Глава шестая Шурепов «В августе сорок четвертого…»

Как известно, в 1974 году увидела свет книга В.О. Богомолова[2] «Момент истины (В августе сорок четвертого…)»·

Но мало кому известно, что писатель В.О. Богомолов приезжал в Киев к генералу А.А. Шурепову перед написанием книги. Возникает вопрос – зачем? Ответ может быть прост. Ему стало известно, что разыскник от Бога, как его называли сослуживцы, может помочь в сверке собранных материалов для романа «Момент истины», ведь от лейтенанта до подполковника Александр Алексеевич воевал на территории Литвы, Латвии и частично Западной Белоруссии в составе сначала Северо-Западного, а затем 2-го Прибалтийского фронта.

Интересно то, что Богомолов описал в книге приблизительно те места, где действовал разыскник-оперативник А.А. Шурепов, и порою казалось, что капитан Алехин, старший лейтенант Таманцев и лейтенант Блинов – это подчиненные, которые служили вместе с Александром Алексеевичем.

О факте встречи Богомолова с Шуреповым поведали автору дочь генерала Галина Александровна и его сын Сергей Александрович.

Не единожды прочитанная автором и его многими коллегами книга оценивалась достаточно высоко. По существу, это была летопись только одного эпизода борьбы разыскников военной контрразведки Смерш с агентурой немецких спецслужб, в первую очередь против абвера.

Шурепов, прочтя ее как специалист, тоже оценил достоинства повествования, но как гуру разыскников – военных контрразведчиков Смерша, нашел немало в книге проколов, огрехов, неточностей, возможно возникших не по вине автора. Нужно иметь в виду, что цензура того периода в жизни СССР была довольно-таки жесткой. Она порою заставляла калечить произведения в угоду идеологическим штампам, навязываемым по прихоти партийно-политического руководства.

Потом, в 1975 году, литовский режиссер Витаутас Жалакявичюс попытался снять фильм по книге Богомолова «Момент истины». Но в связи со смертью на съемках артиста Бронюса Бабкаускаса, игравшего роль генерала Егорова, и недовольства автора книги режиссерским сценарием картина так и не была закончена.

Вторая попытка экранизации романа увенчалась успехом только в 2001 году. Но вот что интересно, по ряду причин Богомолов, просмотрев впервые картину, попросил убрать свое имя из титров фильма. Он не согласен был с некоторыми, на его взгляд, грубыми ляпами: «В силу непродуманных импровизаций режиссера оказалось проваленным большинство эпизодов, в том числе и узловые, наиболее важные: «В Ставке», «В стодоле» (эпизод с генералами) и финальный – «На поляне».

Продюсер и режиссер обещали переделать сцены. Переделали – на тринадцать минут сократили картину, и все.

Богомолов потом пояснил: «В результате всех вырезаний осталось чисто физическое действие и случилось то, что не могло не случиться: персонажи лишились психологических характеристик, ушел мыслительный процесс, в силу изъятия или оскопления большинства эпизодов и кадров появились порой абсурдные нестыковки и несуразности. При этом картина лишилась смыслового шампура, оказалась примитивным боевичком с изображением частного случая, что ничуть не соответствует содержанию романа».

Это мнение автора книги. Но у кино свои стандарты.

Думается, Шурепов, прочтя книгу и посмотрев фильм «Момент истины», был удивлен, что ни в романе, ни в картине ни разу не произносится слово «Смерш». Этот бренд того времени можно увидеть в фильме лишь на удостоверении Алехина, которое он показывает майору, не уступившему дорогу полуторке разыскников-контрразведчиков по пути в город Лида.

В фильме Шурепов мог заметить и возрастные несоответствия великовозрастных артистов, игравших роли первого заместителя наркома внутренних дел и начальника Управления КР Смерш 3-го Белорусского фронта, которые в реальности были моложе своих экранных копий на двадцать – двадцать пять лет.

Надо отметить, что руководство и КГБ СССР, и ФСБ РФ считали, что фильм передает достоверно жизнь, быт и работу контрразведчиков Смерша.

Однако Шурепову было приятно пройтись с героями романа по тем местам, где и он воевал в августе сорок четвертого. Он был доволен, что впервые после хрущевского рыка против армейских контрразведчиков и органов госбезопасности вообще появилось художественное полотно, реалистично показывающее будни разыскной работы офицеров Смерша. Потом их потопчут в статьях, книжонках и телефильмах повторно «либеральные» писаки горбачевско-ельцинского беспредела.

