Виктор Лягин — советский разведчик

6 мая 2017 года группа ветеранов органов государственной безопасности и молодые сотрудники УФСБ по городу Санкт-Петербургу возложили цветы к мемориальной доске, увековечившей память В. А. Лягина, Героя Советского Союза. Среди нас был и внук легендарного разведчика — Алексей Викторович Есипов, специалист в области банковского дела, доцент Международного банковского института. В тот день за чашкой чая Алексей Викторович долго рассказывал мне, автору этих строк, каким был в жизни его легендарный дедушка.

С 1922 года семья Лягиных проживала в нынешнем Центральном районе Петрограда, где поселилась в квартире на ул. Спасской (ныне ул. Рылеева), 6. Отец, Александр Ильич Лягин, поступил на работу в типографию газеты «Ленинградская Правда», где проработал до 1927 года. Виктор пошел учиться в 104-ю школу Ленинграда, которую окончил в 1928 году. Организаторские способности В. А. Лягина проявились еще в юном возрасте. В 1923 году он вступает в ряды ВЛКСМ, а в 1927-м становится членом райкома комсомола Володарского района Ленинграда, работает пионервожатым в 96-й и 97-й школах. В анкете заполненной В. А. Лягиным в 1938 году он указывает, что родился в семье железнодорожного служащего. В то же время Алексей Викторович подчеркивал, что юный Виктор получил в детские годы прекрасное домашнее воспитание, благодаря своей матери, родственнице Льва Толстого. По социальному происхождению ее мать, Екатерина Феодосьевна, была дворянкой. По окончании средней школы он овладел немецким, английским, французским языками. Уже с 1926 года он подрабатывал в летние периоды на строительстве плотником и получал зарплату — 75 рублей. В том же году вступил в профсоюз строительных рабочих. Проживал по адресу: г. Ленинград, ул. Моховая, д. 1/9, кв. 15.

Отец В. А. Лягина — Александр Ильич Лягин

Мать В. А. Лягина — Мария Александровна Смирнова

19 июля 1929 года Виктор Лягин подал документы в приемную комиссию Индустриального (впоследствии Политехнического) института и был принят на специальность «Авиастроение» кораблестроительного факультета. В том же году он женился на Ольге Афониной, которая была его младше на три года и обучалась с В. А. Лягиным в одной школе, вскоре у супругов родилась дочь Татьяна.

В 1930 году, в связи с реформированием Политехнического института и переводом авиастроительного факультета в Москву, Виктор вынужден был отказаться от дальнейшего обучения на факультете. Свой отказ он мотивировал тем, что жил с матерью, получавшей пенсию в размере 14 руб., сестрой — учащейся школы, и женой. «Доход нашего существования — заработок жены (90 рублей) и моя стипендия. Этих средств хватает только при совместной жизни. Поэтому прошу Вашего разрешения по содействию моему переходу в Машиностроительный ВТУЗ», — писал он в заявлении на имя заведующего авиастроительным факультетом. 14 июня 1930 года В. А. Лягин был переведен на механический факультет (преобразованный позднее в Машиностроительный институт), остававшийся в Ленинграде (ныне Санкт-Петербургский государственный политехнический университет им. Петра Великого).

Виктор Лягин в Летнем саду. 1930

Советская промышленность в годы первой пятилетки испытывала острую нехватку инженерно-технических кадров. Несмотря на форсированную подготовку специалистов, ощущался их постоянный дефицит. Поэтому неудивительно, что к инженерно-технической работе привлекались даже студенты. Со второго курса института Виктор Лягин работал на различных предприятиях Ленинграда: с 1931 по 1932 год — конструктором на заводе им. К. Е. Ворошилова, с 1932 по 1933 год — инженером на Ленкомтрансе, в 1933 году работал в «Гипроспецмашпроект».

В личном листке по учету кадров, заполненном студентом В. А. Лягиным 26 мая 1932 года, указано его место жительства на тот момент: ул. Рылеева, д. 13, кв. 14.

Ольга Афонина — первая жена В. А. Лягина. 1930

В. А. Лягин окончил институт в июне 1934 года. Защитил в Государственной квалификационной комиссии дипломный проект на тему: «Шасси 3-тонной грузовой машины для междугородного сообщения» с оценкой «удовлетворительно», и получил диплом по специальности «Автомобили и тракторы». Ему была присвоена квалификация инженера-механика.

Одним из выпускников специальности «Автомобиле- и тракторостроение» в 1934 году был М. И. Кошкин (1898–1940), однокурсник В. А. Лягина. Впоследствии под руководством главного конструктора Харьковского танкового завода М. И. Кошкина был разработан знаменитый Т-34 — лучший танк Великой Отечественной войны.

По окончании вуза Виктор Александрович работал старшим инженером в проектном институте «Гипроспецмашпроект» (ныне ОАО «Трансмашпроект»), с апреля по ноябрь 1936 года — инженером строительно-квартирного отдела Ленинградского военного округа, а с ноября того же года перешел инженером- технологом на станкостроительный завод им. Ильича, занимавшийся производством приборов точного судостроения.

В 1935 году от брюшного тифа скончалась жена Ольга. Для В. Лягина это было большой утратой и тяжелым психологическим потрясением.

В 1938 году В. Лягину исполнилось тридцать, за его спиной был опыт непростой жизни, наполненной трудовой деятельностью и учебой. В нем ярко и рано проявился талант большого организатора. Жизненный опыт, хорошее образование, личное обаяние, яркие наклонности лидера, — все эти качества определили его дальнейшую судьбу, связанную с деятельностью органов государственной безопасности. Чекисты Ленинграда невольно обратили внимание на секретаря комсомольской организации крупнейшего машиностроительного завода, бегло говорившего на нескольких европейских языках, овладевшего несколькими военными специальностями, переполненного обаянием и желанием отдать свои силы на защиту отечества. А в том, что с фашистской Германией будет война, никто не сомневался. В 1938 году В. А. Лягин вступил в ряды ВКП(б).

Сослуживица В. А. Лягина, сменившая его на посту секретаря комсомольской организации станкостроительного завода, Ф. Е. Трейвас вспоминала:

«Виктор был моим хорошим другом, прошло уже много лет с теx пор, как мы виделись с ним в последний раз. Но я прекрасно помню его. Как будто живой, он стоит предо мной. Всегда веселый, подтянутый, с дивными искрящимися глазами. Он увлекал нас всех своей неукротимой энергией, творческим горением в работе… В квартире Виктора, в Соляном переулке, двери для друзей и товарищей были всегда открыты. В беседах и спорах мы провели там немало хороших вечеров…»

Вот интересные семейные воспоминания, которые передал внук героя Алексей Викторович Есипов:

«Виктор был энергичным молодым человеком. Он играл на гитаре и фортепиано, любил фотографировать, посещал театр, в совершенстве владел немецким и английским языками. Был в прекрасной спортивной форме: хорошо водил автомашину, ездил на мотоцикле, на лошади, метко стрелял и прыгал с парашютом, занимался тяжелой атлетикой, увлекался парусным спортом».

В анкете, заполненной В. А. Лягиным в 1938 году, он указывает, что женился в 1938 году на Разумянской Людмиле Михайловне (настоящее имя и отчество Лия Моисеевна. — С. Р.), с которой развелся в 1939 году. Причины развода В. А. Лягин не объясняет.

С учетом блестящих качеств личности В. А. Лягина и безупречной биографии чекисты Ленинграда направляют его в 1938 году в Москву на учебу в ШОН (Школу особого назначения) НКВД СССР.

Во время учебы в ШОН В. А. Лягин близко сошелся с П. М. Фитиным, который также попал на учебу по комсомольскому набору. К моменту их знакомства ни П. М. Фитин, ни В. А. Лягин ни дня не проработали на оперативной работе, о деятельности секретных служб оба черпали знания из художественной литературы. Похожие судьбы — оба познали труд с юности; оба были бесспорными лидерами, комсомольскими вожаками, с похожими наклонностями и, конечно, убеждениями; и по возрасту оба были почти ровесники — П. М. Фитину исполнился 31 год, а В. А. Лягину — 30. Все это стало основой для большой мужской дружбы.

Об этом периоде жизни В. А. Лягина вспоминает его непосредственный начальник, руководитель разведывательно-диверсионного направления, чуть позже 4-го Управления НКВД, П. А. Судоплатов в своей книге «Разведка и Кремль»:

«В декабре 1938 г. Берия официально взял в свои руки бразды правления в НКВД, а Деканозов стал новым начальником Иностранного отдела… На следующий день Берия представил Деканозова сотрудникам разведслужбы. Официальным и суровым тоном Берия сообщил о создании специальной комиссии во главе с Деканозовым по проверке всех оперативных работников разведки. Комиссия должна была выяснить, как разоблачаются изменники и авантюристы, обманывающие Центральный Комитет партии. Берия объявил о новых назначениях Гаранина, Фитина, Леоненко и Лягина. Он также подчеркнул, что все остающиеся сотрудники будут тщательно проверены. Новые руководители пришли в разведку по партийному набору. Центральный Комитет наводнил ряды НКВД партийными активистами и выпускниками Военной академии им. Фрунзе».

В декабре 1938 года В. А. Лягин был направлен в отдел внешней разведки ГУГБ (Главное управление государственной безопасности НКВД) на должность начальника отделения научно-технической разведки 5-го отдела ГУГБ, а его друг по совместной учебе П. М. Фитин стал заместителем начальника внешней разведки ГУГБ НКВД.

К лету 1939 года в результате необоснованных репрессий внешняя разведка НКВД потеряла сто процентов руководителей резидентур и шестьдесят процентов оперативного состава, были прерваны связи со многими ценнейшими оперативными источниками. Острая нехватка кадров, безусловно, способствовала быстрому карьерному росту выпускника оперативных курсов. В то же время нельзя сбрасывать со счетов энергичный целеустремленный характер В. А. Лягина и его блестящее образование, природное обаяние и интуицию. В мае 1939 года П. М. Фитин сменил на посту главы 5-го отдела НКВД В. Г. Деканозова, а В. А. Лягин стал его заместителем по научно-техническому направлению.

В это же время Виктор Александрович сблизился, а чуть позже женился на сотруднице внешней разведки Зинаиде Тимофеевне Мурашко, и вместе с ней в июле 1939 года был направлен в командировку в США на должность заместителя резидента советской разведки в Сан-Франциско Г. М. Хейфеца под прикрытием — заместителем вице-консула генерального консульства СССР.

Работая на Западном побережье США, он занимается сбором информации об американских военно-морских судостроительных программах, особенно связанных со строительством авианосцев. По мнению П. А. Судоплатова:

«… успехом агентурной работы В. Лягина было то, что ему удалось завербовать в Сан-Франциско агента — технического сотрудника одной из фирм, который передал ему описание секретного оборудования, разработанного для защиты кораблей от магнитных мин. Это донесение Лягина в Москве получило высокую оценку».

