Вартаняны

В истории нашей внешней разведки Геворк Андреевич Вартанян второй, вслед за легендарным разведчиком-партизаном Николаем Кузнецовым, Герой Советского Союза. Его жена Гоар Левоновна — награждена орденом Красного Знамени. В Службе внешней разведки уверены, что по масштабам совершенного Геворк Вартанян в числе первых двух-трех наших разведчиков. Однако время поведать обо всех подвигах супружеской пары нелегалов, которые без единого провала и с небольшими перерывами проработали за границей в общей сложности около 45 (!) лет, еще не пришло. Да если и придет, то не скоро — лет через двести.

Так считает генерал Юрий Иванович Дроздов, многолетний начальник Управления, занимавшегося нелегалами. Так что рассказа о сравнительно недавнем периоде, когда Вартаняны, по идеально придуманной легенде, трудились в одной из весьма интересующей СВР европейских стран, придется еще подождать. А вот о том, что во многом именно благодаря Геворку и его группе, метко названной «легкой кавалерией», удалось в 1943-м предотвратить покушение на Сталина, Черчилля и Рузвельта, написать вполне можно.

Сколько же лет Вартанянам? Геворк Андреевич в феврале 2004-го отпраздновал 80-летие, Гоар Левоновна — чуть моложе. Они доброжелательны, улыбчивы и, быть может, благодаря всегдашнему своему оптимизму сумели не только дать бой безжалостному времени, но и выиграть его. Полковник Вартанян, подтянутый, одетый со строгой элегантностью, утром по-прежнему отправляется на службу в Ясенево. Его супруга моложава, платья носит модные, предпочитает туфельки на высоких каблуках. Квартиру на проспекте Мира она содержит в порядке идеальном. Гоар Левоновна прекрасно готовит, особенно, догадаться нетрудно, блюда армянской кухни. Ну а уж если при этом провозглашается тост, то поднимаются коньячные рюмки с добрым напитком из Еревана.

Жизнь сложилась так, что детство и юность они провели в Иране, возвратившись домой только в 1951-м. И в 16 лет, с февраля 1940-го, Геворк Вартанян сознательно и обдуманно начал работать на советскую разведку. Ему присвоили имя Амир.

Как все-таки приходят в разведку? Тема деликатная. Говорить об этом не очень-то принято, иногда и нельзя. Но в до сих пор засекреченной жизни Вартаняна именно здесь — относительная ясность. Его отец Андрей Васильевич Вартанян в компартии не состоял и рьяным сторонником советского режима вроде бы никогда не значился. Был директором маслобойного завода в станице Степной Ростовской области. В 1930 году решил покинуть СССР и стал иранским подданным. Это — для всех. И лишь горсточка посвященных, от маслобойного производства весьма далекая, знала: в Иран отправляется человек, уже тесно связанный с советской внешней разведкой. Он благополучно прослужил в чужой стране 23 года, вернувшись из Тегерана в Ереван в 1953-м. Дома работал на сугубо гражданской должности. Только пенсию получал как чекист. Военного звания у Андрея Васильевича не было, но кадровым разведчиком считать его можно твердо.

А первые шесть лет на чужбине семья Вартанянов провела в Тебризе. И приходилось им тяжко. Поначалу заподозрили иранцы, будто глава семейства связан с разведкой русских. Андрея Васильевича несколько раз даже сажали в тюрьму. Доказательств, правда, никаких — одни подозрения. Но семья мучилась: и за отца страшно, и от безденежья страдала. Тогда приходила на помощь советская резидентура в Иране. На тайные встречи ходила мать, прихватив для отвода чужих и любопытных глаз маленького сынишку.

Только в 1936-м в местном таминате — тайной полиции наконец-то убедились, что никакой Вартанян не шпион, и от семейства отвязались. Андрей Васильевич перебрался в Тегеран, деловая хватка бывшего директора маслобойного завода не подвела и превратился он довольно скоро в удачливого коммерсанта, торговавшего шоколадом. Тут и связи, и высокое положение в обществе. И, самое для разведчика главное, — надежное прикрытие. Вербовка, выполнение заданий Центра по оказанию помощи засланным в Иран нелегалам, приобретение «железных», то есть подлинных, а не в Москве сфабрикованных документов. Однажды, годы и годы спустя, когда Геворк Андреевич и Гоар Левоновна нелегально работали уже совсем в другой стране, столкнулись они с человеком, у которого увидели документы, приобретенные еще Вартаняном-старшим. Сообщили в Центр: здесь появился некто, использующий паспорт, выданный в Тегеране. Из Москвы успокоили — все в порядке.

