23 июня, второй день войны

23 июня, второй день войны

Г. Гот, командующий 3-й танковой группой, раздел своих воспоминаний за 23 июня 1941 года назвал «Разочарование». Он пишет:

«После огромного успеха, достигнутого в первый день наступления, события второго дня не оправдали ожиданий. Причина – не действия противника и не ошибки наших войск и командования, а трудности, связанные с условиями местности. Моторизованным соединениям предстояло в этот день продвигаться по холмистой песчаной местности, покрытой густым девственным лесом, по местности, где, пожалуй, еще не появлялась автомашина. Все обозначенные на карте шоссе, ведущие с запада на восток, оказались полевыми дорогами. Движение по ним (особенно автомашин французского производства) было почти невозможно. Машины, проходя по глубокому песку или преодолевая крутые подъемы, все время застревали и останавливали всю следующую за ними колонну, так как возможность объезда на лесных дорогах полностью исключалась. Колонны становились длиннее, продвижение медленнее. Даже слабое сопротивление противника, оказываемое головным подразделениям, вынуждало всю колонну останавливаться на длительное время, ибо о развертывании и думать было нечего. Появление разрозненных групп противника на флангах или в тылу снова задерживало движение. Лесные пожары, возникшие в результате боя или преднамеренных действий противника, наряду с густыми облаками пыли еще больше затрудняли управление войсками.

Командиры всех степеней, вплоть до командира корпуса, старались обеспечить продвижение хотя бы головных частей колонны. Пехотинцы и артиллеристы вынуждены были все время вытаскивать застрявшие машины. Перекидные мосты на небольших водных преградах приходилось укреплять, чтобы по ним могли пройти машины. Для командования, стремившегося продвинуться вперед, было настоящим мучением видеть, как задыхаются их подвижные части.

События этого дня протекали следующим образом. Решающим для всей операции должен был быть удар 39-го танкового корпуса на Вильнюс. Танковый полк 7-й танковой дивизии, который охранял мосты в Алитусе и ночью был сменен пехотной частью, при выступлении из Алитуса рано утром натолкнулся на подходившую из Варены 5-ю танковую дивизию русских. В «исключительно тяжелом танковом бою», как об этом доложил командир полка, дивизия противника, уступавшего в умении вести одиночный бой, потерпела поражение. Остатки этой дивизии ушли на северо-восток и через несколько дней потеряли свои последние танки. Так первая попытка русских остановить наше продвижение на этом направлении провалилась.

Поступившие в течение дня донесения давали основания полагать, что литовский армейский корпус противника, мужественно оборонявшийся 22 июня, начал распадаться. Отдельные группы, загнанные немецкой авиацией в леса, в некоторых местах пытались нападать на наши походные колонны, но централизованного управления этими группами уже не было. Воздушная разведка, которой благоприятствовала хорошая погода, не обнаруживала ни движения танков с восточного направления к линии Лида – Вильнюс, ни от Вильнюса к Неману.

Наступление группы армий «Север» в направлении на Каунас и продвижение 4-й танковой группы севернее реки Вилия сковали те войска противника, которые, по нашему предположению, находились в районе Вильнюса. Возможность наличия более крупных сил южнее Вильнюса исключалась. Поэтому 57-му танковому корпусу была поставлена прежняя задача – наступать в направлении на Ошмяны. Второй эшелон корпуса (18-я моторизованная дивизия), продвигаясь южнее Вороново, должен был прикрыть наступление первого эшелона от ударов противника из района Лиды.

В то время, когда отдавался этот приказ, первый эшелон 57-го корпуса – 12-я танковая дивизия – долго еще не мог выполнить поставленной перед ним промежуточной задачи (выйти на рубеж Вороново) и, разбив слабые силы противника под Вареной, так же как и 39-й танковый корпус, с трудом продвигался через южную часть леса юго-западнее Вильнюса.

Два обстоятельства особенно затрудняли продвижение 57-го танкового корпуса: 2000 машин 8-го авиационного корпуса (в том числе тяжелые грузовики с телеграфными столбами) шли за походной колонной 19-й танковой дивизии, которая, совершив ночной марш и пройдя через Сувалки и Сейны, рано утром пересекла государственную границу и остановилась вдоль дороги на привал. Этим воспользовались транспортные подразделения авиационных частей, их автомашины обогнали колонну 19-й дивизии и стали переправляться по мосту на противоположный берег Немана. Вскоре эти машины попали на плохой участок дороги, застряли и тем самым остановили продвижение боевых частей.