Жена В. А. Лягина — Зинаида Тимофеевна Мурашко

Затем В. А. Лягина перевели на восточное побережье США, где он стал сотрудником советской резидентуры в Нью-Йорке, действуя под прикрытием в должности служащего внешнеторговой организации «Амторг».

В США разведчик работал под фамилией Корнев. 26 сентября 1939 года бюро автомобилей департамента налогов и финансов штата Нью-Йорк выдало ему операторскую лицензию на имя Виктора Корнева. В документе указаны американский адрес В. А. Лягина, дата его рождения, рост, вес, цвет волос и глаз. Внизу — личная подпись «Виктор Корнев». Под этой же фамилией В. А. Лягин начал работу в июле 1941 года в городе Николаеве, за несколько дней до его оккупации войсками фашистской Германии. Нельзя исключать, что работая под прикрытием сотрудника «Амторга», В. А. Лягин-Корнев попал в поле зрение не только американской контрразведки, но и немецких спецслужб, как советский разведчик. А также нельзя не согласиться с тем, что направляя В. А. Лягина в Николаев на должность резидента под фамилией Корнев, Центр совершил серьезную ошибку. Этот факт еще раз подтверждает, в какой спешке формировалась группа нелегальной резидентуры «КЭНа» и отрабатывалась легенда прикрытия резидента.

24 января 1941 года в США у Виктора Александровича и Зинаиды Тимофеевны родился сын Виктор. Генеральным консульством СССР в Нью-Йорке 7 мая 1941 года было выдано свидетельство о рождении Виктора Викторовича Корнева. Родителями в документе значились В. А. Корнев и З. Т. Корнева.

В то же время он любил и помнил свою дочь от первого брака Татьяну, которую оставил на попечение своей родной сестры. Хотелось бы привести текст его письма, адресованного ей.

«Дорогая моя Татуля! Поздравляю тебя с тремя праздниками — С Новым годом, днем твоего рождения, успешным окончанием учебной четверти. Я знаю, мое солнышко, что это поздравление запаздывает: день твоего рождения уже прошел, Новый год начался, а о прошлой учебной четверти, наверняка, успела забыть. Что поделаешь, дорогая, мне и Зине надо работать здесь — далеко от Ленинграда».

Об американском периоде жизни В. А. Лягина тепло вспоминает в книге «Признание разведчика» будущий Герой России А. С. Феклисов, который, как и В. А. Лягин, работал в США по линии научно-технической разведки, закончив в конце 1940 года школу особого назначения. Как вспоминает А. С. Феклисов, он видел В. А. Лягина мельком. Приведем его воспоминания дословно:

«В резидентуре я несколько раз встречал ладно сложенного, красивого молодого блондина. Позднее я узнал, что это наш разведчик Виктор Александрович Лягин, работавший инженером в АМТОРГе. Я помню, что порой он подолгу моча сидел в углу комнаты и, ничего вокруг себя не замечая, напряженно о чем-то думал. Товарищи говорили, что Лягин крайне болезненно переживал наши неудачи на фронте (имеется в виду война с Финляндией. — С. Р.) Вскоре, неожиданно для нас, он незаметно исчез — уехал в Москву. А через пару лет из газет мы узнали, что Лягин успешно руководил нелегальной разведывательно-диверсионной резидентурой в тылу немецких войск. Пятого ноября 1944 года ему было посмертно присвоено звание Героя Советского союза».

В тот период времени всех сотрудников резидентуры очень беспокоила и тревожила политическая ситуация в Европе, где уже полыхал пожар Второй мировой войны.

В. А. Лягин как и все советские разведчики, работавшие под прикрытием дипломатических должностей или торговых миссий, вели тот образ жизни, который соответствовал западным меркам. Советские разведчики не должны были выделяться манерой поведения, произношением иностранного языка, одеждой, то есть, с точки зрения рядового советского обывателя, они вели праздный, роскошный образ жизни. На фотографиях того периода времени можно увидеть В. А. Лягина с трубкой во рту, модном костюме, в компании веселых и остроумных коллег, с очаровательными женщинами или за рулем нового автомобиля, на отдыхе у бассейна. Он скорее походил на неотразимого голливудского актера, чем на советского инженера, патриота, разведчика. Может быть, в этом раскрылась еще одна черта В. А. Лягина — способность к перевоплощению. Такая жизнь и даже оперативные успехи, какие были у Виктора Лягина, как видим, его не устраивали. Он пишет рапорт и 15 июня 1941 года возвращается вместе с семьей в Москву для работы в центральном аппарате внешней разведки.

Он был назначен начальником отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР (внешняя разведка). Положенный ему отпуск собирался провести под Ленинградом вместе с сестрой Анной и своей дочерью Татьяной, но, как известно, начавшаяся 22 июня война резко изменила его судьбу и судьбу миллионов советских людей.

Капитан В. А. Лягин был зачислен в резерв особой группы НКВД СССР, которая была создана в Москве 25 июня 1941 года. Данную группу возглавил П. А. Судоплатов с целью организации срочного развертывания разведывательной, диверсионной и боевой деятельности в тылу фашистских войск. В эту же группу был зачислен капитан В. А Молодцов. Какое-то время В. А. Лягин готовил нелегальную диверсионно-разведывательную группу для направления в город Николаев. Однако кандидат, которого он готовил на роль резидента на юге Украины, в последнюю минуту отказался, мотивируя свой отказ тем, что он не готов к этой роли. В. А. Лягин тяжело пережил отказ своего кандидата, и аргументировано доказал руководству разведки, что должен сам исправить ситуацию, и, учитывая его опыт работы инженером, лично возглавить разведывательно-диверсионную работу в Николаеве — крупнейшем судостроительном центре Причерноморья.

П. А. Судоплатов сначала не удовлетворил рапорт В. А Лягина. Но Виктор Александрович проявил настойчивость и, в конечном счете, добился положительного результата, лично обратившись к Л. П. Берии.

Он объяснял руководству разведки, что немцы попытаются восстановить крупнейшие на юге страны николаевские верфи и превратить судостроительные заводы города в ремонтную и тыловую базу для своего и союзного румынского флотов, а в случае успеха — наладить перевозку своих войск и стратегического сырья по Черному морю. Его же группа сорвет планы оккупантов.

П. А. Судоплатов в своих воспоминаниях пишет: «…группой в Николаеве руководил бывший заместитель начальника англо-американского отдела и научно-технической разведки НКВД В. А. Лягин, будущий Герой Советского Союза. В тыл противника он отправился по собственной инициативе. Он горел желанием отличиться на войне. Его вело бесстрашие. Он оставил семью, все свои привилегии руководящего работника, личную автомашину, которую он привез из-за границы. Несмотря на мои возражения, добился приема у Берии и лично подписал рапорт у руководства Наркомата внутренних дел о направлении его резидентом в Николаев накануне оккупации города. Обосновывал Лягин свое решение тем, что возглавить резидентуру крупных портовых районов, захваченных противником, может только человек, имеющий хорошую инженерную подготовку. Такая подготовка у него была». Вскоре В. А. Лягин был назначен резидентом НКВД в Николаеве, а В. А. Молодцов — в Одессе.

В. А. Лягин. 1941

Несмотря на сложнейшую обстановку первых месяцев войны, Виктору Александровичу удалось отправить жене несколько писем.

14 июля 1941. Москва

Дорогая Зиночка!

Сегодня 14 июля, как будто бы я выезжаю. Настроение очень хорошее. Все мысли направлены к тому, чтобы как можно лучше выполнить поставленную цель. Не волнуйся, по всем признакам должно быть неплохо. Помни все, о чем я тебя просил:

1) Обязательно береги и расти сына.

2) Помогай Татке.

3) Примирись со всеми неудобствами военного времени, не будь чрезмерно требовательна к товарищам.

4) Целуй Витика от моего имени каждый день.

5) Не волнуйся, если по отчаянию потеряла возможность переписываться.

Итак, дорогая, крепенько тебя целую.

Как вы добрались, я уже не спрашиваю. Знаю, знаю, что очень неважно, знаю, что пришлось измучиться, знаю, что устроились не совсем хорошо, но ничего не поделаешь — время такое.

Помни, что многим нашим товарищам будет жить значительно хуже; а может быть, некоторым уже и живется.

Большую надежду возлагаю на Матильду Андреевну. Очень благодарен ей за согласие поехать с тобой и взять на свои руки Виктора.

Виктора не балуйте, с пеленок приучайте его к физическим недомоганиям. Суровая зима должна его закалить. Одним словом, ты знаешь мое здоровье, мою выносливость. Пускай он будет таким, но физически сильнее.

Таточка (Татьяна Викторовна Лягина (Есипова) (1930–1978), дочь В. А. Лягина. — С. Р.) пускай останется с Аней… Где наши ленинградцы (Мать В. А. Лягина сестра и дочь в годы войны находились в эвакуации в Алма-Ате. — С. Р.), я еще не знаю. Тов. Крапачеву оставляю письмо на их имя, но когда дойдет до них — не знаю.

Крепко, крепко тебя целую. До скорого свидания. Твой (подпись).

Поцелуй и крепко поцелуй Викторчика (Виктор Викторович Лягин, сын В. А. Лягина. — С. Р.)… Крепко целую Матильду Андреевну (Матильда Андреевна — мать З. Т. Мурашко. — С. Р.). Спишись с Соней (Софья Александровна Лягина — (Косухи- на), сестра В. А. Лягина. — С. Р.) — она рядом. Передавай мой привет и поцелуй всем Косухиным. Ирина (Ирина — двоюродная сестра В. А. Лягина, сотрудник органов НКВД. — С. Р.) осталась в Москве, работает в Особом отряде.

Из писем, которые отправлял В. А. Лягин с момента отъезда из Москвы до прибытия в Николаев, можно узнать о пути следования разведчика к месту назначения и той обстановке, которая складывалась на юге Украины. На западном направлении 10 июля 1941 года началась Смоленская операция, а 16 июля фашистские войска перерезали магистраль Смоленск — Москва. На южном направлении 7–8 июля танковые соединения противника прорвали оборону советских войск южнее Новоград-Волынского и 11 июля вышли на ближние подступы к Киеву.

19 июля 1941. Киев

Здравствуйте, дорогие: сыночка, Зиночка и Матильда Андреевна.

Надеюсь, что вы уже получили мое первое письмо и знаете о моем отъезде. Кое- как добрался до Киева. Ехали мы на автомашине через мои родные края. Все изменилось до неузнаваемости. Никто из наших, конечно, не в состоянии был узнать старых селений и городов.

Будешь писать маме, напиши, что я был в Жуковке, Ржанице, Бежице и Брянске. Все эти места стали центром промышленности и все без исключения по несколько раз в день бомбятся немцами, особенно Алсуфьевка.

За четыре дня своего путешествия несколько раз был свидетелем бомбежек: За день пребывания в Брянске было две бомбежки. Не скажу, чтобы было очень страшно. Немцы бомбить не умеют. Так, например из 30 бомб, сброшенных под Брянском, только 4 попали в цель, убив 4-х человек. Остальные бомбы легли далеко от цели. От всех этих бомбардировок много больше паники, чем действительного урона.

