«Ныне Господь нам послал испытание…»

«Ныне Господь нам послал испытание…»

28 июня 1914 года член сербской националистической организации «Млада Босна» Таврило Принцип совершил покушение на наследника австрийского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Сараевское убийство стало удобным предлогом для Австро-Венгрии, чтобы начать войну против Сербии.

Союзник Вены немецкий кайзер Вильгельм II, получив письмо своего посла в Австро-Венгрии, наложил на нем однозначную резолюцию: «С сербами надо покончить, и именно сейчас».

Однако в Вене не все имели столь однозначную позицию. Министр иностранных дел граф Бертхольд и начальник Генерального штаба решительно выступали за войну, а премьер-министр Венгрии граф Тисса был против. Сам престарелый император Франц-Иосиф также не торопился принимать окончательное решение.

Откровенно говоря, мало кто верил летом 1914 года в начало войны. Странно читать документы той поры: мир стоит на пороге одной из самых кровавых войн человечества, а российской посол в Вене Шебеко сообщает в Петербург: «…Австро-Венгерское правительство не намеренно предъявлять сербскому правительству никаких требований, несовместимых с достоинством соседнего государства».

Ему вторит русский военный агент в Вене полковник Александр Винекен в своем докладе в Огенквар «…Кончина Франца-Фердинанда является фактором скорее в пользу мира».

Подобное мнение о том, что «австро-венгерское правительство… не предпримет никаких репрессий против Сербии» высказывал и посол Российской империи в Берлине С. Свербеев.

Были, правда, и вполне реалистичные оценки обстановки. О конкретных шагах Австро-Венгрии по подготовке к войне сообщал штаб Киевского военного округа, получивший эти данные от своего агента в Вене.

Усиление военной угрозы отмечали наши послы в Белграде и в Лондоне. Тем не менее в Генеральном штабе верх брали совсем иные настроения. Позже в своей книге «Россия в Первой мировой войне 1914–1915 гг.» генерал квартирмейстер Генштаба генерал-майор Юрий Данилов будет вспоминать, что в середине июля его командировали в очередную полевую поездку на Кавказ.

«Предположение о возможности серьезного обострения конфликта, создавшегося сараевским событием, — напишет он, — казалось у нас в России… маловероятным».

Перед отъездом, Данилов обратился к начальнику Генштаба и просил отменить поездку «в виду все же несколько сгустившейся политической обстановки, но генерал Янушкевич не нашел для такой отмены достаточных оснований».

В этот период, вместо того чтобы находиться на своих боевых постах и усиливать разведработу, были уволены в отпуск военные агенты в Бельгии и Нидерландах (полковник Сергей Потоцкий), в Швейцарии (полковник Дмитрий Ромейко-Гурко), в Греции (полковник Павел Гудим-Левкович), в Сербии (полковник Виктор Артамонов). Из Берлина в связи с обвинениями в шпионской деятельности отозван полковник Павел Базаров, который находился здесь с 1911 года и работал весьма активно. Покинул Париж и полковник Алексей Игнатьев. Президент Франции Раймонд Пуанкаре следовал с визитом в Россию, и по протоколу Алексей Алексеевич выехал в Петербург.

В известной книге «50 лет в строю» свой отъезд накануне войны он объяснит следующим образом: «Мнение… о том, что «все устроится», как нельзя лучше характеризовало ту политическую атмосферу; которая создалась в Европе после сараевского инцидента».

Что ж, если в скорое наступление войны не верили дипломаты, руководители Генштаба, военные разведчики, то обо всех остальных и говорить не приходится.

Однако наступило 1 августа 1914 года. В начале седьмого вечера германский посол граф Пурталес приехал в Министерство иностранных дел и вручил главе МИДа С. Сазонову ноту, в которой говорилось, что «его Величество император от имени империи… считает себя в состоянии войны с Россией».

Так весьма просто и буднично началась величайшая война XX века, унесшая миллионы жизней.

У войны, однако, свои законы. И тут на первое место выдвигается разведка, требования к которой возрастают многократно. А чем, собственно, располагал наш Генштаб в вопросах стратегической разведки летом 1914 года? Силы его были невелики и состояли из русских военных агентов за рубежом.

Следует сразу сказать, что все дипломатические представители Российской империи, включая и военных агентов, оказались высланными из Германии и Австро-Венгрии.

