Начальник Генерального штаба вопреки своему желанию
Начальник Генерального штаба вопреки своему желанию
В январе 1941 года Сталин назначил Жукова начальником Генерального штаба, вследствие чего тот в 44 года стал вторым, после наркома обороны Тимошенко, в иерархии Красной армии. Почему вождь выбрал именно его? По мнению самого Жукова, в первую очередь потому, что счел его человеком, способным осуществить план войны с Германией, принятый в октябре 1940 года и основывавшийся на мощном контрнаступлении с Западной Украины в Южную Польшу. Кавалерист, в прошлом командир мобильного соединения в Белоруссии, в 1939 году Жуков на Халхин-Голе проявил себя человеком смелым, энергичным, способным вести наступательные действия и применять в бою танки. Кроме того, в его пользу говорило и знание им местности, а также войск Киевского особого военного округа, с которыми он познакомился за время командования им. Делая 25 декабря 1940 года доклад о наступательной операции, он выразил свое профессиональное кредо в следующих словах: «Еще в 1921 г. М.В. Фрунзе… писал, что необходимо воспитывать нашу армию в духе величайшей активности, подготовлять ее к завершению задач революции путем энергичных, решительно и смело проводимых наступательных операций». Важную роль в назначении на новый пост сыграло то, как он успешно действовал на январских играх 1941 года, разыгрывая второй сценарий – контрнаступление по октябрьскому 1940 года плану.
Жуков пишет, что Сталин лично предложил ему должность начальника Генштаба на следующий день после обсуждения итогов штабной игры, то есть 15 января (вступление его в должность датируется 1 февраля). Никаких следов этой встречи в журнале регистрации посетителей кабинета вождя нет. Так что вполне возможно, что Жуков выдумал всю сцену предложения ему Сталиным новой должности. Сделано это было отчасти для того, чтобы показать, что он не был готов к этой работе, а с другой, возможно, из желания снять с себя часть вины за разгром июня и июля 1941 года.
« – Политбюро решило освободить Мерецкова от должности начальника Генерального штаба и на его место назначить вас [сказал Сталин].
Я ждал всего, но только не такого решения и, не зная, что ответить, молчал. Потом сказал:
– Я никогда не работал в штабах. Всегда был в строю. Начальником Генерального штаба быть не могу.
– Политбюро решило назначить вас, – сказал И.В. Сталин, делая ударение на слове „решило“.
Понимая, что всякие возражения бесполезны, я поблагодарил за доверие и сказал:
– Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй.
– Ну, вот и договорились! Завтра будет постановление ЦК, – сказал И.В. Сталин»[323].
Также Жуков стал кандидатом в члены ЦК ВКП(б) – это почетное звание прилагалось к должности начальника Генштаба, точно так же, как место депутата Верховного Совета Украинской ССР к должности командующего Киевским особым военным округом. Помимо этого он стал заместителем наркома обороны и членом Главного военного совета.
Почему Мерецкова сместили спустя каких-то пять месяцев после назначения начальником Генштаба? В различных беседах после смерти Сталина Мерецков утверждал, будто Тимошенко очень плохо воспринял критику, высказанную на декабрьском совещании. Казаков, напротив, указывает причиной слабый доклад Мерецкова на разборе результатов штабных игр. Захаров, бывший непосредственным очевидцем, возможно, наиболее близок к истине, напомнив, что в сентябре 1940 года Мерецков представил созданный по инициативе Шапошникова доклад, в котором отстаивал возможность нанесения немцами удара на Москву и Ленинград, в то время как Сталин, Тимошенко – и Жуков – были убеждены, что основное немецкое наступление развернется на Украине, и это их убеждение стало почти догмой.
То, как Мерецков был снят с должности начальника Генштаба, ясно показывает отношение Сталина к личным качествам военачальников и отсутствие свободы дискуссий в армии, так тесно связанной с политическим аппаратом. В какой другой армии в Генштабе менялось четыре начальника за пять лет, да еще в момент серьезного международного кризиса? Переведенный на должность заместителя наркома обороны СССР по боевой подготовке, Мерецков 23 июня 1941 года попадет в опалу, как и его друг Павлов. Его арестуют вместе со Штерном и Рычаговым, под пытками он подпишет признания в участии (вымышленном, разумеется) в антисоветском заговоре и будет отправлен в тюрьму. В отличие от Павлова, Штерна и Рычагова его не расстреляют, а освободят через два месяца и направят в Ленинград в качестве представителя Ставки. Жуков расскажет писателю Евгению Воробьеву, как Сталин приказал освободить Мерецкова:
« – Довольно ему прохлаждаться! – сказал при этом Сталин.