То же самое и в Киеве. Киев бомбили несколько раз. С хитростью и без хитрости, с упрямым желанием разрушить мосты, соединяющие Киев с левым берегом, и просто так попугать жителей. В результате же всех бомбежек разрушено три дома и один цех одного завода…

Я живу в Киеве второй день, и я абсолютно не вижу каких-либо видимых изменений, вызванных войной. Правда, на улицах большое количество военных, многие из них крепко «вооружены». Нашлись молодчики, навесившие на себя по паре, тройке пистолетов разных систем и калибров, через плечо ленты, набитые патронами, и на поясе — по паре гранат. Недалеко от Киева имеется большая группа противника, но не главные силы, главные силы далеко от Киева, и их с успехом сдерживают наши войска.

Был я также в Рославле и под Смоленском, там дело обстоит серьезнее. Но и там успех решается не столько силой противника, сколько еще недостаточной организованностью с нашей стороны. Некоторые объяснения этому обстоятельству могут быть найдены в нашей еще неопытности ведения войны по сравнению с системой, которая проверена и исправлена в опыте 2-х летней войны.

Проезжая через населенные пункты, мы останавливались кушать. Встречаясь с местным населением, беседовали на военную тему. Во время этих бесед у меня часто наворачивались слезы — любовь и преданность к Советской родине и глубокая ненависть к врагу проявлялась в этих беседах. Одна какая-то старушка во мне нашла большое сходство с ее сынком Федей. С плачем, она пожимала мне руку…

Посмотрел на наши поля и нивы. Видел брянские, орловские, белорусские, украинские. До чего богатый урожай! Душа кровью обливается, когда вспоминаешь, что большая часть этого добра должна погибнуть. Народ идет на жертвы сознательно, с жалостью, с чувством полного понимания обстановки, жгут свои хаты, хлеба, уничтожают скот. Конечно, это стоит больших усилий и переживаний, чтобы уничтожить свое добро, создаваемое их прадедами, дедами или ими самими. Все в один голос заявляют: «Ну, это ничего, наживем новое — лишь бы Гитлера разбить».

Наверное, сегодня уезжаю дальше. С места своего назначения рассчитываю еще написать Вам пару строк.

О здоровье и жизни Вашей на новых местах спрашивал в письме, буду надеяться, что все обстоит благополучно. Наладила ли связь с мамой и Аней, а также с Соней? Напиши мне письмо через наркомат в адрес Упр. НКГБ гор. Николаева (Украина). Напиши о Витьке, о себе и обо всех наших.

Крепко Вас целую

Ваш (подпись).

Из Киева в Николаев В. А. Лягин добирался десять дней, куда прибыл 28 июля 1941 года. Несмотря на тяжелейшую оперативную обстановку, сложившуюся на юге Украины, В. А. Лягин продолжает уделять внимание своим близким — пишет им письма. В каждой строке чувствуется боль автора за судьбу своей страны. К счастью, эти письма сохранились и дошли до потомков.

29 июля 1941. Николаев

Дорогая Зиночка!

Исключительно мучительно и трудно оставаться в неведении о своей семье. Ведь я же совершенно не знаю, как вы устроились. Ничего не знаю о Татке и всех ленинградцах. Несколько дней тому назад говорил по телефону с Павлом Михайловичем. Он говорит, что все добрались, все благополучно, но никаких подробностей о вас, конечно, рассказать не мог.

Как сын? Наверно, еще больше стал смеяться и мучить свою бабушку попрыгушками.

Получила ли ты мои первые два письма? Помнишь ли мою просьбу целовать Витьку от моего имени каждый день с прибавлением: «Это папка тебя целует». Очень прошу тебя, не забывай этого делать.

Зинуша, дорогая, пиши чаще. Учти, что почта идет очень плохо и долго. Бери пример с меня, видишь, я пишу уже третье письмо.

Восстановила ли ты связь с Таткой и ленинградцами? Если они недалеко, проси их писать через тебя, а если далеко, то тоже через тебя.

Это письмо пишу с места моего нового назначения. Пришлось перепробовать все виды транспорта: авто, конный, речной и железнодорожный. Каждый из видов транспорта имел свои трудности и воспоминания, связанные с некоторыми приключениями.

Как я уже писал, до Киева наша группа добиралась грузовой машиной. Ехал и вспоминал наши путешествия по Америке, нашего Бьюика и Плимут-7 (Марки американских автомобилей: «бьюик» (Buick Motor Division); «плимут» (Plymouth). — С. Р.), вспоминал американские дороги и с большой обидой признавался, что нам за такой короткий срок существования Советской власти было, конечно, не под силу одолеть российское бездорожье.

Правда, мне все же повезло. Как второй водитель, я получал место в кабине вместе с шофером, остальные же товарищи ехали в кузове. Ехали под палящими лучами солнца, ехали часами в клубах бесконечной пыли, ехали в дождь, ехали ночью, жутко мерзли…

Поездка на пароходе превратилась в хорошую прогулку по Днепру. Три дня мы плыли по великим водам Днепра. Грязен и мутен Днепр! Взбудоражилось дно, верховья мертвецами полны. Кто-то из киевлян рассказывал, что в одном местечке немцам удалось прорваться к мосту через Днепр. Лавиной бросилась фашистская свора на наш берег. Мост был переполнен немцами. Казалось, немцы были у цели, как вдруг грянула наша артиллерия, несколько удачных попаданий, мост — взлетает, и через несколько секунд все падает вниз на дно и образует новую переправу через обмелевшую реку. Немцы бросились на нашу сторону по трупам своих товарищей. Стон тяжело раненных, просьба о помощи, хватание за ноги бегущих — не останавливали стервятников. Нашей артиллерии пришлось бить по трупам и разрушать эту новую переправу.

Так можешь себе представить, что представляет собою сейчас Днепр и его воды?!

Иногда немцы по своему радио передают «письма» от солдат с фронта своим родным. Содержание этих писем вкратце следующее: живем на Украине, кушаем белый хлеб с салом и купаемся в Днепре…

Как они живут в действительности и как они грабят население, чтобы, хоть чуть-чуть, утолить свой голод, ты хорошо знаешь из газет…

Жаль реки. Какие чудные места, какая красота! Реки уже испохаблены. Спокон веков местные жители пользовались днепровской водой. А сейчас уже категорически запрещено пить сырую воду из Днепра, Десны.

Последний этап моего маршрута я прокладывал поездом. В этих местах передвижение любым видом транспорта связано с известным риском: вражеские самолеты обстреливают все, что можно обстрелять, а особенно мирные, незащищенные объекты. Что же может быть более безопасным, как обстрелять санитарный поезд, движущийся по шоссе автомобиль или маленький гражданский пароходик. Правда, даже эти налеты кончаются смертью для многих немецких летчиков. Если ты еще не устала, я опишу тебе один эпизод, произошедший пару дней тому назад.

Немецкий самолет возвращался на свой аэродром после неудачной бомбежки. Ему, по-видимому, было дано задание — разрушить промышленные пункты, железнодорожные мосты, военные объекты. Летчик принял задание, подлетел к одному объекту — зенитка, опасно для жизни, он подлетел к другому — наши «ястребки» идут навстречу, еще опаснее, чем зенитка. Остается одно — удирать, удирать и еще раз удирать, пока не поздно, пока «ястребки» не набрали высоту. Летчик бросился обратно. Летя вдоль берега, он бросил одну бомбу в стадо, другую, в пастухов-мальчишек, стрелял из пулеметов. Вдруг вдали он заметил два мирных, незащищенных маленьких пароходика. «Герой» воспрял духом и направился к одному из пароходов. Бросает одну, другую, третью, четвертую бомбу, но некоторые из них не разрываются, некоторые ложатся по сторонам от парохода. Бомбы глушат рыбу… Река покрывается большой белопузой рыбой.

Озлобленный летчик бросается на второй пароход. Снижается до минимальной высоты и дает пулеметную очередь, но очередь что-то коротка, моментально последовал какой-то треск, содрогание пароходика, а затем на глазах всех пассажиров немецкий самолет рухнул в воду. «Герой»-летчик успел выбраться из самолета и с плачем просил о помощи.

Оказывается, в своем наглом стремлении расстрелять мирных людей «герой» не рассчитал высоты и зацепил корабельные мачты.

Значительно чаще немецкие летчики находят себе смерть от пуль нашей авиации…

Работаю здесь, не считаясь со временем. Работы очень много. Приходится нести две нагрузки: совсем как в Америке. Надо к приходу немцев легализовать себя. Многое сделано к их встрече, но еще больше надо сделать. Надеюсь, что если придут, найдут хороший прием, а не придут — жалеть, что труд пропал зря, не буду. Это, пожалуй, первая моя работа, на которую убиваешь много сил и средств, и не буду жалеть, если не придется посмотреть на результаты своих трудов.

Вот, кажется, и все. Пиши, моя дорогая, пока есть возможность.

Крепко целую сына, тебя и Матильду Андреевну. Страшно хочется написать несколько строк Татке, Ане и маме, но повторять письмо лень.

Пожалуйста, передай это письмо и адресуй им.

Еще раз крепко, крепко целую.

Ваш: Папа

Витя (подпись)

Зять

Письмо пиши: Николаев, Одесской обл., УНКГБ. Мне (фамилия моя). Пишу через Управление.

Письма жене В. А. Лягин отправлял спецпочтой НКВД и приходится удивляться, как четко в условиях военного времени работали каналы связи органов государственной безопасности.

В конце июля 1941 года война уже полыхала на территории Николаевской области. Стойко и мужественно защищали край войска 18-й и 9-й армий Южного фронта под командованием генералов А. К. Смирнова и Я. Т. Черевиченко.

13 августа 1941 года основные силы 9-й армии оказались окружены в районе Николаева механизированными частями танковой группы генерала фон Клейста. Начались ожесточенные бои на подступах к городу.

10 августа 1941 года В. А. Лягин отправляет из Николаева последнее письмо жене и сыну:

Дорогая Зиночка и Сына!

Наступает момент нашего разрыва в почтовой связи. Друзья уже на машинах и мне остается несколько минут, чтобы написать Вам пару строк. Люблю Вас бесконечно! Всегда только с Вами. Сына береги и обязательно вырасти преданным и верным сыном партии. Зиночка, дорогая, прости за многое, — в моей любви ты не сомневалась, а за грубости прости и жди меня 2-ва года, не вернусь, значит…

Крепко тебя целую. Целуй Витьку, Татку и всех наших.

Твой и Ваш (подпись).

Эти слова оказались пророческими. 17 августа 1941 года Николаев был оккупирован гитлеровскими войсками. Через два года, 17 июля 1943, разведчик В. А. Лягин будет расстрелян немцами.

В. А. Лягин прибыл в Николаев раньше группы.