1 августа 1914 года сразу после объявления войны Главное управление Генштаба отправило военным агентам строгое указание: «во что бы то ни стало, не жалея средств, выяснить… направление движения группы центральных германских корпусов». За эти данные предлагалось выплатить большую сумму в 20 тысяч рублей. Однако достать такую суперинформацию в условиях начинающейся войны было очень сложно. Планы стратегического развертывания германских войск следовало добывать в предвоенные годы. Нельзя сказать, что таких попыток не предпринималось. Более того, поступали предложения по их продаже, но всякий раз они отклонялись: то ли не сходились в цене разведка и агент, то ли возникали сомнения в подлинности документов, а то и вовсе появлялись подозрения, что «продавец» является сотрудником вражеской контрразведки и желает подсунуть Генштабу очередную фальшивку. В общем, так или иначе, но время оказалось упущенным, и теперь ГУГШ готово было пойти на все, лишь бы завладеть разведданными о германских корпусах.

Забегая вперед, скажу, эту важнейшую задачу получили многие, но выполнить ее удалось лишь одному. Имя этого военного агента полковник Оскар Энкель.

Оскар Карлович родился в Финляндии в семье генерала от инфантерии Энкеля. Окончил кадетский корпус, которым руководил его отец. Служил в Петербурге в лейб-гвардии Семеновском полку. Поступил в Академию Генерального штаба. Однако прервал учебу и уехал на Русско-японскую войну 1904–1905 годов. Служил помощником старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии, старшим адъютантом штаба 13-й пехотной дивизии.

С 1907 года Энкель в Главном управлении Генерального штаба — помощником делопроизводителя. В 1913 году он занимает должность делопроизводителя ГУГШ и, по сути, становится во главе военной разведки.

В начале 1914 года Оскар Карлович направлен в Италию военным агентом. Кстати говоря, в 1917 году он уедет в Финляндию, где будет назначен руководителем береговой обороны, а потом начальником Генерального штаба.

Именно Энкель станет инициатором создания системы фортификационных укреплений на Карельском перешейке, которую позже назовут линией Маннергейма. В 1925 году выйдет книга Оскара

Карловича «Вопросы обороны малых государств», в которой будут разработаны, в том числе и проблемы строительства долговременных сооружений. Линия Маннергейма дорого обойдется Красной Армии. Она станет ареной ожесточенных, кровопролитных боев в 1940 и в 1944 годах.

Однако это произойдет через тридцать лет, а сейчас в 1914 году полковник русского Генштаба Оскар Энкель получит указание — установить направление движения центральных германских корпусов. Оскар Карлович к тому времени уже опытный офицер, прослуживший в армии почти два десятка лет, участник войны, прекрасно понимал, сколь важны эти разведданные для Генштаба. В то же время трудности и преграды, вставшие на пути, казались непреодолимыми.

Во-первых, Энкелю вовсе не на кого было опереться. Дело в том, что перед началом войны на военной агентуре в Италии не только не лежало каких-либо разведывательных задач в Австрии или Германии, но военному агенту было категорически воспрещено заниматься тайной разведкой. Странное право указание, но это факт. Оскар Карлович ссылается на него в одном из своих отчетов. Стало быть, на начало войны агентуры не было вовсе.

Во-вторых, естественно, время военное, и всякие пассажирские перевозки прекращаются или сокращаются до минимальных, в связи с тем, что железнодорожные пути заняты воинскими эшелонами, доставляющими к линии фронта людские ресурсы, технику, оружие, боеприпасы.

В-третьих, германская и австрийская границы перекрыты и ко всем, их пересекающим, повышенное внимание.

В то же время на добывание разведданных Генеральный штаб дал своим агентам всего неделю: к 7 августа (по новому стилю) следовало передать информацию. Для примера напомним, что скорый поезд тех лет в мирное время двигался из Рима в Берлин и обратно ни много ни мало, а четверо суток.

Однако приказ есть приказ. И его надо выполнять. Особенно в период войны.

Исходя из собственного опыта, полковник Энкель для достижения почти недостижимой цели выделил три направления:

— сузить географию поиска и сосредоточиться на разведке только 12-го и 19-го саксонских, 1-го баварского и 4-го корпусов;

— командировать разведчиков на собственных средствах передвижения — автомобилях, ибо железнодорожный транспорт в условиях войны не стабилен и ненадежен для пассажирских перевозок;

— попытаться послать в Германию максимальное количество агентов, направив их по разным направлениям через Швейцарию и Австрию.