«Герои романа – это мои коллеги. Я с удовольствием бы взял их к себе в отдел, – размышлял Шурепов. – Таких настырных, преданных делу умников было немало среди моего поколения в то грозное время. Они списаны с нас».

Несмотря на то что служба В.О. Богомолова в органах военной контрразведки и вся его военная биография подвергались сомнению, а описание борьбы разыскников критиковалось некоторыми профессионалами этой службы, в целом произведение удалось. Хотя некоторые неточности, как говорится, вылезают наружу.

Так, начальник советской военной контрразведки в 1944 году не имел звания генерал-полковника, а был всего лишь генерал-лейтенантом, есть и другие досадные моменты. Для «Момента истины» это важно.

В своей книге «Война все спишет» фронтовик Леонид Николаевич Рабичев, в годы войны сражавшийся в 31-й армии, заявил, что военная часть официальной биографии Богомолова (Рабичеву он был известен под фамилиями Войтинский и Богомолец) не соответствует действительности – «он придумал себе биографию» и в боевых действиях не участвовал.

Кроме того, Рабичев заявил, что повесть «Иван» была написана Богомоловым в период проживания последнего у него на квартире, а в своих книгах его квартирант использовал письма хозяина и рассказы о войне.

Но есть и другие данные, подтверждающие участие Войтинского в боевых действиях, после того как 15 июня 1943 года он был вторично мобилизован в РККА и убыл на фронт.

В книге В. Богомолова «Сердца моего боль» в разделе «Документы» приводится справка, подписанная кадровиком Особого отдела КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу:

СПРАВКА

№ ск/46 от 6 февраля 1957 года

о том, что (Владимир Богомолов) действительно состоял на службе в Красной Армии с октября 1941 г. по апрель 1942 г. и с июня 1943 г. по сентябрь 1944 г., а затем с сентября 1944 г. по 29 ноября 1949 г. проходил службу в органах МГБ: с 22 октября 1945 г. по 8 января 1946 г. на острове Сахалин, с 8 января 1946 г. по 9 декабря 1948 г. – на полуострове Камчатка, с 9 декабря 1948 г. по 29 ноября 1949 г. – в Прикарпатском военном округе.

На основании Постановления СНК СССР № 2358 от 14.9.45 г. служба в льготном исчислении засчитывается: на острове Сахалин один месяц службы за полтора месяца. На полуострове Камчатка один месяц за два.

Подпись: начальник сектора кадров Особого отдела КГБ по ПрикВО полковник Адоевцев. Печать».

Автор, служивший в Особом отделе КГБ по ПрикВО, подтверждает существование сотрудника военной контрразведки по фамилии Адоевцев.

Изучая служебную деятельность Александра Алексеевича в период лета 1944 года в районах Литвы и Западной Белоруссии, невольно приходилось соглашаться со смелой мыслью, что группа капитана Алехина вместе со старшим лейтенантом Таманцевым, лейтенантом Блиновым и сержантом Хижняком, профессионально нарисованная на художественном полотне В. Богомоловым, подчинялась главному разыскнику фронта – подполковнику Шурепову.

Создавалось впечатление, что все, чем занимался последний, писатель взял из практики опытного специалиста по розыску вражеской агентуры. А то, что он обладал наработками качественного поиска притаившегося на время тайного врага, не было сомнения у высокого руководства.

Так, начальник Управления контрразведки Смерш 2-го Прибалтийского фронта генерал-лейтенант Н.И. Железников, где служил в завершающей фазе войны подполковник А.А. Шурепов, поручил ему проведение одной из сложнейших операций по захвату немецкой разведшколы. Рассказывая об этой операции, он назвал Шурепова опытным разыскником. Именно ему, профессиональному «чистильщику», генерал и поручил ее проведение.

Осиное гнездо фашистов было захвачено и разгромлено до прихода наших войск вместе агентурной картотекой и огромным фотоархивом.

* * *

Июль 1944 года. Белоруссия. Район города Лида Гродненской области.

Эта операция готовилась вместе с армейскими контрразведчиками Управления КР Смерш 3-го Белорусского фронта в силу общих оперативных завязок по указанию Центра.

В просторной комнате полуразрушенного богатого дома ровно в 9:00 собралась группа «чистильщиков» из разыскного отдела подполковника Шурепова в составе четырех человек: капитана Осипова и двух старших лейтенантов – Косенко и Наумова. За круглым венским столом и такими же вычурными стульями, припорошенными белесой пылью, появившейся от разбитой и осыпавшейся лепнины со штукатуркой при обстреле дома, сидели оперативники-«волкодавы». На счету у каждого не одна схватка с тайным противником. Именно их и пригласил Шурепов на это совещание.