Вот как описывает состав группы один из биографов В. А. Лягина Г. П. Лисов в книге «Право на бессмертие»:

«Буквально за несколько дней до оккупации в городе появились и его будущие соратники — группа под кодовым названием “Маршрутники”, состоявшая из выпускников Ленинградской школы НКВД. В группу вошли старшие лейтенанты госбезопасности А. П. Сидорчук (псевдоним Моряк), А. В. Соколов и П. П. Луценко; лейтенанты Г. Т. Гавриленко (псевдоним Бывалый), Н. В. Улезко (псевдоним Васильев), Д. А. Свидерский (псевдоним А. Ф. Демьянов), И. Н. Коваленко и А. Н. Наумов (псевдоним Александр Николаев, или Саша Черный). Шестеро из восьми членов группы были выходцами с территории Украины, по национальности украинцы. В нее были также включены сотрудники Управления НКВД УССР по Николаевской области И. Е. Соломин и П. А. Шаповал.

В Николаеве их ждали подобранные местными чекистами хозяйки конспиративных квартир З. А. Дзюрилова, Е. Н. Полохова и радист Б. И. Молчанов».

«Маршрутников» поселили в местной гостинице, в номерах, которые обычно бронировались для сотрудников НКВД. По легенде они являлись студентами Ленинградского кораблестроительного института, прибывшими в Николаев для прохождения практики на судостроительном заводе. Благодаря принятым В. А. Лягиным мерам, не произошло провала всей группы. Виктор Александрович, узнав об их появлении, тут же дал указание на какое-то время группе рассредоточиться и, не проявляя себя, вживаться в обстановку.

Ни у кого из группы не было опыта нелегальной работы, но не было и других людей, способных выполнить задание Центра. Они были все очень молоды, все имели звание лейтенант, были беззаветно преданы Родине, и удача на первом этапе сопутствовала им. В. А. Лягин делал все, чтобы привить молодым подпольщикам навыки конспирации и дисциплины. В скором времени П. П. Луценко и Н. В Улезко устроились на макаронную фабрику вальцовщиками теста. Это было неплохим началом, поскольку немцы выдавали рабочим этого предприятия документы на право круглосуточного хождения по улицам. Используя свое положение, они также регулярно пополняли продовольственные запасы разведгруппы. Д. А. Свидерский работал в бывшем совхозе им. Шевченко, недалеко от города. Минер-подрывник А. В. Соколов устроился на железную дорогу и женился на местной жительнице З. А. Николаиди. Там же, в паровозном и вагонном депо железнодорожной станции Николаев, работал и И. Н. Коваленко. А. П. Сидорчук — главный подрывник группы уже в начале оккупации устроился слесарем в одно из объединений 4-й немецкой воздушной армии, благодаря знакомству с местной немкой Г. А. Келем, которая впоследствии стала его женой и боевой подругой.

В. А. Лягин предпринимает меры для своей легализации. С этой целью органы НКВД привлекают для обеспечения эффективной работы нелегальной резидентуры местных жительниц немецкого происхождения Э. И. и М. И. Дуккарт. Мать и дочь были хозяйками конспиративной квартиры, где проживал резидент НКВД в Николаеве.

Дуккарты пользовались доверием николаевских чекистов еще со времен гражданской войны, когда глава семьи, известный в городе врач- невропатолог, И. Я. Дуккарт укрывал в своем доме красных подпольщиков, а его дочь Э. М. Дуккарт сотрудничала с органами с 1932 года.

Магда осталась без отца, когда ей исполнилось 13 лет. После его смерти она работала пионервожатой, в 16 лет поступила в Николаевское музыкальное училище. Потом продолжила учебу в Ленинградском музыкально-педагогическом училище, по окончании которого в 1940 году преподавала в школе № 261 Октябрьского района города Ленинграда.

Эмилия Иосифовна Дуккарт. 1970-е годы

23 июля 1941 года Магдалина Дуккарт приехала из Ленинграда в город Николаев. Дочь хотела вывезти свою мать в отдаленные районы СССР, однако узнав, что Эмилия Иосифовна дала согласие на негласное сотрудничество с НКВД, решила разделить ее участь. Ее покорил и обаял молодой мужчина, который достаточно ясно объяснил цель своего приезда в Николаев и выразил надежду, что Магда будет ему верной опорой в опасном и рискованном деле. Накануне оккупации, 7 августа 1941 года, В. А. Лягин (Корнев) поселился на правах «зятя» и «мужа» в семье Дуккарт, которая проживала на тот момент в доме по ул. Шевченко, 61. Атмосфера риска и опасности, обоюдное природное обая н ие сбл изило молодых л юдей настолько, что уже трудно было провести между ними формальную черту. Они действительно стали мужем и женой и были неразлучны и до конца верны друг другу.

Магдалина Ивановна Дуккарт. 1941

Вот как вспоминала этот эпизод Эмилия Иосифовна Дуккарт:

«В конце июля (точно времени я не помню) меня вызвал майор Соколов — начальник НКВД, вызвал и сказал мне: “Вы нам очень нужны. Мы хотим к вам поселить одного человека, его зовут Корнев Виктор Александрович”. Я ответила, что ко мне приехала моя дочь Магда, и мы должны эвакуироваться, и она ни за что здесь под немцами не останется… Начальник сказал: “Это очень важно для Родины. Вы должны будете остаться. И если я Вам говорю так, то только потому, что я Вас хорошо знаю. Мы имеем полное доверие к Вам, и поэтому мы такого человека к Вам вселяем в квартиру. Берегите его и помогайте ему. Вы потом узнаете, в чем дело”.

И когда он мне сказал, что это нужно для Родины, я согласилась, потому что тут и разговора другого не могло быть. Я тогда не сообразила, какая тяжесть и ответственность ляжет на мои плечи.

Я пришла домой и сказала дочери, что мы никуда не едем. Магдочка была очень возмущена тем, что мы должны остаться здесь. Она сказала, что “я ни за что не останусь здесь. Я ведь специально приехала за тобой из Ленинграда”. Я сказала, что к нам вселяют квартиранта. “Никаких квартирантов не признаю. Пусть приходит и живет, когда нас здесь не будет”. Она была очень недовольна всем этим.

А потом через день или два к нам пришел и постучался Виктор Александрович Корнев. Я открыла дверь. Он стоит в двери, красивый, сильный шатен, и говорит: “Я ваш квартирант, меня к вам прислал Соколов”. Я знала, в чем дело, и попросила зайти в коридор. Он зашел, разделся, потом я пригласила зайти в столовую. Он вошел в комнату, там была Магда. Магда возмутилась и говорит: “Как это Вы, такой молодой, интересный, сильный человек, останетесь в оккупации у немцев? Я хочу уехать, а вот мама задержала меня”. Он говорит: “Не сердитесь, Магда. Виновен я. Я объясню, зачем я сюда приехал, зачем поселился в Вашей квартире”.

Потом пообедали. А потом он пригласил Магдочку: “Пожалуйста, пойдемте, погуляем по городу, и Вы покажете мне Николаев”. Они ушли. Гуляли они очень долго. Я осталась дома. Когда они вернулись, у Магдочки было совсем другое настроение. Она говорит мне: “Мама, да ведь это же Виктор Александрович приехал к нам, чтобы защищать Родину”. Таким образом, в доме поселился мир. Магдочка успокоилась и осталась…

Виктор Александрович поселился у нас, а через день или два (даты точно не помню) в город прибыли немцы. Виктор Александрович говорит: “Ну, наша свобода кончилась. Теперь надо быть настороже”. Поднялся страшный шум, начали въезжать тяжелые машины. Это было перед вечером.

Он распределил работу между собой, Магдой и мной. На этот раз он стал около балкона за занавеской, открыл балкон, Магду посадил за рояль и говорит: “Магдочка, играйте, сколько есть силы, играйте только классическую музыку: Вагнера, Бетховена, Шумана”. Она говорит: “Почему я не могу играть Чайковского, Шопена?” Он говорит: “Играйте только классическую музыку немецких композиторов, нам нужно привлечь господ. Маг- дочка пусть сидит за пианино, а вы, Эмилия Иосифовна, станьте у дверей и ждите, я Вам тогда скажу, когда открывать дверь”.

Он не успел договорить, как подъехали 2 машины. Из одной машины выглянул военный и полунемецким, полурусским языком спрашивает: “Кто в этом доме живет?” В это время к нам прибежал Гриша Григоренко, кажется, это связной Виктора Александровича. Виктор говорит: “Вот молодец, Гришка, вовремя успел”.

Магда Дуккарт за роялем

Немцы вышли из машины, их оказалось 6 человек. Они начали подниматься по лестнице. Виктор Александрович стоял за занавеской около двери балкона и махнул мне рукой: откройте дверь.

Я была ужасно взволнована, я не знала, как быть. А он мне говорит: “Веселитесь, смейтесь и приятно принимайте гостей”.

Я вышла им навстречу, пригласила зайти, улыбалась. Немцы были рады, что попали в немецкий дом. Когда они спросили, кто это, я ответила, что это все мои дети. Они были довольны. Они разделись и вошли в комнату. Когда они зашли в комнату, Виктор Александрович стоял посредине комнаты. Один немец — полковник — открывает дверь в столовую и говорит: “А это кто стоит? Это что за мужчина?”. Виктор Александрович не растерялся, подошел к Магдочке, взял за руку и говорит: “Эта милая женщина — моя жена”. “Ах, вот как, так это одна семья?!”

После этого они очень мило говорили с Виктором Александровичем.

Через некоторое время Виктор Александрович говорит: “Ну, теперь надо угощать гостей”. Он ушел на кухню, как будто всю жизнь он прожил в этой квартире, помогал мне накрывать на стол. Магдочка в это время играла на рояле.

Потом, когда сели за стол, Виктор Александрович вспомнил, что у него где-то есть шампанское. Он говорит: “У меня где-то есть бутылка шампанского”. Принес бутылку шампанского. Начал открывать. Бутылка долго не открывалась, я начала волноваться. Потом он открыл бутылку, пробка вылетела, и будто случайно одного фашиста облило пеной, потом Виктор Александрович незаметно повернул бутылку, пена попала другому немцу. Я очень перепуталась, но так как немцы это приняли за шутку (“ведь бывает”), был страшный хохот и оживление.

Потом шампанского в бутылке осталось очень мало. Виктор Александрович разлил остаток двум немцам, которых он облил пеной. Остальные пили другое вино.

За столом сидел генерал Гофман, остальных не помню… Они сидели, откровенно разговаривали, говорили о своих похождениях, когда и куда думают направлять свои войска. Они были уверены, что попали в честный немецкий дом, что здесь можно ничего не скрывать. Виктору Александровичу все это было кстати.

Гофману так все понравилось, что он сказал: “Я отсюда никуда не уйду”. Я смутилась, потому что без Виктора Александровича я не могла оставить его на квартире. Виктор Александрович сказал: “Пожалуйста, у нас есть комната”. Тогда я тоже сказала, что он может у нас жить. Он пожил у нас целую неделю. Потом ему нашли особняк, и он переехал. Потом этот генерал Гофман стал комендантом города.

Когда все разошлись, Виктор Александрович вечером сел к нам и извинился, что он так сказал насчет Магдочки, что она его жена. Он говорит: “Я это сказал потому, что я стоял между жизнью и смертью”».

