2.4. Почтовый контроль Николая I

14 декабря 1825 года на престол взошел Николай I. При новом императоре внимание к перлюстрации не только сохранилось, но и значительно усилилось. Этому, конечно, способствовало восстание декабристов и осознание властью необходимости реорганизации всей системы политического розыска. По сути, речь шла о переходе от политического сыска к политическому контролю.

С воцарением Николая I организационные вопросы перлюстрации — преобразование ЧК, учреждение новых, награждение чиновников секретных экспедиций и т. д. — решались императором преимущественно в ходе докладов главноуправляющего Почтового департамента.

Особой заботой ЧК стал контроль за перепиской декабристов, отправленных на каторгу в Сибирь и сосланных на Кавказ. По соглашению Почтового департамента, III Отделения и министра внутренних дел в 1826 году император повелел, чтобы вся корреспонденция лиц, отправленных в Сибирь и состоявших под гласным надзором полиции, «была выдаваема им и принимаема от них на почту через начальников губерний».

Для этого из МВД в Почтовый департамент присылались списки сосланных «государственных преступников». Таким образом, чтение данной корреспонденции не являлось перлюстрацией, а относилось к цензуре. Но одновременно вставали вопросы: как быть с письмами, которые могли быть отправлены через знакомых? как быть с письмами людей, привлеченных по делу 14 декабря, но в отношении которых последовали административные меры — разжалование в рядовые, отправка в действующую армию на Кавказ и т. п.?

Еще до завершения суда над декабристами, в апреле 1826 года, Николай I повелел организовать наблюдение за «перепиской государственных преступников, переведенных в Кавказский корпус и другие места солдатами». А.Х. Бенкендорф 19 апреля сообщил А.Н. Голицыну, что Главный штаб подготовил список подобных лиц, а государь указал «сделать по Почтовому ведомству распоряжение о наблюдении за частною перепиской тех лиц».

В случае несогласия с высочайшим повелением единственной возможностью для главноуправляющего Почтовым департаментом представить свои возражения был всеподданнейший доклад. И Голицын 2 мая 1826 года такой возможностью воспользовался.

Он указал, что на тот момент перлюстрация производилась в Петербурге, Москве, Вильно, Брест-Литовске, Гродно, Каменец-Подольске и Радзивилове. Список же лиц, чья переписка должна наблюдаться, включала 178 человек, которые «рассеяны по всему государству». Отсюда встал ряд практических вопросов.

Во-первых, должны ли так называемые почтовые места присылать письма этих лиц только в Санкт-Петербург или и в другие пункты, где производится перлюстрация? Во-вторых, наблюдение за перепиской требует просмотра не только писем к этим лицам, но и от них, так как «сие последнее еще важнее».

Но в последнем случае «нет возможности узнать, что письмо, подаваемое на почту для отправления, идет от лица, состоящего под таковым надзором», ведь письмо может подать на почту «другой, а если и сам подает, то почтовые чиновники лично знать всякого из них никак не могут».

В-третьих, при сообщении имен этих лиц в почтовые места «по пребыванию или жительству их, встретится величайшее затруднение наипаче о состоящих на военной службе» — местонахождение военных указано в полках 1-й, 2-й армий или Отдельного корпуса, но это «может иногда относиться к некоторому пространству, на коем тот полк или команда расположены», а движение полков и воинских команд почтовым местам не известно.

Наконец, отставные чиновники, помещики и иные лица могут посылать письма через другие почтовые места или менять место жительства. Поэтому князь предлагал послать данный список только туда, где проводится перлюстрация, и приказать наблюдать за корреспонденцией, «которая до них [ПП] доходить будет». В результате император одобрил его мнение.

Кроме того, московский почт-директор А.Я. Булгаков 16 ноября 1826 года предложил для контроля за перепиской в Сибири учредить перлюстрацию в Тобольске, через который шел основной почтовый тракт. 21 ноября эту мысль одобрил император.