В теории план был несомненно хорош. Но как его осуществить на практике? Энкель не имел подходящих людей, которым можно поручить такое ответственное задание.

Он обратился за помощью к своему коллеге — представителю военного ведомства Российской империи в Италии. Тот вывел полковника на своего знакомого, человека знающего и любящего Россию — графа Пиоло, который посоветовал обратиться к владельцу одного из римских бюро путешествий.

Оскар Карлович встретился с хозяином бюро и уговорил его срочно выехать в Германию. Путешественник также представил еще двух своих знакомых, которые, по его мнению, согласятся на эту рискованную акцию. Таким образом, практически за одни сутки полковник Энкель подготовил экспедицию из трех агентов.

3 августа посланцы русского военного агента покинули Рим. Один из них следовал по маршруту: Констанца — Мюнхен — Дрезден. Это был австро-венгерский подданный.

Второй двигался на Штутгарт — Нюрнберг — Лейпциг, с подлинными итальянскими документами и удостоверением журналиста и редактора одного из римских журналов.

Сам владелец бюро путешествий с помощником отправились в путь на автомобиле в сторону Мюнхена, далее на Дрезден.

Миссия подданного Австро-Венгрии и журналиста-итальянца провалились. Первого вообще не пустили в Германию, другого развернули у Штудгарта и отправили обратно. «Путешественник» был более удачлив. Перед отъездом из столицы он запасся рекомендательным письмом от советника германского посольства в Риме. И это ему здорово помогло. К утру 7 августа он дал из Дрездена спасительную для русского Генштаба телеграмму. Интересующие их германские корпуса выступили не против России, а перебрасывались к французской границе.

Справедливости ради надо отметить, что подполковник Людвиг Майер, исполняющий обязанности военного агента в Бельгии и Нидерландах, также добыл развединформацию о движении германских корпусов. Правда, сделал он это не через агентуру, как Энкель, а с помощью своего коллеги — французского военного агента. Тот поделился с ним важной информацией, о чем Людвиг Андреевич и сообщил в Петербург.

Подполковник Майер был направлен в Бельгию и Нидерланды с должности помощника делопроизводителя ГУГШ. По образованию он являлся военным инженером, окончил Николаевское инженерное училище. В звании подпоручика получил назначение в 1-й понтонный батальон, позже служил в саперном батальоне.

Участник Русско-японской войны 1904–1905 годов. После обучения в Академии Генерального штаба был назначен старшим адъютантом штаба 37-й пехотной дивизии, помощником старшего адъютанта штаба войск Гвардии и Петербургского военного округа.

С 1912 года подполковник Майер в Главном управлении Генерального штаба в должности помощника делопроизводителя.

Находясь в Гааге, Людвиг Андреевич сумел завербовать агента и отправить его в Германию. Тот выполнил задание и выехал в Париж. Оттуда через коллегу Майера полковника Алексея Игнатьева сообщил о дислокации трех немецких корпусов на Западном фронте.

Второй агент сработал так же эффективно, и теперь в распоряжении Майера были данные по развертыванию четырех корпусов на бельгийской границе.

К 1915 году агентурная сеть Майера пополнилась двумя разъездными агентами, которые доставляли ценные сведения с железнодорожных станций Бельгии и Германии, следили за переброской войск противника.

Удалось завербовать и особо ценного источника — офицера Генерального штаба Германии, который служил в центральном управлении, подобном Огенквару. «Нанятое лицо согласно давать детальные ответы на вопросы, которые ему будут ставить», — сообщал Майер. Правда, платить высокопоставленному офицеру пришлось немало, но это стоило того.

Военный агент Людвиг Майер работал в военный период достаточно активно. К лету 1917 года его сеть насчитывала семь агентурных организаций, среди них группы «Сигма», «Гомер», «Каппа», «Агрус», «Гермес», «Альфа», «Бета».

Историк С. Кляцкин в своей работе «Строительство агентурной разведки РККА в период Гражданской войны и военной иностранной интервенции в СССР (1917–1921 гг.)» приводит интересную телеграмму Огенквара, направленную из Петербурга в Гаагу.

«Донесение «Каппы» достоверно и вполне подтвердилось ударом на Ригу и перебросками с нашего южного фронта. Ценны донесения «Гэмера» и вполне удовлетворительны других. Очень желательно, только ускорить получение сведений о перебросках и планах противника, могущих иметь оперативное значение для нашего командования».

