Народный губернатор

Если бы мне было чуть больше тридцати лет и я стал губернатором, без сомнения, ликованию моему не было бы предела от захватывающего чувства реальной власти и головокружительной перспективы на будущее. К пятидесяти годам, имея за плечами определенный жизненный опыт, я бы ринулся осваивать неизведанное, стремясь достойно проявить себя на новом поприще. Но мне уже стукнуло шестьдесят и к искушению властью я относился взвешенно, с толикой житейской мудрости и без опаски взирая на груз годов, благо Господь здоровьем не обидел.

Ко всему я имел, как говорится, прочный тыл – жену, детей, внуков, родных и близких, которые поддерживали меня во все времена. Полагая, что «не всё, что с возрастом старо, старо по духу», я бросился с азартом молодости в бой, в соревнование характеров, идей. Очевидно я принадлежу к той породе мужчин, которым нужны виктория и триумф с выездом на белом коне, в парадном мундире перед многочисленной публикой, которая встречает героя громом оваций.

Всё это фантазии. Да и болезненным тщеславием и никчемной амбициозностью я вовеки не страдал и потому воспринял избрание губернатором Рязанской области сдержанно, не прошелся перед друзьями на руках и не закатил грандиозную пирушку в знак благодарности судьбе. Однако, признаюсь, я на самом деле был счастлив и не испытывал злорадства над проигравшими. Я осязаемо ощущал просторы земли Рязанской, где начиналась моя военная карьера, перебирал в памяти годы курсантской и офицерской службы и всякий раз ловил себя на мысли, что где бы я ни находился, в моем воображении не единожды возникали картины неброской, но притягательной красоты Рязанщины. Я невольно сделался ее частичкой, а она моей судьбой, из которой, как из песни, слова не выкинешь.

Рязань стала моей второй родиной, да и для нее я вовсе не чужак. Сколько верст по земле рязанской исхожено, в каких только ее уголках научениях, на выездах не приходилось бывать. Потому-то и решение баллотироваться на пост губернатора пришло не спонтанно, а можно сказать, вызревало в душе и подогревалось желанием быть полезным своей второй родине.

Как человек военный, памятуя, что прежде чем приступать к важному делу необходимо оценить обстановку, я обложился книгами по истории Рязанской губернии, картами, по которым прошагивал, словно следопыт, дивясь ажурному переплетению дорог и вчитываясь в простые и в то же время емкие названия деревень, сел и городов.

В 2008 году Рязанская губерния торжественно отметила свое 230-летие. Образована она именным указом императрицы Екатерины II правительствующему Сенату и называлась прежде Переяславль-Рязанская. А поручалось ее обустройство не кому-либо, а подлинному герою Семилетней и русско-турецкой войн (1768–1774] генерал-поручику М. Н. Кречетникову, имевшему перед Россией немалые заслуги и на гражданском поприще. В юбилейном труде «История Рязанской области» мы находим любопытные сведения. Всего губернию Российской империи, область СССР, а затем и России возглавляли на момент юбилейного года 102 должностных лица. Перечислим их, как показатель бурных исторических событий, которые не миновали и Рязанщину. Итак, на высшем губернаторском посту Российской империи побывали 4 генерал-губернатора и 35 губернаторов. Отметились своим кратковременным пребыванием в должности 2 комиссара Временного правительства, а после октябрьского переворота – 2 председателя ВРК[7]. В годы становления Советской власти – 12 председателей губисполкомов, 10 секретарей губкомитета РКЩб][8] и ВКЩб][9], 2 секретаря окружного комитета ВКЩб], 3 председателя окружного исполкома, 9 первых секретарей областного комитета КПСС, 2 председателя областного Совета, 3 главы администрации области, 3 председателя областной Думы и губернатор Рязанской области.

На страницах 476–483 вышеназванного издания помещен очерк и о Георгии Ивановиче Шпаке, который возглавлял Рязанскую губернию с 12 апреля 2004 года по 12 апреля 2008 года.