В результате на основании обсуждения петербургским и московским почт-директорами было разработано и 16 декабря 1826 года утверждено Николаем I «Положение для учреждения при Сибирском почтамте Секретной экспедиции» «для наблюдения за перепискою сосланных в Сибирь государственных преступников и их жен». Штат секретной экспедиции состоял из 4-х человек: старший чиновник, его помощник и два младших исполнителя.

Руководителем был назначен «служащий по такой же экспедиции в Москве титулярный советник [А.И.] Бан». Остальных предлагалось подобрать в Сибирском почтамте с условием, что А.И. Бан их обучит. А.Я. Булгаков подготовил для него особое наставление.

В 1828 году в МИД был создан Департамент внешних сношений, в состав которого вошли 3 секретных экспедиции: 1-я — шифровальная, 2-я — дешифровальная, 3-я — газетная (перлюстрации), находившиеся в ведении «Цифирного» комитета. Начальником «цифирного» отделения стал талантливый криптолог и изобретатель барон П.Л. Шиллинг фон Канштадт.

Благодаря его усилиям почти все курьеры и фельдъегери, перевозившие почту иностранных посольств, подкупались и находились на иждивении МИД России. Выездной лакей немецкого посланника (который сопровождал своего господина во время выездов) периодически приносил в обусловленное место содержание почтовой корзины своего хозяина-дипломата, копировальные книги из канцелярии, черновики и оригиналы писем, кода, шифровальные ключи.

Если этого было недостаточно, лакей приносил ключи от письменного стола или сейфа (или сам снимал с них отпечаток из воска и заказывал дубликаты), а ночью впускал в канцелярию «лиц, которые брали всё, что нужно». В МИД называли этого лакея не «выездным», а «выносным».

К этому времени произошли изменения в официальном статусе сотрудников ЧК. До 1829 года их должности были скрыты под различными официальными наименованиями. Например, в Санкт-Петербургском почтамте, где в закрытых бумагах упоминалась секретная экспедиция, некоторые ее труженики официально числились «цензорами Государственной коллегии иностранных дел», другие — «чиновниками, находящимися при особых должностях».

При этом их руководителями считались почт-директора соответствующих почтамтов, а также главноуправляющий Почтовым департаментом. Последний официально никакого отношения к этим делам не имел, что создавало немало затруднений при письменных сношениях.

22 апреля 1828 года был принят новый Цензурный устав, согласно которому «Иностранные периодические сочинения всякого содержания, привозимые из-за границы по почте…подлежат рассмотрению Отдельной цензуры, учрежденной при Почтовом ведомстве». Одновременно предполагались изменения в управлении почтами, в частности объединение в одном лице должностей директора Почтового департамента и санкт-петербургского почт-директора.

Все это стало основанием для секретного доклада князя А.Н. Голицына летом 1829 года Николаю I «Об устройстве Секретной части». В нем предлагалось непосредственное руководство перлюстрацией возложить на директора Почтового департамента, а «чиновников, по секретной части употребляемых», распределить под другими наименованиями гласных должностей: цензоров, переводчиков или служащих в экспедиции «рестовых» (отправляемых до востребования) писем.

В Петербургском почтамте число цензоров увеличивалось с 5 до 8-ми, вводилась должность переводчика, а число сотрудников экспедиции рестовых писем возрастало с 3-х до 8-ми. В Московском почтамте учреждались должности 4-х цензоров, 1-го переводчика и добавлялись 3 человека в экспедицию писем до востребования.

В Виленской губернской почтовой конторе, создаваемой вместо Литовского почтамта, планировалось иметь 3-х цензоров и 1-го переводчика. Их руководителем должен был быть почтмейстер. Сибирский почтамт заменялся Тобольской губернской почтовой конторой, а 4-х чиновников, занимавшихся перлюстрацией, намечалось ввести «в штат гласных… чиновников» под «надзором почтмейстера».