Другие осложнения возникли из-за стремления 5-го армейского корпуса быстрее переправиться через Неман и не отстать от подвижных соединений. Но поскольку это произошло на участке между «танковыми дорогами», то определенная польза была, ибо здесь остались значительные силы противника, не попавшие под удар танковых соединений. Например, через несколько дней в лесах за линией фронта целый батальон противника, усиленный артиллерией, вступил в бой с нашими войсками. Командование 9-й армии приказало армейским корпусам «принять все меры, чтобы не отстать от 3-й танковой группы». Для этого им надлежало выслать передовые отряды, моторизованным подразделениям которых разрешалось пользоваться дорогами, отведенными для движения танков. Нарушение нормального движения по дорогам неизбежно, когда танковые корпуса не осуществляют контроля за правильным использованием дорог.

Из-за этих трудностей марша 57-й танковый корпус своими передовыми частями достиг только Воронова, расположенного на дороге Лида – Вильнюс. Таким образом, корпусу все же удалось пройти 70 километров. Но 39-й танковый корпус не выполнил своей задачи дня. 23 июня пополудни подразделения танкового полка 7-й танковой дивизии вышли на дорогу Лида – Вильнюс на участке всего лишь несколько километров южнее Вильнюса. Командир дивизии нашел возможным идти на Михалишки, минуя Вильнюс. Находившийся в дивизии командир корпуса решил ворваться в Вильнюс силами всего лишь одного танкового полка. Колесные машины дивизии остались далеко позади; от 20-й танковой дивизии, действовавшей юго-западнее Вильнюса, не поступало никаких донесений. С направления Вильнюса и юго-восточнее его были слышны пулеметные очереди». (Гот Г. Танковые операции. С. 68–70.)

Другой крупный танковый военачальник Германии генерал Г. Гудериан воспоминаний за этот день в своих мемуарах не оставил. Поэтому берем Военный дневник начальника Генерального штаба сухопутных войск Германии генерала Ф. Гальдера. Он пишет:

«Утренние донесения за 23.6 и полученные в течение ночи итоговые оперативные сводки за 22.6 дают основание сделать вывод о том, что следует ожидать попытки общего отхода противника. Командование группы армий «Север» считает даже, что такое решение было принято противником еще за четыре дня до нашего наступления. В пользу этого вывода то, что значительная часть сил противника находится гораздо глубже в тылу, чем мы считали, и теперь частично отводится еще дальше. Об этом также говорят следующие факты: наши войска за первый день наступления продвинулись с боями на глубину до 20 км. Далее – отсутствие большого количества пленных, крайне незначительное количество артиллерии, действовавшей на стороне противника, и обнаруженное движение моторизованных корпусов противника от фронта в тыл в направлении Минска. Перед фронтом группы армий «Юг» противник также отводит свои войска от венгерской границы в восточном направлении, чтобы вывести их из мешка.

Установленные факты переброски войск противника к фронту на отдельных участках не противоречат этому выводу, так как эти участки таковы, что быстрое продвижение здесь германских войск может поставить под угрозу возможность отхода войск противника (например, перед фронтом танковой группы Гота, перед северным флангом танковой группы Клейста и перед фронтом 4-го армейского корпуса 17-й армии).

Чтобы сорвать отход противника, следует развивать операцию севернее Полесья, как было намечено, а именно продвижение обоих танковых клиньев – танковых групп Гудериана и Гота – на Минск с целью окружения противника в районе белостокского выступа. Это даст хорошие перспективы на дальнейшее. Если это удастся, то будет пробита настолько широкая брешь и соотношение сил (вследствие потери противником большого количества дивизий) настолько изменится в нашу пользу, что мы получим полную свободу действий.

Более трудной я считаю обстановку на фронте группы армий «Юг», так как отказ от первоначально запланированной операции из Румынии не дал взамен никаких выгодных оперативных возможностей. Командованию группы армий «Юг» будет указано нащупать слабое место противника и ударить по нему танковым клином, стремясь всеми средствами продвинуть этот клин как можно дальше в глубину. В настоящий момент таким слабым местом представляется участок в районе автострады Броды – Ровно – Житомир, проходящей севернее Тернополя (центральный участок танковой группы Клейста)...

На юге русские атаковали в Румынии наши плацдармы на реке Прут и произвели ряд разведывательных поисков из района Черновиц против румынской кавалерии. Очень хорошо!

На фронте 17-й армии сопротивление противника на львовском направлении, видимо, ослабевает.

На фронте 6-й армии неправильное использование 13-й танковой дивизии привело к тому, что 13-я и 14-я танковые дивизии не могут наступать и вынуждены ожидать у северной автострады, когда пехота расчистит им дорогу. Дальше всех после танкового боя продвинулась 11-я танковая дивизия. Жаль, что за ней не следует 13-я танковая. Придется подтянуть сюда другую дивизию. Потеря времени!