Свежая крупномасштабная карта, помеченная стрелами, значками и очерченная красным овалом в определенном районе, лежала перед рослым подполковником.

– Времени у нас с вами в обрез. Поэтому начну с вводной. Дело в том, что, по полученным вчера Управлением КР фронта данным, пунктами радиоперехвата зафиксирован, как говорится, писк морзянки – работа неизвестного радиопередатчика из лесного массива восточнее Лиды в районе деревни Дубровня. Со слов председателя сельсовета, жители этого селения накануне ночью слышали гул самолета. Фронтовым руководством нам поставлена задача – выйти на небесных пришельцев.

Александр Алексеевич обвел собравшихся теплым взглядом И ПРОДОЛЖИЛ:

– Мы с вами не такие высоты брали. Думаю, вытащим и эти болезненные занозы с нашей земли. План у меня таков. Валентин Иванович, – обратился он к капитану Осипову, – вам надо смотаться в Дубровню и подробно переговорить с председателем сельсовета. Возможно, найдете там и других очевидцев парашютирования вражеской агентуры. Время идет, не следует считать часы, нужно взвешивать данные – следы они должны оставить. А вам, Петр Назарович и Виталий Евсеевич, – поворотом головы он указал на Косенко, а потом на Наумова, – следует поработать в окружении Дубровни…

Он не разжевывал планы действий, так как перед ним сидели «зубры» розыска, оперативники от Бога, одновременно психологи и криминалисты, следователи и аналитики. За плечами этих сотрудников с негромкими званиями громоздился огромный опыт, полученный за все годы войны, которую все из троицы встретили двадцать второго июня сорок первого года…

Уже через сутки Управление КР Смерш фронта знало от Шурепова некоторые подробности: самолет действительно пролетал северо-западнее деревни Дубровня, был он явно немецкий. Обнаружены два плохо замаскированных парашюта и следы армейских сапог сорок первого и сорок третьего размеров. Пастух-подросток с соседнего хутора в районе деревни Дубровня утром видел на опушке леса двух советских военных с вещмешками за плечами и оружием. Оба пришельца явно интересовались городом Лида.

Косенко нашел в лесу с большими участками непролазного осинового глушняка место с придавленными тонкими стволами молодняка и примятой травой, где отдыхали его «гости», и некоторые вещественные доказательства – «вещдоки»: полусгоревшую спичку, окурок и кусок жирного целлофана, к которому прилипли галетные крошки.

«В целлофане явно хранился кусок сала, – подумал Петр. – Немцы практикуют такую упаковку. Галеты тоже, похоже, немецкие».

Он завернул все найденное в восемь раз сложенную газету для махорочных самокруток и отправился в деревню, чтобы еще затемно вернуться в город.

У Наумова тоже был улов – в беседе с местной крестьянкой польского происхождения он выяснил, что с ней разговаривали двое «…ахвицеров, яки спыталы, як дойти до миаста» (спрашивали, как дойти до города). Он собрал их приметы.

* * *

Через сутки в 12:30 две станции слежения опять зафиксировали выход в эфир неизвестной коротковолновой рации с позывными АКБ. Место выхода передатчика определялось уже восточнее Дубровни, в районе лесного массива села Колышки.

Шурепов принял решение проверить журналы учета прикомандированных военнослужащих в город и прочесать силами опергруппы лес в районе села.

Косенко выяснил, что из девятнадцати вставших на учет в комендатуре двое наиболее подходили «под параметры объектов», как он выражался. Это были капитан Журавлев Леонид Дмитриевич и старший лейтенант Кабузан Виктор Петрович, направлявшиеся командованием фронта для определения масштабов работ по сбору трофейного оружия, которого по лесам и полям было немало.

Теперь перед ним и опергруппой встала главная задача – найти этих прикомандированных, явно агентов немецкой разведки.

На родной полуторке быстро домчали до села Колышки. Оставили ее у сельсовета с водителем.

Спешились. Через полчаса Наумов уже брел со своей небольшой группой по опушке березовой рощицы. Потом смешанный лес стал чередоваться с чисто сосновыми деревами, тесно высаженными рядами когда-то – несколько десятилетий назад, – а потому стройными и высокими. Прошли немного по грунтовому лесному большаку.

Когда воины сошли с дороги и углубились в густолесье, они почувствовали запах войны. Зловоние от разложившихся трупов немецких солдат окружало наших воинов плотным кольцом. Трудно было дышать. Везде валялись германские винтовки и автоматы без затворов, ящики из-под боеприпасов, фляжки и котелки. В стороне стоял без прицела вражеский миномет. А метров через двадцать они обнаружили в капонире перевернутую полевую пушку с развороченным «розочкой» стволом.