Одновременно предлагалось «всем чиновникам, употребляемым по секретной части, производить жалованье из положенных по оной сумм, сверх того, какое по гласным своим должностям или местам будут иметь открыто». На все эти предложения последовало высочайшее соизволение, данное «на Елагином острову 11 августа 1829 г.».

Таким образом, всего теперь «чиновников, по секретной части употребляемых» насчитывалось 33 человека, из них 17 — в Санкт-Петербурге. Кроме того, в Иркутске, Томске и Радзивилове перлюстрация была поручена почтмейстерам с прикомандированием в помощь к ним опытных чиновников. В Тифлисе перлюстрацией ведал полевой почтмейстер Отдельного Кавказского корпуса И.Ф. Васильковский.

В 1830 году Почтовый департамент стал самостоятельной структурой на правах министерства. Положение об устройстве почтовой части, утвержденное императором 22 октября того же года, разрешало почтовым служащим «при подозрении о недозволенном вложении в письмо денег или вещей требовать от посылателя вскрыть его».

Если подозрение подтверждалось, должна была следовать конфискация этих денег и вещей при передаче одной четвертой части недозволенного вложения открывателю и трех четвертых частей — в казну. Также предусматривалось, что не полученные в срок письма до востребования через месяц вскрываются для обнаружения адреса отправителя.

По штатному расписанию, утвержденному 22 октября 1830 года, численность чиновников почтовой цензуры составляла 18 человек, в том числе в Санкт-Петербургском почтамте — 9, в Московском — 5 и в Виленской почтовой конторе — 4. Но в экспедициях рестовых (заказных) писем были «спрятаны» 8 чиновников в Петербурге, 3 — в Москве и 4-в Тобольске.

Поэтому на деле штат цензуры иностранных газет и журналов вырос с 33 человек в 1830 году до 51 в 1882 году. К концу 1916 года штат составлял 46 человек, в том числе в Варшаве

— 8 (после оставления города в июле 1915 года сотрудники были распределены по другим пунктам), в Киеве — 3, Москве — 9, Одессе — 6, Санкт-Петербурге — 15, Тифлисе — 2, Харькове

— 2 человека.

Новый толчок к расширению службы перлюстрации дали восстание в Польше 1830-31 годов и положение на Кавказе, который также стал местом ссылки для многих «неблагонадежных». Рост перлюстрации шел по 2-м направлениям. Во-первых, увеличение объема просматриваемой корреспонденции.

Первоначально высочайшим повелением литовскому и московскому почт-директорам было предписано направлять всю корреспонденцию из Царства Польского в Санкт-Петербургский почтамт. Директор почтамта должен был после рассмотрения этих писем представлять главноуправляющему Почтовым департаментом реестр по нескольким позициям:

1) письма, подлежащие уничтожению, «как содержащие в себе что-либо сомнительное или вредное»; 2) письма по коммерческим делам, с деньгами (их следовало опять запечатать и доставить по адресам).

Письма из России в Царство Польское должны были доставляться в один из 3-х почтамтов: Санкт-Петербургский, Литовский и Московский. После просмотра письма, не содержавшие «ничего сомнительного», должны были доставляться по назначению.

Затем с согласия генерал-фельдмаршала И.И. Дибича, возглавившего подавление польского восстания с конца 1830 года, главноуправляющего Почтовым департаментом А.Н. Голицыным и высочайшего разрешения литовскому почт-директору А.П. Бухарскому было дано предписание просматривать всю корреспонденцию из Царства Польского.

Копии или выписки «из тех писем, кои относятся до связей жителей губерний, состоящих в военном положении, с жителями Царства Польского и заключают сведения о настоящем положении дел в сем Царстве», должны были доставляться графу Дибичу. Главнокомандующий получил право оставлять у себя при желании и оригиналы писем.

Были созданы новые ЧК — в Минске, Киеве и Тифлисе (Тбилиси). Перлюстрация в Минске существовала непродолжительное время во время польского восстания.