Так блестяще прошла легализация В. А. Лягина. После описанного вечера он стал «своим» в высших слоях административной верхушки немцев в городе Николаеве.

Эмилия Иосифовна была дальней родственницей представителей известного в Германии немецкого рода фон Шардтов. В свое распоряжение осенью 1942 года они получили старинный особняк конца XIX века на ул. Черноморской (ныне Лягина), 5, принадлежавший в свое время местному немцу-колонисту фон Шардту. Нацистский режим оплачивал Дуккартам домработницу, двух лошадей и кучера.

Как уже было сказано, в «немецком доме» госпожи Эмилии Дуккарт в первые недели оккупации жил комендант города Гофман. Там же находился майор фон Призен — сотрудник комендатуры.

Немцы возлагали большие надежды на судоремонтную промышленность в Николаеве. В этой связи руководство и эксплуатация судостроительных верфей и портов Черноморского бассейна были переданы непосредственно главному штабу вооруженных сил Германии под командованием гросс-адмирала Редера.

После захвата немцами Николаева все промышленные предприятия были реквизированы. Черноморский судостроительный завод был переименован в «Южную верфь», судостроительный завод им. 61 Коммунара — в «Северную верфь», судоремонтный завод — в «Малую верфь».

На базе «Южной верфи» гитлеровцы создали штаб, который руководил строительством военных кораблей и подводных лодок. Руководителем всеми кораблестроительными заводами Николаева и Одессы был назначен адмирал фон Бодеккер. Техническим экспертом при нем был утвержден капитан Хассельман.

По их требованию в Николаеве, в районе поселка Темвод, рядом с «Северной верфью», был создан концлагерь для советских военнопленных «Шталаг-364», в котором находилось около 30 тысяч узников. Они должны были стать рабочей силой для осуществления намеченной гитлеровцами программы по строительству военных кораблей.

Буквально с первых дней оккупации Николаева В. А. Лягин использует все возможности для надежного проникновения в аппарат адмирала фон Бодеккера. 6 сентября 1941 года Магдалина Дуккарт устраивается на работу личным секретарем-переводчиком к адмиралу Бодеккеру. После знакомства с В. А. Лягиным адмирал приглашает его перейти на работу инженером планово-производственного отдела «Южной верфи». Фон Бодеккер, Хассельман и другие офицерские чины заводоуправления стали все чаще посещать особняк семьи Дуккартов. Как «муж» переводчицы адмирала Бодеккера и как его технический советник, В. А. Лягин пользовался исключительным доверием и правом беспрепятственно посещать все предприятия города в любое время суток. Настало время активно действовать.

В декабре 1941 года был сожжен склад с зимним обмундированием для солдат немецкой армии на обувной фабрике, которая находилась на улице Советской.

Организовав работу своей группы, разведчик предпринимает меры по установлению связи с подпольем Одессы, и, в частности, с разведчиком В. А. Молодцовым (псевдоним Бадаев).

В. А. Лягин и В. А. Молодцов были направлены одновременно для создания нелегальных резидентур в Николаеве и Одессе. В Москве, а также по пути следования на Украину В. А. Лягин и В. А. Молодцов договорились о связи, взаимной информации, о планах диверсионной борьбы. Но до ноября 1941 года никаких сообщений В. А. Лягин от В. А. Молодцова не получал. Это вызывало у Виктора Александровича озабоченность за судьбу своего товарища и за состояние диверсионной работы в тылу румынских оккупантов в соседней Одессе.

Пробраться в Одессу было не так-то легко. Варваровский мост через реку Южный Буг был границей, которая охранялась с одной стороны немцами, с другой — румынами. Для пересечения границы требовались специальные пропуска. В. А. Лягин получает нужный пропуск, используя доверительные отношения с адмиралом фон Бодеккером.

Во второй половине ноября 1941 года технический эксперт адмирала капитан Хассельман назначается начальником судоремонтного завода Одесского морского порта. В. А. Корнев принимает решение использовать перевод Хассельмана для переезда в Одессу на определенное время. Капитан Хассельман был приглашен к Дуккартам на семейный ужин. Под предлогом желания Магды Дуккарт, личного секретаря адмирала, пожить в большом городе и продолжить учебу в консерватории, разведчик просит перевести их на работу в Одессу.

26 ноября 1941 года В. А. Лягин был переведен инженером судоремонтного завода морского порта, а М. И. Дуккарт — переводчицей капитана Хассельмана.

Резидентура В. А. Молодцова (Бадаева) просуществовала в Одессе до июня 1942 года, нанеся тяжелый ущерб оккупантам. В феврале 1942 года фашисты арестовали и расстреляли В. А. Молодцова.

Можно предположить, что конспиративная встреча двух разведчиков могла состояться в Одессе в начале 1942 года, но пока нет документальных данных, подтверждающих их контакт. Однако существует и другая версия, согласно которой В. А. Лягин выехал в Одессу исключительно для того, чтобы ввести в заблуждение службу немецкой контрразведки о его причастности к диверсионным актам на территории Николаева.

Получив нужную информацию в Одессе, В. А. Лягин под предлогом болезни Магды Дуккарт в первой половине марта 1942 года возвращается в Николаев. Он вновь приступает к работе на заводе «Южная верфь» в планово-производственном отделе. Шеф отдела Стенцель назначает Виктора Александровича своим заместителем по вопросам дизелестроения.

М. И. Дуккарт поступила на службу в городской комиссариат переводчицей комиссара доктора Отто, где работала до февраля 1943 года.

Несколько слов о вопросе связи резидента В. А. Лягина с Центром. Как было сказано выше, в группу был включен опытный радист, и связь с Москвой до весны 1942 года была устойчивой. Однако, в результате бомбежки, дом, где хранилась рация, был уничтожен. Предпринятые попытки В. А. Лягина возобновить канал связи увенчались успехом только к лету 1942 года.

И все-таки, как советский резидент «КЭН» (оперативный псевдоним В. А. Лягина-Корнева) пытался решить вопрос восстановления связи? А она была так необходима. С одной стороны, нужно было передавать оперативную информацию о немцах, с другой — для эффективной работы группы нужно было срочно пополнить растраченные ресурсы. В. А. Лягин подобрал из своих помощников добровольца, который отчетливо понимал, что выполняя задание советского разведчика, он шел на верную смерть. Им оказался бесстрашный и физически выносливый член нелегальной группы Петр Платонович Луценко. Подпольщик вышел пешком из Николаева 6 апреля 1942 года и, как позже выяснилось, прошел две тысячи километров, многократно рисковал жизнью, перешел линию фронта, передал информацию в Центр, попал в плен вместе с частями Красной Армии, бежал из лагеря и вернулся в Николаев 18 декабря 1942 года.

Кроме несгибаемого П. П. Луценко, для восстановления связи с центром в августе 1942 года В. А. Лягин отправляет двух связных, совсем молодых юношей, пионеров Шуру Кобера и Виктора Хоменко. Каждый нес на себе по экземпляру текста донесения. Шура Кобер нес его в бамбуковой палочке, а Виктор Хоменков в подошве ботинка. Невероятно, но они перешли линию фронта, доставили сообщение, и оно попало в заинтересованные органы. Юноши прошли без специальной одежды, продуктов питания тысячу километров поминутно рискуя жизнью. Успех их миссии можно определить только тем, что у обоих была развита природная смекалка, интуиция, опыт подпольной работы, беззаветная вера в победу над врагом.

Из сообщения Генерального штаба РККА:

«17 августа 1942 года в районе Краснодара к нам перешли линию фронта связники Кобер Александр Павлович и Хоменко Виктор Кириллович. Из донесения связников стало известно, что в Николаеве и области успешно ведется диверсионно-разведывательная работа. Связные Кобер и Хоменко, после краткосрочной подготовки в Москве, вместе с радисткой Брыткиной Лидией Ивановной высажены парашютным десантом северо-западнее Николаева». Через несколько дней рацию передали В. А. Лягину»[20].

Так, во всяком случае, утверждал Г. П. Лисов. Вероятнее всего, рация попала в руки руководителю нелегальной группы военной разведки РККА. Таким образом, связь резидента «КЭНа» с Центром, к сожалению, не была восстановлена. Чуть позже юные патриоты были схвачены сотрудниками гестапо. После издевательств и пыток они, не выдав ни одного патриота, были повешены в центре города Николаева. Уместно будет напомнить, что на счету юных подпольщиков была диверсия, совершенная в ресторане, где юноши работали в качестве официантов. В результате взрыва восемь немецких офицеров погибло. Естественно, что такая операция разрабатывалась лично советским резидентом и проводилась под его контролем. За проявленное мужество посмертно юных подпольщиков наградили орденами Отечественной войны 1-й степени. Им был установлен бронзовый памятник в Пионерском парке города Николаева.

С декабря 1941 по апрель 1943 года диверсионно-разведывательная группа резидента «КЭНа» (оперативный псевдоним В. А. Лягина) осуществила в оккупированном Николаеве десять крупных диверсий. Группой было издано и распространено 16 тысяч листовок, сводок. Фактически резидент В. А. Лягин-Корнев стал идейным вдохновителем и организатором подпольной работы в городе Николаеве и области, объединив вокруг себя 25 партизанских отрядов и подпольных групп.

Наиболее успешной стала диверсия на немецком военном аэродроме за Ингульским мостом (ныне парк Победы). Операцию готовил и осуществлял А. П. Сидорчук. Он лично, используя плотик, перевозил в ночное время взрывчатку через реку Ингул. Представьте, что для осуществления такой масштабной диверсии, нужно было сконцентрировать 200 килограмм тротила. Взрывчатку на аэродром для проведения диверсии также доставляли П. П. Луценко, Н. В. Улезко, А. В. Соколов и местная немка А. Келем. Брак с немкой для А. П. Сидорчука был идеальным прикрытием в его подрывной работе.

Вскоре А. Келем удалось устроиться официанткой в офицерскую столовую 4-й немецкой воздушной армии и она стала активным информатором группы В. А. Корнева.

4-я немецкая воздушная армия, в связи с подготовкой наступления гитлеровских войск на Кавказе, готовилась к передислокации. Резидент получил задание Центра сорвать планы фашистов.

Вот какие подробности можно узнать об этой диверсии из монографии Г. П. Лисова:

«Подготовка к диверсионному акту на аэродроме началась в феврале 1942 года. В конце февраля А. П. Сидорчук с помощью своей жены А. Келем устраивается на работу слесарем-кочегаром в котельную ангаров и служебных помещений аэродрома».

Выполняя указания резидента, А. Келем вступала в разговоры с немецкими офицерами и получала нужную информацию для определения места закладки взрывчатки. Часть недостающей взрывчатки А. Келем проносила на дне корзинки. Это были толовые шашки и мины. Охрана аэродрома привыкла к тому, что обаятельная и пунктуальная немка ежедневно носит обеды своему мужу. 10 марта 1942 года в утренние часы на аэродроме прозвучали взрывы. Пожар полыхал двое суток. В воздух взлетели 2 ангара, авиамастерские, более 27 самолетов — бомбардировщиков морского базирования, бомбивших Севастополь. Кроме этого, было уничтожено 25 авиамоторов, бензохранилище. А. П. Сидорчук справился с поставленной задачей резидента, обеспечив себе алиби — во время взрыва он якобы находился на излечении в больнице. На самом деле, он под покровом ночи проник на территорию аэродрома, заложил детонаторы с часовым механизмом и также скрытно исчез, вновь оказавшись на больничной койке.