Высокую оценку деятельности полковника Людвига Майера давали не только его непосредственные начальники, но и противники. Вот что писал о нем Вальтер Николаи, руководитель германской военной разведки в книге «Тайные силы. Интернациональный шпионаж и борьба с ним во время мировой войны и в настоящее время».

«Русская разведывательная организация, — признается выдающийся немецкий разведчик, — была в Голландии гораздо планомернее и опаснее для Германии, чем в Швейцарии, несмотря на то, что она находилась вдали от своего отечества. Она была обязана этим русскому военному атташе в Гааге, полковнику Майеру, лично принимавшему выдающее участие в разведке». Думаю, что здесь комментарии не нужны.

К сожалению, прав Николаи, когда говорит о работе русских разведчиков в Швейцарии. Здесь военным агентом в предвоенное время был полковник Дмитрий Ромейко-Гурко.

Боевой офицер являлся участником похода в Китай в 1900–1901 годах. Воевал в составе 3-й Маньчжурской армии в Русско-японскую войну 1904–1905 годов, был ранен и контужен, за отличие награжден золотым оружием. Служил в должности помощника делопроизводителя ГУГШ. С 1908 года военный агент в Швейцарии.

Когда началась война, Ромейко-Гурко находился в отпуске на Родине. Решался вопрос о его назначении командиром полка. Вместо него в Берн прибыл поручик Прежбяно, назначенный временно исполняющим обязанности военного агента. Не успев войти в обстановку, поручик, далекий от разведки, развернул безграмотную, но бурную деятельность, которая привела к провалу агентурной организации № 31 полковника фон Котена.

Ромейко-Гурко срочно возвратился в Швейцарию, но помочь Котену ничем не мог. А в это время ГУГШ требовало от Дмитрия Иосифовича разведданные по Германии. Но в связи со шпионским скандалом и арестом Котена, Ромейко-Гурко чувствовал себя крайне неуверенно. Он понимал, что в любой момент его могут попросить из страны.

Так, в конечном итоге, и случилось. В середине сентября военный агент Ромейко-Гурко был вынужден покинуть Швейцарию. Однако даже за этот короткий срок Дмитрий Иосифович кое-что успел сделать. Он завербовал двух агентов, первый из которых посетил Вену и привез сведения о дислоцированных там частях. Второй несколько раз выезжал в Германию и доставлял данные о переброске войск на Восточный фронт.

В конце августа Ромейко-Гурко сумел привлечь к работе еще двух агентов. Он отправил их в Германию для наблюдения за передвижением частей через Мюнхен.

Кроме этого полковник получил доступ к данным потерь немецкой армии, а также налаживал разведканал с целью получения данных из Генштаба Швейцарии.

После возвращения на Родину Ромейко-Гурко стал начальником штаба армейского корпуса.

Ему на смену приехал полковник Сергей Головань. Он, памятуя, видимо, о провале своего предшественника, поначалу действовал осторожно и осмотрительно, и практически не вел вербовочной работы. Использовал агентов, которые достались ему от Ромейко-Гурко. Но Главное управление Генштаба постоянно повышало требования к качеству и количеству развединформации, и потому Сергею Александровичу пришлось перестать осторожничать и приступить к вербовкам.

В 1915 году он привлек к сотрудничеству двух агентов, которые находились в Тильзите и Гумбинене.

Через два года под его руководством действовала крупная агентурная организация «Штоль» и несколько агентов, работавших под псевдонимами «Людовик», «Бордо», «Граф», «Длинный».

Через Голованя также шла связь Главного управления Генштаба с агентурной организацией «Брута».

Весьма успешно в качестве военного агента трудился в этот период в союзной Франции полковник граф Алексей Игнатьев. Это, пожалуй, один из самых известных в нашей стране военных разведчиков той поры. О своей работе он написал книгу «50 лет в строю», ставшую бестселлером в Советском Союзе и переиздававшуюся многократно.

Граф Алексей Игнатьев родился в семье, которая принадлежала к одному из знатнейших родов Российской империи. Мать — урожденная княжна Мещерская, отец — видный государственный деятель, член Государственного совета, генерал-губернатор Киевской, Волынской и Подольской губерний. Дядя — известный дипломат, занимал должность министра внутренних дел.

Алексей окончил Киевский кадетский корпус и Пажеский Его Величества корпус, Академию Генерального штаба. Командовал эскадроном в лейб-гвардии Уланском полку, участвовал в Русско-японской войне 1904–1905 годов.