Поскольку с 22 октября 1831 года по И ноября 1835 года и с 30 ноября 1841-го по 14 июня 1868 года должности директора Санкт-Петербургского почтамта и главноуправляющего Почтовым департаментом были объединены в одном лице, то именно этот человек на протяжении ряда десятилетий непосредственно руководил перлюстрацией. Данную должность занимали Ф.И. Прянишников (1841-57) и Н.П. Лаубе (1857-68).

5 июня 1834 года повелением императора были созданы дополнительно 2 ЧК в Сибири в Тюмени и Иркутске. Дело в том, что в конце 1833 года последовало донесение томского губернского почтмейстера М.М. Геденштрома «об открывшемся покушении поляков произвесть бунт под руководством государственного преступника Граббе-Горского».

Обязанности перлюстраторов были возложены на почтмейстеров. Например, томскому почтмейстеру было дано указание, чтобы «получаемые в Томске и оттуда отправляемые письма, кои заключают в себе зловредные умыслы или вообще такие дела, для отвращения коих необходимо принятие скорейших мер на месте, были доводимы до сведения томского гражданского губернатора».

Губернатору Е.П. Ковалевскому последовало наставление, чтобы «ни в каком случае никому объявляемо не было, что таковые сведения получаются от Почтового ведомства». В конце 1835 года губернатором назначили генерал-майора Н.А. Шленева, и в ходе всеподданнейшего доклада 26 января 1836 года было дано согласие ввести его в курс секретного дела.

В ходе доклада А.Н. Голицына 2 февраля 1836 года Николай I выразил желание учредить перлюстрацию при почтовой конторе в Одессе, а «если почтмейстер окажется к тому неспособным, то назначить другого». В связи с этим для императора была подготовлена справка, в которой, в частности, отмечалось, что для ведения перлюстрации в Одессе необходимо знание особенно греческого и итальянского языков.

Но «чиновников, способных на такое дело и изведанной скромности», почтовое ведомство не имело. К тому же высказывалось опасение, что «появление нескольких новых лиц при Почтовой конторе даст повод к подозрению».

Поэтому предлагалось, подобно тому, как это было в Тифлисе и Киеве, командировать одного чиновника из секретной экспедиции Петербургского почтамта в распоряжение новороссийского и бессарабского генерал-губернатора, «который имеет все способы поручить известным ему людям делать переводы с иностранных языков и копии с писем».

Копии с депеш консулов и частных писем, «заключающих в себе обстоятельства особой важности», должны были доставляться Голицыну для последующей передачи первых вице-канцлеру К.В. Нессельроде, а вторых — государю. Была даже названа кандидатура конкретного чиновника для секретной операции.

Но уже через месяц ситуация изменилась. 8 марта 1836 года при очередном докладе А.Н. Голицын объяснил императору, что в петербургской секретной экспедиции свободных чиновников нет, а по обсуждении ситуации с Нессельроде они пришли к мысли об учреждении перлюстрации в Константинополе при Российской почтовой конторе (об этом сюжете я подробно расскажу в следующей главе). Пока же было решено усилить перлюстрацию в Радзивилове, направив туда чиновника со знанием английского и итальянского языков.

В 1836 году произошло важное усовершенствование в самом процессе перлюстрации. Одной из наиболее трудоемких и сложных операций было изготовление поддельных печатей, которые следовало ставить на вскрытые почтовые пакеты после просмотра. Этим занимался специальный резчик, использовавший воск, гипс и свинец.

В начале XIX века была создана специальная масса, изготовлявшаяся на Московском почтамте, откуда ее, в частности, доставляли в Петербург. Петербургский почт-директор с 1835 года Ф.И. Прянишников решил, что массу необходимо изготовлять в Петербурге — главном месте перлюстрации.

Император разрешил А.Н. Голицыну отправить 2-х чиновников в Москву «для изучения». Но выяснилось, что возможно «узнать сей секрет в Петербурге» от действительного статского советника Ф.Я. Вейрауха, сотрудника секретной экспедиции. Федор Яковлевич овладел этим секретом в Риге в начале века, когда был губернским почтмейстером.

