Начало оборонительных действий миноносцев (апрель-июль 1904 г.)

Начало оборонительных действий миноносцев (апрель-июль 1904 г.)

После гибели командующего флотом в Порт-Артур 2 апреля прибыл наместник Е.И. Алексеев и принял командование флотом на себя, подняв свой флаг на «Севастополе». При наличном составе находящихся в строю кораблей нечего было и думать об активных действиях: в строю было лишь 3 броненосца («Пересвет», «Полтава», «Севастополь», причем «Севастополь» имел повреждение винта от удара броненосца «Пересвет») и 5 крейсеров, из которых только один был броненосным. Не лучше обстояло дело и с миноносцами. Согласно донесениям командующего 1-м отрядом капитана 2-го ранга Е.П. Елисеева и командующего вторым отрядом капитана 2-го ранга М.В. Бубнова, исправными были лишь 6 миноносцев первого и 6 миноносцев второго отряда[68] .

Наместник, ознакомившись с состоянием миноносцев, вынужден был констатировать: «Из 22 оставшихся миноносцев только 12 исправны. Остальные 10 требуют капитального ремонта котлов и исправления подводной части в доке с выводом всех из строя на один месяц. Два миноносца заканчивают через три недели ремонт и один не докончен постройкой. Для подъема затопленного в Голубиной бухте миноносца делаются приготовления. При этом должны заявить, что все миноносцы, вообще, несшие усиленную боевую и охранную службу, требуют очередного пересмотра котлов и машин, а миноносцы Невского завода, за недостатком своего типа, нуждаются, кроме того, в особом тщательном уходе. Уступая значительно в силе, скорости и величине японским миноносцам, они мало надежны для дальних посылок»[69] .

4 апреля 1904 г. штабом наместника Е.И. Алексеева бьш составлен цнркуляр с целью выяснить, способны ли миноносцы оперировать на удалении 100-200 миль[70] . Командующий первым отрядом миноносцев капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев в своем рапорте в ответ на циркуляр доложил, что все 6 находившихся в строю миноносцев 1-го отряда могут оперировать с удалением от базы на 200 миль[71] . В рапорте командующего 2-м отрядом капитана 2-го ранга М.В. Бубнова отмечалось, что только «Бойкий» и «Бурный» способны оперировать с удалением от базы на 200 миль, но они находились на ремонте, остальные миноносцы его отряда (типа «Сокол») могли быть посланы в экспедицию лишь с удалением не более 100 миль. При этом Бубнов писал о миноносцах типа «Сокол»: «Сравнительно непродолжительное их плавание делает то, что никак нельзя для небольших переходов поручиться в исправности их мехаиизмов; до сих пор не было ни одного перехода, после которого не выходило бы из строя один или два миноносца»[72] . Кроме того, в своем рапорте от 5 апреля 1904 г. капитан 2-го ранга М.В. Бубнов указывал, что «большинство командиров 2-го отряда совершенно не знают лоции Квантуна, а некоторые совсем мало плавали на миноносцах не только ночью, но и днем»[73] .

Гибель «Петропавловска» и выход из строя «Победы» поставили в безвыходное положение прибывшего в Порт-Артур для личного руководства флотом адмирала Е.И. Алексеева[74] . Поэтому до ввода в строй поврежденных кораблей было решено ограничиться только оборонительными действиями. На миноносцы возлагалась задача охраны рейда от минных постановок противника и входа на внутренний рейд, а также ближняя разведка. Кроме того, миноносцы 2-го отряда стали приспосабливаться для траления мин[75] , однако вскоре от этого вынуждены были отказаться, так как траление вредно сказывалось на механизмах миноносцев: взрыв мины в трале весьма вредно отзывался на машинах, хрупкий холодильник отказывался служить, трубки лопались и миноносец выходил из строя[76] . Для траления был создан специальный тралящий караван из мелко сидящих паровых шаланд. Охрана каравана поручалась канонерской лодке и двум или трем дежурным миноносцам. В первой половине апреля миноносцы также привлекались для обеспечения минных постановок: они охраняли портовые баркасы, ставящие мины, или буксировали к месту постановок минные плоты[77] .

В ночь с 19 на 20 апреля японцы предприняли третью попытку заградить проход на внешний рейд. На этот раз экспедиция была организована в более крупных масштабах. Для ее успеха, из-за трудности маневрирования между затопленными русскими пароходами, японцы выбрали ясную лунную ночь и послали 12 пароходов[78] . Японские брандеры были загружены камнями, залитыми цементом, для того чтобы после их затопления образовалась непреодолимая подводная преграда в виде каменной стены[79] . Каждый брандер был вооружен двумя скорострельными пушками Гочкиса для отражения минных атак.

Первый брандер был обнаружен при подходе к рейду в 1 час 43 минуты, за ним в шахматном порядке следовали еще 9 брандеров. Контр-адмирал М.Ф. Лощинский впоследствии вспоминал: «Из 12 брандеров два взорвались на минах инженерного ведомства, два взорваны паровыми катерами, один миной Уайтхеда с минной батареи, установленной на брандере, затонувшем при атаке 14 марта, три, имея избитую прислугу, не попали в проход, а стали на якорь вне его и сами взорвались, а один выбрался целым правее батареи Электрический утес, но когда с рассветом поехали туда офицеры, то оставшиеся там японцы, выбросив орудия в воду, взорвали его и себя, и брандер затонул кормой и, наконец, 2 брандера повернули в море»[80] . Таким образом, и эта попытка японцев провалилась.