И еще одна встреча с тем же самым человеком. Когда Вартаняны оказались на короткое время в Москве, то вдруг увидели обладателя знакомого паспорта на проспекте Мира. Двигался он прямо супругам навстречу, а прошел, даже не кивнув. Они — тоже. Но — оглянулись. Обернулся и он. Такое вот получилось рандеву. Не зря, видно, добывал Андрей Васильевич Вартанян документы для таинственного незнакомца. Даже Геворк Андреевич удивляется:

— Ну до чего же маленький наш шарик…

Но все это было уже потом, после Тегерана. А в Иране Вартанян-старший делал немало для Центра полезного и необходимого, за что советская разведка практически ничего не платила преуспевающему владельцу кондитерской фабрики, известной на весь Иран своими сладостями. 200-тысячная армянская диаспора уважала его искренне. Кстати, когда через несколько десятилетий уже сам Геворк Вартанян обосновался в весьма развитой европейской державе, то и он стал удачливым бизнесменом. Так отец и сын экономили средства для родной разведки.

А в Тегеране он быстро понял, чем занимается отец. В доме появлялись и потом куда-то исчезали незнакомые люди. Начал Геворк выполнять и мелкие поручения — отнести, встретить, что-то быстро припрятать. В семье было два брата и две сестры. Потом все вернулись в Союз, кроме одной из сестер, вышедшей замуж и, увы, рано ушедшей из жизни. И все знали о тайной работе отца, все помогали. Советский Союз оставался для них Родиной — так воспитал детей Вартанян-старший. Но профессиональным разведчиком стал только Геворк.

4 февраля 1940-го он впервые вышел на встречу с советским резидентом. И тут ему повезло. Дослужившийся потом до генерала, что в то время случай для внешней разведки редкий, Иван Иванович Агаянц был человеком строгим и в то же время добрым, теплым. Работал с ним Геворк до конца войны, пока Агаянц не получил нового назначения — резидентом во Францию. И настоящего разведчика из него сделал Агаянц. Хоть и был занят, но выкраивал время, встречался со смышленым пареньком, натаскивал.

Первое задание сразу же оказалось и очень серьезным: создать группу верных ребят-единомышленников. Геворк привлек к работе семерых друзей. Все примерно его же возраста — армяне, лезгин, ассирийцы. Общались между собой на русском и на фарси, который учили в школе. Сплошной интернационал. И все — выходцы из СССР. Родителей почти всех этих ребят из Советского Союза в 1937–1938 годах или выслали, или они сами вынуждены были уехать. А любовь к Родине, несмотря ни на что, осталась. Вербовал их Вартанян на чисто идейной основе. Давали согласие войти в группу без всяких вознаграждений, хотя и понимали, чем рискуют. Никакой оперативной подготовки ни у кого не было, и профессионалам из советской резидентуры приходилось образовывать ребятню буквально на ходу. Первое, чему научили, — вести наружное наблюдение. Иранцев среди «легкой кавалерии» не было. Это потом начали вербовать и их, но только как агентов.

В 1941-м к группе подключилась симпатичная школьница. Ее брат был другом Геворка, который присматривался к Гоар полтора года, прежде чем предложить ей пока еще не руку и сердце, а рискованную работу. Будущая жена была смелой, ни от каких заданий не отказывалась. Но в разведку, как и сегодня полагает Геворк Андреевич, счастливо живущий в браке с Гоар Левоновной вот уже почти 60 лет, девочку привела все же любовь. Ведь тогда ей не было и шестнадцати. Мальчишки и девчонки, или еще ходившие в школу или только учебу закончившие. Все они, включая и Гоар, неплохо говорили на фарси, что здорово помогало в работе. Это, кстати, о пользе изучения иностранных языков.

Правитель Ирана Реза-Шах обещанного нейтралитета не соблюдал, вовсю помогал Германии, и в конце августа 1941-го в страну вошли с севера советские войска, с юга — английские. В то время в Иране находилось около 20 тысяч немцев. Под видом торговцев, бизнесменов, инженеров понаехали военные инструкторы и разведчики. И Агаянц не побоялся дать неопытной ребятне непростое задание: следить и выявлять фашистскую агентуру.

Резидентурой руководил у немцев Франц Майер. До этого майор из военной разведки успел поработать в СССР, знал русский, прекрасно освоил фарси. Типичный ариец — рослый, голубоглазый. И, говоря на разведжаргоне, группа Вартаняна «начала за ним работать». До ввода наших в Иран «держали его плотно». Хотя он, чтобы сбить с толку, и бороду отпускал, и одежду менял постоянно. Несколько раз Майера засекли вышагивающим по центру Тегерана в форме офицера Генштаба иранской армии. Или выходил вдруг из его квартиры, «легкой кавалерии» хорошо известной, какой-то незнакомый человек. Но ребята знали точно — Майер. Обличье новое, а вот походку изменить даже опытнейшему шпиону никак не удавалось. А потом он все-таки исчез, и они отыскали его уже после 1943-го. Отрастил бороду, покрасил хной волосы и, как выяснилось, на время превратился в пролетария: трудился могильщиком на армянском кладбище. Немцы вообще нередко маскировались под иранцев. А те, кто хорошо знал языки, выдавали себя за англичан, американцев, иногда даже за русских.

