Дополнение 5

Дополнение 5

Александр Кармен. Точку в деле ставит труп

Статья из газеты «Совершенно секретно», № 4/131.

Опубликовано 1 апреля 2000 года.

— Помните случай с Рошманом? Кто выкрал его труп из морга? Так что точку в этом деле ставить рано. Скорее…

— Многоточие! — перехватил мою мысль Йон. — А точки в этих историях ставят только на трупах.

— Именно. Да и вся история беглых нацистов — сплошное многоточие, длинная цепь задачек со многими неизвестными.

Этот разговор состоялся в перуанской столице Лиме. Моим собеседником был Герберт Йон, немецкий журналист, работавший на разные издания США и Гер-мании, а заодно, как утверждали мои лимские коллеги, и на израильскую раз-ведку «Моссад».

История, которую я ему припомнил, касалась бывшего начальника нацистских штурмовиков Эдуарда Рошмана, прозванного за свои зверства в Латвии «риж-ским мясником». Много лет он находился в розыске, наконец был обнаружен в Аргентине, бежал в Парагвай, где неожиданно заболел и умер. Три месяца спу-стя под покровом ночи его тело было кем-то похищено из морга. А что касается многоточия… История беглых нацистов действительно изобилует многочислен-ными тайнами и загадками, порой граничащими с мифами.

Я занимался этой темой много лет, с некоторыми нацистами, например с Клау-сом Альтманом, удалось даже побеседовать, а в Парагвае прошел по местам, где скрывался «ангел смерти» Освенцима Йозеф Менгеле.

Встреча с Гербертом Йоном, одним из первых «охотников за нацистами», стала для меня кульминацией целого этапа поисков. Что-то из рассказанных им исто-рий послужило отправной точкой для новых шагов на этом захватывающем пу-ти, что-то породило немало сомнений. Например, его утверждения о появлении Мюллера в Лиме, о том, как Йон открыл факт получения Йозефом Менгеле па-рагвайского гражданства (по его словам, гарантом Менгеле был личный секре-тарь диктатора Стресснера Александр фон Экштейн, а страницу из муниципаль-ной книги с записью об этом он якобы получил за взятку). Йон рассказал, как однажды ему предложили купить историю пребывания в Южной Америке быв-шего начальника рейхсканцелярии Бормана, снабженную документами с его личными подписями и даже с отпечатками его пальцев. На мое замечание, что это могла быть очередная фальшивка, он ответил: «К сожалению, это был под-линник. Его предлагали мне люди Бормана, но денег, которые просили за это «дело», я, наверное, не заработаю не только за всю мою жизнь, но и за десять жизней. Соблазнить же на такую сделку мне тоже никого не удалось…»

Признаюсь, тогда я не верил в правдивость многих рассказанных Йоном историй…

Жаркий весенний полдень в Монтевидео. Я сидел с коллегой из еженедельника «Бускеда» в кафе. Говорили о всякой всячине. Неожиданно он, перейдя на ше-пот, сказал: «Обернись осторожно, сзади тебя сидит «сенсация». Я обернулся и увидел пожилого человека, безмятежно попивавшего кофе. Это был Эрих Приб-ке, нацист, прославившийся расправами над итальянцами в годы войны. Италия требовала его выдачи, а он жил совершенно открыто в аргентинском курортном местечке Барилоче, считающемся гнездом беглых нацистов, был председателем тамошнего аргентино-немецкого культурного центра, часто разъезжал по со-седним странам. Что занесло его в Уругвай как раз после очередного всплеска скандалов вокруг его имени, мне неизвестно. Прибке утверждал, что никакого отношения к приписываемым ему казням он не имел, что все это — «грязные фальшивки». До поры до времени он был уверен в своей неуязвимости. На это «работала» и его популярность в Барилоче. Когда же он все-таки был выдан Италии, в «гнезде нацистов» даже состоялись демонстрации солидарности.

Истории подобных ему оборотней похожи одна на другую: служба в гестапо или СС, рьяное «исполнение воли начальства» (читай: безжалостное и совершенно безнаказанное массовое истребление людей), плен, «побеги», устроенные им из союзнических лагерей военнопленных, бегство по «крысиной тропе», проло-женной для них западными разведками и Ватиканом в Южную Америку. Здесь они пускали корни, обустраивались и жили припеваючи. А потом, находясь во всемирном розыске, без опаски ездили по делам и погостить в Германию и США.

