Екатерина Викторовна Бутович

Екатерина Викторовна Бутович

Екатерина Бутович была дочерью Виктора Ивановича Гошкевича, наборщика и по совместительству журналиста «Киевлянина», главной националистической газеты Киева. Многие представители семейства Гошкевичей, этнических украинцев, традиционно выбирали священническое служение. Виктор Иванович проживал с женой, Клавдией Николаевной, и дочерью в тесной двухкомнатной квартирке в том же здании, где помещалась редакция «Киевлянина». Так что детство Екатерины прошло в очень скромных условиях, которые еще более ухудшились, когда отец бросил семью и уехал в Херсон. Отчаянно нуждаясь в деньгах, мать Екатерины поделила свою крошечную квартиру и стала отдавать половину внаем. Небольшой доход приносило и ее ремесло повитухи.

Несмотря на почти полное разорение, Клавдия Николаевна каким-то чудом ухитрилась скопить достаточно денег, чтобы дать дочери приличное образование. Екатерина посещала занятия в Киевской гимназии, выучилась на машинистку и к девятнадцати годам начала службу секретаршей в конторе мирового судьи Рузского, получая скромное жалованье в 25 руб. в месяц²⁷. Екатерина с трудом переносила однообразие, убожество и унизительность этой жизни. Она была полна решимости любой ценой добиться лучшей доли, использовав для этого свой бесценный дар — необычайную красоту.

Говорили, что уже в детстве Екатерина Викторовна поражала своим ангельски прелестным видом. Будто бы знаменитый художник В.М. Васнецов, получивший заказ на написание икон и фресок для киевского Владимирского собора, писал с Екатерины младенца Христа²⁸. Повзрослев, она, по мнению многих, стала одной из самых красивых женщин России. Сам Распутин позже признавался, что это была одна из двух женщин, поразивших его сердце²⁹. Другой знакомый Екатерины описывал ее как «платиновую блондинку с чудесными синими глазами, очаровательную, умную, опасную женщину»³⁰. Сухомлинов в своих мемуарах утверждал, что ее исключительная красота и изящество на самом деле были недостатками, ибо возбуждали к ней злобу и зависть, но, добавлял он (не без самодовольства), когда впоследствии он показался с ней в Петербурге в театре, бинокли всего зала обратились от сцены к их ложе³¹. Сохранившиеся фотографии, кажется, не подтверждают столь восторженных описаний ее красоты (хотя справедливость требует признать, что все они были сделаны после того, как у Екатерины Васильевны начались серьезные нелады со здоровьем). Кое-кто, впрочем, считал, что истинный источник ее власти над противоположным полом заключался не в совершенстве телесных форм, а в характере. Как выразилась одна светская дама, Екатерина Викторовна была «из тех маленьких, стройных, хорошо сложенных женщин, обладающих не столько истинной красотой, сколько женским очарованием. Вначале она не привлекает внимания, даже не кажется хорошенькой, но ее чары воздействуют на вас исподволь; она не ослепляет, но очаровывает, и знает, как удержать власть над мужчиной»³².

В 1902 году двадцативосьмилетний молодой аристократ Владимир Николаевич Бутович зашел по делу в контору, где служила Екатерина. Бутович был богат — ему принадлежало в Полтавской губернии большое имение Круполь. Своей красотой — или красотой и хитростью — Екатерина Викторовна скоро пленила Бутовича. Он сделал ей предложение, и в начале 1903 года состоялась свадьба.

Казалось бы, выгодная партия была ответом на мечты Екатерины — нет больше тоскливой низкооплачиваемой службы, ей открылся мир праздности и богатства. Но хотя муж благоговел перед ней и ни в чем ей не отказывал, даже выделил ежегодную ренту в 20 тыс. руб., Екатерина не была счастлива³³. Рождение сына Юрия лишь на время вывело ее из состояния раздраженного недовольства. Богатство, конечно, приятно, но Екатерина не могла наслаждаться им в сельском уединении поместья Бутовича. Решив, что не может больше жить без общества и развлечений, она убедила мужа, которого дела держали в России, позволить ей одной отправиться в путешествие по курортам юга Франции. Как известно, именно осенью 1905 года в Биаррице она познакомилась с Сухомлиновым.