А. В. Сидорчук проник на аэродром ночью через проходную. На посту стоял завербованный Г. А. Келем, с согласия В. А. Лягина, немецкий солдат-антифашист из Польши Геннадий Кречет, который после диверсии попал под подозрение гестапо, но не выдал исполнителя диверсии. Он погиб в Бухенвальде.

В архиве Алексея Викторовича Есипова имеется редкая фотография, сделанная немцем, находившимся в Николаеве в составе одной из частей вермахта. На ней ясно видны последствия взрыва — клубы дыма, вздымающиеся в небо и немецкие солдаты, потрясенные действиями партизан.

5 ноября 1942 года, во время выполнения боевого задания в морском порту, погиб подрывник группы А. П. Сидорчук. Работая на Николаевской нефтебазе, он взялся взорвать склады с горючим, причем планировал приурочить эту диверсию к 25-й годовщине Октябрьской революции. В ночь на 5 ноября, с наступлением темноты, он добрался до бензохранилища и, забросав его бутылками с зажигательной смесью, побежал к складским помещениям. До цели оставалось всего несколько метров, когда А. П. Сидорчук неожиданно споткнулся. От толчка у него в руках взорвалась самодельная мина. Фашисты нашли А. П. Сидорчука изувеченным, но еще живым, и немедленно отправили его в свой госпиталь.

Через двое суток подрывник скончался, причем немцы так и не раскрыли тайны его гибели.

Хотел бы еще раз подчеркнуть, что все нити диверсионно-разведывательной организации в Николаеве вели к одному человеку — резиденту советской разведки капитану НКВД В. А. Лягину. С одной стороны, он был блестящим организатором нелегальной работы, а с другой — мудрым наставником молодых чекистов, инженером высокого класса.

Однако, несмотря на повышенные меры безопасности, предпринятые В. А. Лягиным, после серьезного урона нанесенного нацистам произошел провал всей группы.

И все же, при каких обстоятельствах произошла ошибка резидента нелегальной диверсионно-разведывательной группы, какие обстоятельства способствовали этому? Как говорили ветераны разведки, «ахиллесовой пятой» в любой нелегальной работе является вопрос связи. Именно поэтому следует напомнить о контрразведывательном режиме, какой был создан немцами на оккупированной территории. Город Николаев, как и другие оккупированные территории, покрывала агентурная сеть, созданная спецслужбами Германии. В данном случае, активно действовало гестапо (тайная полиция), СД (служба безопасности), контрразведка Абвера, спецкомендатуры, радиоконтрразведка, тайная полевая полиция.

Агентура, созданная из числа предателей, давших согласие по принуждению или добровольно на работу с немцами, была недремлющим оком безопасности нацистского режима. Как уже было сказано выше, передатчик был уничтожен в начале весны 1942 года. В. А. Лягин предпринимал активные попытки и восстановил связь в августе того же года.

Однако специалисты из СД расшифровали часть текстов нашего резидента, из которых было понятно, что в городе Николаеве активно работает нелегальная резидентура, которую, судя по текстам шифровок, возглавлял майор «Хент» или «Кент». На первом этапе у службы безопасности была даже версия, что в Николаеве, судя по оперативному псевдониму, активно действует английский резидент. Позже, на основе полученных данных, в первую очередь радиоперехвата, они подготовили и распространили ориентировку о розыске резидента майора «Хента» или «Кента».

Эта информация впервые была получена советскими органами следствия во время допроса подозреваемой Марии Любченко. Приведем выдержку из протокола допроса М. Любченко:

«На одной из явок с официальным сотрудником “СД” Гансом Роллингом мне было заявлено о том, что в городе Николаеве проживает на нелегальном положении оставленный со специальным заданием для ведения подпольной работы против немцев некий майор “Хент или Кент”. Тогда же было пояснено Роллингом, что этот майор ранее проживал в Ленинграде. Судя по названным внешним приметам этого майора, я сделала вывод, что с ним имеет сходство знакомый мне инженер Корнев, и с этого момента, т. е. примерно с ноября 1942 года приступила к активной разработке последнего».

Опять-таки возвращаемся к вопросу о провалах нелегалов на каналах связи. То есть первичную информацию о существовании в Николаеве опытного советского резидента служба безопасности нацистов получила в результате радиоперехвата и частичной расшифровки его сообщений Центру и только позднее последовали трагические события, о которых подробнее коснемся ниже.

Итак, после многочисленных диверсий, осуществленных группой В. А. Лягина, контрразведывательный режим нацистов только ужесточился. Нацистам, а тем более службе безопасности, было понятно — у них под носом эффективно действует хорошо законспирированная нелегальная резидентура советской разведки.

Во время одной из облав на территории гаража городской пожарной полиции со своего рабочего места «исчез» связной В. А. Лягина Гриша Гавриленко, который носил, не смотря на категорические запреты резидента, при себе автоматический пистолет. Возможно, увидев людей в форме эсэсовцев, он предпочел скрыться. Все-таки не будем судить поступок Г. Гавриленко, а обратимся к фактам разворачивавшейся трагедии. Нужно было срочно легализовать его отсутствие на рабочем месте. В противном случае, за нарушение трудовой дисциплины Г. Гавриленко немцы могли выслать в Германию. В. А. Лягин принял решение достать медицинскую справку, и с этой просьбой обратился к врачу местной больницы Марии Любченко, немолодой женщине (ей исполнилось в 1943 году 54 года), которая была оставлена в городском подполье по линии областной партийной организации, но фактически саботировала задание партии. Как было сказано выше, ранее резидент был знаком с М. Любченко через свою жену М. Дуккарт. Он знал, что она не раз выручала фиктивными справками рабочих с «Южной верфи», но лично к ней не обращался. По воспоминаниям Э. И. Дуккарт, В. А. Лягин не доверял М. Любченко, но вынужден был к ней обратится, ради сохранения основного связного. Однако не знал резидент, что М. Любченко с июля 1942 года являлась агентом СД и ловко водила «за нос» подпольщиков, нанося своим предательством кровавые потери. К началу 1943 года М. Любченко стала опытным и активным агентом-провокатором, ее неоднократно внедряли в группы подпольщиков. В общей сложности агент-провокатор Любченко выдала органам безопасности Германии 32 патриота-подпольщика. Из их числа 21 человек был расстрелян, в том числе В. Лягин и Г. Гавриленко, троих повесили, остальных отправили в лагеря смерти.

На следующий день, после встречи и договоренности между М. Любченко и В. А. Лягиным-Корневым, Гриша Гавриленко вошел в кабинет врача больницы № 2, после чего «капкан» захлопнулся. Гришу Гавриленко взяли с поличным: с трофейным пистолетом и липовой справкой. Но самое главное — сотрудники СД знали, что он пришел от очень авторитетного инженера, которому покровительствует сам адмирал фон Боддекер, и у них уже появилось много вопросов о второй негласной жизни инженера Корнева. Через какое-то время на территории «Южной верви» Виктор Корнев был арестован.

На первом этапе следователь СД, несмотря на то что располагал косвенными уликами о причастности В. Лягина-Корнева к подпольной деятельности, вел себя достаточно корректно. В. А. Лягин был спокоен и даже обещал обратиться лично к фюреру об ущемлении прав мужа чистокровной немки.

В этой, казалось бы, кране трагичной и безвыходной ситуации разведчик не терял самообладание, работал над собой, продолжал расширять свой кругозор и совершенствовать свой немецкий. Он с трогательным вниманием относился к своей любимой женщине — Магде Дуккарт. Вероятно, будет уместно привести короткую и единственную записку, переданную разведчиком своим близким:

«Дорогая Магдочка!

Следователь настолько любезен, что разрешил мне получить из дому пару книг по немецкому языку.

Золотко, моя родная!

Пришли мне какой-нибудь учебник — Ака (неразборчиво), или Павловского и какой-либо словарь. Целую, твой Витя.

Целую крепко Мути» (Стиль и пунктуация сохранены. — С. Р.).

Возможно, последние фразы условность, известная только разведчику и его супруге, а, может быть, в записке отражено простое человеческое чувство.

Параллельно оперативные подразделения служб контрразведки выявляли связи подозреваемых. Так, например, выводили на «прогулку» в город Гришу Гавриленко под контролем сотрудников наружного наблюдения гестапо, полагая, что кто-нибудь из подпольщиков случайно его встретит. Начались аресты тех, с кем контактировал Гриша Гавриленко ранее. Была арестована З. К. Дзюрилова и еще несколько человек. Однако старший следователь СД Роллинг так и не получил прямых доказательств причастности В. Лягина-Корнева и Г. Гавриленко к работе нелегальной резидентуры. Видя, что они столкнулись с опытными людьми, фашисты применили к обеим чудовищные пытки для получения информации. Пытки осуществляли подручные нацистов — бывшие офицеры «белой гвардии».

Следует констатировать, что на каком-то этапе допросов с применением пыток садистам удалось сломить Г. Гавриленко, и он дал показания, а на очной ставке с В. А. Лягиным-Корневым указал на него как на советского резидента. В ответ В. А. Лягин-Корнев ударил его по лицу и назвал провокатором, по-прежнему отрицая свою причастность к подполью, но в дальнейшем простил ему этот шаг. Старший следователь СД Роллинг организовал также очную ставку В. А. Лягину-Корневу с М. Любченко, на которой она подтвердила свою информацию, и указала на В. А. Лягина как на разыскиваемого резидента советской разведки «Хента или Кента».

Вот что рассказала З. К. Дзюрилова членам специальной комиссии, расследовавшей обстоятельства гибели группы В. А. Лягина:

«Когда я увидела Гришу в следующий раз, ужаснулась: это уже был не человек. Лицо зеленое, фиолетовое, желтое. Вся грудь черная. А вместо рук торчат бесформенные кости. Они ему все суставы размозжили. Мясо на ногах спекшееся — электроплиткой палили».

Приведем воспоминания подпольщицы А. Келем:

«Они Гришу фактически убили на третий день пыток. В камеру приволокли бездыханный труп и швырнули его на цементный пол. Мороз доходил до двадцати градусов, и от холода эта бесформенная масса начинала оживать, корчится как горящая бумага. Кровавая щель на месте рта растворялась, и слышался хрип. Грише не давали совсем умереть. Обливали водой, и все начиналось сначала».

З. К. Дзюрилова дополнила: «Мы плакали, видя, нечеловеческие мучения Гриши, и мы простили его. Все простили. И Виктор Александрович тоже».

Позже В. А. Лягин передаст на волю свое последнее слово о случившемся: «Скажите нашим, что Гавриленко не предатель. Предатель — Мария Любченко».