Остается добавить, что Мерецков той осенью 1941 года „прохлаждался“ в тюрьме. По-видимому, сидел он в сырой, холодной камере, и, когда его освободили, с трудом ходил.
Кто-то сообщил об этом Сталину, а может, он и сам заметил. Но только с того дня Мерецкову одному разрешалось сидеть, когда мы все в присутствии Сталина стояли»[324].
С 1 февраля 1941 года Жуков – начальник Генерального штаба Красной армии. Нет никаких сомнений в том, что он не был рад этому назначению. Как мы помним, еще в 1930 году Рокоссовский написал в аттестации на него: «На штабную и преподавательскую работу назначен быть не может – органически ее ненавидит»[325]. И Жуков был далеко не лучшим кандидатом на этот пост. Он был не кабинетным работником, а прирожденным вождем, предводителем, наделенным интуицией и энергией. Пребывание в Москве, наполненное изнурительной работой, оставило у него наихудшие воспоминания. Он ясно и неоднократно признаётся в том, что новая задача была ему не по силам: «Ни у наркома, ни у меня не было необходимого опыта в подготовке вооруженных сил к такой войне, которая развернулась в 1941 году.
Ни нарком, ни я не имели необходимого опыта для подготовки вооруженных сил для той войны, которая разразилась в 1941 году.
[…] Опыт ведения войны в таких масштабах… всеми нами был накоплен позже – в ходе войны»[326].
Только через год войны Сталин поймет, что люди не взаимозаменяемы, что энергия, воля, твердость, способность повести за собой – большевистские добродетели, которыми в полной мере обладал Жуков, – не все достоинства, необходимые талантливому военачальнику. Начальник штаба должен иметь такие качества, как методичность, организованность, собранность, способность работать в команде. В Красной армии такие люди были: Василевский, Антонов, Штеменко. Но они оправятся от разгромов первого этапа войны только в 1942–1943 годах. Это трио, которому помогали много талантливых штабистов второго ранга, продемонстрирует не только не меньший профессионализм, чем их коллеги из ОКХ, но даже больший, поскольку у них на вооружении была лучшая доктрина, чем у немцев. Тимошенко рассказывал одну шутку Сталина на сей счет: «Если бы соединить вместе Жукова и Василевского, а затем разделить пополам, мы получили бы двух лучших полководцев. Но в жизни так не бывает»[327].
Ни предыдущие замечания, ни эта шутка не отнимают у Жукова его достоинств. Но что он мог сделать за сто сорок один день для подготовки СССР к предстоящей войне? Ведь всего четыре года назад он командовал лишь дивизией. Большая часть главных решений была принята еще до его прихода. Мы еще увидим, как он, несмотря ни на что, пытался изменить ситуацию, подходя к самому краю бездны, в которой исчезали те, кто осмеливался перечить Сталину. Следует отметить, что в Тимошенко он нашел надежного союзника, почти друга. Происходя из одной среды, поднявшись наверх очень схожим путем, эти двое будут действовать дружно, вместе противостоя Берии и Мехлису. В этой паре лидером был Жуков. Менее осмотрительный, чем Тимошенко, он был более амбициозен, переполняем невероятной энергией, той самой энергией, которой не хватало Тимошенко. Нарком обороны искал спасения в алкоголе, тогда как начальник Генштаба не брал в рот ни капли. В спорах со Сталиным Тимошенко был склонен заранее складывать оружие, тогда как Жуков шел до предела допустимого. Тимошенко был парализован страхом перед вождем. У Жукова этот страх тоже присутствовал, но оставался где-то на заднем плане и не мешал ему действовать.
Наконец, следует отметить, что, если военный кругозор Жукова не выходил за оперативные рамки, если он, так сказать, не имел никакого стратегического образования, в этом он ничем не отличался от своих товарищей. С 1930-х годов стратегия была прерогативой, во-первых, Сталина, а во-вторых – его окружения во главе с Молотовым. Ворошилов, разумеется, тоже входил в их число, но только в качестве члена политбюро; его преемник Тимошенко знал только то, что Сталин считал нужным ему сообщить. Ни в одном высшем военном заведении, даже в Академии имени Фрунзе или Академии Генерального штаба (основанной в 1936 году), не преподавали теорию или историю стратегии. В советской системе не существовало аналога Верховного командования вермахта (ОКВ), призванного, по крайней мере теоретически, обдумывать войну в глобальном смысле. В этом мы снова видим усиленную всемогущим Сталиным недоверчивость большевиков к военным. Это отсутствие стратегической культуры, очевидно, было одной из причин и отсутствия в СССР дискуссий относительно вариантов действий в 1941 году, при том что стратегическая оборона была бы для Советского Союза оптимальным вариантом противостояния вермахту.