В течение всего боя огонь достигал небывалой силы. С часу до четырех русские батареи и суда выпустили до 3000 снарядов, а одна канонерская лодка «Гиляк» израсходовала 3000 патронов для своих пулеметов[81] . Сторожевые миноносцы «Скорый» и «Сердитый» активно участвовали в отражении атаки японских брандеров: «Скорый» выпустил торпеду, которая попала в носовую часть одного из брандеров, кроме того, сделал 58 выстрелов из орудий по японским брандерам[82] . «Сердитый» три раза выходил в атаку на брандеры, но торпеды не выпускал, так как брандеры тонули от орудийного огня. «Сердитым» было произведено 16 выстрелов из орудий[83] . Миноносец «Бесшумный», пропуская «Сердитый» и «Скорый», сел на мель, откуда был снят лишь через полчаса. После этого он в 2 часа 50 минут вышел в атаку, но этот приказ был почти тот час же отменен. «Бесшумный» выходил в атаку с одной лишь левой работающей машиной[84] . Кроме брандеров, японцы в ту ночь, по свидетельствам многих очевидцев с русской стороны, потеряли два миноносца: один был потоплен канонерской лодкой «Гиляк»[85] , второй батареей «Электрический утес»[86] . По данным японской стороны японцы потеряли 8 брандеров.

В результате третьей попытке загородить выход на внешний рейд Порт-Артура экипажи японских брандеров понесли тяжелейшие потери в личном составе. Вследствие сильного волнения шлюпки с японскими моряками прибивало к берегу, но японцы отказывались идти в плен и отчаянно сопротивлялись, предпочитая смерть. Русские солдаты с ужасом наблюдали, как в одной из шлюпок японцы рубили друг другу головы. Как писал в своих воспоминаниях капитан 2-го ранга М.В. Бубнов: «За эту ночь взято было в плен 2 офицера и 30 нижних чинов, да и то почти все раненые, которые, придя в сознание, с яростью кидались на наших солдат и успокаивались нескоро; 13 из них скоро скончались»[87] . Наместник все это время находился на канонерской лодке «Отважный» и лично руководил отражением атаки[88] . 22 апреля он уехал из Порт-Артура и командующим эскадрой временно был назначен контр-адмирал В.К. Витгефт. В тот же день началась высадка японских войск в Бидзыво.

22 апреля в Порт-Артур пришел последний поезд с боеприпасами, а 24 апреля Порт-Артур был уже отрезан японскими войсками. С этого момента блокадные действия японского флота и противоблокадные действия русского флота стали основными в борьбе за море[89] . Для атаки японских транспортов был выработан следующий план: «2-й отряд миноносцев завязывает ночью бой с японскими миноносцами, а в это время 1-й отряд, состоящий из восьми лучших миноносцев, незаметно, избегая боя, проходит на юг и топит встречные японские транспорты»[90] . Наместник высказался за атаку японских транспортов миноносцами ночью, но после его отъезда этот план, хотя и обсуждался у Витгефта, но был отменен: миноносцам не разрешили выходить в море для атаки японских транспортов.

Оба командира минных отрядов капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев (начальник 1-го отряда) и капитан 2-го ранга М.В. Бубнов (начальник 2-го отряда) на предложение контр-адмирала Витгефта изложить свое мнение относительно посылки миноносцев к месту высадки японских войск высказали серьезные сомнения в успехе предстоящей операции[91] , вследствие чего операция была отложена. Действительно, в условиях короткой ночи, тесной блокады неприятельским флотом крепости и неисправности или ненадежном состоянии механизмов многих миноносцев вероятность того, что миноносцы смогут добиться какого-либо успеха, бьша минимальна.

Крупные корабли не могли выйти в море для поддержки миноносцев из-за огромного численного преимущества японского блокирующего флота, все время державшегося в непосредственной близости от Порт-Артура. Ввиду дальности расстояния миноносцам пришлось бы возвращаться в Порт-Артур или Дальний уже засветло, где они могли быть перехвачены японским флотом. Поэтому следует считать правильным решение собрания флагманов и капитанов 24 апреля 1904 г., которое постановило посылку миноносцев в Бидзыво «считать не окупающей вероятных при этом жертв»[92] .

Тем не менее, тесная блокада Порт- Артура, хотя и обеспечила высадку 2-й армии, стоила японскому флоту тяжелых потерь. Применение новых боевых сил и средств позволило русским морякам более активно, чем прежде, противодействовать блокаде[93] . 1 мая минный заградитель «Амур» поставил минное заграждение на путях обычного патрулирования японской эскадры. Всего бьшо выставлено 50 мин с длиной заграждения 12,5 кабельтовых[94] . Выход «Амура» обеспечивали 4 миноносца, которые сначала шли впереди него с тралами, а затем, в момент осуществления им минной постановки, охраняли минный транспорт от возможных атак противника. «Поставить мины удалось благодаря туманной полосе, которая отделяла «Амур» и наши миноносцы, от крейсировавших японских судов. С Золотой горы было хорошо видно, как полоса тумана разделяла наши и японские суда», – вспоминал В.Д. Тырков, командир миноносца «Разящий»[95] . 2 мая утром на этом заграждении подорвались два японских броненосца: один из них, «Хатцусе», затонул от детонации боезапаса менее чем в одну минуту, второй, «Ясима», погиб на следующий день при буксировке его в Японию.

Оба отряда миноносцев, общим числом шестнадцать, были посланы в море, но не сразу, а через 1,5 часа, когда к попавшему на минное заграждение отряду уже подошли японские крейсеры, которые своим огнем их отогнали. Из-за хорошей видимости и сильного огня неприятеля русские миноносцы не сумели приблизиться на торпедный выстрел и повернули в Порт-Артур. Как впоследствии с горечью вспоминал начальник второго отряда миноносца М.В. Бубнов: «Слишком много прошло времени после гибели броненосца и японцы по беспроволочному телеграфу успели собрать все находившиеся поблизости крейсеры»[96] . Попаданий снарядов в корабли и потерь в людях не было[97] . В тот же день японский флот потерял свой самый быстроходный крейсер «Иосино», который в тумане протаранил японский броненосный крейсер «Кассуга». Из-за быстрой гибели корабля из всего экипажа удалось спасти лишь 19 человек. Таким образом, японский флот в течение суток понес тяжелые безвозвратные потери.