Майера должна была взять советская резидентура. Конечно, интересовались им и английские союзники, тоже шли за немцем по пятам. Люди из советского посольства и группы захвата находились в полной готовности, оставалось только получить приказ. Но где-то промедлили, ошиблись, и пока наши запрашивали Москву, арестовали ценнейшего немецкого разведчика не мы, а англичане. Обидно было страшно, однако этот урок Вартаняну и его команде пошел на пользу, предостерег от излишней благости и самоуспокоенности.

У «легкой кавалерии» не было никакой техники. Разве быстрые ноги да велосипеды. Потом в 1942-м дали им на восьмерых один трофейный мотоцикл «Зюндаб». Гоняли на нем и Геворк, и Гоар. Часто немцы от ребят уходили на своих машинах. Приходилось крутить педали. Иногда вопреки всему находили и догоняли. Упорные были у Геворка помощники.

Вартанян-старший твердо знал: сын встал на его путь. Однако закон профессии суров. Никаких советов и обменов мнениями. Конспирация не позволяла, ибо у каждого — собственная работа. Хотя, как вспоминает Гоар Левоновна, Андрей Васильевич все же изредка давал волю чувствам. Иногда, видно, понимая, что Геворк выполняет рискованное задание, вышагивал часами около дома, бывало, до самой ночи поджидая сына. Но только слышались его шаги или шуршание шин велосипеда, и отец спешил в квартиру: к чему мальчику знать, что он волнуется, переживает.

Переживал Андрей Васильевич не зря. В 1941 году сына арестовали. Дело было серьезное. Один из руководителей группы азербайджанских экстремистов активно работал против СССР, устраивал теракты. Какие-либо разговоры-переговоры — бесполезны, о перевербовке и речи не шло. Выход такой — террориста убрать, ликвидировать, чтоб другим неповадно было, а не вывезти потихоньку куда-то и изолировать, как частенько делалось. Вызвались двое друзей Геворка постарше. Задание выполнили, но подсветились, оставив кое-какие следы. И Вартанян попал под подозрение: ребята-то были из его команды. Он возвращался домой на велосипеде, когда внезапно остановила полиция: велосипед краденый. Еще до того как начали избивать, Геворк понял, в чем дело. Бросили в подвал и лупили здорово: где убийцы? Пришлось «чистосердечно» признаться, что с парнями этими действительно знаком, но даже и представить себе не мог, какие же они плохие. Просил выпустить, обещая быстренько их отыскать. К тому времени девочка с косичками Гоар уже носила к нему в тюрьму передачи и ухитрилась сообщить, что двое друзей вывезены в Советский Союз. Они вообще с Гоар с детства понимали друг друга даже не с полуслова — с полувзгляда. Это и идеальная совместимость помогали потом выкарабкиваться из переделок посложнее той, тегеранской.

А тогда при аресте Геворк держался своей легенды. Узнав, что друзья уже далеко, решительно перешел в атаку. Требовал освободить и побыстрее. Известный коммерсант-кондитер Андрей Вартанян хлопотал за невинно арестованного сына. Роптали богатые и бедные армяне — за что посадили? И после трехмесячной отсидки 17-летнего паренька, поддав на прощанье ногой, выкинули на улицу. Конечно, иранский таминат пытался Геворка и его ребят контролировать. Но с местными полицейскими «легкая кавалерия» справлялась.

А вот почему они уходили от немцев? Сегодня профессиональный разведчик-нелегал Геворк Вартанян на сто процентов убежден, что те не могли не засечь наружки. Лучшие кадры абвера против мальчишек, некоторые еще без усиков, а уж что без опыта… Наверное, поэтому немцы всерьез этой слежки, этого «детского» колпака не принимали. То появляются какие-то мальчишки, то исчезают. Правда, ребята быстро чередовались, меняли друг друга, чтобы уж очень не примелькаться. Объекты же наблюдения на них попросту плевали. Но в разведке нет мелочей. И за свое пренебрежение, явную недооценку немцы здорово поплатились. Только за полтора года работы «легкой кавалерии» провалились четыре сотни сотрудников и их агентов. В основном все же иранцев, но какого ранга — министры, военные, полицейские чиновники, предприниматели. Некоторые выходили из шахского дворца — и прямо на встречу с немецкой резидентурой.

Часть арестованных перевербовывали, иногда вместе с союзниками-англичанами, еще в Тегеране. Когда вошли советские войска, некоторых депортировали в СССР. В Москве им хорошенько промывали мозги, и не раз и не два ребята из группы Геворка снова наталкивались на них в Тегеране. Процесс шел сложный: сначала бывшие противники работали на немцев, после ареста и «перевоспитания» враги превращались в твоих же агентов.

