Глава 9. Усобицы конца XIII–XIV веков. Войны с Ордой

Монгольское вторжение, сломившее сопротивление и разорившее русские княжества, не могло не повлиять на их дальнейшую судьбу.

Земли оказались разделенными на те, которые вынуждены были признать власть осевших в Поволжье и Причерноморье потомков Чингисхана («золотого рода»), и те, что спасаясь от подобной участи, пошли под руку стремительно разраставшейся на юг и восток Литвы. Впоследствии это приведет к образованию и соперничеству двух центров собирания Руси – Москвы и Вильно, а в конечном счете определит историческую судьбу трех братских народов – русского, белорусского и украинского.

Пока же людям, жившим на землях, подвергшихся опустошительному нашествию, нужно было просто выжить и наладить свое хозяйство. Князьям же предстояло не просто восстановить порушенные уделы, но и защитить их от новых вторжений – как с Востока, так и с Запада, а также от покушений соседей-неприятелей, таких же князей-рюриковичей.

В отличие от большинства завоеванных монголами стран, Русь сохранила самобытность государственного устройства, частичную автономию и свои правящие княжеские династии. Ханы Волжской Орды, на Руси именовавшиеся «царями», наложили на изъявивших им покорность правителей «Русского улуса» тяжелую дань («выход») и принуждали князей принимать участие в своих походах. Малейшее непокорство с их стороны наказывалось опустошительными набегами. Эта система управления русскими землями получила обозначение «ига». В отечественных источниках (летописях и церковных сочинениях) такой термин не использовался. Первым об «иге варваров» заговорили польские хронисты Ян Длугош (1479) и Матвей Меховский (1517).

Митрополит Киевский и всея Руси Кирилл, возглавлявший Русскую Церковь с 40-х годов XIII века и до своей кончины в 1280 году, упоминая о жестокой власти Орды, использовал слово «томимы от поган»: «Не расея ли ны Бог по лицю всея земля? Не взяти ли быша грады наши? Не падоша ли сильнии наши князи остриемь меча? Не поведени ли быша в плен чада наша? Не запустеша ли святыя Божия церкви? Не томими ли есмы на всяк день от безбожных и нечистых поган?». Те же мотивы звучат в «Словах» Серапиона, епископа Владимирского (1274–1275 годы), указывавшего на «горкую… работу от иноплеменник». Так, трудами митрополита Кирилла и владимирского епископа Серапиона стала формироваться идеология «ордынского плена», вполне соответствующая более позднему и заимствованному понятию «иго». Новая идеология подразумевала временное сотрудничество с пленителями Руси, чтобы потом, с Божьей помощью, постепенно перебороть власть «нечистых поган». В этом направлении и действовали многие князья вплоть до Ивана Калиты.

Подчинение Руси произошло почти сразу после прекращения Западного похода. В 1243 году великий князь владимирский Ярослав Всеволодич получил вызов в ставку Батыя. Правитель Улуса Джучи (в русских летописях именовавшегося Ордой) вернулся из Европы и обосновался в низовьях Волги, начав укреплять свою власть в завоеванных землях и строить свою столицу Сарай ал-Махруса («Дворец Богохранимый»), более известный как Сарай-Бату.

Разгромленные русские княжества были не в состоянии бороться с монголами, и Ярослав, смирившись, отправился в Орду. Его младший сын Константин был послан в столицу Монголии Каракорум и получил там от имени отца ярлык (грамоту) на великое владимирское княжение. Тогда же Ярослав Всеволодич был признан «старейшим» князем Руси.

Ярлыки на свои княжества получили и другие князья. Им тоже пришлось ехать в Орду и в знак покорности выполнить монгольские обрядовые ритуалы. Лишь Михаил Всеволодич Черниговский отказался поклониться языческим святыням и был за это казнен. Его судьбу разделил и сопровождавший князя боярин Федор. Произошло это 20 сентября 1246 года. Слуги казненного тайно похоронили его тело, а затем перенесли в Чернигов.