Миноносцы на Внешнем рейде Порт-Артура. 1904 г.

После гибели двух броненосцев японцы усилили наблюдение за Порт-Артуром. Следующую постановку «Амуру» совершить не удалось: он в сопровождении «Новика» и миноносцев встретился со значительными силами неприятеля и повернул в Порт-Артур, не выполнив задания[98] .

8 мая вышедший вместе с другими миноносцами миноносец «Бесшумный» ударился отводом руля о неприятельскую мину, взрывом которой подбросило корму и сразу же затопило три отделения – кормовое, командное кормовое и третью кочегарку. В четвертую кочегарку стала медленно прибывать вода. Миноносец начал садиться кормой, левая машина в момент взрыва остановилась[99] . Однако миноносец остался на плаву и на одной машине вернулся в Порт-Артур. При обследовании выяснилось, что минной пробоины нет, но от взрыва миноносец все же получил тяжелые повреждения: «отвод разбит, кронштейны винтов разбиты, левый вал погнут на 30-35°, около середины миноносца прорвало килевые листы, а палубные прорвало и подняло; в четвертую кочегарку тоже попала вода. Два кормовых отделения и дно прорвано»{100} . Тем не менее, миноносец был отремонтирован и вновь введен в строй. «Бесшумный» стал первым русским миноносцем, попавшим на японскую мину, и единственным, который после этого вновь был введен в строй.

13 мая русские миноносцы впервые вели обстрел японских сухопутных войск. В этот день «Бойкий» и «Бурный» вместе с канонерской лодкой «Бобр» обстреливали с большим успехом японские войска на Кинчжоуском перешейке. «Внезапность сильного и меткого огня произвела большой переполох в рядах неприятеля, вынудив его бросить орудия и поспешно отступить обратно и перейти на левый фланг, против которого действовали японские канонерки в заливе Кинчжоу», – вспоминал контр-адмирал М.Ф. Лощинский{101} .

Высокую эффективность огня русских кораблей подтверждает также официальная японская историография{102} . Надо отметить, что в виду господства на море японского флота, командирам «Бобра», «Бурного» и «Бойкого» был отдан приказ взорвать свои корабли после выполнения задания, так как считалось, что их шансы вернуться крайне малы (особенно у «Бобра» с его 11-ю узлами хода), тем не менее командиры отказались это сделать и смогли благополучно привести свои корабли обратно в Порт-Артур{103} .

Вечером 13 мая для атаки японских судов, обстреливавших русские позиции на перешейке, вышли в море 10 миноносцев под общим командованием начальника первого отряда капитана 2-го ранга Е.П. Елисеева. При проходе вдоль южного берега острова Мурчиссон на головном миноносце «Внимательный» заметили в 1 ч 10 мин впереди в двадцати саженях буруны, тут же дали полный ход назад, но не успела машина заработать, как миноносец наскочил на камни. Остальные миноносцы, предупрежденные свистками, успели дать задний ход и избежать аварии{104} . Попытка снять миноносец с камней не увенчалась успехом: зыбью и течением его било о камни, вода пошла на убыль, крен постоянно увеличивался и достиг к трем часам 40°. Е.П. Елисеевым было приказано оставить миноносец, выбросить из пушек замки, испортить торпеды и котлы. После этого миноносцу «Выносливый» приказали уничтожить «Внимательный» торпедами, что и было исполнено{105} .

Специально созданная комиссия для расследования обстоятельств гибели эскадренного миноносца «Внимательный» не нашла какой-либо вины в случившейся трагедии капитана 2-го ранга Е.П. Елисеева: миноносец сел на камни, которые не были обозначены на карте, оставаться днем у севшего на камни миноносца в условиях полного превосходства на море японцев значило бы подвергнуть риску остальные 9 кораблей. Отчаянные попытки снять миноносец продолжались до 3 часов 15 минут утра, то есть до крайне возможного срока, поскольку в мае в этой широте заметно светлеет уже в 3 часа 30 минут. Как впоследствии отмечал капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев, «если бы светало в 7 часов утра, то я бы остался там до 7 часов»{106} .

Надо сказать, что Елисеев, может быть, и рискнул бы остаться до полной воды, чтобы снять миноносец, если бы был правильно информирован об исходе боя на Кинчжоуской позиции. Перед выходом Елисеев переговорил по телефону с дежурным флаг-офицером, от которого узнал, «что бой на Кинчжоуской позиции прекратился и что позиции остались за нами, а поэтому я имел полную уверенность в том, что на другой день с утра бой там начнется снова и японские суда, следовательно, тоже вернутся, так как, по сообщению, они отошли вечером на запад, то возвращаясь утром они должны были увидеть наши миноносцы. Если бы я знал, что в это время Кинчжоуская позиция была уже нашими оставлена, то я пожалуй счел бы себя в праве рискнуть и остаться с миноносцами до полной воды, в том предположении, что больше японским судам ни к чему возвращаться, и последствия показывают, что это было бы правильно, но так как я не был об этом осведомлен, то считал себя вынужденным поступить иначе»{107} .

Японцы обнаружили сидящий на камнях «Внимательный» лишь 27 мая. Миноносец № 42 обнаружил сидящий на мели русский миноносец и доложил об этом командованию. Получив это донесение, контр-адмирал Того телеграфировал командующему флотом и для снятия миноносца назначил особую партию под командованием капитана 2-го ранга Фудзимото, командира канлодки «Акачи»{108} . Попытки японцев поднять миноносец не увенчались успехом. Японская официальная историография сообщает: «Вскоре было получено от второй армии известие, что «Внимательный» затонул сам собою и, таким образом, затея спасти этот миноносец была оставлена»{109} .