С чего начать и что делать – были вовсе не праздные вопросы для новоиспеченного губернатора. И я, как автор, задавался сложным вопросом. На моем веку десятки победных, звучных армейских рапортов, услаждавших слух высшего партийного руководства СССР. По той же наезженной колее идут и ныне «высокоэффективные менеджеры» и «VIPовцы», пытаясь выдать желаемое за действительное, наивно полагая, что русский человек примет на веру всё, что они глаголят с телеэкранов и высоких трибун о благоденствии народа. Но здесь случай иной. Георгию Ивановичу Шпаку не меньше других государственных деятелей приходилось выступать на форумах, конференциях, давать многочисленные интервью, писать статьи, отстаивать свою жизненную позицию, главное в которой – требовательность к себе, открытость и непоказушная забота о людях и о кормилице-земле.

Именно эти качества моего героя, полагаю, не дадут сбиться на сухой стиль отчета о годах пребывания Г. И. Шпака на посту губернатора Рязанской области, а помощником в оценке его деятельности станут люди, с которыми он прошел путь руководителя длиною в четыре года.

Тысячу раз передуманное за время бешеных выборов (бешеных, no-тому что затрачивается все, что можно затратить: силы, время и деньги) о Рязанском крае, о его землях – полезных и мало приспособленных для зажиточной жизни, о которой мечтают все поколения.

И вот по дороге в одно из хозяйств Рязанской области я перебираю, словно в шахматной игре, всяческие вариации и… столько забот, что от того счастливого мгновения своей победы – только мелкие искорки. Всё заслоняют заботы.

Дорога в самый дальний район далека от идеальной. Но все-таки подлатана, а вот в самой Рязани почти все разбиты. Дороги разбиты, парки вырублены, коммуникации свое отработали. Надо предлагать свежие проекты перспективных дел и завлекать, завлекать инвесторов. Попросту добывать деньги и вкладывать их в развитие Рязани и области.

Область большая. Приевшееся выражение «равна такому-то государству за границей» – верно.

Я смотрю на тихо лежащие, почти сплошь заросшие поля. Они давно обросли березками и лишь изредка перемежаются кусочками-вставочками, засеянными озимыми. Но ближе к любому населенному пункту, даже в такой глуши, в глубине Рязанского края, вырастают обнесенные глухими заборами дорогие коттеджи. Вот вам и хваленая частная собственность.

Помните, когда рушили Союз и так и не построенный коммунизм, самым веским аргументом считалось наличие хозяина, который якобы сделает труд счастливым, в смысле – хорошо оплачиваемым, станет лучше заботиться о подчиненном, чем государство?

Почему-то всё оказалось по-другому. То ли русские – с иной психологией, не учтенной капиталистической системой, то ли капитализм с американским лицом застал нас врасплох, то ли и вправду во всем виновато советское государство, потому что именно оно смогло воспитать таких рвачей, какими явились «новые русские» из недр советской системы. И пресловутые хозяева начали с благоустройства «себя любимых».

Первыми растащили всё начальники по принципу «делай как я, делай лучше нас». Что мы получили – знает каждый. Но человек оценивает государство по собственному благосостоянию. Большинство советского народа осталось советским, за вычетом руководства, то есть, осталось без направляющей и руководящей партии, а потому весьма недовольное. Ну, а как распорядилась кучка людей обильным богатством страны – тоже знает каждый и не только в нашей стране.

Я к чему говорю про дела минувшие… Потому что эхо их осело вот в этих бескрайних полях Рязанщины и материализовалось бесплодной, в бурьяне, землёй. Исчезли вместе с колхозными полями работающие руки, пусть даже эти руки принадлежали студентам и солдатам. Пусть. Но они были, и были урожаи. А теперь тихо на полях.

Я останавливаю машину и выхожу осмотреться.

Человек так устроен, что способен удивляться в любом возрасте всему, что потрясает воображение. И я ловлю себя на том, что не сравниваю эту землю ни с какой другой, где приходилось мне бывать или жить. Я просто смотрю на бескрайние рязанские земли. Они очень древние. Они кормили много веков разных людей, они выращивали доблестных воинов, они не исчезали из памяти тех, кто уехал отсюда, и они должны быть заполнены людьми, ибо они рождены, как и человек, для того, чтобы жить.