Курьезный факт: когда в Парагвае я заикнулся о беглых нацистах, то обнару-жил, что эта тема представляла там интерес только в случаях, подобных Рош-ману, когда исчезновение из морга его трупа приобрело характер сенсации. «У нас здесь столько побывало этих нацистов, что к ним и отношение совсем иное, чем в Европе, где они принесли и горе, и смерть миллионам людей» — так син-тезировал факт равнодушия парагвайской прессы и общественности к этой теме Хуан Карлос Де Варгас.

Де Варгас отправился со мной в курортное местечко Эль Альто, где была немец-кая колония. Там живет немало немцев, перебравшихся в Парагвай еще на заре нашего века. Позже сюда из Германии стали прибывать люди, не разделявшие взглядов верхушки третьего рейха; были среди них и евреи. На немецком клад-бище Эль Альто можно встретить могилы умерших еще в начале 30-х годов, но есть и более свежие, на плитах которых читаются воинские звания: обер… штурм… и прочие фюреры. Меня же интересовало, что известно в здешних кра-ях о Йозефе Менгеле. Ветеран колонии направил нас в самую глушь района.

По немыслимо разбитым, ухабистым проселочным дорогам мы добрались к име-нию, окруженному невысоким забором. Сорокалетняя хозяйка как о чем-то обыденном рассказала, что сеньор по фамилии Менгеле действительно снимал у них комнату, был ласков с ней, тогда еще девочкой, и с ее младшей сестрой, постоянно угощал их вкусными леденцами. Увидев, что я достаю диктофон, по-просила убрать его. Я засунул его в верхний карман куртки, но оставил вклю-ченным.

Ее отец, немец по происхождению, из иммигрантов довоенной волны, дружил с «доном Хосе» (так на испанский манер переиначила она имя Йозеф), часто пил с ним чай, куда-то возил его.

«Дон Хосе хотел уединения, — рассказывала моя собеседница, — а лучшего ме-ста для этого, чем наша асьенда, не найти. Кто поедет в такую глушь! Иногда его посещали гости. Были даже военные. Парагвайские. Но он не любил, когда к нам приезжали незнакомые ему люди. В такие часы он уходил к себе в комна-ту и появлялся только после их отъезда. Он снимал у нас комнату дважды. Пер-вый раз жил несколько месяцев, а второй… Уже не помню. Приехал-то он надолго, снова привез леденцы: у него была хорошая память. Потом он неожи-данно пропал. Я по привычке постучалась к нему рано утром, но в комнате бы-ло пусто. Мама сказала, что отец повез его по делам. Но больше он у нас не по-являлся. Я была девчонкой, и его прошлое меня не интересовало. Родители с ним дружили, и этого было достаточно. Потом кое-что узнала… Но дон Хосе, или, как вы говорите, Йозеф Менгеле, всегда был со мной ласков и добр. Ниче-го плохого о нем сказать не могу. Однажды даже вылечил нашу кошку, когда ее укусила бродячая собака, он же был врачом, и очень хорошим».

Вернувшись в Эль Альто, мы снова встретились с ветераном колонии и переска-зали свою беседу с «любительницей леденцов».

«Да, тогда Менгеле спугнули, — сказал он. — Сюда стали заглядывать разные люди, интересоваться. Был здесь и один английский журналист, напавший на след Менгеле. Узнав, где он живет, по наивности обратился в полицию: думал, что того арестуют! А те тотчас доложили своему начальству, оно — еще кому-то повыше, и Менгеле исчез. С тех пор его здесь не было. Легенд о пребывании Менгеле в наших краях ходит множество, но правду знают единицы. Да и кому она теперь нужна?»

В Монтевидео директор газеты «Нотисиас» Нэстор Лопес Морейра прислал мне копию опубликованного им материала. Это была сенсация. В канун 1993 года в Парагвае случайно обнаружили архив стресснеровской политической полиции, а в нем — сухая информация о беглых нацистах, и в первую очередь о Мартине Бормане.

По официальной версии, Борман умер в Берлине в 1945 году и там же был по-хоронен. Версия эта выглядела убедительной и правдоподобной, тем не менее, многие специалисты ставили ее под сомнение, и рыскавшие по всему миру «охотники за нацистами» продолжали свой поиск. По их глубокому убеждению, след Бормана обрывался не в мае 45-го, а в начале 60-х годов в Южной Амери-ке. Существовали десятки свидетельств: он жив и, тщательно оберегаемый хит-рой сетью осведомителей, охранников и доверенных лиц, скрывается, переез-жая из одной страны в другую, меняя документы и даже — с помощью пластиче-ских операций — свой облик. Но все эти свидетельства упорно относили к разряду мифов.