На предложение открыть секрет своему сыну, чиновнику той же экспедиции, и коллеге П.А. Штеру ветеран, которому шел 79-й год, «охотно согласился». В результате Ф.И. Прянишников доложил А.Н. Голицыну в начале 1836 года «об успехах работы, представил и слепки с печатей из массы», сделанной 2-мя чиновниками под руководством Ф.Я. Вейрауха.

К тому же масса оказалась «тоньше и нежнее московской, а сверх того… обходится несравненно дешевле…не дороже 30 руб. фунт», в Москве же фунт массы стоил 75 руб. Об этих успехах А.Н. Голицын доложил императору 9 февраля 1836 года. Николай I дал соизволение на награждение ветерана.

Через 3 года финляндский почт-директор А.Е. Вульферт обратился с просьбой разрешить ему использовать у себя данный способ перлюстрации и командировал в Петербург для обмена опытом почт-инспектора подполковника Тамеландера. Государь 5 августа 1839 года дал на это согласие.

В 1838 году состоялся обмен опытом с венским ЧК. Австрийцам были переданы сведения о составе массы для снятия оттисков с печатей, а русская служба получила подробное описание процесса перлюстрации в Вене. Однако работа с секретным составом была опасна для здоровья, поскольку он содержал ртуть.

С ноября 1835 года по ноябрь 1841 года главноуправляющим Почтовым департаментом был Е.Л. Кривошапкин. После окончательного разделения должностей главноуправляющим Почтовым департаментом был назначен барон И.О. Велио (1868-80), а петербургским почт-директором — В.Ф. Шор (1868-85), на которого и было возложено «заведывание всей почтовой цензурой и секретной почтовой частью».

Но еще при жизни последнего всеми вопросами повседневной деятельности ЧК занимался управлявший Санкт-Петербургской секретной экспедицией старший цензор Санкт-Петербургской цензуры иностранных газет и журналов К.К. Вейсман.

В 1840 году «главный надзор за перлюстрацией» стал осуществлять П.А. Штер, который «довел до совершенства массу, употребляемую для делания печатей при вскрытии писем, и приготовил несколько чиновников, которые с пользою употребляются в разных местах империи», в частности в Одессе и Рени.

Он же в порядке обмена опытом в 1838 году составил вышеуказанную «массу» для перлюстрационной службы в Вене. Нередко для перлюстрации ему доставляли от вице-канцлера К.В. Нессельроде пакеты к иностранным министрам.

30 ноября 1841 года Николай I ознакомился с докладом А.Н. Голицына, управлявшего Почтовым департаментом уже 23 года. Само появление этого документа, судя по содержанию, было вызвано какими-то проектами переустройства почтового дела и перлюстрации. В соответствии с идеологическими потребностями времени здесь содержался настоящий панегирик секретной службе почтовых чиновников:

«Перлюстрация имеет… целью доводить до сведения Вашего Императорского Величества о злоупотреблениях, совершаемых в разных частях государственного управления, как подчиненными, так и начальственными лицами, о полезном или вредном влиянии распоряжений министров; о хороших или дурных качествах чиновников, находящихся в составе разных ведомств…тайна перлюстрации есть исключительная принадлежность Царствующего.

Она освещает Императору предметы там, где формы законов потемняют, а страсти и пристрастия совершенно затмевают истину. Ни во что не вмешиваясь, она все открывает. Никем не видимая, на все смотрит; чрез нее Государь узнает сокровенные чувства подданных и нужды их; слышит и вопль невинного и замыслы злодея».

Как в любой важной чиновничьей бумаге, здесь был еще и скрытый подтекст. Восхваление перлюстрации сочеталось с убежденностью — чтобы быть успешной, перлюстрация «должна действовать свободно, безбоязненно, следовательно, быть отделена от других министерств».

1 февраля 1842 года Николаю I было доложено о трудах почтмейстера в городе Рени Филатова, который успешно занимался перлюстрацией, выучив болгарский язык. Некоторые из присланных им выписок были представлены императору. В частности, перлюстрация в Рени в начале того же года открыла «заговор с целью восстания болгар против турецкого правительства».