А человек жив будущим. Для этого он родит детей и благоустраивает для них землю. Одному человеку немного надо. Дети – вот смысл жизни. Вот вам и ответ: зачем человек живет? Зачем живет всё остальное. Все мы равны перед неизвестным Нечто, нас породившим, подтолкнувшим, чтобы не только надышаться пьянящим воздухом, но и чтобы задуматься о будущем.

С первых шагов своего губернаторства Георгий Иванович Шпак оказался под прицелом прессы: местной, центральной. Некоторые полагали, что область заимела на высшем посту руководителя с замашками пресловутого унтер-офицера Пришибеева, забывая о том, что в военном искусстве, которым генерал Шпак владел сполна, как и в экономике, есть тактика и стратегия и что пренебрежительное отношение к их законам влечет за собой неизбежный провал любых, даже самых прогрессивных начинаний.

«Стратегия нужна не цифрам, а людям» – под таким заголовком в популярном еженедельном издании «Аргументы и факты» (№ 42 за 2007 г.] вышел репортаж о расширенном заседании Правительства Рязанской области. И вот тут-то и выяснилось, что огромный регион, именуемый в статистических сводках не иначе как «депрессивный», более десяти лет не имел единой концепции развития. «Мы поставили конкретную цель и определили реальные сроки на четыре ближайших года», – заявил губернатор во встречном слове и добавил: «Если у корабля нет цели, утверждает восточная мудрость, в его паруса никогда не будет дуть попутный ветер».

Существует банальное, но проверенное временем выражение: «Бумага все стерпит». Но ведь люди-то попросту устали ждать перемен к лучшему. Простому обывателю порой трудно вникнуть в броские слова «приоритетные направления», «законодательное установление четких и прозрачных процедур планирования», «модернизация жизненно важных сфер деятельности» и т. д. и т. п. Все эти фразы взяты из программы социально-экономического развития, вынесенной на широкое обсуждение жителей Рязанской области. Имелись в ней и положения, которые вызвали скепсис у корреспондента «Аргументов и фактов» О. Бакланова: «Георгий Иванович, программа предусматривает в течение семи лет удвоение регионального валового продукта и в течение четырех лет удвоение консолидированного бюджета региона… Это очень высокий рост. Извините, способен ли регион преодолеть выбранную кривизну подъема?»

Вспоминает Г. И. Шпак.

Едва вступив в должность, по одной из программ телевидения вижу сюжет. Рязанское село Болошнево, километрах в пятнадцати от города. Грязь чудовищная. Народ озлобленный, ругает власть.

Я, понятное дело, беру на заметку. И вскоре поехал в печально знаменитое село. Подкатываю на белой «Волге». Деревня. Вся на длиннющей улице в три километра. Лето, а люди в резиновых сапогах. Посредине деревни огромная лужа. Я скачу в ботиночках через эти вековые лужи под улюлюканье местных балагуров. «Давай, давай! – подбадривают они, – Прыгай. Мы уже натренированы. А и ты попробуй. Может понравится». Я, весь как поросенок заляпанный грязью, измерил деревню, уже не глядя под ноги. Возвратился в Рязань. Вызвал дорожника. Мы разработали проект. «Пять миллионов, и чтоб все блестело», – посоветовал я ему. Заблестело не скоро и потребовалась добавка, ибо газовики свои трубы умудрились уложить ровно посередине села. Пришлось их переносить. В общем, изрядно повозились…

И вот как-то с нарочным получаю коллективное письмо. «Уважаемый Георгий Иванович! Состоится открытие нашей новой дороги. Убедительно просим Вас приехать».