Свидетелями гордого поступка Михаила стали великий князь Ярослав и его младшие братья, Святослав и Иван, тогда же вызванные в Орду. И если младшим Всеволодичам было дозволено вернуться в их уделы, то их старшему брату пришлось еще до казни Михаила ехать в далекий Каракорум, столицу Монголии. Там правил тогда ненавидевший Батыя великий хан (хахан) Гуюк. Он дал ставленнику своего врага ярлык на великое княжение, но при прощании мать хана, Дорегене (в русских источниках Туракина-хатун), заявив, что хочет оказать честь Ярославу, дала ему есть и пить из собственных рук. Видимо, князь был отравлен, так как вскоре после этого он слег и через семь дней (30 сентября 1246 года) умер.

Получив известие о смерти Ярослава, великокняжеский стол во Владимире занял его брат Святослав Всеволодич, а два старших сына покойного, Александр и Андрей, отправились в Каракорум – испрашивать себе ярлыки. Их младший брат, Михаил Хоробрит, княживший в Москве, не дожидаясь возвращения старших Ярославичей, начал войну со Святославом. Тому пришлось уйти из Владимира. Победитель сам занял великокняжеский престол, но 15 января 1248 года, как записал летописец, «Михаиле Ярославичъ московский убьенъ бысть от Литвы на Поротве» (р. Протве).

Тем временем хахан Гуюк умер, а его вдова, Огул-Гаймыш, дала ярлык на Великое княжение Владимирское Андрею Ярославичу. Его старшему брату Александру было пожаловано Великое княжение Киевское, с сохранением за ним Новгорода.

Единственным русским князем, первоначально отказывавшимся ехать в Орду за ярлыком, был Данила Романович. Своей столицей он сделал почти неприступную крепость Холм. Но в 1245 году Батый прислал ему краткий приказ: «Дай Галич». Князь вынужден был смириться и отправиться на поклон к хану. Именно по этому поводу летописец написал: «О, злее зла честь татарская! Данила Романович князь был великий, обладал вместе с братом Русскою землею… а теперь сидит на коленях и холопом называется… О, злая честь татарская!»

Но выказанное князем смирение было внешним. Уже тогда он начал готовиться к неизбежному, как полагал, столкновению с Ордой. Данила Романович принялся укреплять свои города и искать союзников. Им стали великий князь владимирский Андрей Ярославич, не скрывавший своих антиордынских настроений, и его брат, тверской князь Ярослав Ярославич.

К сожалению, их союз привел к трагическим результатам. Отказавшись в 1252 году ехать в ставку Батыя, Андрей Ярославич вызвал гнев его сына и соправителя Сартака. Тот отправил против выказавшего непослушание князя карательное войско «царевича» Неврюя. В тяжелое время сторону великого князя принял лишь младший брат, тверской князь Ярослав. Александр Невский не поддержал опасные действия своих братьев, отправившись к Батыю (когда туда был вызван и неподчинившийся Андрей) и выказав ему покорность.

Ордынцы Неврюя подошли к Владимиру и, переправившись через Клязьму, пошли в погоню за войском Андрея и Ярослава, отступавшим к Переяславлю-Залесскому. 24 июля, в Борисов день, произошло сражение, закончившееся разгромом русской рати. Андрею и Ярославу удалось бежать. Они попытались укрыться в Новгороде, но власти города их не приняли. После этого Андрею пришлось искать убежища в Швеции, а Ярославу – в Пскове. При штурме Переяславля была убита жена Ярослава Ярославича, а их дети попали в плен. Погиб и тверской воевода Жидослав[82]. В Орду было уведено «бещисла» людей, коней и скота.