С 1908 года он военный агент в Дании, Швеции и Норвегии. В 1912 году его назначают во Францию. Там и застала Игнатьева Первая мировая война.

Как считает историк Михаил Алексеев: «Его (Игнатьева) деятельность в качестве военного агента в союзной стране была довольно характерна и показательна. И, пожалуй, наиболее многогранна и эффективна». К этой характеристике следует добавить, что она имела своеобразие. В частности, ГУГШ не ставило Алексею Алексеевичу задачи по созданию агентурной сети. И тут есть вполне понятное объяснение — Франция — страна-союзник России, и полковник получал разведданные из французского Генштаба.

Особенность работы Игнатьева была еще и в том, что кроме добывания разведданных на него возлагалось множество иных обязанностей: следить за размещением и выполнением русских военных заказов во Франции, участвовать в обеспечении тыловой деятельности русских воинских частей, находящихся на территории этой страны, в качестве представителя командования России вести различные переговоры, поддерживать связь между союзными армиями.

«…Наш Генеральный консул, престарелый Карцов, — напишет позже Алексей Игнатьев, — как и все посольские коллеги, считал ответственным за судьбу русских граждан во Франции именно меня — военного агента. Наши граждане без оформления официальными властями их отношения к военной службе могли быть отправлены во французский концентрационный лагерь».

Пришлось и эту работу взять на себя.

После октября 1917 года он встал на сторону советской власти и сохранил крупные денежные средства Российской империи, положенные на его имя в банке. Миллионы рублей были переданы представителям СССР.

После возвращения на родину Игнатьев служил в Советской армии и в 1943 году получил высокое звание генерал-лейтенанта.

Сербия, как и Франция, была союзником Российской империи в войне против Австро-Венгрии и Германии. Там работал на посту военного агента полковник Виктор Артамонов. До приезда в Белград он два с лишним года занимал соответствующую должность в Греции. Так что имел достаточный опыт и знания. Однако с началом войны сообщил в ГУГШ, что имевшаяся у него агентура «… была совершенно парализована австрийцами, не останавливавшимися перед принятием таких мер, как поголовное заключение в тюрьму, а часто и расстрел всех более или менее видных народных деятелей южного славянства».

Генштаб, конечно, понимал трудности Артамонова, но тем не менее требовал развединформацию. И полковник благополучно получал ее от сербов до тех пор, пока австро-венгерская армия не была изгнана с территории Сербии. И вот тут Виктору Алексеевичу пришлось заняться созданием своей агентурной сети. Сам он никого не вербовал, хотел поначалу использовать для этой цели сербских офицеров, но потом передумал и получал сведения из разведотдела Верховного командования Сербии.

В Греции обязанности по организации агентурной разведки возлагались на военного агента полковника Павла Гудим-Левковича, а в Болгарии на подполковника Александра Татаринова.

Павла Павловича, как он сообщал в ГУГШ, пугала «полная оторванность Греции, немецкий террор, что делало попытки разведки почти безнадежными». Генштабу так и не удалось заставить работать своего греческого военного агента, и в 1916 году он был отозван в Россию.

Александр Татаринов, в отличие от своего коллеги, в достаточно короткий срок развернул агентурную сеть и уже в ноябре 1914 года получил первые сведения о дислокации турецких корпусов в европейской части Турции.

Агенты Татаринова отслеживали также транзит через Болгарию в Турцию военных грузов из Германии.

Кроме добывания разведданных Александр Александрович умело организовывал и так называемую активную разведку, то есть диверсионные акты. Сохранились архивные документы в которых указывается, что в Бургасе взорвали цистерны с бензином, следовавшие в Турцию и сделано это «агентами полковника Татаринова».

Что же касается развертывания агентурной сети военным агентом в Лондоне генерал-лейтенантом Николаем Ермоловым, то оно практически не велось.

«…Материал, доставляемый военным агентом в Америке, являясь совершенно несистематическим и даже случайным, совершенно не обрисовывает положения дел в Америке…» Такую оценку работы агента полковника Александра Николаева дает Огенквар в ноябре 1916 года.

В Японии военный агент Российской империи генерал-майор Владимир Самойлов фактически уклонился от агентурной работы.

Таков краткий экскурс деятельности Главного управления Генерального штаба по организации и ведению агентурной разведки под руководством военных агентов в годы Первой мировой войны. Другое важнейшее направление этой работы — создание в нейтральных странах агентурных разведывательных организаций мы рассмотрим в следующей главе книги.