И вот я снова на пути к селу. Подъезжаю к местному Дому культуры. Народу – как на демонстрации. Меня встречают как родного. Едва выхожу из машины, меня тут же обступает толпа и почти что под руки ведут в зал. А зал битком набит! Меня сажают в первый ряд и начинается представление. Величали, воспевали и даже читали стихи в мою честь. Пели песни о Георгии Шпаке – народном губернаторе! Слезы льются, не могу остановить. Сам себе приказываю: «Генерал! Прекрати безобразие!» Но где уж тому быть…

Торжества закончились. Мы сели в машину и поехали вдоль села. Чистота! Тротуарчики, везде бетонные сливы. А посередине улице транспарант: «Да здравствует народный губернатор Георгий Шпак!»

Разве такое забудешь?! Да и люди, которые всю жизнь месили грязь, разве они тоже смогут забыть этот праздник, который сделался нормальными буднями…

Внимательный читатель, без сомнения, отметит необычайную работоспособность генерала Г. И. Шпака, на каких бы должностях он не находился: командира взвода или командующего ВДВ. Но одно дело военная служба с неимоверным напряжением физических сил и воли, иное дело – «гражданка», где можно дать себе множество послаблений, тем более занимая столь высокий пост. В губернаторстве немало подводных камней и скрытых течений, которые вполне могут деформировать личность, низведя ее до хамовитого, лукавого и высокомерного князька, упивающегося своей вседозволенностью и близостью к телам властителей государства. И таких примеров хоть пруд пруди.

Выработать свой рабочий стиль, не поддаться соблазну одновременно ухватиться за всё и вся, отбить охоту у подхалимов и лизоблюдов изливать без меры чувство преданности, не потерять в круговороте дней магистральное направление, и, возможно, самое главное – не уподобиться кабинетному сидельцу, а выявлять болевые точки непосредственно на местах – вот минимум жизненных правил, которые выработал губернатор Г. И. Шпак. Им он следовал всегда, и за примерами ходить далеко не требуется. «Меня шокирует воровство и пьянство», – резко высказался Г. И. Шпак в одном из интервью, выдержка из которого предлагается читателям.

С губернатором Рязанской области беседуют корреспонденты И. Ушаков и А. Фролов.

– Ваши первые шаги на посту губернатора – аудит и инспекторские поездки. Впечатляет. А было ли что-то такое, что шокировало даже вас?

– Огромное количество спившегося народа.

– Это касается города или области?

– И города, и области. Беспробудное пьянство, и особенно там, где нет работы: павшие колхозы, совхозы, СПК. Люди от безделья, от неухоженности ищут выход в вине. А обстановка для этого создана великолепная.

– Благоприятная.

– Благоприятная. Сегодня привезти бочку спирта в деревню и ее продать за бесценок не составляет никакого труда.

– Без документов!

– Да какие документы? Купить самогонный аппарат, начать гнать самогонку и тут же ее продавать – тоже никакого труда. Никаких проблем! Давай деньги – и всё! Сегодня все покупаются и продаются…

Много говорим, что у нас нет законов. Как нет законов?! А если привезли мешок бриллиантов или вагон золота и начали по дешевке продавать? Мы же всполошимся. Откуда бриллианты? Откуда золото? Почему привозят такое же жидкое золото вагонами, эшелонами, и мы сидим спокойно? Значит, надо немедленно разбираться, возбуждать уголовные дела, проводить следственные эксперименты: откуда спирт? Ведь он по области льется миллионами тонн. Потерян контроль над целой отраслью!

…У нас море законов. Можно принять меры и заставить людей уважать наши законы. А можно и не принимать никаких мер. Проблема в том, что каждый отстегивает, все повязаны – и участковые, и работники следственных органов, и контрольных органов. Все начальники получают «на лапу» и молчат.

Надо сделать так, чтобы в прямом смысле горела земля под теми, кто спаивает народ, дико обогащаясь на этом.