«Видно, отступая, немцы в жерло насыпали песка, а потом выстрелили, чтобы таким образом вывести ее из строя, – подумал Виталий. – Ясно, чтоб не досталась нам».

На поляне лежали тела семи фашистских солдат. Среди них был офицер. В метре от него валялась бутылка с недопитым ромом. Голова фашиста представляла собой сплошное месиво, по которому ползали зелено-синие мухи. Согнавшая их ворона, смело усевшись на лбу, выклевывала мякоть щек.

Смрад стоял неописуемый.

– Давайте примем левее, тут, в этом зловонии, явно не могли укрываться, а тем более работать на рации наши «подопечные», – скомандовал Наумов.

И воины, среди которых были в основном солдаты из взвода охраны отдела, радостно закивали головами в знак согласия.

Выйдя из одного лесного массива, густо засоренного войной, они оказались с подветренной стороны в другом лесу. Воздух стал чище – дышать становилось легче. В стороне от группы стоял сгоревший и еще не поржавевший немецкий танк.

И вдруг старший лейтенант Наумов внезапно остановился, потом быстро повернулся и ладонью левой руки дал команду присесть, а указательный палец правой руки вертикально прижал к губам. Это был знак из трех слов: «Внимание, тихо, не разговаривать!»

«Лес шума не терпит! – часто по этому поводу говорил им их начальник подполковник Шурепов. – Треск валежника может вызвать выстрел».

Метрах в ста от них на небольшой лесной залысине-полянке сидели два человека – два офицера Красной армии. В бинокль Виталий хорошо разглядел погоны. У одного они были капитанские, у другого – старшего лейтенанта.

«Неужели это они? – спросил сам себя Наумов. – По всей видимости, парашютисты! Вот везуха! Не дай бог уйдут – головы не сносить от высокого начальства и о четвертой звездочке надо будет надолго позабыть!»

Решение созрело молниеносно – разделить группу на три части и своеобразным треугольником окружить неприятеля.

Когда маневр удался, Виталий вышел из кустов с автоматом наперевес и громко крикнул:

– Вы окружены, оружие в сторону! – И тут же упал на землю, прикрывшись огромным сосновым пеньком, видно, недавно срезанного дерева. Пахло свежей сосновой смолой – живицей, засохшей после потери ствола и кроны. В жаркий день она пахуча вдвойне.

Капитан и старший лейтенант тоже завалились на бок и открыли короткими очередями из ППШ огонь в сторону Виталия. Пули крошили древесину могучего пня, поднимая в воздух и разбрасывая по сторонам пахучую хвойную щепу.

Наумов, переместившись немного в сторону, ответил тоже, но, в отличие от стрелявших явно агентов, длинной очередью в сторону капитана. Тот как-то неестественно повернулся, вздрогнул и замолк, прекратив стрельбу.

«Вот досада, наверное, убил, а ведь он позарез нужен был живым, – подумал Виталий. – Но почему молчат мои помощники?»

И стоило подумать, как прозвучала трель ППШ подчиненного.

Видя безвыходность положения, старший лейтенант, отбросив автомат в сторону, встал на ноги и поднял руки…

* * *

Старший лейтенант оказался не Кабузаном Виктором Петровичем, а сержантом Поповым Семеном Яковлевичем, попавшим в плен при контузии в 1941 году на Западном фронте во время окружения его артиллерийского полка. Тогда к немцам попали целехонькими все орудия полка. Оказались они у врага вместе с пушкарями. Немногим удалось вырваться из окружения. Потом лагерь, разведшкола в Борисове и две ходки за линию фронта с напарником-руководителем в тылы советских частей.

Он оказался радистом.

На допросе не запирался, говорил, что готовился сдаться советским властям в третьем забросе.

– Каким образом? – спросил Наумов.

– Убить Журавлева и явиться с повинной, – ответил Попов.

– Почему же сделали два выхода в эфир?

– По приказу Журавлева, который так и заявил: ежели что – прикончу на месте.

– А в предыдущие две заброски?

– Там тоже были бдительные церберы-Журавлевы…

После получения первичной информации возник главный вопрос – о передатчике.

– Где находится рация? – торопливо спросил Наумов, глядя ему в глаза.

– В лесном массиве под вывороченным корневищем упавшей в бурелом сосны, – последовал ответ. – Тут недалеко…

Через час после задержания на полуторке группа возвращалась в Лиду с трофеями и с трупом немецкого агента.