Данила Романович не успел помочь своему зятю-союзнику, но в том же году начал военные действия против монголов. Ему удалось разгромить войско ордынского бекля-ребека Хуррумши (Куремсы), племянника Батый и Берке, освободить взятый врагами Галич и часть Киевской земли. После этой важной, но далеко не решающей победы Данила Романович начинает сложную дипломатическую игру с папой Иннокентием IV, мечтавшим таким образом присоединить Русь к католическому миру. Римский понтифик обещал галицкому князю помочь в борьбе с монголами и поднять в крестовый поход против них монархов Европы. Поверив обещаниям папы, Данила Романович в 1254 году принял от его преемника Александра IV королевский титул и короновался. Но ни один из европейских королей не откликнулся на папский призыв и не выступил против Орды. Предоставленный сам себе, Данила Романович продолжал сопротивляться неприятелю, не приняв ордынских «численников» (в 1257 году по всей Русской земле происходила «запись в число» – перепись населения для обложения данью). Время для сопротивления оказалось не самым удачным – в 1258 году на Галицко-Волынское княжество напали литовцы, разорив окрестности Луцка. Другие литовские отряды воевали Смоленскую землю, окрестности Торжка. Почти одновременно с литовцами в удел Данилы Романовича вступило огромное войско монгольского полководца Бурундая. В составе этой армии находились не только ордынские тумены, но и дружины русских князей. Бурундай прислал Даниле краткий приказ: «Иду на Литву; оже еси мирен, иди со мною». И тому пришлось смириться. Галицкий князь послал с монгольским войском свои полки, поставив во главе их младшего брата, Василька Романовича. После окончания похода часть захваченной в литовских землях добычи («сайгат») была отдана Бурундаю, что четко фиксирует не союзническое, а подчиненное положение и Василька, и самого Данилы Романовичей.

На следующий год Бурундай выступил в поход на Польшу и снова предъявил глицкому князю-королю ультиматум: «Оже есте мои мирници, стретит мя; а кто не сретит мене, тый ратный мне». Впрочем, на этот раз встретившим его с дарами Васильку, сыну Данилы Льву и холмскому епископу Иоанну были заявлены и другие, более жесткие требования, в том числе снести укрепления, которые на протяжении почти 20 лет возводились в галицких и волынских городах. При выполнении оказались срыты стены и башни городов Данилов, Стожеск, Львов, Кременец и Луцк. Позже волынянам пришлось «разметать» крепость и в своей столице Владимире. Уцелели укрепления княжеской резиденции Холма, жители которого не открыли ворот перед Бурундаем. Приказать им никто не мог, так как Данила Романович предусмотрительно отбыл в Венгрию. Оставив в покое непокорный город, ордынцы и присоединившиеся к ним неволей русские войска двинулись на южную Польшу.

В начале декабря 1259 года, следуя уже раз проложенным ими путем, монголы переправились у Завихоста через Вислу и осадили Сандомир. Город был богатый и сопротивлялся отчаянно. Летописец сообщает, что взять его удалось только после четырехдневного непрерывного штурма. Сохранилось интересное описание действий воинов Бурундая: «потом же приидоша к Соудомирю и объстопиша и со все стороне и огородиша и около своим городом и порок (камнеметы) поставиша и пороком же бъющим неослабно день и ночь а стрелам не дадоущим выникноути из заборол. И бишася по четыре дни. В четвертыи же день сбиша заборола с города. Татарове же начаша лествице приставливати к городоу и тако полехоша на город. Наперед же возлезоста два татарина с хоруговью. И поидоста по городоу секоучи и бодоучи…»[83]

Уцелевшие защитники отступили в цитадель – «Детинец», как он назван в летописи. Но 2 февраля 1260 года пал и он. По польским документам сдаться сандомирцев уговорили Василек Романович и Лев Данилович.

К этому времени небольшие отряды монголов рассыпались по всей Малой Польше, грабя и сжигая все, что попадалось им на пути. Краковский князь Болеслав Стыдливый бежал из своей столицы, укрывшись в Серадзе у троюродного племянника, Лешека Черного. Краков был взят и сожжен (уцелел Вавельский замок, который монголы не штурмовали), та же участь постигла и Люблин. Продолжая поход, войско Бурундая дошло до силезской границы, после чего, отягощенное добычей, вернулось обратно.

Походами Бурундая была отмечена зона реального влияния Орды. Венгерскому королевству и польским князьям посчастливилось остаться вне ее. Галицким князьям – их близким родственникам (по крови, а не по вере) отстоять свою независимость не удалось.

Таким образом, во второй половине XIII века зависимость от Орды признавали бывшие владимирские, рязанские, черниговские, киевские, галицкие и волынские, туровские земли. Новгород и Псков, не испытавшие ужасов вражеского вторжения, вынуждены были считаться с политикой великих князей владимирских – ханских улусников – и участвовать в выплате дани. Вне жесткого контроля Орды остались полоцкие, смоленские, пинские земли. Местные князья рано или поздно вынуждены были налаживать отношения с получившей шанс стать сильным государством Литвой.