…У нас разворовывание нефтяных богатств – тоже для некоторых бизнес. Прибыльный бизнес! Разворовывание приобрело астрономические размеры. Воруют лес, глину, щебень, пески, лечебную грязь, чернозем… Сотнями тысячами тонн вывозят за пределы Рязанской области. Безнаказанно, без всяких налогов. Мы постеленно наведем везде порядок. Сейчас рассматриваем вопрос, чтобы прекратить вывоз прежде всего леса и чернозема. Разрабатываем акцизные документы, ибо сегодня лес вывозится по поддельным документам. Предъявляют милиционеру на посту ГАИ документ с печатями, подписью главы района, лесхоза, леспромхоза… Круглые, нормальные печати, не подкопаешься. Нет, так не пойдет! Мы сегодня разрабатываем документ, который подделать будет невозможно. Он будет выдаваться только в Рязани, и образец такого документа будет на всех постах ГАИ. Машина с лесом идет – покажите документ, разрешение области. И всё. Я понимаю, появится море недовольных, но нас это абсолютно не интересует. Главная задача – навести порядок.

Поэтический опус В. В. Маяковского «Я планов наших люблю громадье, размаха шаги саженьи…», воспевающий годы первых советских пятилеток, в первой части соответствует времени нынешнему, в котором, однако, рука об руку, в отрыве от реальности и точного расчета, шествует волюнтаризм, а в «шагах саженных» более движения, нежели смысла. «Верный арап» российских императоров Павла I и Александра I граф А. А. Аракчеев любил рассуждать о служивых людях как о «механизмах, артикулом предусмотренных». В действительности государственное устройство Российской Федерации напоминает гигантскую машину со множеством систем жизнеобеспечения, сбой даже в одной из которых непременно приведет к остановке всего агрегата. В России 83 федеральных субъекта, о делах руководителей которых судят по официальным отчетам в Кремле, в Правительстве, на различных форумах и в прессе. Пути вхождения во власть каждого руководителя субъекта РФ различны, как и несхожи их характеры, темперамент, взгляды и методы управления регионами. Одни – те самые пресловутые «винтики» в системе, иные наделены амбициозностью китайских мандаринов, и лишь немногие – подлинные, а не мнимые слуги народа. Времена ходоков, ушедшие было в минувшее, возвращаются вновь, также, как и хождение в народ, картинное, в котором без труда просматривается древний посыл: «Барин к нам приедет, барин нас рассудит и поможет».

В действительности губернатор Г. И. Шпак приезжал, помогал, но никогда не рассыпал популистские и заведомо неисполнимые обещания. И в силу своих душевных качеств, в которых напрочь отсутствовало чванство и высокомерие, продолжал оставаться лесковским «очарованным странником».

Несмотря на еще большую загруженность, чем в армии в пору моей службы, хотя и там все мои дни были строго регламентированы, всё-таки теперь, будучи губернатором и сняв с себя генеральский мундир, я неожиданно ощутил изящный привкус свободы. Именно «изящный», то есть не совсем чтобы вольный, но уже как бы приникший к остальным сторонам жизни, абсолютно гражданской. И во мне как-то очень настойчиво стало пробиваться желание поглубже (или понастойчивей, или поподробнее) вглядеться во все стороны жизни, скрытые от меня иной реальностью. А теперь вместе с генеральским мундиром я снял и некую заботу, именно сугубо воинскую направленность, все-таки меня несколько стеснявшую. Дальше можно процитировать классика: «Я оглянулся окрест…» Продолжать не стоит, хотя состояние процитированного отрывком настроения вполне применимо и ко мне. Да ведь даже в войну народ находит силы и возможность не только страдать, а у нас с вами мирное время, по крайней мере, в пределах видимого фронта. Поэтому захотелось какими-то свежими глазами взглянуть на все окружающее, что привлекает внимание щедростью жизни, её дармовых даров в виде абсолютно любого природного пейзажа, как в нашей Мещерской стороне, и рукотворного, то есть в черте людского жилища.

Я люблю Паустовского, может потому, что он не надоедлив и даже поощряет к перечитыванию. Что я имею в виду? Да то, что время от времени вдруг накатывает потребность в чем-то осмысленно одухотворенном. Может, от отсутствия собеседника, заражающего тебя внутренним светом, которого избытоку Паустовского. Я открываю страницы о Мещере и вместе с автором брожу по топям и перелескам родного края.

«Леса в Мещере разбойничьи, глухие. Нет большего отдыха и наслаждения, чем идти весь день по этим лесам, по незнакомым дорогам к какому-нибудь дальнему озеру.