Несколько дней с Поповым спокойно работал подполковник Шурепов: изучал его личность, интересовался родственными корнями, проверял и перепроверял показания агента.

«Да, первые дни войны были страшными и тяжелыми, – размышлял подполковник. – Психология поведения попавших в плен воинов до сих пор детально не изучена. Да, мы верили нашему богу – Сталину, верили пропагандистской машине, но, когда возникает ситуация «котлов», появляется быстрая переориентация в уме из-за фактора безвыходности.

Получается так, что стоит где-нибудь воздвигнуть храм Господу, как дьявол строит рядышком свою часовню – и самая многочисленная паства оказывается у него. На войне как на войне! Но это, конечно, не повод для предательства. Многие наши воины, попавшие в плен после ранения, вынашивали планы внедриться в немецкие разведшколы, а потом оказаться на Родине, явившись к нам с повинной…»

Было выяснено, что после работы в Западной Белоруссии агенты должны были переместиться в Ригу и соединиться с диверсионно-разведывательной группой «Вест».

* * *

Подполковник Шурепов поверил Попову. Руководители Управления КР фронта и ГУКР Смерш согласились с мнением и планами разыскника.

Тем более к этому времени начальник военной контрразведки генерал-лейтенант В.С. Абакумов убедил Сталина в одной мысли: некоторых разоблаченных немецких агентов из числа советских военнослужащих, согласившихся искупить свою вину, работая и успешно участвуя в радиоиграх и других острых операциях, есть смысл освобождать от уголовной ответственности.

Сталин даже пошел дальше. Он посчитал, что за особые заслуги в работе против немецких спецслужб таких граждан следует отмечать правительственными наградами.

Фактор времени торопил Шурепова как можно быстрее включиться в работу с перевербованным радистом. И вот третья зашифрованная радиограмма ушла в разведцентр абвера уже в рамках оперативной игры «Рига»:

«Густаву. Приступили к проведению плана «зет». Место у «Якова» непригодно – дом разрушен. Хозяин погиб. Бомба. Ищем удобную гостиницу. На станции в первом городе много эшелонов с военной техникой. Документы прошли успешно проверку в комендатуре. Командир».

Планом «зет» предусматривалось изучение мест дислокации крупных воинских штабов на территории Гродненской области с перспективой перемещения в сторону Литвы и Латвии.

Встал вопрос, как немцам объяснить выведенного из игры погибшего Журавлева. Думали, гадали и наконец придумали – во время перемещения в лесном массиве при организации очередного сеанса связи Журавлев случайно подорвался на мине-растяжке, установленной с оставленным боекомплектом.

Немцы поверили. Попов запросил помощника.

«Густаву. Командир погиб на рабочем месте – мина. Одному трудно. Прошу помощи. Нахожусь пока по адресу… (назывались улица и номер дома в Лиде). Продукты на рынках дорогие. Пришлите с оказией батареи питания. Володя».

На совещании у руководства Управления КР фронта было принято решение – ради получения от немцев нового руководителя отпустить курьера. Оперативники не продешевили.

После того как курьер прибыл в абверовский разведцентр и доложил реальную картину по обстановке, Густав прислал очередную шифровку:

«Володе. Для усиления работы по п. 2 плана «зет» направляю руководителя и двух помощников. Пароль и отзыв старые. Ждите не позднее 4 августа. Они вас найдут. Густав».

Пункт 2 плана «зет» предусматривал кроме сбора разведывательной информации проведение диверсионных и террористических операций против личного состава и командования 2-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов.

3 августа 1944 года матерая троица диверсантов была задержана на квартире, в которой «проживал» Попов.

В разведцентр абвера полетела шифровка:

«Густаву. Прибыли благополучно. Приступили к изучению обстановки и планировке акций. Громкий».

Радиоигра «Рига» развивалась успешно еще несколько месяцев, вплоть до 1945 года, но с учетом освобождения Западной Белоруссии и Прибалтики, а также развертывания боевых действий на территории самой Германии немцы потеряли к ней интерес. С разгромом нацистами абвера многие бонзы спецслужб Третьего рейха были охвачены планами спасения своих шкур…

Но вот что интересно: подполковник А.А. Шурепов приедет в Гродно в 1949 году для продолжения своей службы там, где не затихала война после войны с бандитами Армии Крайовой, украинскими и белорусскими радикальными националистами, о чем будет рассказано ниже. В один из первых визитов он посетил Лиду, с которой были связаны организация и проведение контрразведывательной операции по захвату немецкой агентуры.