Случались с Вартаняном и его командой и совсем уж невероятные истории. Никак сотрудники из резидентуры ГРУ не могли понять, чем занимается немецкий разведчик, прозванный «Фармацевтом». Идут агентурные сведения, что он проник в иранскую верхушку, проводит встречи с генералами, а доказательств — ноль. Целый месяц военная наружка ходит за «Фармацевтом» и ничего не обнаруживает за ним. Бродит по Тегерану, часами торчит на базаре или распивает чаи в кофейнях. И тогда военные разведчики обратились к Агаянцу, а он — к своей «легкой кавалерии». Они старательно работали по «Фармацевту» — абсолютно ничего интересного. Но агентура сообщала: снова провел встречу с иранцами из Генштаба. Решил Геворк с ребятами посмотреть, чем занимается немец на вилле ранним утром, еще до ухода. Это в Северной части Тегерана, где живут в основном люди обеспеченные. Все крыши соседних домов облазили, пока не нашли идеальной точки обзора. Вдруг увидели с чердака: сидят у бассейна два, как две капли воды похожие друг на друга, блондина и спокойно беседуют. Немцы использовали близнецов. Прием в разведке не слишком новый, но все, кто до того вел наблюдение, на него купились. Брат-близнец демонстративно и нисколько не таясь уходит из дома, уводит тотчас цепляющуюся за него наружку, а «Фармацевт» отправляется на встречу с агентурой.

Геворк со своими на несколько дней буквально приклеились к братишкам. И быстро разобрались, что тот, кто покидает виллу первым, — чистое и им не нужное прикрытие. А вот второй… Ну и немцы тоже допустили здесь явный промах. Могли бы хоть изредка менять порядок ухода, чтобы подбросить наружке побольше сложностей. Но как это постоянно подтверждалось, были они чересчур уж дисциплинированными, и потому «Фармацевт», педантично выходивший вслед за братом, быстренько вывел на всю свою агентуру.

Или другая история не из типичных. Иранский генерал вроде бы завербован и передает советской резидентуре за большие деньги материалы с грифом «совершенно секретно» прямо из Генерального штаба. Ценнейший агент, только уж очень много передает, и подтверждается не совсем все. Агаянц к ребятам: надо срочно проверить. Те, как всегда, выставляют за генералом наружку. Нет, кроме советских, ни с кем не общается. Идет к себе на работу, возвращается и, будьте добры, вручает людям из резидентуры пакет с информацией. В квартиру к нему проникнуть никак нельзя. Пришлось забираться в строящийся напротив генеральской виллы трехэтажный особняк. Прихватили мощный бинокль и ахнули: достает генерал из папки, которую всегда таскал с собой, чистые бланки с грифом «совершенно секретно» и с удовольствием набивает на пишущей машинке свои сообщения. Вот так и морочил советской резидентуре голову, передавал по существу дезинформацию. Короче, забрали этого генерала.

Пришлось Геворку Вартаняну послужить и в английской разведке. Наши в ту пору были в очень плотном контакте с англичанами — союзники же. Отсюда совместные действия, разработки. И тем не менее британцы с их резидентом Спенсером всегда вели собственную игру. Ивану Агаянцу стало известно: 1942 год, война в разгаре, а люди полковника Спенсера открыли прямо в Тегеране, под крышей радиоклуба разведывательную школу. Набирали молодых людей, знавших русский. Направление работы сомнений не вызывало. И приказали Геворку туда внедриться. Пришлось искать подходы, проходить собеседование у экзаменаторов.

По-русски Вартанян-младший к тому времени говорил уже неплохо. Да и сотрудникам школы, и в этом они не ошиблись, показался пареньком смышленым. А то, что просидел он в 1941-м три месяца в тюрьме, англичане явно прохлопали, иначе какая там разведшкола. Помогло, что отец был человеком состоятельным. Вообще британцы принимали во внимание набор благостных стереотипов — не беден, приятен в общении, владеет несколькими языками. Понравилось, что на собеседовании парень «честно» признался, что идет к ним ради хорошего заработка.

Зато конспирация в школе — строжайшая, обучение парами: нельзя будущим агентам знать друг друга. Армян готовили к заброске в Армению, таджиков — в Таджикистан. Геворку удалось познакомиться не только со своим напарником, но и еще с четырьмя соучениками. Установочные данные на них были переданы в Центр.