За личное участие и исполнение ряда диверсий, нанесших тяжелый ущерб врагу, Григорий Тарасович Гавриленко посмертно награжден медалью «За отвагу».

Судьба же предательницы была логичной: в конце войны она была арестована органами советской контрразведки, и вскоре военный трибунал приговорил ее к высшей мере наказания — расстрелу.

Находясь в заключении, В. А. Лягин вел себя стойко и мужественно Как вспоминал подпольщик И. Г. Пульканов, сидевший в одной камере с В. А. Лягиным (из докладной записки НКВД о результатах проверки работы резидентуры «КЭНа»): «Виктор Александрович возвращался с допросов окровавленный, еле держась на ногах. Его жестоко избивали нагайками, запускали иголки под ногти, ставили на горячую плиту. Ему выкручивали руки, кололи шилом в бедра, вырывали щипцами волосы на голове. Тело от шеи до пяток покрылось коркой запекшейся крови, кожа во многих местах полопалась…».

Мучения были настолько невыносимы, что разведчик решил покончить жизнь самоубийством. Ночью он перерезал себе вену на левой руке кусочком лезвия безопасной бритвы, который прятал в козырьке фуражки. В бессознательном состоянии В. А. Лягина вынесли из камеры и перевели в тюремную больницу. Через 8 дней его вернули обратно в камеру.

Вот как описывает в своих воспоминаниях Э. И. Дуккарт одно из немногих свиданий с Виктором Александровичем: «Мы с Магдой с плачем бросились к Виктору — так он был истерзан. Виктор стал успокаивать нас и все повторял: “Простите меня. Что я обманул вас. Ведь я не служил фашистам. А воевал с ними”. На прощание Виктор сказал Магде: “Найди мою дочь Татку после войны и научи ее играть на рояле как ты”».

Гестапо настоятельно рекомендовало Магде Дуккарт о необходимости прекратить всякую связь с В. А. Корневым, но она заявила, что считает своей обязанностью приносить мужу в тюрьму передачи. После такого заявления гестапо выдало санкцию городскому управлению на лишение М. И. Дуккарт всех прав немки. За домом Дуккартов на ул. Черноморской, 5 было установлено плотное наблюдение. В их дом подселяли немцев, с целью контроля за обстановкой в семье Дуккарт.

В марте 1943 года В. А. Лягин и остальные подследственные из его резидентуры были переведены в тюрьму, где их под охраной выводили на земляные работы на берег реки Ингул.

Из бывших выпускников Ленинградской спецшколы НКВД в городе оставались только А. Н. Наумов (в подполье — Александр Николаев, или Саша Черный) и А. В. Соколов. Они делали все возможное, чтобы освободить боевых товарищей. Оставшийся на свободе А. Н. Наумов при помощи участников «Николаевского центра» готовил В. А. Лягину и членам его группы побег. Но в связи с тем, что все арестованные подпольщики одновременно бежать не могли (в частности, заболел Н. В. Улезко), разведчик от побега отказался, мотивируя свое решение тем, что не хочет подвергать новым репрессиям остающихся товарищей.

Во время работ на берегу Ингула В. А. Лягин имел возможность общаться с женами арестованных членов своей группы — с 3. Николаиди, Е. Свидровой и А.-Г. Келем, которые приносили им еду. 3. Николаиди, посещая арестованных, неоднократно делала перевязку В. А. Лягину, и устроила ему свидание с А. Николаевым (Саша Черный), который явился в форме полицейского и договорился о побеге на 17 апреля 1943 года. Чуть позже А. Николаев сумел передать В. А. Лягину два револьвера, для использования их во время побега. Револьверы были спрятаны в том месте, где работали заключенные. К назначенному времени все было подготовлено — явочные квартиры, одежда и машины для того, чтобы выехать из города. Бежать должны были после обеда. Однако перед обедом сбежал какой-то уголовник, работавший вместе с подпольщиками. Все заключенные были немедленно возвращены в тюрьму. Больше на работу из группы В. А. Лягина никого не выпускали.

По показаниям свидетелей, В. А. Лягин и Г. Т. Гавриленко были расстреляны 17 июля 1943 года.

Итог деятельности нелегальной резидентуры В. А. Лягина-Корнева, оперативный псевдоним «КЭН», отражен в официальном отчете НКВД, который готовился в связи с представлением В. А. Лягина к званию Героя Советского Союза в 1944 году, после освобождения Николаева от фашистов. Полный текст документа включен в приложение книги. Документ под названием «Докладная записка о результатах проверки работы резидентуры “КЭНа”» начинается вступительным словом:

Согласно Вашему распоряжению 26 марта с. г. я выбыл из Москвы с опергруппой в гор. Николаев для установления результатов работы и розыска участников резидентуры “КЭНа”, руководимой подполковником госбезопасности тов. ЛЯГИНЫМ Виктором Александровичем (по специальному званию капитан, приравненное с 1944 года к званию подполковника Советской Армии. — С. Р.).

В результате соответствующей работы установлено:

Подполковник госбезопасности тов. ЛЯГИН Виктор Александрович прибыл в гор. Николаев из Москвы в конце июля 1941 года с задачей создать разведывательно-диверсионную резидентуру, осесть там, на случай оккупации гор. Николаева немецкой армией, и проводить разведывательную и подрывную работу против немцев.

В августу 1941 года тов. ЛЯГИНЫМ В. А. была создана резидентура в состав которой вошли сотрудники, прибывшие из Ленинграда в распоряжение УНКГБ по Николаевской области (8 сотрудников, два содержателя явочной квартиры, радист).

Резидентура «КЭНа» в гор. Николаеве просуществовала с августа 1941 года по 13 февраля 1943 года и за этот период ее участниками под руководством ЛЯГИНА Виктора Александровича была проделана большая работа. Произведенной проверкой, показаниями свидетелей и некоторых лиц, принимавших участие в осуществлении диверсий, установлено следующее:

1. В декабре 1941 года уничтожен путем поджога немецкий военный гараж и склад с автопокрышками, находившийся в парке Петровского». В результате сгорело до 30 автомашин, 100 комплектов автопокрышек и погибло до 40 немецких солдат. Исполнители: ГАВРИЛЕНКО Г. Т., КОВАЛЕНКО И. и член «Контрольного Комитета Николаевского центра» БОНДАРЕНКО Владимир.

2. В том же месяце уничтожен путем поджога склад с обмундированием, находившийся в помещении обувной фабрики. Исполнители: НИКОЛАЕВ А. и члены «Контрольного Комитета» ВОРОБЬЕВ Борис и БОНДАРЕНКО Владимир.

3. В том же месяце уничтожен путем поджога склад, где сгорело 4000 штук автопокрышек разных систем. Исполнители: ГАВРИЛЕНКО Г. Т., НИКОЛАЕВ А., КОВАЛЕНКО И.

4. 9 марта 1942 года в районе м. Солянов поджога и взрыва уничтожены постройки немецкого военного аэродрома, склад с горючим, 27 боевых самолетов разных марок, много авиамоторов, 2 ангара и до 35 тонн горшего. Исполнители: СИДОРЧУК А. П. и местный немец, работавший на аэродроме, КРЕЧЕТ Геннадий (10/3-1942 года арестован гестапо, а в августе 1942 года отправлен в Германию).

5. В августе 1942 года в районе Широкая балка на немецком военном аэродроме уничтожено 2 боевых самолета и 4 тонны горючего. Исполнители: СИДОРЧУК А. П., СОКОЛОВ А. В.

6. В 1942 году (месяц не установлен) на заводе им. Андре Марти потоплен мощный речной подъемный кран. Исполнитель ЛЯГИН Виктор Александрович.

7. В том же году в паровозном депо ст. Николаев было выведено на длительное время 3 паровоза (расклепаны). Исполнитель КОВАЛЕНКО Г. Т.

8. В течение 1942 года на разных перегонах Николаевской железной дороги (ст. Знаменка, ст. Явкино) пущено под откос три эшелона с военными грузами и организовано столкновение поездов. Исполнители: СОКОЛОВ А. В., КОВАЛЕНКО Г. Т.

9. В конце 1942 года на заводе Андре Марти, с румынского военно-морского катера похищена рация. Исполнитель ЛЯГИН В. А.

Помимо перечисленных диверсий, по данным А. В. Есипова (показания М. Дук-карт и подпольщика Е. С. Елеонского) группа резидента В. А. Лягина во время послеремонтных испытаний транспортного судна «Лола» подорвала его. Исполнитель В. А. Лягин.

Таким образом, участниками резидентуры был нанесен немцам убыток в 45 млн. марок.

Кроме того, за период с 1941 года го апрель 1943 года отпечатано и распространено до 16.000 штук различных советских листовок и прокламаций.

Изложенное подтверждается показаниями свидетелей: ЛУЦЕНКО П., ПОЛОХОВОИ Е., КЕЛЕМ Г., ДЗЮРИЛОВОИ 3., НИКОЛАИДИ 3., КРИВОШЕИНА В. и членов «Контрольного Комитета» ВОРОБЬЕВА Б., БОНДАРЕНКО В.

В третьей части дан анализ провала резидентуры и сделан вывод: «что арест руководителя и заместителя Николаева Александра произошел ввиду предательства: Любченко Марии Семеновны (сбежала с немцами), Кравченко Тамары (сбежала с немцами), Кравченко Людмилы (проживает в городе Николаеве).

Как мы видим, в списке предателей Григория Гавриленко нет.

В четвертой части документа (заключение) дана оценка деятельности нелегальной резидентуре «КЭНа», и каждому сотруднику нелегальной группы. Следует отметить, что отсутствует информация в отношении семьи Дуккартов. Во время указанной проверки Дуккарты проживали на территории Германии. В документе ясно видно, что отсутствуют последние страницы. Можно предположить, что в них содержится информация, которая по-прежнему является засекреченной. Также отсутствует подпись руководителя. Со слов А. В. Есипова, приведенную часть документа в свое время переписал от руки писатель Г. П. Лисов и передал ему копию.

В постановлении бюро Николаевского обкома КП(б) Украины о деятельности подпольной патриотической организации «Николаевский центр» от 17 апреля 1943 года читаем:

«Проверкой установлено, что с августа 1941 г. по март 1943 г. в г. Николаеве существовала подпольная организация, именовавшаяся “Николаевским центром”, которая объединяла несколько подпольно-диверсионных групп, действовавших в Николаевской области в период немецкой оккупации. Одним из организаторов и руководителей “Николаевского центра” был присланный из Москвы накануне оккупации г. Николаева Лягин Виктор Александрович, который под фамилией Корнев остался в тылу противника с группой оперативных работников, отобранных им для подпольно-диверсионной работы. Проверкой установлено, что в “Николаевский центр” в разное время входило свыше 25 подпольно-диверсионных групп, в деятельности которых принимало участие несколько сот советских патриотов. Убыток от наиболее крупных диверсий, совершенных подпольными группами “Николаевского центра”, исчисляется самими немцами в сумме около 50 миллионов рублей. Обком КП(б) Украины постановляет: отчет подпольной организации “Николаевский центр” и списки участников утвердить».