После Кинчжоуского боя контр-адмирал В.К. Витгефт учредил ночные дежурства миноносцев в бухтах Тахэ и Белый волк с целью перехвата подходящих к Порт-Артуру минных заградителей. В ночь с 24 на 25 мая два дежурных миноносца «Скорый» и «Стройный» в бухте Тахэ ночью вышли в атаку против двух неприятельских заградителей, выпустили по ним торпеды, в результате чего один из заградителей был потоплен{110} .

Помимо ночных дежурств миноносцы активно использовались для обстреливания позиций сухопутных войск, а также для охраны других судов эскадры, ведущих обстрел японских позиций, от японских миноносцев, которые всегда встречались поблизости. Когда 27 мая в Порт-Артур пришел французский пароход с продуктами, его встретили наши миноносцы, отогнав от него японские.

Несмотря на трагедию с «Внимательным», продолжались ночные экспедиции отрядов миноносцев с целью разведки, а также обнаружения и уничтожения вражеских кораблей. К сожалению, успех в этих предприятиях им не сопутствовал: неприятеля встретить не пришлось, а в ночь на 28 мая во время экспедиции «Решительный» протаранил «Смелый», в результате чего оба получили повреждения (это произошло при восемнадцати узлах хода), вынуждены были прервать операцию и вернуться в Порт-Артур{111} . Активная боевая служба уже в конце мая начинает сказываться на техническом состоянии миноносцев. В телеграмме от 2 июня контр-адмирал В.К. Витифт докладывал наместнику Е.И. Алексееву: «миноносцы от постоянной охранной службы сдают»{112} .

В начале июня с вводом в строй броненосцев «Цесаревич», «Ретвизан» и «Победа» эскадра стала готовиться к выходу в море для прорыва во Владивосток. Выход был назначен на 10 июня 1904 г. Вечером 9 июня восемь миноносцев первого отряда были посланы для охраны рейда чтобы не дать японцам забросать рейд минами перед выходом эскадры. Миноносцы крейсировали в море от бухты Белого волка до бухты Тахэ, при этом они встретились, по русским данным, с отрядами японских миноносцев, а по данным японской стороны с двумя вспомогательными лодками, которые уже кончили поставку мин на внешнем рейде Порт-Артура{113} . Началась перестрелка, в которой два миноносца, «Боевой» и «Выносливый», получили повреждения. При этом был ранен командующий отрядом капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев, один офицер и два нижних чина, но неприятель вынужден был отступить{114} . Повреждения миноносцев оказались незначительными: в «Боевой» попало три снаряда, повредив паровые трубы, в «Выносливый» – два, повредившие корму{115} .

10 июня эскадра в составе шести броненосцев, одного броненосного крейсера, четырех легких крейсеров, двух минных крейсеров и семи миноносцев первого отряда вышла в море, но была встречена превосходящими силами противника. В.К. Витгефт усомнился в своих силах и повернул назад в Порт-Артур. Когда эскадра поздно вечером стала на якорь на внешнем рейде, японские миноносцы предириняли яростные атаки. В донесении контр-адмирала В.К. Витгефта сообщается: «Как только все суда стали на якорь на рейд за нашим заграждением и вне его, неприятель, несмотря на лунную ночь, до самого рассвета производил минные атаки, успешно нами отбитые. Утром вблизи судов и у берега найдены двенадцать мин Уайтхеда, выпущенных неприятелем с дальнего расстояния, так как миноносцы не были допущены ближе двенадцати кабельтовых»{116} . Было потоплено не менее трех японских миноносцев, гибель двух лично наблюдал В.К. Витгефт{117} .

Находившийся в это время на одной из береговых батарей генерал-майор В.Ф. Белый в своих воспоминаниях писал, что лично видел, как погибли три японских миноносца{118} . В отражении атак японских миноносцев большую помощь кораблям эскадры оказали береговые батареи а также крепостные прожектора. Японцы утверждали, что они не потеряли потопленными ни одного миноносца. К утру на берег выбросило трупы одного японского офицера и двух матросов. Миноносцы активного участия в отражении атак не принимали. Шесть миноносцев первого отряда охраняли в бухте Белый волк броненосец «Севастополь», который при возвращении эскадры на рейд наткнулся на мину и получил серьезные повреждения{119} .

Впоследствии многие исследователи русско-японской войны 1904-1905 гг. считали, что В.К. Витгефт совершил роковую ошибку, отказавшись от боя с японской эскадрой. Однако следует учитывать, что на русских кораблях не хватало большого количества орудий средней и мелкой артиллерии (например, на «Победе» было только четыре 6-ти дюймовых орудия из положенных 11){120} . Как отмечал российский историк С.В. Сулига: «К сожалению, Витгефт, большинство офицеров русского флота того времени заблуждались, считая, будто главное вооружение броненосцев заключается в 152 мм скорострельных орудиях, номинально выстреливавших в минуту больший вес металла, чем 305 мм. То, что судьбу морского боя главных сил решает артиллерия крупного калибра, со всей очевидностью продемонстрирует следующее эскадренное сражение, из которого Витгефту выйти живым, увы, было не суждено»{121} .

Витгефт не был сторонником решительных действий, он считал, что эскадре следует все силы сосредоточить на содействии защите Порт-Артура, сберегать наиболее ценные корабли от ненужного риска и дожидаться подкреплений с Балтийского моря (четыре эскадренных броненосца типа «Бородино», крейсер «Олег» и броненосец «Сисой Великий» первоначально планировали подготовить к плаванию на Дальний Восток не позже 1 июля 1904 года){122} .

Эту его позицию разделяли все флагманы (т.е. адмиралы) и практически все командиры кораблей эскадры (из командиров броненосцев сторонником решительных действий был только Н.О. Эссен). Для обсуждения важнейших вопросов В.К. Витгефт собирал «Совет капитанов и флагманов», т.е. собрание всех старших начальников эскадры, так вот этот совет постановил, что «уход эскадры во Владивосток может быть оправдан только тогда, когда все меры обороны Артура со стороны флота будут исчерпаны и падение крепости будет неизбежным»{123} . 17 июня В.К. Витгефт докладывал наместнику: «обсудив положение, решили окончательно эскадрой или выдержать осаду, или погибнуть, защищая Артур»{124} .