Профессиональная подготовка была поставлена в школе прекрасно. Английские инструкторы работали с молодежью, не жалея сил и времени. Шесть месяцев Геворка учили, как проводить вербовку, осуществлять шифровку и дешифровку, тайниковые операции. Двусторонняя связь, радиосвязь. Англичане готовили настоящих диверсантов. Курс напряженный, ускоренный. Пожалуй, в те годы будущий Герой Советского Союза такой подготовки не смог бы получить нигде. И по сей день Геворк Андреевич благодарен своим инструкторам — великолепные давали навыки. Англичане в течение стольких лет — наиболее тяжелые оппоненты. И учеба в английской разведшколе здорово помогла Вартаняну в дальнейшей его нелегальной жизни.

Ну а у школы, после пребывания в ней толкового ученика, возникли определенные сложности. После шести месяцев обучения агентов посылали в Индию. Там они тренировались еще полгода, учились прыгать с парашютом. Вартаняну это мало бы чего дало, и отправки в Индию удалось избежать, не доехал он туда. Всю же публику, на обучение которой потратили столько времени и денег, сбрасывали в республики Средней Азии и Закавказья. Однако, к крайнему удивлению англичан, их действительно хорошо подготовленных агентов почему-то быстро ловили. А некоторые, как оказалось, были кем-то перевербованы еще до заброски. Не только Геворком Андреевичем, он признается в этом откровенно, но и другими людьми тоже.

Так что школу пришлось англичанам закрывать. Да еще Агаянц окончательно сразил Спенсера, сообщив ему напрямую, что наши о ней знают. Можно было бы поиграть в кошки-мышки и еще, ведь шли чужие шпионы прямо в руки. А если б вдруг школу перенесли в другой город? Так что Агаянц действовал дипломатично. Когда Спенсер попытался было убедить его, что школа — фашистская и агентуру готовят недобитые немцы, то Иван Иванович вроде бы и согласился. Если немцы прямо на наших с вами глазах готовят диверсантов, то «радиоклуб» необходимо поскорее ликвидировать. И полковнику Спенсеру ничего не оставалось, как согласиться с коллегой-союзником.

Осенью 1943-го Геворку Вартаняну и его «легкой кавалерии» пришлось участвовать в операции совсем необычной. О Тегеранской конференции написано немало толстенных книг, сам Ален Делон снялся в фильме «Тегеран-43», а неудавшаяся операция немцев «Длинный прыжок» превратилась чуть ли не в символ торжества советской разведки над фашистской. Но свидетельства человека, во многом как раз и сорвавшего приказ Гитлера об уничтожении Сталина, Черчилля и Рузвельта, представляют интерес особый.

Началось все с того, что разведчик-партизан Николай Иванович Кузнецов передал в Центр из-под Ровно о возможной попытке покушения в Тегеране на глав трех союзных государств. И в иранской столице, говоря языком современным, началась решительнейшая зачистка. Советская резидентура работала вместе с агентурой с напряжением, по словам Вартаняна, «немыслимым». Появлялись малейшие подозрения — и человека временно арестовывали. Сомнения не подтверждались и его отпускали, однако только после Тегеранской конференции.

Подключили и группу Вартаняна. И до конференции, и во время ее «легкая кавалерия» трудилась днем и ночью. В городе же явно активизировались немецкие агенты-иранцы: постоянные встречи, выходы на иранских военных. Чувствовалось, что готовится нечто.

Однажды пришлось брать немецкого агента прямо на свадьбе. Были сведения, что в покушении может быть замешан именно он. Геворку и его ребятам подсказали: у этого иранца уже есть опыт участия в терактах, и в определенный день и час он будет находиться на свадьбе. Вартанян отправился в этот дом, собираясь незаметно вызвать опасного и, похоже, вооруженного человека. Постучал, ему открыли… Тут вдруг и раздался оглушительный свист: советский капитан, да прямо в форме, призывал свой взвод автоматчиков. Они чуть не впрыгнули во двор, а там вовсю гуляет свадьба — человек двести. Поднялась жуткая кутерьма.

— Зачем? — и сегодня сокрушается Геворк Андреевич. — Я бы этого бандита потихоньку увел. Военные выкручивают ему руки, а у него, как я и думал, пистолет. С головы какого-то солдата падает шапка, и я ее подбираю. Забрасывают арестованного в грузовик и везут в прокуратуру. И чуть не вся свадьба туда же. Люди возбуждены, требуют освободить гостя. Что и кому тут объяснять? Я стою в толпе, наблюдаю. В руках у меня чужая солдатская шапка. И весь шум и гвалт до двух часов ночи. Хорошо, что взяли потенциального участника теракта, но не так же, не так.

Да, случались и неудачи. Перед Тегеранской конференцией надо было брать в городе Казвине опасного человека. Почти наверняка знали, что он участвовал в терактах и поджогах. Пытался вербовать советских солдат. Искали его долго, а адрес установил отец Геворка. В Казвин отправился Вартанян-младший. Два дня вертелся около дома немецкого агента, но так и не смог его обнаружить. На третий день задержали наши солдаты. Не террориста — Геворка. В городе полно советских военных, а рядом крутится какой-то парень в гражданской одежде. День просидел под арестом для выяснения обстоятельств, потом отпустили. Военные, люди из Главного разведывательного управления, по свидетельству Геворка и Гоар Вартанян, работали иногда очень жестко.