Первоначально в покоренных русских княжествах власть правителей Орды представляли не только князья, просившие и принявшие ханский ярлык на право владеть своей землей, но и баскаки (в переводе на русск. – «давители») – ханские наместники, контролировавшие действия княжеской администрации. Главной обязанностью и князей, и баскаков была организация бесперебойной выплаты дани. В 1257–1259 годах по всем русским землям ордынскими «численниками» производится перепись населения, определяется точный размер выплаты дани каждым из князей. Существовало 14 видов повинностей. Главной из них был «выход» (или «царева дань»), который обычно отправлялся в Орду в виде серебряных слитков – «саумов», весом по 155 г. каждый. Общее количество вывозимых в Орду слитков драгоценного металла (лишь в качестве «царевой дани» туда ежегодно доставлялось 1300 кг. серебра) вводило в заблуждение восточных авторов, именно тогда ошибочно писавших о Руси как о стране серебряных рудников. Все прежние попытки объяснить это противоречие наличием в подвергшихся нашествию княжествах запасов монетного металла в сокровищницах князей, бояр и купцов неубедительны. Организовать систематический сбор дани на территории «Русского улуса» можно было, наладив обмен имеющейся пушнины, воска, меда, возможно, хлеба, на западноевропейское серебро, ввозимое через Новгород и Литву, где уже с XIV века наблюдается обращение так называемых «пражских грошей» – чешских серебряных монет.

Помимо «выхода» попавшее в зависимость от Орды русское население выплачивало торговые сборы («тамга», «мыт»), несло подводную и вестовую (ямскую) повинности, обязано было содержать ханских послов и сопровождавшие их отряды, участвовать в сборе «поминок» (подарков) для приближенных хана.

В середине XIII века сбор дани с русских земель ханом Берке[84] был передан на откуп мусульманским купцам («бесерменам»), стремившимся к быстрому обогащению за счет увеличения поборов с населения. Произвол «бесерменов» вызвал восстание в русских городах, после которого ханы передали сбор дани в руки князей, лишь в особых случаях посылая баскаков на Русь. Последним баскаком будет Чол-хан («Щелкан Дюденевич»), действия которого в Твери в 1327 году спровоцировали восстание. Его жестоко подавили, но сбор «выхода» со всего «русского улуса» был передан московскому князю Ивану Калите.

После монгольского завоевания усобицы не прекратились. За лучший удел, за великокняжеский ярлык жестоко враждовали даже представители одного рода, одной семьи. Самым ярким примером тому может служить ссора двух сыновей Александра Невского – Дмитрия Переяславского и Андрея Городецкого. После смерти отца (14 ноября 1263 года) и недолгого пребывания на великокняжеском столе братьев покойного Ярослава и Василия Ярославичей, на него взошел Дмитрий Александрович. Но в 1281 году, после смерти хана Менгу-Тимура и воцарения Туда-Менгу, по злому совету своего боярина Семена Тонильевича городецкий владелец отправился в Орду и, «задарив» нового хана, получил от него ярлык на великое княжение и сильное ордынское войско нойонов Кавгадыя и Алчедая. К Андрею примкнул и ряд русских князей: Федор Ростиславич Ярославский, Михаил Иванович Стародубский, Константин Борисович Ростовский. При поддержке наводнивших русские земли татар Андрей и его союзники выбили Дмитрия Александровича из Владимира и Переяславля-Залесского, вынудив старшего брата спасаться бегством в Новгород. Но новгородцы отказали укрывшемуся в Копорье Дмитрию в своей поддержке и выступили против него. Тогда на помощь изгнаннику пришел его зять, псковский князь Довмонт. С горстью воинов он вступил в Ладогу, вывез оттуда казну Дмитрия и пробился к нему в Копорье. Затем, однако, осажденный новгородцами, выполнявшими приказ великого князя Андрея Александровича любой ценой выбить брата из Новгородской земли, Довмонт вместе с тестем оставил крепость и вернулся в Псков.