На фронте группы армий «Центр» все идет согласно плану. Дальше всех продвинулась танковая группа Гота, в то время как танковая группа Гудериана все еще задерживается. В связи с этим может возникнуть спор с командованием группы армий «Центр» о том, должен ли Гот продолжать наступление на Минск или повернуть на север в направлении Полоцка. Фон Бок с самого начала был против совместного наступления обеих танковых групп на Смоленск и хотел нацелить группу Гота севернее. В этом случае танковые группы Гота и Гудериана оказались бы разделенными почти непроходимой полосой озер и болот, что могло бы дать противнику возможность по отдельности разбить их обе. Эту опасность следует учитывать тем более, что именно русские впервые выдвинули идею массирования подвижных соединений (Буденный), а на основании отдельных донесений о перебросках русских войск в тыл можно предполагать, что противник пытается сосредоточить свои подвижные соединения в глубине обороны.

Общая обстановка лучше всего охарактеризована в донесении штаба 4-й армии: противник в белостокском мешке борется не за свою жизнь, а за выигрыш времени. Впрочем, я сомневаюсь в том, что командование противника действительно сохраняет в своих руках единое и планомерное руководство действиями войск. Гораздо вероятнее, что местные переброски наземных войск и авиации являются вынужденными и предприняты под влиянием продвижения наших войск, а не представляют собой организованного отхода с определенными целями. О таком организованном отходе до сих пор как будто говорить не приходится.

Исключение составляет, возможно, район перед фронтом группы армий «Север», где, видимо, действительно заранее был запланирован и подготовлен отход за реку Западная Двина. Причины такой подготовки пока установить нельзя. Возможно, русские считали, что Литва является объектом наших политических притязаний, и собирались ее отдать в случае нашего требования. Если все же, несмотря на эту подготовку, противник остался в районе Белостока в пограничной полосе, то это можно объяснить лишь неудовлетворительной и медленной работой русского командного механизма.

На вечернем докладе... решено продолжать наступление танковых групп Гудериана и Гота в направлении Витебска и Орши. Группа Гота в любом случае должна своим правым крылом наступать через возвышенность в районе Минска. В крайнем случае она должна здесь подождать группу Гудериана». (Гальдер Ф. Военный дневник. Т. 3, кн. 1. С. 33–35.)

Для того чтобы более объективно оценить события этого дня, предлагаю рассмотреть их также и с советской стороны.

Именно в этот день, 23 июня, начальник Генерального штаба РККА Г. К. Жуков прибыл на командный пункт Юго-Западного фронта, который в то время находился в Тернополе. К тому времени в войска уже поступила Директива № 3 за подписью наркома обороны и начальника Генерального штаба, которая предусматривала переход советских войск в контрнаступление с задачей разгрома противника на главных направлениях и переноса военных действий на его территорию. По признанию самого Георгия Константиновича, из доклада Н. Ф. Ватутина он знал, что обстановка в приграничной полосе остается неясной и управление с войсками нарушено и отдавать директиву о проведении контрударов в таких условиях никак невозможно. Несмотря на это, он разрешил поставить под директивой свою подпись.

Приказ о проведении контрудара за подписью С. К. Тимошенко и Г. К. Жукова вызвал резкие возражения начальника штаба Юго-Западного фронта генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева. Он пытался доказать, что нельзя наносить контрудар в условиях неясной обстановки, когда противник не остановлен обороной, а у войск фронта на данном направлении недостаточно сил и средств. Но командующий фронтом М. П. Кирпонос в присутствии начальника Генерального штаба предпочитал помалкивать, а сам Г. К. Жуков не терпел никаких возражений.

Поэтому утром 23 июня, когда угроза прорыва противником тактической зоны обороны 5-й армии Юго-Западного фронта стала вполне очевидна, генерал-майор М. И. Потапов получил приказ командующего войсками фронта генерала М. П. Кирпоноса на переход всех сил его армии в наступление с задачей уничтожить владимир-волынскую группировку врага и восстановить положение по государственной границе. Задача была явно непосильная, поскольку три армейских корпуса противника, усиленные танками, развивали наступление на восток. Не позволяло 5-й армии перейти к наступательным действиям и то обстоятельство, что ее резерв – 22-й механизированный корпус (без 41-й танковой дивизии) в ночь на 23 июня совершил 50-километровый марш, после которого приводил себя в порядок. Его 41-я танковая дивизия в это время вела боевые действия с противником, прикрывая Ковель.