Их же «легкая кавалерия» действовала по-иному. Именно она обнаружила передовую группу из шести радистов-парашютистов, которых немцы сбросили недалеко от Тегерана поблизости от города Кума. Городок небольшой, весь в мечетях, и была там у фашистов могучая агентура, советской разведкой еще не разгромленная. Немцы переоделись в местные одежды, перекрасились, как и уже упоминавшийся майор Майер. Очень любили они в Иране использовать хну. Кто-то с перекрашенной бородой работал даже под муллу.

Так начался «Длинный прыжок». Немцы на верблюдах передвигались к Тегерану. Везли с собой рацию, оружие, снаряжение. Осторожничали и сравнительно недлинный путь проделали за десять дней. Поблизости от столицы пересели на грузовик и добрались-таки до города. Засели там на конспиративной вилле на одной из центральных улиц Надери, недалеко от посольств СССР и Великобритании. Немецкая агентура там все здорово подготовила. Первую задачу свою — установить связь с Берлином — передовая группа выполнила. А вот подготовить с помощью агентов-иранцев условия для высадки террористов не смогли: их радиостанцию запеленговали. И «легкой кавалерии» поставили конкретную цель: найти в огромном Тегеране эту радиостанцию. И именно они отыскали, где находится группа немецких радистов.

— День и ночь по 14–16 часов по улицам бегали. Я домой уходила, только когда совсем темно, — вспоминает Гоар Левоновна. — Холодно, жарко, страшно — все равно искали.

Так что пришлось радистам работать уже под колпаком нашей и английской разведок. Передавали они в Берлин сведения под чужую диктовку. Только не надо думать, будто немцы — такие простаки. Кому-то из их радистов удалось подать в эфир условный знак: работаем под контролем. В Германии быстро уразумели, что операция «Длинный прыжок», которую возглавлял Отто Скорцени, началась с сокрушительной неудачи. И основную группу во главе с любимцем Гитлера посылать на верный провал не решились.

Немало споров ведется по поводу того, побывал ли все-таки Скорцени — убийца австрийского канцлера Дольфуса, отбивший в 1943-м дуче Муссолини у итальянских партизан, — в Тегеране или нет. Геворк Андреевич Вартанян ответ знает точный: да, был, но еще до ареста радистов. Крутился возле посольств Великобритании и СССР. Они рядом, в центре. И особенно около американского, что гораздо дальше, в пустынном — тогда — месте. Оно из-за этой самой отдаленности и подвергалось наибольшему риску. И группа Вартаняна подсказала: если террористический акт так или иначе готовится, то в посольство США, которое охранять очень сложно, ехать Рузвельту никак нельзя. Сталин и советская разведка сумели американского президента в этом убедить, и Рузвельт понял, что, вопреки протоколу, безопаснее остановиться в советском.

Ну а фильм «Тегеран-43» супруги Вартанян, конечно, смотрели. И, не вдаваясь в комментарии по поводу в нем накрученного-навороченного, заметили, что есть в картине и правдивый момент. Диверсанты действительно собирались проникнуть в английское посольство через водоканал и совершить теракт как раз в день рождения Черчилля — 30 ноября.

Мог бы оказаться на счету группы Вартаняна и еще один, даже более ранний по времени, успех. Удалось передать относительно точную дату нападения Гитлера на Советский Союз — вторая половина июня 1941-го. Но сообщение тегеранской резидентуры в Центре проигнорировали. Как они оба узнали уже гораздо позже, даже написали: «Материал интереса не представляет».

Как удавалось «легкой кавалерии» вести наблюдение и выходить на фашистских агентов — понятно. Однако каким же способом узнали о готовящемся блицкриге? Ведь были разведчики так молоды, даже юны и неопытны.

Гоар Левоновна этот мой тезис о их юношеской наивности деликатно опровергает. В те годы они учились быстро, на ходу. Обстановка заставляла. Из Ленинакана родители выехали в Иран, когда ей было пять лет. Она даже по-русски не говорила. А Геворк не знал армянского. Постепенно выучились, хотя в начале знакомства чаще общались на фарси.

Немцы, большинство из которых трудились на разведку, уютные, чистые квартиры и виллы снимали у армян, живших в центре города. Бывало, что отношения с хозяевами у постояльцев складывались доверительные. Немцы всячески перетягивали на собственную сторону, заигрывали, убеждая, что «вскоре этих Советов не станет».