В.К. Витгефт не бьш трусом – это он докажет своей гибелью в бою 28 июля, но он морально был не готов идти на риск генерального сражения, которое могло обернуться поражением. Он сам писал Е.И. Алексееву: «Не считая себя способным флотоводцем, командую лишь в силу случая и необходимости, по мере разумения и совести, до прибытия Командующего флотом»{125} . Легко подвергать критике действия командующего, когда боевые действия уже окончены, налицо их результат и можно позволить себе фантазии по поводу того, что было бы, если бы он поступил иначе. Но ведь в то время тактика действий В.К. Витгефта оправдывалась: блокируя Порт-Артур, японский флот постоянно нес потери в корабельном составе (чего стоила только гибель 2-х броненосцев), а русская эскадра за время командования ею B.К. Витгефтом безвозвратно не потеряла ни одного корабля – таким образом, тактика оборонительных действий давала свои плоды. Никто ни в Порт-Артуре, ни даже в Петербурге в то время не предполагал, что отправка на Дальний Восток 2-й Тихоокеанской эскадры затянется на столь длинный срок, что в конечном итоге ее посылка станет бесполезной. Кроме того, считали, что Порт-Артур может быть деблокирован русской армией, нужно лишь приложить максимум усилий, чтобы продержаться до этого момента.

В ночь на 16 июня с важными донесениями к наместнику Е.И. Алексееву в Инкоу был послан миноносец «Лейтенант Бураков»{126} . Дождавшись бумаг от наместника 19 июня, командир миноносца C.С. Долгобородов благополучно вернулся в Артур утром 20 июня, где о миноносце уже сильно беспокоились. Японцы, узнав о прорыве, «сторожили в море возвращение «Лейтенанта Буракова», расставив цепь крейсеров и миноносцев. Командир нашего миноносца видел в море неприятельские суда, но, пользуясь темнотой, счастливо с ними разошелся»{127} .

Это был уже второй успешный прорыв японской блокады миноносцем «Лейтенант Бураков» с целью доставки важных донесений. Первый прорыв был совершен «Лейтенантом Бураковым» 3 июня 1904 г., когда он доставил донесения в Сеньючену{128} . За двукратное смелое предприятие командир миноносца лейтенант С.С. Долгобородов бьш награжден орденом Владимира четвертой степени с мечами и бантом. «Лейтенант Бураков» для прорыва блокады был наиболее подходящим кораблем, так как имел очень высокую скорость – 33 узла, то есть на два узла болыне, чем у лучших японских миноносцев.

В.И. Семенов с горечью писал в своей трилогии «Расплата»: «Какая горькая ирония! Лучшим, то есть самым исправным и быстроходным нашим миноносцем, оказался «Лейтенант Бураков», забранный нами у китайцев при взятии Таку… Из всей нашей минной флотилии он был единственный, годный для такого поручения, как прорыв блокады»{129} .

3 июля миноносец «Расторопный» под командованием лейтенанта В.И. Лепко, крейсировавший ночью близ Голубиной бухты, потопил торпедой английский пароход, не державший огней и не остановившийся после предупредительных выстрелов. Экипаж парохода был спасен миноносцем, за исключением двух утонувших{130} .

В ночь с 10 на 11 июля первый отряд миноносцев понес тяжелые потери. В эту ночь в бухте Тахэ находились на дежурстве три миноносца первого отряда «Боевой», «Лейтенант Бураков» и «Грозовой». Следует отметить, что начальник второго отряда миноносцев капитан 2-го ранга М.В. Бубнов возражал против ночных дежурств в бухте Тахэ, считая, что миноносцам безопаснее крейсировать на внешнем рейде{131} . Командир «Разящего» лейтенант В.Д. Тырков вспоминал: «С первых дней учреждения ночных дежурств в Тахэ на миноносцах предчувствовали, что это окончится тем, что в одну из ночей миноносцы будут взорваны с неприятельских минных катеров, пробравшихся от Дальнего вдоль берега»{132} . В эту ночь опасения, к сожалению, подтвердились. Когда миноносцы шли в бухту, они заметили японский миноносец, «как бы что-то высматривающий»{133} . В 2 часа 45 минут под носом у миноносца «Грозовой» в четырех саженях прошла торпеда. Вслед за этим под Северо-Восточным берегом бухты показались огоньки выстрелов, по которым русские миноносцы открыли огонь.

Пользуясь тем, что внимание русских миноносцев было отвлечено, к ним незаметно подошли японские минные катера, которым удалось подорвать торпедами миноносцы «Боевой» и «Лейтенант Бураков»{134} . «Боевой» получил пробоину в левый борт, около передней кочегарки, которая заполнилась водой. Разорвана была и часть верхней палубы{135} . Однако миноносец остался на плаву и даже продолжал вести огонь по неприятелю. «Лейтенант Бураков» получил пробоину в обеих машинах, были пробиты оба борта, вода залила машины, кочегарки и кормовое помещение. Он затонул бы, если бы не помощь миноносца «Грозный», который, сам чудом избежав попадания торпеды и отстреливаясь от неприятеля, подал буксир «Лейтенанту Буракову» и дотащил его до мелкого места{136} . «Грозовой», ведя огонь по неприятелю с правого борта, выпустил в неприятельский миноносец торпеду, но, к сожалению, не попал. Прибуксировав «Лейтенаита Буракова» на мелкое место, «Грозовой», разворачиваясь, ударился винтом о камни{137} . Впоследствии осмотр подводной части миноносца водолазами показал, что «Грозовой» повредил себе левый винт и согнул руль{138} .