На следующий год, отправляясь в Западную Европу, она искала не просто развлечений. В 1906 году у нее впервые обнаружились симптомы серьезного и хронического заболевания почек, возможно, разновидность пиелонефрита. Доктора настаивали на консультации у иностранных специалистов, и в ноябре 1906 года Бутович отвез жену в Берлин, где ей была сделана операция, после которой Екатерина Викторовна несколько месяцев провела в лучшей частной немецкой клинике.

Сухомлинов был поражен Екатериной при первой же встрече. Когда в 1907 году она вернулась в Россию, он поспешил в Полтаву, ища возобновления знакомства. Он стал частым гостем в доме Бутовича и, пользуясь всякой возможностью, ухаживал за Екатериной. Между визитами он посылал ей многочисленные подарки и телеграммы с выражением страстной любви (некоторые Сухомлинов подписывал «Азур», так звали собачку Екатерины)³⁴. В конце весны или в начале лета 1907 года, когда Бутович должен был на время уехать в Кишинев, Екатерина наконец уступила настойчивости Сухомлинова и стала его любовницей³⁵.

Вернувшийся в июле домой Бутович был встречен потрясающими новостями: жена требовала развода. И это не все. Екатерина настаивала, чтобы он взял на себя всю юридическую вину за развод, отказался от всяких притязаний на опеку над сыном Юрием и выплатил ей 200 тыс. рублей. Для Бутовича это было как гром среди ясного неба. Он не замечал никаких признаков напряжения в их семейной жизни и был поражен не только настойчивым желанием жены развестись, но и чудовищной эгоистичностью ее требований. Рассерженный, он отказался.

Считая Сухомлинова виновным в крахе своей семейной жизни, Бутович тут же послал ему вызов на дуэль, который, впрочем, был оскорбительным образом проигнорирован. В надежде заставить генерала стреляться, Бутович принялся засыпать его оскорбительными письмами, все более и более резкого тона. Эпистолярная атака Бутовича не имела того результата, на который он рассчитывал, однако заставила Сухомлинова задуматься. Понимая, что Бутович, если захочет, способен доставить ему гораздо большие неприятности, Владимир Александрович усомнился в необходимости и разумности требования о разводе. В конце июля любопытная гувернантка подслушала, как Сухомлинов говорил Екатерине Викторовне, что, если подумать, ей, пожалуй, следует остаться женой Бутовича.

Екатерину это не устраивало. Если к Бутовичу она всегда относилась равнодушно, то Сухомлинова любила по-настоящему, или хотя бы верила, что любит. Перспектива стать супругой самого влиятельного человека на юго-западе империи значительно превосходила самые смелые ее мечты, что, вне всякого сомнения, еще больше располагало ее в пользу генерала. Впрочем, ее письма к нему, страсть, которой она не скрывала, и та преданность, которую впоследствии выказала, — все это весьма убедительно свидетельствует об искренности ее чувств. Следующие три месяца она постоянно наезжала в Киев, к любовнику, а, бывая дома, умоляла Бутовича согласиться на развод. В ноябре была предпринята попытка победить непреклонность Бутовича, имитировав попытку самоубийства. Екатерина проглотила большую (но не смертельную) дозу опиума и демонстративно отказалась принимать рвотное, которое прописал врач. Похоже, этот случай спровоцировал обострение ее почечной болезни. В декабре она на шесть месяцев отправилась за границу, где лечилась в санатории под Ниццей. В том же месяце Бутович, надеявшийся переменой места облегчить свои муки, принял назначение в ведомство народного просвещения.