Путь в лесах – это километры тишины, безветрия. Это грибная прель, осторожное перепархивание птиц. Это липкие маслюки, облепленные хвоей, жесткая трава, холодные белые грибы, земляника, лиловые колокольчики на полянах, дрожь осиновых листьев, торжественный свет и, наконец, лесные сумерки, когда из мхов тянет сыростью и в траве горят светляки.

Закат тяжело пылает на кронах деревьев, золотит их старинной позолотой. Внизу, у подножия сосен, уже темно и глухо. Бесшумно летают и как будто заглядывают в лицо летучие мыши. Какой-то непонятный звон слышен в лесах – звучание вечера, догоревшего дня.

А вечером блеснет наконец озеро, как черное, косо поставленное зеркало. Ночь уже стоит над ним и смотрит в его темную воду, – ночь, полная звезд. На западе еще тлеет заря, в зарослях волчьих ягод кричит выпь, и на мшарах бормочут и возятся журавли, обеспокоенные дымом костра.

Всю ночь огонь костра то разгорается, то гаснет. Листва берез висит не шелохнувшись. Роса стекает по белым стволам. И слышно, как где-то очень далеко – кажется, за краем земли – хрипло кричит старый петух в избе лесника.

В необыкновенной, никогда не слыханной тишине зарождается рассвет. Небо на востоке зеленеет. Голубым хрусталем загорается на заре Венера. Это лучшее время суток.

Еще всё спит. Спит вода, спят кувшинки, спят, уткнувшись носами в коряги, рыбы, спят птицы, и только совы летают около костра медленно и бесшумно, как комья белого пуха».

Я закрываю книгу, все еще в предощущениях чего-то истинно человеческого, какого-то смиренно-удовлетворенного, со щемящим ощущением всего проходящего. Как запах осенней, перебродившей после холодных дождей листвы. Хочется хорошей памяти, красивых и щедрых итогов человеческой жизни.

И я удивляюсь себе. Ведь только что я был так далек от конкретных дел, совершенно растворяясь в притягательных описаниях, очень схожих с моим настроением. А тут неожиданно возникает роскошный замок позапрошлого века в Кирицах, с таким старанием сохраненный и очень нужный в его теперешнем значении детского туберкулезного санатория.

Я попал туда зимой. Стоял редкий в этом году классический зимний полдень. Отовсюду сияло солнце и в блестящих его лучах нестерпимо радостно искрились острые снежинки. И дворец словно плыл огромным кораблем поверху высокой горы, смещаясь в сторону мрачного леса. Налетал снежный ветер, поднимая мутный вихрь морозной пурги, путая увиденную реальность со всплывшими в памяти картинками сказочных средневековых замков. И уж, во всяком случае, никаким образом не напоминая день сегодняшний, да и не пересекаясь с обыденностью примелькавшихся городских пейзажей. Даже теперь, среди вспыхивающих то тут, то там застроек новых богатеев. Все в этом дворце олицетворяло мощный дух наших предков, а еще неспешную уверенность в вечной жизни – через эту красоту, которая радует всех, кто хоть раз бросил взгляд на чудесное это творение.

Красота в действительности спасала и мир, и Россию, и во все времена она являлась духовной опорой человечества. Опорой государственного мужа, даже если у него и семь пядей во лбу и он клинический трудоголик, все же являются люди, а точнее, по И. В. Сталину, кадры, которые решают все. Губернатор Г. И. Шпак, по его собственному выражению, «постоянно врастал в проблемы области», крупные и мелкие, хотя четкого разделения между ними не делал. Оказалось, что самая трудная задача – подобрать и расставить на нужные участки людей, не просто ежедневно выходящих на службу и просиживающих штаны в чиновничьих апартаментах, а людей, болеющих за порученный участок, людей, мыслящих широко, современно, не опасающихся начальственного окрика. Да и каждого за руку, сознавал Георгий Иванович, не удержишь, всех и все проконтролировать единолично невозможно и, к тому же, заниматься воспитанием людей (чай, не солдаты и офицеры] – дело сомнительное.