Во время боя экипажи миноносцев понесли следующие потери: раненных на «Грозовом» оказалось трое, отравленных газом двое, причем один тяжело. На «Буракове» убитых было двое, раненых четверо. На «Боевом» был убит один, ранено четверо. Шесть матросов и механика выбросило за борт, но их удалось спасти{139} . Вины экипажей «Боевого» и «Лейтенанта Буракова» в постигшем их корабли несчастье не было: главной причиной их подрыва стала ночная темнота, которая позволила японским миноносцам и минным катерам, точно знавшим место стоянки миноносцев, атаковать их. «Стоянка в бухте была крайне затруднительна. В безлунную ночь ничего нельзя было разглядеть, так что соседний миноносец, стоящий в 1/2 кабельтова был совершенно не виден», – вспоминал минный офицер миноносца «Сердитый» лейтенант А.А. Ковалевский{140} .

По данным японской стороны, в этом бою участвовали японские минные катера с броненосцев «Микаса» и «Фудзи», четырнадцатый отряд миноносцев в составе четырех миноносцев типа «Циклон» и две вспомогательные лодки{141} . После этого боя стоянки русских миноносцев в бухте Тахэ прекратились{142} . «Боевой» отбуксировали в Порт-Артур, но в строй ввести уже не смогли, «Лейтенант Бураков» после безуспешных попыток его поднять и ввиду значительных на нем разрушений 17 мая был взорван{143} .

Со второй половины июля миноносцы обоих отрядов начинают ставить минные заграждения. Это предложение было выдвинуто еще адмиралом С.О. Макаровым, а затем контр-адмиралом М.Ф. Лощинским{144} . Сначала большая часть командиров миноносцев отнеслась к этому предложению отрицательно{145} . Однако постановка мин с миноносцев была необходима, так как минный заградитель «Амур» в конце мая вышел из строя, наскочив на камень и повредив себе днище, а приспособленный для минных постановок пароход «Богатырь» плохо подходил для этой цели из-за малого хода (10 узлов). Тогда начались опыты постановок мин с миноносцев. Особенно отличились в этом деле лейтенанты Шрейбер и Волков. Для своих опытов они взяли миноносец «Решительный» (типа «Сокол») как имевший равную по высоте в корме палубу с более широкими обводами. По бортам были устроены деревянные полозья, положенные на поперечные брусья, за кормой полозья были согнуты под определенным углом и на них лежали мины с якорями, каждая на отдельных салазках. При опытах были случаи, когда салазки ударяли в мину и мяли колпаки, хотя и были снабжены чугунными грузами. Для устранения этого пришлось поставить мину и якорь на одной тележке{146} .

Первая постановка была осуществлена 19 июля 1904 г.: «Бойкий» и «Бурный» поставили минную банку{147} . 22 июля ночью «Решительный» поставил 10 мин, затем еще две ночи подряд – 23 и 24 июля – брал с собой и ставил по десять мин{148} . Во время выхода для постановки мин в ночь на 22 июля «Решительный» натолкнулся на отряд японских миноносцев, но японцы не заметили его и «Решительный», счастливо с ними разойдясь, выполнил минную постановку{149} .

23 июля минная постановка была осуществлена днем группой миноносцев. Пять миноносцев, имея по две мины каждый (три миноносца первого отряда – «Бесшумный», «Бойкий» и «Бурный» и два второго – «Сторожевой» и «Разящий»), вышли около трех часов дня. В прикрытие им вышли «Выносливый», «Грозовой», «Властный», «Беспощадный», «Бесстрашный», «Бдительный» и три миноносца второго отряда{150} . «Бесшумный», «Бурный», «Сторожевой» и «Разящий» пошли ставить мины, а у «Бойкого» загорелся подшипник и он вынужден был повернуть назад, не выполнив постановки{151} . На внешнем рейде остался «Бдительный», Мины были выставлены, несмотря на противодействие семи японских миноносцев{152} . Всего поставили восемь мин: четыре мины миноносцами первого отряда и четыре второго отряда{153} .

28 июля утром на внешний рейд стала выходить для прорыва русская эскадра – шесть броненосцев и четыре крейсера. Вместе с ними во Владивосток должны были идти восемь миноносцев первого отряда. Второй отряд миноносцев и один миноносец первого отряда «Бдительный» с неисправными котлами оставили в Артуре, так как они не могли следовать за эскадрой из-за малого запаса угля{154} . За два дня до выхода капитан 2-го ранга Е.П. Елисеев поправился от ран и принял от A.С. Максимова командование первым отрядом, но во время выхода эскадры предложил ему оставить под своим руководством половину отряда: «Бесшумный», «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бурный», находя неудобным в тактическом отношении командовать более чем четырьмя миноносцами{155} .

В дневном бою миноносцы участия не принимали. Только в 1 час 30 минут, когда четыре японских миноносца пытались с левой стороны пересечь строй русской эскадры, А.С. Максимов на «Бесшумном» пошел полным ходом им навстречу, стреляя из носовой 75-мм пушки. Три японских миноносца сразу же после этого повернули назад и лишь один пошел навстречу «Бесшумному», но после попадания в него двух снарядов с русского миноносца резко повернул и стал спасаться бегством.

Подробности боя 28 июля хорошо известны и описаны во множестве публикаций. Впоследствии действия B.К. Витгефта во время боя, а также младшего флагмана контр-адмирала П.П. Ухтомского и командующего отрядом крейсеров контр-адмирала Рейценштейна оправдывали заявляя: «Не спорю и спорить не буду, что кабинетный тактик и стратег, вероятно, найдет ошибки, оплошности; ну а сделал бы он так в огне, как думает в кабинете – на это не ответить»{156} .