И как тут было «наивной» Гоар и ее близким друзьям не задать так и напрашивавшегося вопроса: «Ах, герр майор, скорей бы! Но почему вы настолько в этом уверены?» И получали вполне аргументированный ответ. Все должно произойти летом 1941-го и, не волнуйтесь, завершится очень быстро, в считаные месяцы, быть может, даже недели. Если беседа складывалась, проявляли вполне понятную заинтересованность, осторожное любопытство: почему же не сейчас, не зимой? Им терпеливо объясняли, что в русский мороз цивилизованные государства не воюют, и поэтому рейх предпочитает окончательно покончить с противником летом. Некоторые собеседники, которым нравилось прихвастнуть собственной осведомленностью, называли даже конкретные даты — третья декада июня. Вся эта информация, полученная от Геворка, Гоар и других членов их группы, обобщалась и передавалась в Москву. Жаль, но в Центре на эти полученные от разных источников и почти полностью совпадающие сигналы тревоги, как уже упоминалось, реагировали слабо. Впрочем, об этом ребята узнали гораздо позже.

К концу Великой Отечественной Геворк и Гоар набрались профессионального опыта. В 1946-м поженились. Работали в Иране еще пять лет. Попросили у руководства разведки разрешения вернуться на Родину: мечтали о высшем образовании. И в 1951 году взялись за учебу в Институте иностранных языков. Все же с уверенностью напишу, что те языки, без которых была немыслима их дальнейшая нелегальная работа, они освоили не в Ереванском инязе. Довольно быстро после окончания учебы нелегалы Вартаняны отправились в командировку, которая длилась более 30 лет. Вернулись домой в 1986-м.

За эти годы Гоар Левоновне пришлось еще дважды вступать в официальный брак. Но с одним и тем же человеком — ее Геворком. Только под разными именами и в разных странах. Единственное, о чем жалеют, — не было возможности завести детей.

Поездить по свету пришлось немало. Меняли страны, ибо в каком-то одном государстве уж очень долго жить нельзя: неинтересно для работы разведчика. И не раз супруги-нелегалы убеждались в том, что наш земной шарик действительно маленький. В одной стране, Гоар Левоновна просила меня не обижаться на это несколько абстрактное словосочетание «одна страна», они с мужем отправились на большой прием. И вдруг увидела Гоар Левоновна даму, с которой встречалась 30 лет назад. Но у Гоар теперь уже и другая легенда, и фамилия. Решение мгновенное: быстро покинуть зал. Тут же за ней бросился сеньор, на прием и пригласивший. Просит вернуться. Гоар твердит о головной боли, а любезный хозяин предлагает посидеть в другой комнате, уверяя, что полегчает. Какое уж там полегчает: встреча с дамой может оказаться последней в карьере разведчиков-нелегалов. Гоар Левоновна добирается до машины — и по газам!

Или еще эпизод из той же серии. Он может приключиться, да и приключается, со многими нелегалами, оседающими в чужих странах на годы и десятилетия. Ведь прежнюю, настоящую жизнь из новой легендированной биографии никак не выкинуть. Итак, в одном государстве высокопоставленный иранский военный в силу разных обстоятельств понимает, что приятная пара, с которой он познакомился, долгие годы провела именно в Тегеране.

Возникают неловкость для него и реальная опасность провала для Вартанянов. Да еще ситуация складывается так, что бросить все и уехать никак нельзя. Приходится наводить генерала на разные варианты. И его самого посещает мысль, что супруги принадлежат к коммунистической партии Туде, шахом в Иране запрещенной. Потому покинули Тегеран, и теперь никак своих связей с родной державой по вполне понятным причинам не афишируют. Военный, к счастью, оказавшийся человеком порядочным, поданный ему Вартанянами тонкий намек принимает и хранит молчание.

Вот так они и жили, постоянно рискуя и умело отводя угрозы не только от себя, от СССР тоже. Как же обидно, что не дано рассказать обо всех их потрясающих удачах. На свою ответственность берусь утверждать, что в годы холодной войны именно благодаря этой паре в Москве твердо знали о многих планах НАТО и противостояли этим реальным угрозам. Они проявляли чудеса изворотливости. Однажды, чтобы попасть на одно важное и закрытое мероприятие, Геворк Андреевич пустился в пляс вместе с артистами, приглашенными для развлечения высокопоставленных гостей. С ними и вошел в зал, где увидел и услышал немало для себя и, главное, для безопасности нашей Родины полезного. Приходилось им поддерживать отношения с генералами и министрами, проникать в круг лиц, близкий к самым видным руководителям государств. Да и с самими министрами, премьерами и президентами тоже общались.