Если сам Георгий Константинович не слишком радовался повышению и переводу в Москву, то его жена и обе дочери были на седьмом небе от счастья. Семья поселилась в хорошей квартире на Берсеневской набережной, совсем рядом с Кремлем, в двадцати минутах ходьбы от улицы Фрунзе (ныне Знаменка), где находились Наркомат обороны и Генеральный штаб. Жуковым выделили дачу в Архангельском – это и сегодня фешенебельное место – с телефоном, машину с водителем. Список привилегий дополнял допуск в спецмагазины для высшей номенклатуры. Но Александра, Эра и Элла будут очень редко видеть своего мужа и отца, перегруженного работой.
История сыграла с Георгием Константиновичем злую шутку. Он, спаситель Москвы и Ленинграда, победитель под Сталинградом, Курском и Берлином, будет также и одним из высших руководителей Красной армии 22 июня 1941 года, когда она потерпит такой разгром, какой в истории редко выпадал на долю какой-либо армии. По этой причине глава, посвященная пяти месяцам пребывания Жукова на посту начальника Генштаба, занимает значительное место в его «Воспоминаниях», второе по объему после описания апофеоза его военной деятельности – Берлинской операции. Первое указание на то, что Жуков писал мемуары не только затем, чтобы закрепить за собой свои победы, но и затем, чтобы уйти (по крайней мере, частично, так как некоторые свои ошибки он все-таки признаёт) от ответственности за неудачи начального периода войны.
«Весь февраль был занят тщательным изучением дел, непосредственно относящихся к деятельности Генерального штаба. Работал по 15–16 часов в сутки, часто оставался ночевать в служебном кабинете. Не могу сказать, что я тотчас же вошел в курс многогранной деятельности Генерального штаба»[328]. Ему предстояло управлять гигантским аппаратом. Мобилизация людских ресурсов и экономики, призыв, обучение личного состава, военная доктрина, вооружение армии, снабжение ее продовольствием и горючим, связь, размещение частей и соединений, сухопутные войска и авиация, противовоздушная оборона, укрепрайоны, резервы живой силы и вооружения, контроль за преподаванием в Академии Генерального штаба и в Академии имени Фрунзе: кто бы не утонул в этом море?[329]Конечно, у Жукова была целая команда способных помощников, в числе которых был его первый заместитель – молодой Ватутин (39 лет), начальник Оперативного управления Василевский и отвечавший за административные вопросы Соколовский. Но общение с людьми опасными (Берия, Мехлис), с тупицами (Кулик), с занимающими посты слишком высокие для их скромных способностей (Ворошилов, Буденный), мстительными (Голиков), а главное, три десятка рабочих совещаний со Сталиным, часто под пристальными взглядами его сподвижников по политбюро – все это создавало сильнейшее нервное напряжение, которое Жуков снимал лихорадочной деятельностью, все усиливавшейся по мере того, как на горизонте собирались тучки. Живший и работавший в точно таком же ритме Тимошенко, хоть и был крепким, как скала, изрядно растратив свое душевное равновесие, станет все больше и больше замыкаться в молчании. Жуков будет держаться.
Жуков получил ответственнейший пост в тот момент, когда Сталин потерпел новую серию дипломатических поражений, теперь на Балканах. 17 января Молотов заявил Шуленбургу, германскому послу в Москве, что Болгария относится к советской зоне интересов. Ответ Гитлера: 1 марта София присоединилась к Тройственному пакту, а на следующий день в Болгарию вошла германская XII армия. 4 марта югославский регент принц Павел прибыл в Бергхоф. Гитлер уговорил его опубликовать заявление о готовности Югославии присоединиться к Тройственному пакту. В ответ, думая, что угадали желание вождя, Жуков и Тимошенко «просили разрешения И.В. Сталина призвать приписной состав запаса для стрелковых дивизий, чтобы иметь возможность срочно переподготовить его в духе современных требований. Сначала наша просьба была отклонена. Нам было сказано, что призыв приписного состава запаса в таких размерах может дать повод немцам спровоцировать войну»[330]. Но в конце марта, когда югославские дела приняли совсем плохой оборот, Сталин согласился на их просьбу. В период между 15 мая и 20 октября 1941 года для переподготовки в армию будут призваны восемьсот тысяч резервистов. Точно так же Жуков добился согласия Сталина с планом формирования дополнительных 20 механизированных корпусов. Конечно, они не будет готовы к 22 июня 1941 года, но в конце 1942-го и позже, после различных перипетий с их созданием, они дадут Красной армии мощные средства для наступления.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.