Глава двадцатая Командировка в Корею

Если в войне с немецко-фашистскими захватчиками супруги Шуреповы воевали отдельно друг от друга, то в военной баталии с Японией они были вместе. Александра Федоровна гордилась и дорожила тем, что они встретились, нашли друг друга в конце Великой Отечественной. Однако она призналась, что в Риге в последнее время недоброжелателями стали распространяться сплетни и всякого рода грязные инсинуации о ее нахождении на работах в Германии. Несколько раз ее вызывали на «собеседование» в правоохранительные органы.

По свидетельству сослуживцев Александра Алексеевича, и по приезде Шуреповых на Дальний Восток продолжалось вялотекущее изучение органами военной прокуратуры Александры Федоровны.

– Боже мой, Саша, сколько я исписала бумаг в свое оправдание, а мне не верят. Чего-то ищут, что-то хотят найти, а его, этого черного, никогда не было, – жаловалась в сердцах она мужу, глядя на него большими, грустными, точно нарисованными глазами.

– Ничего, переживем… Такую войну пережили, такого врага одолели, переживем и эти временные неудобства, – успокаивал он супругу.

– Дорогой мой, как тяжело видеть ухмылки сомневающихся и слышать эту мышиную возню.

– Я думаю, отстанут. Препоганые люди ищут криминал там, где его нет, надеясь заработать хоть так дешевый авторитет, награды, звания. Конечно, они поганят имя победителей. Пока мне никто не говорит напрямую о некой нашей с тобой семейной проблеме, но я уверен «все пройдет, как с белых яблонь дым», – супруг вспомнил слова Есенина и улыбнулся, надеясь лирическим всплеском смягчить суровость и жестокость бытия.

Итак, ни он, ни она не хотели сдаваться!

Соседка по гарнизонному ДОСу Дарья Синявская, как-то намекнула ей, что, пока не найдены дочери Галя и Наташа, надо завести еще деток.

– Время пробежит быстро. Есть силы их выносить – вы оба еще молодые, – советовала она.

Так это было или не так, но в 1946 году в Корее в семье Шуреповых появятся на свет сын Сергей, а через год – дочь Ольга.

Пока они находились в Хабаровске, диалоги на острую тему пребывания Александры Федоровны в Германии имели тенденцию к продолжению.

– Саша, вот что интересно, когда ты воевал на фронтах, никаких претензий к тебе не было из-за меня. А тут вдруг началась докучная суета из сует, – заметила столько пережившая и сейчас переживающая жена.

– Дорогая, мы уже с тобой говорили, что это не что иное, как мышиная возня, занимающая почти все время людей, вовлеченных в непонятную активность, не имеющую реального смысла, – ответил супруг.

– Вот видишь, сколько неприятностей принесла нам с тобой война. До сих пор не известны судьбы Гали и Наташи. Я Германией компрометирую тебя. Но ведь это не вина моя, а беда, ударившая прямо под дых. И таких, как я, тысячи. Неужели те, кто затевает подобные разговоры, не понимают этого?

– Саша, не смей так говорить. Наше тревожное счастье со временем перерастет в счастье без всяких неприятных определений. Мы обязательно найдем наших старшеньких деток, обязательно найдем. Я почему-то абсолютно уверен, что они живы и здоровы. Мы с тобой чисты перед Родиной, а те, кто ищет негатив там, где его нет, скоро потерпят фиаско.

– Но они, к сожалению, пока что рядом с нами, руководят и распоряжаются судьбами фронтовиков, – взволнованно заговорила Александра Федоровна. – Пули грязных наветов страшнее пуль свинцовых. Пока жив Сталин, феномен подозрительности не исчезнет.

– Сталин тут ни при чем! – Супруг приложил к губам вертикально поставленный указательный палец, практически выказывая свое согласие с доводом жены. – Просто некоторые молодые военные прокуроры хотят показать мокрую спину «бдительных работяг», чтобы отметиться, так сказать, и чтобы их заметили.

Таких диалогов было много…

Исходя из имеющихся материалов, можно предположить, что потом последовал звонок от начальника Управления контрразведки Смерш по Горьковскому военному округу генерал-лейтенанта Николая Ивановича Железникова – сослуживца и непосредственного начальника по 2-му Прибалтийскому фронту. Он интересовался службой своего уважаемого подчиненного. Зная о проблемах, возникших с супругой, генерал предложил на время покинуть Хабаровск.

Судьба наделила его – смелого и великодушного человека – совсем не слепой властью над окружающими. У генерала было еще чувство долга, которое вопреки опасностям того времени, звало на помощь слабым и незаслуженно обиженным. На вершине его руководства коллективами всегда присутствовала духовная сила.

