини был найден. И уж точно огласка предательства полностью разрушила бы официальную версию гибели партизанки, а стране нужны были не предатели, а герои.

Чего не меняет документ, приведенный В. Лотом, так это характера задания диверсионной группы. А ведь именно характер задания справедливо вызывает у многих, скажем так, смешанные чувства. Приказ о поджоге деревень как-то вовсе игнорирует факт наличия в них не только немцев, но и своих, советских, людей. Закономерно возникает вопрос: а кому больший ущерб наносили подобные методы борьбы с врагом — врагу или все-таки собственным соотечественникам, остававшимся на пороге зимы без крова над головой и, скорее всего, без пропитания? Конечно же, все вопросы адресованы не молодой девушке Зое Космодемьянской, а зрелым «дядям», придумавшим столь беспощадные по отношению к собственному народу методы борьбы с оккупантами, а также к общественному строю, при котором подобные методы считаются нормальными.