Минная пробоина на миноносце “Боевой” (2 фото вверху) Понтон для заделки пробоины у борта миноносца “Боевой”

Следует особо остановиться на одном эпизоде этого боя: когда флагманский броненосец “Цесаревич” из- за повреждения рулевого управления стал описывать циркуляцию и нарушил строй русских броненосцев, шедший за ним “Ретвизан” на полном ходу пошел на сближение с неприятельской эскадрой и в самый критический момент боя отвлек на себя внимание главных сил японского флота. Он подошел к японским броненосцам на 15 (а по некоторым данным, даже менее чем на 12 кабельтовых), но в это время осколком снаряда в живот был ранен его командир, капитан 1-го ранга Э.Н. Щенснович. Находясь в шоковом состоянии, почти теряя сознание, Щенснович приказал повернуть на обратный курс. Своими решительными действиями “Ретвизан” спас находившуюся в критическом положении русскую эскадру и заставил адмирала Того отказаться от преследования отходивших русских кораблей – таково мнение участников этого боя.

Такую же точку зрения приняла и отечественная историография. Однако автор нескольких известных монографий о русском флоте Игорь Львович Бунич высказывает совершенно иное мнение: “После войны стала популярна легенда о “героическом подвиге броненосца “Ретвизан”, который, прикрывая флагманский корабль “Цесаревич”, бросился на сближение с противником, имея целью таранить (!) флагманский броненосец “Микаса”. В действительности же отойдя от эскадры кабельтов на 20, “Ретвизан” повернул вправо, идя примерным курсом на последний корабль японского строя “Ниссин”, совершенно отчетливо демонстрируя желание Щенсновича под кормой японской эскадры прорваться в открытое море, где, положившись на удачу и американские котлы Николса, добраться до какого-нибудь нейтрального порта.

Японцы охватывая широкой дугой русские корабли, дабы вынудить их вернуться в Порт-Артур, вели в этот момент довольно ленивый огонь по “Ретвизану”… Если беспристрастно разобраться во всем, что произошло на “Ретвизане” и не принимать во внимание рапорта, написанные после боя для самооправдания, а вять на веру более поздние воспоминания служивших на броненосце офицеров, то становится ясно, что после выхода из строя “Цесаревича” “Ретвизан” просто метался, как обезумевшая от страха лошадь, инстинктивно ища то направление, в котором можно было бы быстрей уйти от опасности”{157} .

Господин Бунич в своей монографии нигде не ссылается на источники, на основании которых пришел к таким поразительным выводам. А ведь многие его утверждения голословны и мягко говоря ошибочны. Если бы Щенснович хотел бы быстрее уйти от опасности, он не стал бы бросать свой корабль на японскую эскадру, а повернул бы в противоположную сторону: вот тогда бы ему ничего не угрожало, а японцы занялись расстрелом сбившихся в кучу и потерявших единое управление русских броненосцев.

“Ретвизан” отошел от эскадры не на 20, а как минимум на 30 кабельтовых (Буничу надо было внимательнее изучать схемы боя 28 июля). Повернув вправо, броненосец не шел на концевой корабль японской эскадры, а сразу лег на обратный курс – Щенснович наверняка не предполагал прорыва под кормой японской эскадры, так как это не позволяло состояние корабля: 27-го июля (т.е. за сутки до боя) в “Ретвизан”, стоявший в Западном бассейне Порт-Артура попало 7 японских 120-мм снарядов и один из них сделал в носовой части пробоину в 2 м? , через которую броненосец принял около 400 тонн воды. За ночь пробоину наскоро заделали, но негерметично – через неё продолжала поступать вода. В результате к началу боя “Ретвизан” не мог развить максимальный ход не только из-за принятой в носовые отсеки воды, но и из-за опасения, что не выдержит наспех заделанная пробоина и внутренние переборки.

Состояние броненосца было таково, что перед выходом эскадры в море контр-адмирал В.К. Витгефт разрешил Щенсновичу покинуть строй эскадры и возвращаться в Порт-Артур, если наспех заделанная пробоина даст сильную течь при эскадренном ходе. Во время боя в носовую часть корабля чуть выше ватерлинии попал тяжелый снаряд – на ходу через эту пробоину также поступала вода и в результате “Ретвизан” ещё больше осел носом, его скорость ещё больше упала, а поступление воды никак не удавалось прекратить. Идя на сближение с японской эскадрой, Щенснович осознавал, что в таком состоянии “Ретвизан” не мог рассчитывать на прорыв – японцам не составило бы труда догнать тяжело поврежденный русский броненосец. Надеяться на американские котлы Щенснович не мог – как раз котлы Никлосса стоявшие на “Ретвизане” отличались крайней ненадежностью.

Когда “Ретвизан” бросился на японскую эскадру, на нем, по японским данным сосредоточили огонь: броненосцы “Микаса”, “Асахи”, броненосный крейсер “Кассуга” и, возможно, броненосцы “Сикисима” и “Фудзи”{158} . О каком ленивом огне японцев по “Ретвизану” говорит г-н Бунич, если корабль принял на себя сосредоточенный огонь фактически всего 1-го боевого отряда японского флота. Когда Щенснович приказал ложиться на обратный курс, все русские броненосцы уже двигались на NNV (т.е. удалялись от японской эскадры){159} и было ясно, что “Ретвизану” никто не окажет поддержки.

Не должно вызывать недоверие и утверждение, что Щенснович намеревался таранить “Микасу”: в то время крупнейшими военно-морскими теоретиками считался возможным при благоприятных условиях таран вражеского корабля. Недаром во всех флотах мира все крупные корабли оснащались таранами. В критический момент боя “Ретвизан ” бросился на врага, чтобы дать время эскадре восстановить строй. Флаг-офицер лейтенант Кедров, составлявший схемы боя 28 июля дал по- военному краткую и четкую оценку действиям Щенсновича: “Броненосец “Ретвизан”, задержав неприятельскую броненосную эскадру, полным ходом присоединился к нашей эскадре”{160} .

Итак, своими действиями “Ретвизан” заставил японцев отказаться от активных действий и в самый опасный момент боя принял на себя сосредоточенный огонь нескольких сильнейших японских кораблей – этот вывод несомненен и пересмотру временем не подлежит.