Он никогда не полагался на мир материальных вещей и не уповал на то могущество, которое эти вещи дают их обладателю. Он был просто порядочным ЧЕЛОВЕКОМ. Никаких трофеев, как это делали некоторые его коллеги, он с войны не привез.

– Как это – покинуть, Николай Иванович? – поинтересовался Александр Алексеевич, понимая, в конечном счете, к чему клонит его недавний руководитель, узнавший о проблеме с женой.

– Отправиться в командировку в Корею. А там – поутихнут страсти, и мы тебя с Кравченко попытаемся подтянуть к Европе, – легко, словно шутя, ответил генерал.

– Николай Иванович, нужна команда.

И.И. Железников

– За этим дело не станет.

Я договорюсь…

Скоро действительно пришел приказ об откомандировании подполковника Шурепова с семьей в Корею.

Там работы по линии военной контрразведки хватало.

А Николай Иванович на несколько послевоенных лет возглавил Управление контрразведки МГБ по Северной группе войск, а потом стал начальником Управления КР МГБ (УКР МВД) по Группе советских войск в Германии (ГСВГ).

Командовал он и армейской контрразведкой Закавказского военного округа. С10 марта 1961 по сентябрь 1966 года возглавлял 1-й факультет Высшей школы КГБ. Автору удалось с ним прослужить с 1963 по 1966 год во время учебы в этом чекистском вузе. Это был заботливый воспитатель и прекрасной души человек, исповедовавший принцип: вечности понравиться нельзя!

То было время, когда попавшим в плен и совершившим даже героические поступки в германском заточении власть не доверяла, чаще даже наказывала. Примером может служить судьба летчика Михаила Петровича Девятаева. Это он 8 февраля 1945 года совершил побег на бомбардировщике «Хенкель-111» с германской ракетной базы Пенемюнде на острове Узедом. Как известно, на этом заводе изготавливались «ангелы смерти», или «оружие возмездия», для обстрела Британии – «Фау-1» и «Фау-2». Отважному воину старшему лейтенанту Девятаеву, захватившему на борт еще девять наших военнопленных, с огромными трудностями удалось угнать немецкую машину и покинуть аэродром, взмыв на ней в небо.

Несмотря на доставку М.П. Девятаевым важных разведданных, обеспечивших успех воздушной атаки нашей авиации на полигон Узедом, его осудили по 58-й статье – «измена Родине». С февраля по сентябрь 1945 года как «немецкий шпион» он просидел в центральном лагере в Польше. Там его нашел некий полковник Сергеев, который оказался конструктором советских ракет Сергеем Павловичем Королевым. Он попросил заключенного Девятаева помочь в сборе деталей немецких ракет «Фау-2» на разгромленной базе Пенемюнде.

До этого там уже побывали американцы. Они успели захватить не только уцелевшие ракеты, но и их конструктора Вернера фон Брауна. Важные детали для ракет нашли на заводе и наши поисковики.

По представлению академика С.П. Королева, высоко оценившего помощь «зэка» в поисковой работе, в 1957 году после запуска первого спутника Земли Михаил Девятаев получил звание Героя Советского Союза.

Судьба «десятки» была такова – троих осудили, а оставшиеся «на воле» семеро были вновь мобилизованы в армию и погибли на полях заключительных боев и сражений на территории догорающего Третьего рейха, откуда они спаслись благодаря Девятаеву в феврале сорок пятого.

Вот какое взвихренное время пришлось пережить тем, кто побывал в плену или на работах в Германии.

* * *

Почти все боевые действия на территории Корейского полуострова вели части 25-й армии 1-го Дальневосточного фронта. Командовал армией Герой Советского Союза генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков, потом его сменил генерал-лейтенант Геннадий Петрович Коротков. Огромный объем работы лег на плечи члена Военного совета 1-го Дальневосточного фронта, а потом Приморского военного округа генерал-полковника Терентия Фомича Штыкова. В 1948 году, в процессе вывода советских войск из Кореи, Кремль назначил его Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в КНДР. Фактически он являлся правителем северной части Кореи в 1945 – 1950 годы.

Сталин уважал его за прямоту и честность. В переписке с хозяином Кремля во время командировки в Корее Штыков проходил под псевдонимом Фын Си.

В своих мемуарах «В водовороте века» первый руководитель КНДР Ким Ир Сен так писал о русском генерале Штыкове:

«Дружба со Штыковым, завязавшаяся на Дальнем Востоке, продолжалась и потом. Штыков много сделал и для решения корейского вопроса. Будучи главой делегации советской стороны в советско-американской совместной комиссии, созданной по решению московского совещания министров трех стран, он вел активную дипломатическую деятельность, целью которой было воссоединение Кореи и ее самостоятельное развитие».