И вот передо мной документ. Он составлен 24 августа 1961 года начальником отдела внешних сношений министерства внутренних дел Парагвая Педро Прокопчуком и адресован Антонио Кампосу Алуме, начальнику «технического отде-ла» МВД.

Из документа следует, что Мартин Борман прибыл в Парагвай в 1956 году и проживал в местечке Хоэнау департамента Итапуа (в 350 километрах к юго-востоку от Асунсьона), в доме некоего Альбана Крюгга. Прокопчук утверждает, что в 1958 году Борман не раз прибегал к услугам дантиста Хэйкеля (личного врача Стресснера), а в 1959 году — дантиста Биеса, немецкого еврея, практико-вавшего в Асунсьоне. В 1950–1959 годы Борман лечился у «известного немец-кого врача Хосе Менгеле». 15 февраля 1959 года он умер от рака желудка в доме Вернера Юнга, генерального консула Парагвая в ФРГ, и два дня спустя был похоронен на кладбище городка Ита. В последний путь его провожали смотритель кладбища, шофер грузовика, на котором привезли гроб, сеньор Вальтер Юнг и Александр фон Экштейн. (Кстати, вторым гарантом Менгеля вы-ступал некто Юнг, которого Йон называл главарем парагвайских нацистов. Не тот ли это генконсул Вернер Юнг, по ошибке названный в донесении Прокопчу-ка Вальтером?)

Прокопчук рассказывает и о пребывании в Парагвае Йозефа Менгеле. Тот прие-хал в Асунсьон в конце 1958 года для лечения больного Мартина Бормана и жил в доме Вальтера Юнга под именем «дон Фриц». Менгеле хлопотал о предостав-лении парагвайского гражданства, приобрел его за 100 тысяч гуарани и посе-лился в департаменте Верхняя Парана. «Впоследствии, — пишет Прокопчук, — будучи преследуем еврейской разведкой, сменил место своего проживания, и в настоящее время его местонахождение неизвестно».

Нэстор Лопес Морейра сообщил мне, что его газета ведет свое расследование. Репортерам удалось найти дочь смотрителя кладбища Даниэля Кабреры — Нэн-си. Она рассказала, что в феврале 1959 года отца вызвали незнакомые, по виду «весьма влиятельные персоны» и попросили похоронить ночью «неизвестного немецкого гражданина», предположительно — Мартина Бормана. Его удивило их требование вырыть могилу в самом пустынном районе кладбища и не устанав-ливать ни креста, ни плиты с именем покойного. Нэнси Кабрера указала репор-терам место таинственного захоронения.

Трагична судьба автора документа. Прокопчук превратился в нежелательного свидетеля жития экс-нацистов в Парагвае. 23 сентября 1961 года его застрели-ли в столичном кинотеатре «Сплендид». Предполагается, что приказ об уничто-жении Прокопчука поступил от начальника разведотдела асунсьонской полиции Хуана Эрасмо Кандии, а исполнителем был тайный агент полиции хорватского происхождения Балтик Контик.

Можно ли верить этому свидетельству? — не раз задавал я себе вопрос. Секрет-ный документ, хранившийся в недоступном архиве, написан на имя высокого начальства… В конце концов, именно политической полиции Парагвая выпала «высокая миссия» охранять жизнь и покой беглых нацистов, нашедших надеж-ный приют под крылышком Стресснера. Высшие чины стресснеровской охранки прекрасно знали, кто из «жирных рыб» третьего рейха прячется от возмездия и где.

Любопытно, что документ был сочинен Прокопчуком в «содружестве» с… агентами западногерманской разведки, которые вели наблюдение за деятельностью соотечественников в Парагвае. Об этом говорилось в донесении Прокопчука. Стало быть, в Бонне давно были осведомлены о «парагвайском следе» Бормана, Менгеле и иже с ними. В этом свете история с обнаружением костей и челюсти шефа Имперской канцелярии выглядит как неуклюжий фарс. Герберт Йон рас-сказывал, что нередко, дабы замести следы, беглые нацисты распускали слухи о своей «смерти». Не исключено, что недавние «похороны» останков Бормана, развеивание его праха над морскими водами — просто «операция прикрытия».

Можно было проверить информацию Прокопчука, произведя эксгумацию. Но… По свидетельству очевидца, в 1968 году к кладбищенскому смотрителю Даниэ-лю Кабрере пришли люди, по виду иностранцы, назвавшиеся журналистами. За определенную мзду они попросили его вскрыть могилу в целях опознания по-койного. Эти иностранцы и унесли труп в неизвестном направлении. Предпола-гают, что «журналисты» на самом деле были израильскими агентами…

Таким образом, труп человека, похороненного 17 февраля 1959 года, исчез навсегда. Точно так же исчезли трупы Генриха Мюллера и Эдуарда Рошмана.