В августе 1944 года Таня Лягина получила открытку. На ней изображена диверсионно-разведывательная группа, бойцы которой приняли свой последний бой. На обороте текст, который приводим полностью:

Танюше Лягиной!

Твой папа пал смертью храбрых в борьбе за нашу Родину. Он, как и показанные здесь герои-чекисты и многие, многие советские люди своей кровью подготовили наши победы над проклятыми фашистскими варварами.

Твой папа был благородным воином, горячо любившим свою Родину, партию, тов. Сталина, тебя.

Гордись им и постоянно помни о нем.

Товарищ твоего папы. П. Судоплатов 8 августа 1944 года.

Подлинник открытки и содержание текста выставлены на стенде Государственного музея политической истории: «Гороховая-2», и были любезно предоставлены автору данного очерка сотрудниками музея. (П. А. Судоплатов, с июля 1941 года начальник Особой группы при наркоме внутренних дел СССР, с января 1942 года начальник 4-го управления НКВД СССР, руководитель резидента В. А. Лягина. — С. Р.).

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 5 ноября 1944 года В. А. Лягину было посмертно присвоено Звание Героя Советского Союза.

К сожалению, судьба семьи Дуккарт сложилась трагически. Перед арестом В. А. Лягин, предчувствуя провал после обращения за помощью к Любченко, приказал Дуккартам ждать освобождения Николаева, не участвовать в подпольной работе и обратиться от его имени к наркому НКВД. Дуккарты не выдали В. А. Лягина. Но они попали под пресс недоверия советских органов безопасности, прошли через унижения, физические лишения. В ноябре 1943 года, накануне своего отступления из Николаева, гитлеровцы осуществили эвакуацию местных немцев. М. И. Дуккарт подробно пишет о своем отъезде в Германию: «Фашисты предприняли эвакуацию местных немцев за три месяца до своего отступления из Николаева. Мы не имели возможности скрыться. К тому же за нашим выездом, по заданию гестапо, специально следила Г. А. Клопова (агент Гестапо. — С. Р.), которая не выпускала нас из поля зрения до самой Германии».

В Германию Дуккарты попали в декабре 1943 года, жили сначала в городе Райбольсгрюнне, а затем в поселке Фогельсгрин.

С первых дней освобожденные американскими войсками Э. И. и М. И. Дук-карты пытались попасть в советскую зону оккупации. Неподалеку от Фогель-сгрина, в городе Хемнице, стояли советские войска, и Магда Дуккарт поехала туда. Позже, на допросах в Бутырской тюрьме в 1946 году, она рассказывала об этом эпизоде:

«4 июня 1945 года я обратилась в особый отдел в Хемнице с просьбой отправить меня и мою мать вне транспорта. Мне объяснили, что поскольку мы проживали в американской зоне оккупации Германии, они не могут отправить нас своим транспортом и что на это потребуется специальное разрешение из Дрездена».

Во время посещения комендатуры в советской зоне оккупации Дуккарты передали ценности, которые были выделены НКВД нелегальной резидентуре В. А. Лягина на оперативные расходы. Несмотря на их требование, обращенное к сотруднику комендатуры, дать подтверждающие документы об этом факте, женщины ничего не получили.

2 июля 1945 года М. И. Дуккарт была арестована отделом контрразведки СМЕРШ и вывезена в тюрьму города Райхенбах, где находилась 3 недели. В сентябре 1945 года Дуккарты были репатриированы из Майсена в Советский Союз. От Майсена до Томска М. И. и Э. И. Дуккарты ехали два месяца в товарных вагонах. Прибыли в Томск в конце октября 1945 года. С вокзала на грузовиках репатриантов привезли в рабочий поселок завода «Шарикоподшипник». Магда работала на заводе, а позднее заводское руководство перевело ее на работу в клуб.

Из Томска она написала несколько писем наркому внутренних дел В. Н. Меркулову. Магдалина Ивановна считала, что нужно выяснить в органах госбезопасности, почему ее не вызывают для уточнения обстоятельств деятельности группы разведчика В. А. Корнева.

Свое письмо народному комиссару внутренних дел В. Н. Меркулову от 4 июля 1945 года М. И. Дуккарт начинала словами: «По поручению орденоносного майора НКВД СССР товарища Виктора Александровича Корнева я разрешаю себе обратиться к Вам с этим письмом». Дальше М. И. Дуккарт сообщала краткие данные о службе В. А. Лягина до войны. В письмах она называла Виктора Александровича только Корневым и подписала письмо «Магда Дуккарт-Корнева».

О себе она пишет: «Моя официальная деятельность во время оккупации заключалась в следующем: вначале нам было очень важно установить связь с Судостроительным заводом им. А. Марти, куда я поступила по указанию В. А. Корнева на службу в качестве переводчицы к адмиралу фон Бодеккеру. Впоследствии при моем содействии тов. Корнев был лично познакомлен с адмиралом».

Об аресте В. А. Лягина и его связного Г. Т. Гавриленко Магдалина Ивановна сообщает в письме: «Утром 5 февраля 1943 года товарищ Корнев и Николаенко (Г. Т. Гавриленко) были арестованы гестаповцами по предательству доктора М. С. Любченко».

Ответа из Москвы на свое письмо Магда Дуккарт не получила. После окончания следствия матери и дочери было предъявлено обвинение в измене Родине, их также «упрекнули» в растрате государственных ценностей. Однако Дуккарты своей вины не признали. Сначала мать и дочь выслали на поселение в Томск, а уже потом арестовали, причем Магду, ввиду ее душевной болезни, отправили в Казанскую психиатрическую больницу, где она в 1952 году и скончалась. Эмилия Иосифовна пережила свою дочь на 27 лет, но дождалась реабилитации.

По словам Алексея Викторовича Есипова,

«в 1958 году отдыхавшая под Полтавой дочь Лягина Татьяна Викторовна прочитала в “Комсомольской правде” статью о подвигах своего отца. Потрясенная прочитанным, она решила съездить в Николаев, где ее очень хорошо приняли, и где она получила возможность встретиться со многими участниками тех событий.

Она нашла Эмилию Иосифовну в Караганде, где та жила вместе со своей старшей дочерью. Чуть позже Дуккартов реабилитировали. Но отношение к ним оставалось неоднозначным.

Например, в романе писателя В. Ардаматского “Грант вызывает Москву” Дуккарты были показаны именно как предатели. Между тем книгу даже собирались экранизировать, и тогда Татьяна Викторовна устроила настоящий скандал, требуя переделки сценария. Дело дошло до ЦК, и, в конце концов, фильм закрыли».

В этой связи низкий поклон Татьяне Викторовне, дочери Виктора Александровича Лягина, за ее энергию и принципиальную позицию, позволившую отстоять и спасти честь семьи Дуккартов, и светлая ей память. Мы также ей признательны за огромную работу, проделанную по увековечению памяти ее отца, разведчика, народного Героя России.

Э. И. Дуккарт была отправлена на поселение в Караганду (Казахстан), где уже проживала семья ее старшей дочери. Она пыталась узнать о судьбе Магды, писала письма в Казань. Только в мае 1952 года поступило сообщение о том, что М. И. Дуккарт умерла 19 мая 1952 года. Несмотря на попытки матери найти могилу своей дочери, ее местонахождение осталось неустановленным.

20 декабря 1966 года М. И. Дуккарт была реабилитирована за отсутствием состава преступления (посмертно). 26 июня 1967 года Указом Президиума Верховного Совета УССР М. И. Дуккарт была награждена медалью «За боевые заслуги». Этим же Указом медалью «За боевые заслуги» была награждена и Э. И. Дуккарт. 3 мая 1979 года Эмилия Иосифовна умерла в Караганде.

Еще одна участница диверсионно-разведывательной группы В. А. Лягина — А. Г. Келем, как активный участник Николаевского подполья была награждена медалью «За отвагу».

Имя легендарного разведчика увековечено в городах Санкт-Петербурге, Николаеве на мемориальных досках, в памятниках, обелисках, музеях, названиях кораблей, улиц, школ, библиотек.

Возложение цветов к мемориальной доске С. В. Карпекин, А. В. Есипов, П. М. Спивачевский, С. В. Рац. 6 мая 2017, Санкт-Петербург

В городе Николаеве доме № 5 по улице Лягина, где жил разведчик, расположен Музей подпольного и партизанского движения на Николаевщине в годы Великой Отечественной войны 1941–1944 годов. На фасаде этого же дома установлена мемориальная доска с барельефом Виктора Лягина. Там же на одноименной улице установлен бюст героя. В Санкт-Петербурге на улице Пестеля дом № 7 установлена мемориальная доска в честь памяти героя, подобная доска есть в Петербургском государственном политехническом университете им. Петра Великого. Руководство университета, студенты, ветераны политехники чтут память своего коллеги. В честь юбилейной даты —100-летия со дня рождения Виктора Александровича Лягина — ими была издана книга о жизни и подвиге великого гражданина, советского разведчика. Сегодня, следуя традициям, мы продолжаем историческую эстафету памяти. В большей степени ей следует внук Героя и его семья, которые накопили солидный архив, состоящий из документов, фотографий, личных писем советского разведчика. Алексей Викторович, во-первых, их предоставил нам для работы, во-вторых, как ученый-исследователь, блестяще владеющий материалом, дал нам многочисленные консультации и разъяснения тех или иных непростых вопросов из биографии своего несгибаемого и любимого нами Героя, своего дедушки. В этой связи приношу сердечную благодарность Алексею Викторовичу Есипову от коллектива, работавшего над этой книгой, и от себя лично.

«Нужно говорить о таких героях, как мой дедушка, чаще и громче, чтобы о них услышали нынешнее и будущее поколения молодежи России!» — сказал Алексей Викторович Есипов, крепко пожимая мне руку на прощание, и добавил: «Мы продолжим наш исторический поиск!».

Литература

1. Антонов В. С., Карпов В. М. Разведчики. М.: Молодая гвардия, 2004.

2. Ардаматский В. И. Грант вызывает Москву. М.: Вече, 2008.

3. Воспоминания Э. И. Дуккарт. Записала Кучеренко, 02.08.1967.

4. Лисов Г. П. Право на бессмертие. Л.: Лениздат, 1982.

5. Материалы из личного архива А. В. Есипова, в том числе копия докладной записки НКВД о результатах проверки работы резидентуры КЭНа и другие архивные материалы ФСБ, копии фотографий (см. приложение).

6. Попов А. Ю. НКВД и партизанское движение. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.

7. Протокол допроса М. Любченко (см. в приложении).

8. Судоплатов П. А. Спецоперации. Лубянка и Кремль. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2003.

9. Ташлай Л. Виктор Лягин. Николаев: Изд-во И. Гудым, 2010.

10. Ульянова С. Б. Виктор Александрович Лягин (1908–1943). СПб.: СПб ГПУ, 2008.

11. Феклисов А. С. Признание разведчика. М.: АРГАМАК-МЕДИА, 2016.