18 апреля

Как отметил В.Тике, «именно 18 апреля следует считать началом битвы за Берлин и последней битвы за Германию. Немногие уцелевшие немецкие войска, сражавшиеся с мужеством отчаянья и еще способные одерживать отдельные победы местного значения, оказались повергнутыми в хаос, который разверзся перед ними»[368].

V горный корпус СС из всех своих скудных сил сопротивлялся натиску 33-й армии южнее Франкфурта-на-Одере. 17 апреля Хайнрици решил усилить корпус, придав ему 23-ю дивизию СС «Недерланд», однако переброска этой дивизии сильно затягивалась нехваткой горючего, так что надеяться на ее быстрое прибытие не приходилось. А уже вскоре из-за изменения обстановки об этой идее забыли и «Недерланд» перенаправили на другой участок фронта.

Главные силы 33-й армии перешли наступление в 10:50 по московскому времени, после двадцатиминутной артиллерийской подготовки. Однако боевые действия на основных направлениях разгорелись еще до этого времени.

После того как части 62-го стрелкового корпуса вышли к каналу Одер – Шпрее, немцы оказались в затруднительном положении. Чтобы вновь превратить канал Одер – Шпрее в передовую линию обороны, 1237-й гренадерский полк 286-й пехотной дивизии, накануне сменивший 32-й полевой запасной батальон СС, получил приказ закрепиться вблизи моста у Раутенкранца и выдвинуться к каналу Одер – Шпрее.

Как мы помним, унтерштурмфюрер СС Харниш, артиллерийский наблюдатель I дивизиона 32-го артиллерийского полка СС, был направлен в I батальон 1237-го фанен-юнкерского полка гауптмана резерва Альфреда Хилле[369] с заданием организовать артиллерийскую поддержку пехоты на подступах к каналу. К пяти часам утра Харниш на своем бронетранспортере прибыл к мосту у Раутенкранца. Как оказалось – зря: командир 1237-го полка майор Гесслер по радио передал новый приказ: не теряя времени, отправляться в расположение подчиненной 1237-му фанен-юнкерскому полку боевой группы, основу которой составлял 32-й саперный батальон СС, усиленный подразделениями 32-го учебно-полевого батальона СС (как утверждает Р. Ландвер, это были подразделения, не вошедшие в группу Краусса[370]). Полевой запасной батальон совсем недавно получил пополнение личным составом из числа бывших солдат люфтваффе и кригсмарине, которые даже не успели сменить свою старую униформу. В каждой роте саперного батальона насчитывалось около 100 бойцов. Командовал боевой группой гауптштурмфюрер СС Лоренц Френкен, командир 32-го саперного батальона СС.

По плану, группа Лоренца Френкена должна была наступать в центре, а батальон Хилле – справа от нее. О том, что происходило слева, Френкен не имел ни малейшего представления. Впрочем, некоторого оптимизма добавляло то, что к его группе подошли два самоходных орудия, по-видимому, из 32-го противотанкового дивизиона СС[371], да еще присоединился и Харниш со своим бронетранспортером. Правда, от того, что Харниш был переведен в распоряжение Френкена, толку было мало – связи с дивизионом у него не было, ни по радио, ни по телефону. В последнем случае, по словам Харниша, телефонные провода были повреждены гусеницами «Хетцеров» (с его слов не ясно, были ли эти «Хетцеры» приданы Френкену, либо просто проезжали мимо; с учетом того, что в описании боя, оставленном Харнишем, «Хетцеры» не фигурируют, то скорее второе).

Немцы ожидали, что переправляться через канал войска 33-й армии начнут рано утром и будет это происходить западнее Раутенкранца. Так и случилось. В 09:50 часов утра (по берлинскому времени, 10:50 по Москве), войска 62-го корпуса атаковали немецкие позиции. Советская артиллерия вела интенсивный огонь (артиллерийская подготовка шла 20 минут), под прикрытием которого красноармейцы начали переправляться через канал. Батальон Хилле и группа Френкена попытались контратаковать, однако из-за сильного заградительного огня советской артиллерии с противоположного, более высокого берега канала у них ничего не получилось.

В полдень Хилле, Френкен и Харниш устроили военный совет, где решали, что делать дальше. Новая атака была назначена на 15 часов, а гауптманн Хилле выделил в распоряжение Харниша отделение связистов с рацией «Дора», чтобы он смог наконец связаться с дивизионом и обеспечить поддержку атаки артиллерией.

Однако инициатива теперь была полностью в руках Красной армии. В 15 часов 362-я стрелковая дивизия предприняла внезапную контратаку без артиллерийской подготовки и отсекла группу Френкена от батальона Хилле. Не ожидавшие ничего подобного подразделения группы Френкена за какие-то 20 минут были с треском выбиты с занимаемых позиций: понеся тяжелые потери, они откатились на 500 м назад. Здесь, у небольшого водотока на опушке леса, в спешке была организованна новая линия обороны. Харнишу удалось наладить связь со своим дивизионом, точный артиллерийский огонь задержал продвижение противника. Пользуясь моментом, Френкен предпринял контратаку при поддержке двух штурмовых орудий, но она оказалась безуспешной. В советских отчетах об этих событиях писалось, что 18 апреля войска 62-го стрелкового корпуса, «преодолевая упорное огневое сопротивление противника, отразив частями 49-й и 362-й стрелковых дивизий четыре контратаки силою до двух батальонов пехоты с 6 – 10 танками и самоходными орудиями каждая, из районов Кайзермюле, Цильтендорф на правом фланге продвинулись на два километра»[372]. Для усиления удара к Цильтендорфу подтягивались части резервной дивизии 33-й армии – 95-й стрелковой дивизии.