Когда русские броненосцы после неудачного боя повернули к Порт-Артуру, лейтенант А.С. Максимов с мостика объявил своим офицерам и команде: «Броненосцы наши пошли опять в Артурский бассейн и больше оттуда уже не выйдут, попробуем взять курс туда, куда скрылись японские броненосцы; если их найдем, атакуем их ночью, если не найдем, пойдем во Владивосток, как приказано»{161} . В то время к «Бесшумному» подошли «Бесстрашный», «Беспощадный» и «Бурный». Максимов передал им то же самое, что сказал своей команде. Все миноносцы выразили готовность следовать за ним, кроме «Бурного», у которого было недостаточно угля, и он просил разрешения идти за углем в Циндао.

«Бесшумный», «Беспощадный» и «Бесстрашный» пошли по направлению к скрывающимся в темноте японским броненосцам, однако наступившая темнота не позволила им обнаружить быстро уходящие японские корабли. Около 9 часов вечера с «Бесшумного» заметили три японских миноносца. Максимов пошел на них с намерением таранить среднего, но этот маневр не удался. Тогда он отдал приказ выстрелить торпедой, но офицер у аппарата не выстрелил, принимая японские миноносцы за свои. Момент был упущен и противники быстро потеряли друг друга в темноте{162} . При попытке таранить японские миноносцы «Бесшумный» потерял из виду и следовавшие за ним миноносцы «Беспощадный» и «Бесстрашный».

Около 4 часов утра «Бесшумный» обнаружил главные силы японского флота. До 8 часов утра его преследовала вся эскадра, а затем, до 8 часов 45 минут броненосный крейсер «Ниссин». Машины у «Бесшумного» были неисправны, он не мог развить скорость более 22 узлов, но, тем не менее, сумел оторваться от японцев и в 5 часов вечера пришел в Циндао{163} . На следующий день в Циндао пришли «Беспощадный» и «Бесстрашный». Все три миноносца были интернированы до конца военных действий{164} . «Бурный» до Циндао не дошел: в тумане он наскочил на камни у мыса Шантунг. Не имея невозможности снять миноносец с камней собственными силами, экипаж «Бурного», чтобы избежать захвата корабля противником, был вынужден взорвать свой корабль{165} .

Из четырех миноносцев, находившихся под командованием капитана 2-го ранга Елисеева, один «Грозовой», вместе с «Аскольдом», пришел в Шанхай, где был интернирован до конца военных действий, а три – «Властный», «Выносливый» и «Бойкий» – вернулись с основными силами эскадры в Порт-Артур.

В день выхода эскадры для прорыва во Владивосток в Чифу с донесениями ушел миноносец «Решительный». Командир «Решительного» лейтенант М.С. Рощаковский перед выходом в море указал на трудность исполнения этого поручения из-за повреждений машин, на что контр-адмирал И.К. Григорович ответил категорическим требованием выполнить приказ контр-адмирала В.К. Витгефта{166} . На прощание адмирал Григорович сказал командиру миноносца: «Если вам удастся доставить депеши, то это будет наибольшее, что можно ожидать от вас, а поэтому советую вам сразу разоружиться в Чифу»{167} , добавив, что возвращение в Порт-Артур только приведет к бесполезной и неминуемой гибели миноносца. Уже на половине пути механик миноносца доложил, что левая машина стала стучать.

Придя в Чифу, М.С. Рощаковский собрал офицеров миноносца и предложил на обсуждение вопрос, не попытаться ли, несмотря на плохое состояние машин, отправиться в Цзинь-Тау (Циндао), пока еще темно. М.С. Рощаковский вспоминал: «Младший инженер-механик Кисляков заявил, что состояние машины и котлов, а также изнуренность машинной команды не позволяют и помыслить о дальнейшем плавании без ремонта и отдыха. Ремонт требовался по крайней мере пятидневный»{168} . В связи с этим Рощаковский вынужден был согласиться на разоружение миноносца.

Вечером 29 июля в Чифу прибыли гнавшиеся за «Решительным» японские миноносцы. В 4 часа утра на следующий день японские матросы с лейтенантом Тирошима взошли на «Решительный» и предложили его командиру немедленно выйти из гавани или сдаться. Так как русский миноносец был разоружен, то его командир ни одного из этих предложений не принял и приказал подготовить его к взрыву{169} .

Когда японцы пытались поднять на “Решительном”свой флаг, Рощаковский приказал команде сбросить японцев за борт, бросился на японского офицера и с ним упал в воду.

Когда японцы пытались поднять на «Решительном» свой флаг, Рощаковский приказал команде сбросить японцев за борт, бросился на японского офицера и с ним упал в воду{170} . Произошла отчаянная борьба, но силы были слишком неравны, к тому же у русских не было никакого оружия и они дрались голыми руками. Японцы, вытеснив с миноносца русских, взяли его на буксир. Во время схватки по указанию командира на миноносце был произведен взрыв и он сильно осел, тем не менее все же остался на плаву и был на буксире уведен японцами.

Захват японцами разоруженного «Решительного» явился грубейшим нарушением международного права. Японцы в свое оправдание не нашли ничего лучшего, как заявить, что «Решительный» не был разоружен и что его команда первая напала на них»{171} . Эта ложь впоследствии перекочевала на страницы официальной японской истории войны на море{172} . Одновременно было опубликовано официальное сообщение китайского правительства, опровергавшее во всех отношениях японское сообщение и устанавливающее неоспоримый факт разбойничьего нападения на разоруженный миноносец. Необходимо отметить, что китайское правительство отдало адмирала Са-Чжен-Биня (начальника китайской эскадры, бывшей в Чифу в ночь нападения па миноносец «Решительный») под суд за непринятие надлежащих мер по предотвращению захвата японцами русского миноносца{173} . В военно- морской истории имеется лишь один пример, аналогичный захвату «Решительного», имевший место в североамериканскую войну{174} . Захват «Решительного» вызвал дипломатические переговоры, которые конечно же ни к чему не привели, и миноносец остался во власти японцев{175} .