Александр фон Экштейн — гарант Менгеле, «свидетель» похорон Мартина Бор-мана — русский белоиммигрант, последний оставшийся в живых участник параг-вайско-боливийской войны. Экштейн был близок к президенту Стресснеру, но личным секретарем диктатора, как утверждал Герберт Йон, никогда не был. Что касается Менгеле… Фон Экштейн рассказал о своих отношениях с ним в интервью газете «Ультима ора» в марте 1992 года:

«Я работал с полковником Руделем и господином Вернером Юнгом в «Феррете-рия Парагуая». Благодаря Руделю у нас были хорошие связи с немецкими фир-мами «АЭГ», «Сименс», «Телефункен», «БМВ» и другими. Однажды подъехал джип, и в нем человек с немочкой-блондинкой. Они прибыли из города Энкар-насьон, точнее, из Хоэнау. Мне отрекомендовали Менгеле как представителя фирмы по продаже сельскохозяйственной техники. Дело в том, что его отец имел в Германии известную промышленную фирму и Менгеле представлял здесь ее интересы. Он часто приезжал к нам. О том, что он является тем «доктором», я узнал позже.

— Как он вам показался?

— Человек очень культурный, воспитанный, с хорошими манерами, говорил спо-койно. Очень симпатичный. Когда мне рассказали, что он убийца, я не поверил. Такой человек не мог быть убийцей. Может быть, он делал что-то, что ему при-казывали… Но не он же уничтожил четыре миллиона евреев. Это сделали нацисты, главари СС, спецвойска, и они убивали не только евреев, но и русских, чехов, поляков…

— Рассказывал Менгеле о том, что произошло в годы войны?

— Нет, никогда. Обычно мы говорили о текущих делах, о нынешней Германии…

— И он гордился тем, что был немцем?..

— О да! И никогда не говорил о нацизме. Все, что касалось его прошлого, он хранил в себе. Насколько мне известно, он дважды ездил в Германию под своим именем, один раз в Швейцарию, он сам об этом рассказывал. Под своим именем он ездил и в Соединенные Штаты, и никто его там не беспокоил. Бизнес есть бизнес. Интерес к личности Менгеле я понимаю так. Евреи получили миллионы долларов за ущерб, который нанесли им нацисты. И тема военных преступников, их преследований и суда над ними стала «горячей». А закончись все это, и не с кого было бы более получать деньги. Вот и вспомнили о Менгеле.

— А что он сам говорил об этих обвинениях?

— Говорил, что его могут поймать. И если бы он не исполнял приказаний наци-стов, его бы отправили туда же. Так говорил Менгеле. В шестьдесят четвертом он распрощался с нами. Потом еще несколько раз приезжал к нам в офис, обычно с Альбаном Крюггом. А потом уехал совсем.

— Говорят, Альберто Планас, тогдашний начальник разведки, однажды звонил вам и предупреждал, что пятеро израильтян искали Менгеле?

— Он сказал: «Будь осторожен, потому что и тебя могут схватить». Я с тех пор всегда носил с собой пистолет. Но меня никто не тронул. Как-то позвонил немецкий посол: «Я получил распоряжение из Бонна… Это касается дела Мен-геле. Правда ли, что он находится здесь?» И я сказал ему: «Я был свидетелем и гарантом, когда он получал гражданство, об этом меня просили Рудель и Юнг. Это было в порядке вещей. Он жил здесь до шестьдесят четвертого, но потом уехал. Этот разговор состоялся в шестьдесят пятом или в шестьдесят шестом. Потом меня пригласили в посольство Соединенных Штатов. Стресснер посове-товал: «Иди, но говори осторожно». Меня принял посол. По просьбе Рейгана он интересовался местонахождением Менгеле. «Он уехал в Бразилию, — ответил я, — и больше не возвращался».

Не буду ни комментировать, ни расширять рамки этого интервью. Несмотря на кажущуюся искренность и «смелую откровенность» фон Экштейна, многое так и осталось за газетными строчками. Может быть, это и к лучшему. Сорви кто окончательно завесу мистики и тайн, столько десятилетий будораживших обще-ственное мнение, и эта тема потеряет свою привлекательность. А так остается еще пусть малая, но все же загадка, почва для дальнейшего поиска и открытий.

(Александр Романович Кармен, журналист-международник, ученый-латиноамериканист. Свыше 20 лет провел в странах Латинской Америки. Заме-ститель главного редактора журнала «Латинская Америка»).

Источник: http://www.sovsekretno.ru/articles/id/471/