Революции 1848 года в Европе и опасения проникновения «заразы» в Россию, особенно в западные ее губернии, способствовали не только новому витку повышенного внимания к перлюстрации, но и укреплению роли генерал-губернаторов в ее проведении.

«Застрельщиком» выступил киевский военный губернатор, подольский и волынский генерал-губернатор Д.Г. Бибиков. 17 марта 1848 года он обратился к шефу жандармов А.Ф. Орлову с предложением учредить строжайшее наблюдение «на счет заграничной корреспонденции и доставлении ему присылаемых из-за границы подозрительных писем».

28 марта 1848 года Николай I повелел предписать почтмейстерам Вильно, Гродно, Житомира, Киева, Одессы и Радзивилова всю зарубежную корреспонденцию в зависимости от адресата отправлять соответственно генерал-губернаторам Д.Г. Бибикову (Киевская, Волынская и Подольская губернии), Ф.Я. Мирковичу (Виленская, Гродненская, Митавская губернии) или А.М. Голицыну (Витебская, Могилевская, Смоленская губернии).

23 апреля это распоряжение было распространено на новороссийского генерал-губернатора П.И. Федорова, ибо, по мнению В.Ф. Адлерберга, ему «полезно было бы иметь своевременные сведения о подозрительных письмах». Затем такую же информацию получал командующий русскими войсками в Дунайских княжествах генерал-лейтенант А.Н. Лидере.

2 мая государь дал согласие на восстановление перлюстрации в Радзивилове, поскольку через здешнюю почтовую контору проходила корреспонденция из Галиции. Главный город Галиции Лемберг (Львов) был одним из важнейших центров польского национального движения.

Осенью 1848 года назначенный «для управления и занятия секретной частью» в Бухарестскую почтовую контору К.П. Майет сообщил, что почти вся корреспонденция между Дунайскими княжествами и Константинополем ведется на валахском и молдавском языках, которых он не знает.

Между тем «корреспонденция эта, по теперешним обстоятельствам, заслуживает особенного внимания». 12 ноября 1848 года император одобрил назначение в Бухарест переводчика.

16 апреля 1850 года граф В.Ф. Адлерберг доложил Николаю I сводные данные «О действиях Секретной экспедиции и Цензуры иностранных газет и журналов в течение 1848–1849 гг.». За 2 года в Санкт-Петербургском почтамте было вскрыто и прочитано 42 080 писем и дипломатических депеш. С учетом того, что в год через Почтамт в это время проходило около 200 тысяч официальных отправлений и простых писем, перлюстрировалось около 10 % корреспонденции.

В итоге В.Ф. Адлербергу и канцлеру К.В. Нессельроде было представлено 1250 выписок. Это означает, что выписки делались из 3 % писем. Многие из них «признаны были достойными представления на Высочайшее воззрение». Особо подчеркивалось, что «вследствие смятений и переворота во Франции, волнений в Германии» был установлен «бдительнейший надзор за получаемой в России иностранною, и в особенности из Галиции и Познани, а также из Царства Польского корреспонденцией; с распространением сего же надзора и по корреспонденции в княжествах Молдавии и Валахии».

Тут же приводились самые значимые достижения: обнаружение переписки ушедших из Венгрии в Турцию в 1849 году польских легионеров; выявление сношений профессора Московского университета К.К. Гофмана с корреспондентами в Германии «по предмету составления им проекта Германской имперской конституции», в результате чего Гофман был выслан из России.

Далее был пассаж, подчеркивающий, что служба ЧК стоит на страже порядка и стабильности: «Перлюстрация тщательно следит и открывает сношения заграничных раскольников с находящимися в России единоверцами их; ведет собственное наблюдение за перепискою студентов [Киевского] университета Св. Владимира; славянофилов и разных других лиц, которые находятся на замечании правительства, в том числе и жительствующего в Воронеже графа Потоцкого».