Звание Героя Советского Союза Геворку Андреевичу Вартаняну присвоили в 1984-м. Находились они тогда в одной стране, и весть об Указе Президиума Верховного Совета супруга приняла шифровкой по радио. Вартанян побледнел. Протянул сообщение жене. А в нем и про ее орден — Красного Знамени. Оба считают этот день счастливейшим и достойнейшим в своей жизни. Ясно, что Звезда Героя и орден не только за Тегеран, однако о подробностях говорить — пока рано. Да и документы на награждение выписали на другую фамилию. И только после возвращения все встало на свои места. Вручали Вартаняну эту награду и орден Ленина вместе с другими орденами и медалями уже дома.

Изредка мелькала в документальных фильмах эта звездочка на хорошо отутюженном синем пиджаке. Только вот лица ее обладателя никогда не показывали: лишь руки. И представлялось почему-то, что Герой Советского Союза не молод и человек он восточный. В декабре 1999-го — накануне Дня работника внешней разведки — я встретился с Вартанянами. Удивительно, но чисто интуитивное предположение подтвердилось.

Люди они теплые, гостеприимные, чувство юмора у обоих — отменное, рассказчики — интереснейшие, что, признаюсь, не всегда отличает их коллег. Хотя случалось, Геворк Андреевич одним движением бровей, полувзглядом прерывал Гоар Левоновну. Я надеялся, что нам удастся продвинуться и дальше тегеранского периода. Тем более некоторые сопоставления напрашивались сами собой. И человеку, даже немного разбирающемуся в истории разведки, открывались такие дали и свершения, что рассказ о них должен был бы перевернуть иные сложившиеся стереотипные представления об отдельных, довольно близких этапах нашей новейшей истории. Однако в ходе обсуждения этих заманчивых перспектив мне посоветовали ограничиться — пока — лишь определенным временным отрезком в деятельности гениальных разведчиков-нелегалов. Потому и пишу лишь о малой толике ими совершенного.

Сегодня, встречаясь с молодежью, он прикалывает к пиджаку свою Звезду, она — любимый орден. Геворк Андреевич — полковник. Звание получил в 1968-м, когда ему было уже 44 года. А до этого вопроса о присвоении не поднимал, и когда кадровик посоветовал: «Зачем вам звание, ходите свободно», — обиделся. Спасибо Андропову, присвоил. Юрий Владимирович разбирался в чувствах своих подчиненных гораздо тоньше кадровиков. Гоар же Левоновна так и не была аттестована. Правда, в 1986 году, когда она формально выходила на пенсию, назначили ей 250 рублей — как полковнику, что было по тем временам немало. Но сейчас…

Они производят впечатление людей исключительно уравновешенных. Гоар Левоновна убеждена, что разведчику без хороших нервов — никак. Они оба спокойны: никогда не вспоминают о плохом, хотя, понятно, случались и у них неудачи, и тяжелые переживания. У Вартанянов собственный рецепт выживания: отбрасывать все плохое. Наверняка такой здоровый, естественный, а не бодряческий оптимизм помог им продержаться в нелегалах больше четырех десятилетий. И, повторяют оба, не боясь высоких слов, патриотизм, вера в Родину.

Нашу разведку, особенно нелегальную, созданную еще в 1922-м, Геворк Андреевич считает по-прежнему первой в мире. Такой ни у кого нет. Может, израильский МОССАД в определенном смысле исключение. Там практически во всех странах очень сплоченная диаспора. Могут ее использовать. На практике это выглядит так: МОССАД вербует своего соплеменника, и в этой зарубежной стране он уже как бы нелегал. А у западных спецслужб стратегия другая. Они, как полагает Вартанян, используют своих нелегалов в основном для разовых заданий, сажают где-то на три, на шесть месяцев. Наши же оседали надолго, бывало, на десятилетия. Потому и результаты получали. Служба была очень толково поставлена. Ну а вторыми в этой бесшумной битве, по мнению Вартаняна, пожалуй, англичане. У них разведка всегда была сильной и сейчас остается такой же. Американцы же тратят миллиарды долларов. Этим и берут. Вартанянам приходилось встречаться со многими спецслужбами. Одно то, что спокойно вернулись нераскрытыми, говорит о многом.

Задал я Геворку Андреевичу и интересующий меня вопрос:

— После того как нелегалов Вартанянов «рассекретили» в печати, стали показывать по телевидению, выходили на вас люди из тех далеких государств, где вы работали под чужими именами?

— Нет, люди те никак не проявились. Думаю, многим из них это невыгодно. Некоторые работали в спецслужбах и спецорганах. Уверен, узнав о нас, кое-кто с огорчением и досадой почесал затылок.

— А здесь, в Москве, вы с Гоар Левоновной теперь неплохо известны. Как воспринимаете такую популярность?

— Ну, популярность — это, может, чересчур. Но после того как нас приоткрыли, многие подходят на улице, здороваются, поздравляют. Соседи радуются: мы и не знали, что живем рядом с разведчиками.

— Это приятно? Или все же утомляет?

— Это приятное утомление.

Н. ДОЛГОПОЛОВ