После смерти Сталина Хрущев не мог простить Штыкову тесных контактов с Верховным главнокомандующим и того, что он не поддержал нового правителя СССР в гнусной кампании против так называемого культа личности, позорно развязанной на ХХ съезде партии. Потом и советские люди, и россияне встретятся с культами новых лидеров СССР и России, которые были на порядок выше сталинского культа, но без ощутимых побед в экономике и военных делах. Как говорится, да, был культ, но была и личность!

У Сталина были свои грехи. Народ их заметил и отметил порицанием после его смерти. К сожалению, культы последующих партийных вождей привели не к успехам в государственном строительстве, а к позорному и предательскому демонтажу великой страны, какой был Советский Союз. Лучше россиянам от таких вождей не стало.

В послевоенные годы советская политика в Кремле определялась в основном местными военными и чекистскими властями. Так, в 1948 году сотрудники международного отдела ЦК жаловались М.А. Суслову на то, что «…военные власти и «аппарат политических советников» (т. е. местное представительство МГБ) плохо информируют Москву о происходящих в Корее событиях…»

А события были разные. Вместо японской разведки на территории Кореи стали активно действовать спецслужбы США. После поражения в 1945 году Страна восходящего солнца превратилась, по существу, в передовую американскую базу, что заставило СССР считать актуальным создание в Северной Корее своеобразного «защитного буфера». В 1946 году создается Коммунистическая партия Северной Кореи, а осенью 1948 года провозглашается Корейская Народно-Демократическая Республика (КНДР).

Были и внутренние проблемы с пребыванием советских войск в Корее, о чем пойдет речь ниже…

* * *

Подполковник А.А. Шурепов, только что назначенный начальником одного из подразделений военной контрразведки МГБ СССР в Корее, знакомился с материалами обзорной справки по обстановке в довоенной Стране утренней свежести, как ее величали корейцы, и деятельности японских спецслужб.

Из документов он узнал, что еще в 1927 году под прикрытием должности Генерального консула СССР в Сеуле действовала резидентура Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ. Возглавлял группу наших нелегалов Иван Андреевич Чичаев – опытный разведчик.

По материалам было видно, что начиная с 1905 года Корея, по существу, являлась протекторатом Японии, а с 1910 по 1945 год – японской колонией.

Власть на полуострове принадлежала японскому генерал-губернатору, проводившему жесткую, а скорее, жестокую колониальную политику. Корейский народ подвергался дискриминации. Тысячи кореянок вынуждены были работать в полевых борделях японской армии в качестве проституток – «женщин для комфорта».

После атомных бомбардировок Японии американские войска во главе с генералом Джоном Ходжем высадились в Южной Корее. Так было положено начало созданию так называемой 38-й параллели – линии раздела сфер влияния двух сверхдержав – США и СССР.

Основной бедой в виде открывающихся соблазнов любых оккупационных войск является мародерство. Не обошла эта беда и советских воинов, «раскрепостившихся» после боев на Западе и Востоке, против немецких и японских захватчиков. Сначала подобные уголовные преступления касались японцев, по разным причинам остававшихся на Корейском полуострове, а потом эпидемия беззакония распространилась и против местного населения. Отмечались случаи физического насилия против кореянок.

Органы военной контрразведки МГБ и армейское командование быстро включились в борьбу против набирающих обороты воровства и насилия. Разоблаченные преступники представали перед военными трибуналами. Их поиском и разоблачением занимались и армейские чекисты.

Со временем эта зараза была искоренена.

Для военных контрразведчиков главной задачей оставалась борьба с разведками противника.

Подполковник А.А. Шурепов провел не одну операцию по выявлению как японской, так и американской агентуры, действующих вокруг воинских частей 25-й армии.

В марте 1947 года был разоблачен очередной агент-двойник из уже упоминаемых таких предателей под кодовым словом «306». Правда, его не ликвидировали, а судили. Он работал и на советскую, и на японскую разведку, получая «гонорары» за предательство от противостоящих друг другу спецслужб.

Потом разоблачения буквально посыпались как из рога изобилия. Советская военная контрразведка, обретшая солидный опыт в разработке агентуры спецслужб противника, сумела в короткий срок очистить воинские части и их окружение от этих опасных оборотней.

Обеспечивали военные контрразведчики в Корее и многочисленные советско-американские переговорные процессы. Янки тоже стремились заполучить свою агентуру в среде представителей советской стороны, как дипломатов, так и военных.

Александр Алексеевич, судя по выдвижению его на полковничью должность, оставил заметный след в работе наших органов на этом участке. В 1948 году, одновременно с выводом советских войск, он с семьей покинул Корею и выехал опять на запад СССР. Теперь ему поручили курировать войска, стоящие в городе Гродно, на северо-западе Белоруссии.

Конечно, нам не дано знать обо всех тех контрразведывательных и разведывательных операциях, в которых участвовал наш герой. Они до сих пор хранятся в ведомственных архивах под грифом «Секретно».

Время открыть их, наверное, еще не наступило…