Абдула и девяносто девять автоматов Калашникова

Абдула и девяносто девять автоматов Калашникова

В Чечне началась пора спецопераций. Происходило все по одному и тому же сценарию. Армия брала в кольцо выбранное разведкой село, а внутрь заходили милиционеры и внутренние войска. Подозрительных мужчин сгоняли на площадь. Да они здесь все подозрительные: угрюмые, бородатые, с тяжелыми взглядами из-под густых бровей. У кого не было документов и кто не мог объяснить свое нахождение в селе – увозили в Грозный, на фильтропункт. А оттуда человека пойди достань. Легче попасть, чем вернуться. Прочесывали все подряд: сараи, дома, гаражи. Рушили поленницы дров, протыкали шомполами сено, ворошили свежезарытые ямы на задних дворах. Искали оружие и частные нефтеперегонные станции. Тут ведь знаете как – один раз ковырнул лопатой, и можно автомат или пулемет доставать, копнул второй раз, а из-под земли нефть сочится. Вдоль дороги сплошные банки с самодельным бензином. Заправишься на бензоколонке – пальцы в движке застучат. Купишь горючку у частника – машина будет работать, как часы.

Однажды спецназ Внутренних войск нашел штук сорок таких нефтеперегонных заводиков. У села Новая Жизнь, в кустах. Решили взорвать. Приехали, а навстречу сторож. Мужик-чеченец лет пятидесяти.

– Ребята, не жгите, это не мое!

– Давай закладывай тротил!

– Не надо!

Я ждал, когда все разрешится, наблюдая за этими переговорами издалека и сидя на БТРе, свесив ноги. Берцы мои были тяжелы от налипшей грязи. Сторож все умолял, и тогда командир группы молча пальцем показал одному из бойцов на чеченца и этим же пальцем провел по горлу. Все затихли, сторож моментально все понял. Он суетно глянул по сторонам, подбежал к БТРу и прижал мои берцы руками к своей груди. Я перепугался, дернул ногами, но приговоренный держал их мертвой хваткой, запрокинув голову и не сводя с меня глаз. Я обмяк, как будто резать хотели не его, а меня.

– Командир… Пускай идет.

Старший прикусил нижнюю губу, помолчал. Потом кивнул:

– Иванов, пускай идет.

И добавил, уже мне:

– Миротворец.

Так меня потом спецназовцы и дразнили «миротворцем». Целую неделю. А что, я не против.

На одной из операций я снова встретил Шаманова. Он чуть погрузнел, можно сказать, покруглел. Но был все так же неутомим и подвижен.

– Поедем завтра Чири-Юрт брать!

– Так его уже вроде взяли, в мае.

– Еще раз.

Ночевали под Старыми Атагами, в лагере 324-го Уральского полка. О, это была удивительная организация. Шаманов как-то в сердцах сказал:

– Этим людям бесполезно давать команды. Если они поперли – все, не поймаешь!

Когда брали площадь Минутка, легендарный генерал Булгаков кричал: «Стой! Дальше нельзя!» А ему отвечали: «Бесполезно, буряты пошли на прорыв!»

Действительно, когда 324-й формировали, офицеров брали с Урала, а вот контрактников – из Бурятии. Это были взрослые дядьки, с черными прокопченными лицами и необузданным поведением. Чувствовался в них какой-то уличный, своеобразный опыт. Шаманов едко шутил:

– В 324-м полку собрали всех бродяг Бурятской республики! На вокзалах ни одного бомжа не осталось!

Но в бою эти буряты были неуступчивы, азартны и сообразительны.

Рядом с палаткой, в которой мы остановились, чтобы ночевать, была еще одна, в которой жили мать и сын. Маленький смуглый парнишка и такая же маленькая, смуглая немолодая женщина. В январе девяносто пятого года, во время штурма Грозного, солдатик 81-го Самарского полка был тяжело ранен и в беспамятстве попал в плен. Когда боевиков погнали в горы, они утащили пленных с собой. И вот уже осень, а мальчишка так и жил в Чири-Юрте в здании детского садика. К нему приехала мама.

– Отдайте сына.

– Нет. Хочешь, живи рядом.

И она осталась. А рядом были еще пленные. «Сочинцы», от аббревиатуры СОЧ, то есть самовольно оставившие часть. Те, кто сбежал от войны к противнику.

Шаманов вызвал накануне спецоперации командира отряда самообороны села. Это был худой чеченец лет сорока, в зеленом бушлате, черной вязаной шапке, с крючковатым носом, небритыми скулами и выступающими вперед кривыми зубами.

– Абдула! С тебя сто автоматов.

– А где я возьму!

– Где хочешь. Покупай. Вон у вас по горам сколько оружия бродит. Еще отдашь десять гранатометов «РПГ-7».

– Шайтан-труба? Откуда!

– Я же тебе говорю, ищи. Так. Еще пулемет «КПВТ» с приваренной ручкой.

– Да нет у нас!

– Тебе что, номер его продиктовать? Да, и еще. У тебя там в детском саду на втором этаже наши солдаты сидят. Вот этого парня, Гимаева, ты мне приведешь сегодня, понял? Вместе с матерью. А остальных я завтра сам захвачу, в бою.

Когда мы разговаривали с освобожденным, он отвечал нам с чеченским акцентом. По-русски с ним не говорили, пришлось в плену учить местный язык.

А утром войска пошли вперед. Абдула вывалил из закромов автоматы.

Посчитали – мало. Одного не хватает. Подогнали к командирскому дому танк, вывели семью и развалили дом до нулевого цикла. Одним выстрелом. Законно? Нет. А пленных держать в селе законно? Тоже нет. На войне свой устав.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.