Не смирившись с поражением, Дмитрий Александрович обратился за помощью к Ногаю, могущественному правителю Дунайского улуса, который конфликтовал с Туда-Менгу, поддерживая притязания его соперника, Тула-Буги (Телебуги). Ставший беклярибеком[85] Ногай приказал братьям помириться, добившись от Туда-Менгу возвращения ярлыка старшему из них, Дмитрию Александровичу. Реальная сила была у Ногая, и хану пришлось смириться с таким положением дел. Казалось бы ситуация в русских землях нормализовалась, особенно после переворота 1287 года, когда Туда-Менгу вынудили отречься от власти, уступив престол Тула-Буге. Но вскоре у нового хана испортились отношения с Ногаем, около 1291 года свергнувшим прежнего ставленника и возведшего на трон нового – Токту, одного из сыновей Менгу-Тимура.

За всеми этими переменами в Орде внимательно следил Андрей Городецкий, который, понимая, что и Токта не сможет ужиться с Ногаем, сумел заручиться его помощью. Он отправился к хану с жалобами на старшего брата, правоту которых подтвердил ростовский епископ Тарасий. В ответ на их просьбы на Русь во главе многочисленных ордынских войск был направлен царевич Тудан (Дюдень), брат Токты. Поход 1293 года, известный по русским летописям как «Дюденева рать», привел к очередному разорению и опустошению Владимира, Суздаля, Мурома, Юрьева, Переяславля, Коломны, Москвы, Можайска, Дмитрова, Углича и других городов. Летописцы, сравнивавшие это ордынское вторжение с прежними большими нашествиями – Батыя, Неврюя, – единодушны во мнении, что Дюденева рать была страшнее, так как ордынцы к этому времени уже научились выслеживать и пленять население, укрывавшееся в лесах.

Во время бегства от войск Тудана Дмитрий умер (1294), и Андрей Александрович стал великим князем. Его правление запомнилось походом против шведов, построивших в устье Невы 8-башенную каменно-деревянную крепость Ландскрона («Венец земли»). В 1301 году во главе своих дружин и новгородского и карельского ополчений Андрей Александрович взял и разрушил эту фортецию, построенную по чертежам итальянских архитекторов. Умрет он, пережив сыновей, в 1304 году, и его смерть ознаменует собой начало новой эпохи, главным содержанием которой явится соперничество Твери и Москвы.

Возвышение Твери стало неслучайным. Поначалу все преимущества оказались у князей, правивших в этом городе. На рубеже XIII–XIV веков Тверской землей владел Михаил Ярославич, племянник Александра Невского, двоюродный брат Дмитрия, Андрея и Данилы Александровичей. При нем произошел расцвет Тверского княжества. В 1293 году Михаил Ярославич сумел отбиться от войска громившего Русь царевича Тудана. Тогда-то и хлынули в верхнее Поволжье беглецы из разоренных татарами мест. Княжество быстро наполнилось народом. По всей Тверской земле стали быстро расти старые и новые города и села, налаживаться ремесленное производство. Расцвела и торговля, развитию которой способствовало наличие важнейших торговых путей: первый шел вниз по Волге в Орду; второй – вверх по Волге и далее волоками в Новгород и страны Балтии; третий – на запад в Литву и страны Центральной Европы. В Тверь стали стекаться огромные богатства, позволившие Михаилу Ярославичу претендовать на Великое княжение Владимирское, завещанное ему двоюродным братом Андреем Городецким. Но уже в то время в борьбу за великокняжеский ярлык, помимо тверского князя, вступает расположенная по соседству Москва. Когда-то небольшой город, переданный в удел Даниле (ум. в 1303 году), младшему сыну Александру Невского, Москва также росла и крепла. При Даниле Александровиче в 1301 году к Москве была присоединена Коломна, в 1302 году – Переяславское княжество. При его сыне, взошедшем на престол в марте 1303 года, московским стал Можайск. Однако богатая Тверь поначалу легко одолела своего конкурента, не имевшего пока таких богатств и сил.

Когда в 1304 году умер великий князь Андрей Александрович Городецкий, к хану просить ярлык поехали его двоюродный брат, Михаил Ярославич Тверской, и двоюродный племянник, Юрий Данилович Московский. Исход этого соперничества оказался вполне предсказуем – в соревновании даров, розданных хану и знатным татарам, легко победил тверской князь, получивший вожделенный ярлык. Впрочем, и старое княжеское право было на стороне тверского государя, московский уповал на ханскую волю. Надо сказать, что временная неудача не обескуражила правителя московского княжества, готового продолжить борьбу за возвышение своего небольшого удела.