Страсть Сухомлинова к Екатерине и желание добиться для нее развода разгорелись с новой силой. В мае 1908 года, после ее выписки из санатория, они соединились в Карлсбаде. Оттуда он написал своему киевскому поверенному В.Е. Немели, требуя выдвинуть Бутовичу ультиматум: либо тот добровольно соглашается на развод, либо пусть готовится к тому, что генерал использует все имеющиеся в его распоряжении средства³⁶. Бутович воспринял это предложение как угрозу — так оно и было в действительности. Есть свидетельство (впрочем, грубо злонамеренное), что якобы Сухомлинов пригрозил Бутовичу административной ссылкой³⁷. Неизвестно, испугался ли Бутович, но сдаваться он не желал.

В июне молодой землевладелец передал через посредников, что готов согласиться на развод, но только на своих условиях. Екатерина должна была уступить ему все права опеки над их сыном. Более того, она должна была забыть о финансовых претензиях — обманутый муж не должен ей ни копейки. То ли причина была в привязанности Екатерины к своему пожилому возлюбленному, то ли в неразвитости ее материнских чувств, или, возможно, в том и другом, но она немедленно согласилась на первое условие Бутовича и отвергла второе, касавшееся денег³⁸.

Этот отказ разъярил Бутовича сверх меры. Отказавшись от своего предложения разрешить дело полюбовно, он поклялся препятствовать разводу всеми доступными ему средствами: он организовал утечку истории в газеты и забрасывал Министерство внутренних дел прошениями, в которых обвинял Сухомлинова в безнравственности и злоупотреблении властью. Товарищ военного министра А.А. Поливанов даже сделал личный доклад императору о жалобах Бутовича — на счастье Сухомлинова, Николай II решил не начинать расследование, заметив лишь, что «неудобно», когда столь известная личность оказывается замешана в такие неприличные истории³⁹.

Несмотря на то что Бутовичу не удалось восстановить императора против Сухомлинова, положение генерала далеко не было безоблачным. Он ясно осознавал, что в случае решительного противодействия со стороны Бутовича добиться развода законным путем будет практически невозможно. В Русской православной церкви, к которой принадлежали Сухомлинов, Екатерина и Бутович, вопросы расторжения брака подпадали под юрисдикцию Святейшего синода. Синод по причинам теологического характера стремился к сохранению таинства брака и фактически исключал саму идею развода. Хотя церковь признавала четыре законные причины для расторжения брака — неспособность к брачному сожитию, неизлечимую тяжкую душевную болезнь, прелюбодеяние и длительное «безвестное» отсутствие одного из супругов, — получение развода было окружено множеством препон⁴⁰. В августе Сухомлинов набросал письмо в Синод с запросом, не может ли в его случае быть дано специальное разрешение на расторжение брака. Возможно, император Николай II как глава Церкви мог бы своей властью развеет Бутовичей?⁴¹ Ответ, полученный Сухомлиновым от обер-прокурора Синода, не обнадеживал: в православной церкви не может быть развода по приказу императора. Обер-прокурор сообщал далее — имея в виду непреклонность Бутовича — «о единственно возможном поводе для развод а — обвинении г-жою Бутович своего мужа в нарушении святости брака»⁴². Более того, подобное обвинение необходимо было подкрепить убедительными доказательствами. Для совершения развода Церковь требовала, чтобы факт измены был засвидетельствован двумя очевидцами, даже в случае, когда одна из сторон сама признавалась в совершении прелюбодеяния⁴³. Поскольку Бутович явно не собирался брать вину на себя, вопрос свидетелей встал особенно остро. С просьбой найти надежных свидетелей Сухомлинов обратился к своему старому другу Александру Альтшиллеру. К этому моменту Альтшиллер уже был ближайшим доверенным лицом Сухомлинова в истории с Бутовичем — первый вариант письма генерала в Синод был написан на бумаге с грифом одной из компаний, принадлежавших Альтшиллеру.