Примерно такая же обстановка была и в штабе Западного фронта, куда были направлены другие высшие военные руководители РККА. Генерал Д. Г. Павлов, явно растерявшись, только послушно дублировал приказы вышестоящего руководства в войска, подчас не имея достоверной информации о положении подчиненных. Между тем части противника все глубже и глубже охватывали с флангов белостокскую группировку, быстро продвигаясь к Минску.

Командующий Северо-Западным фронтом, выполняя директиву Главного военного совета, решил нанести контрудар по прорвавшемуся в полосе 8-й армии противнику силами 12-го механизированного корпуса и 2-й танковой дивизии 3-го механизированного корпуса из района юго-западнее Шяуляя соответственно в западном и южном направлениях и разгромить группировку противника, достигшую рек Дубисса и Неман.

Непосредственная организация контрудара была возложена на командующего 8-й армией генерал-лейтенанта П. П. Собенникова, который не располагал для этого ни достаточным временем, ни возможностями организовать взаимодействие как между соединениями, участвующими в контрударе, так и с соседними войсками Западного фронта. Командирам соединений времени на организацию боевых действий не отводилось. Кроме того, контрудар предполагалось нанести в полосе шириной до 40 км, что неизбежно привело бы к распылению сил. В танковых дивизиях не хватало горючего, средств тяги для артиллерии и радиостанций. Главная роль в этом контрударе отводилась 12-му механизированному корпусу, в состав которого входили 23-я и 28-я танковые и 202-я моторизованная дивизии (всего 780 танков).

Контрудар начался утром 23 июня, и сразу же сказались недостатки в его организации. Танковые дивизии 12-го механизированного корпуса вступали в бой с марша, с ходу, без взаимодействия друг с другом и под ударами авиации противника, безраздельно господствовавшей в воздухе. 23-я и 28-я танковые дивизии начали наступление разновременно и в разных направлениях. Общее управление подчиненными соединениями командир корпуса генерал-майор Н. М. Шестопалов осуществлять не мог, поскольку 23-я танковая дивизия была временно подчинена командиру 10-го стрелкового корпуса, а 28-я танковая дивизия – командующему 8-й армией.

Несмотря на это, 23-я танковая дивизия в результате контрудара продвинулась в указанном направлении на 60–70 километров. Но при этом ее тылы оказались отрезанными от танковых колонн. В другой, 28-й, танковой дивизии этого корпуса 23 июля успешно действовал только один 55-й танковый полк, который разгромил вражескую колонну танков и мотопехоты, уничтожил артиллерийскую батарею и 7 противотанковых орудий врага. Но из-за отсутствия взаимодействия с другими частями дивизии и эта контратака была прекращена, не достигнув поставленной цели.

23 июня контрудары интенсивно наносились и в полосе обороны Западного фронта силами 11-го и 14-го механизированных корпусов 3-й и 4-й армий северо-западнее Гродно и на брестском направлении.

Наиболее успешно действовали соединения 11-го механизированного корпуса 3-й армии (командир корпуса – генерал-майор Д. К. Мостовенко), особенно 29-я танковая дивизия под командованием полковника Н. П. Студнева. Развернувшись западнее Гродно в полосе шириной 6 км, дивизия атаковала наступавшие соединения 20-го армейского корпуса противника и даже отбросила их на 6–7 км к западу. Затем к этой дивизии присоединилась 33-я танковая дивизия. Однако из-за отсутствия авиационной поддержки и надежной противовоздушной обороны, взаимодействия со стрелковыми частями и артиллерией корпус успеха не добился и, потеряв около 450 танков из 900, был вынужден перейти к обороне по восточному берегу реки Королин.

Контрудар 14-го механизированного корпуса 4-й армии также успеха не имел, поскольку его 22-я и 30-я танковые дивизии, действуя отдельными частями в полосе шириной до 50 километров, 23 июня проводили, по существу, разрозненные контратаки против крупных сил противника и под непрерывными ударами его авиации. В ходе боя корпус потерял около 150 танков из 230, принимавших участие в контрударе.

Все последующие попытки командования 3-й и 4-й армий восстановить положение по государственной границе силами своих резервов закончились неудачей.

Таким образом, обстановка второго дня войны была характерна двумя основными моментами. Со стороны немецких войск продолжались операции в соответствии с ранее разработанным планом, хотя на отдельных направлениях и возникли трудности в связи с усилившимся сопротивлением советских войск. С советской стороны – армии прикрытия государственной границы, лишенные возможности начать свои оборонительные операции в соответствии с ранее разработанным планом, вышестоящим командованием были поставлены перед необходимостью проводить контрудары по противнику.