Боевая группа теперь оказалась в полуокружении, ее обходили спереди и с левого фланга, но Френкен продолжал отчаянно драться. Харниш был ранен осколком от разрывного снаряда в левое плечо и получил разрешение эвакуироваться в тыл. К этому моменту красноармейцы сумели просочиться в котловину позади и левее новой линии обороны боевой группы. Тяжело раненому Харнишу все же удалось достичь немецких позиций в двух километрах позади позиций группы Френкена. Харниш вспоминал: «Моя бронемашина дожидалась меня далеко позади. Водитель Клукхорн, узнав, что я ранен, поехал вперед, чтобы разыскать меня. При этом машина попала под обстрел, была подбита и загорелась. Спастись удалось только штурмманну Центу. Он сопроводил меня на главный медицинский пункт, где мне ампутировали руку»[373]. Затем через Берлин и Деммин Харниша доставили в госпиталь в Эйтине, где он и встретил окончание войны.

Лоренц Френкен же силами своего батальона и приданных частей продолжал сдерживать натиск противника. В итоге упорное сопротивление немцев заставило советское командование, несмотря на видимые успехи советских стрелковых частей в борьбе со слабыми немецкими боевыми группами, отказаться от развития наступления с плацдарма в районе Раутенкранца. А ночью на 19 апреля советские войска даже начали отходить.

18 апреля боевой группе Краусса тоже скучать не приходилось. На протяжении двух дней Краусс удерживал передний край своих позиций восточнее Маркендорфа против натиска 16-го стрелкового корпуса. Затем поле боя переместилось непосредственно в сам Маркендорф, в особенности в район вокруг замка и дорожного перекрестка. Замок Маркендорф (помещичья усадьба) был одним из ключевых пунктов обороны, семь раз переходивший из рук в руки: трижды немцы отбивали у красноармейцев замок Маркендорф, но в четвертый раз этого сделать уже не удалось. Район был окружен советскими войсками, а радиосвязь с подразделениями группы, находившимися южнее Маркендорфа, отсутствовала. Краусс не имел представления, ни где сейчас проходит передний край обороны, ни где находятся ближайшие немецкие войска.

По советским данным, части 16-го стрелкового корпуса 18 апреля, «преодолевая сильное огневое сопротивление и отразив частями 339-й стрелковой дивизии две контратаки противника силою до двух батальонов пехоты с 6–8 танками из района Маркендорф (южный) очистили от противника Маркендорф (северный)». Сам Маркендорф был взят 339-й стрелковой дивизией полковника Г.Т. Василенко. К 20:00 339-я и 383-я стрелковые дивизии корпуса вели бои поблизости от Маркендорфа[374].

К девяти вечера 18 апреля с девятью солдатами Крауссу удалось пробиться через вражеское окружение и выйти к позициям боевой группы южнее Маркендорфа. Здесь его настиг приказ отойти и закрепиться на линии «Ц».

Свой новый командный пункт Краусс развернул в Хохенвальде. Здесь же начали собираться подразделения 32-го противотанкового дивизиона СС. Оберштурмфюрер СС Берманн вспоминал: «Я вместе со своим техническим персоналом выехал из Миксдорфа в Хохенвальде, где находилась боевая группа Краусса. Над Маркендорфом нависли тяжелые клубы дыма. Ночью на 19 апреля мы попытались восстановить радиосвязь с 1-й ротой… которая должна была понести огромные потери в орудиях. Наконец нам удалось выйти на связь, и гауптштурмфюрер Краусс приказал нам немедленно ехать через Лихтенбергскую овчарню в расположение 1-й роты»[375].

Начав устанавливать связь с подразделениями, которые должны были занять линию «Ц», Краусс быстро убедился, что помощи ждать ему неоткуда. После беглого осмотра оказалось, что эта линия «Ц» существует только в воображении командования и на штабных картах, на деле же никаких оборонительных сооружений на ней не было. Вместе с неизвестным штандартенфюрером СС[376] они собрали полторы роты солдат самых разных родов войск, объединили их с остатками боевой группы Краусса и заняли местность, которая, судя по карте, и должна была являться пресловутой линией «Ц». При этом оба они были уверены в том, что удержать линию «Ц» этими силами им не удастся.

Тем временем к этому участку фронта выдвигались части III батальона полка СС «Фальке», плюс подразделения 1-го учебно-запасного батальона СС. В авангарде шла 12-я рота этого батальона, под командованием унтерштурмфюрера СС Фридриха Блонда. Восточнее Шлаубехаммера Блонд наткнулся на командный пункт II батальона 88-го полка СС. К этому моменту от батальона оставалось одно название. Считается, что Блонд взял остатки батальона под свое командование, хотя нам кажется это маловероятным, все-таки он был лишь унтерштурмфюрером, а при батальоне наверняка были офицеры старше по званию. Скорее всего, это рота Блонда оказалась в подчинении у батальона, после чего Блонд подтянул сюда свою роту и перегруппировался. Затем Блонд двинулся в район к северо-западу от Раутенкранца[377].

Впрочем, остатки II батальона 88-го полка СС недолго пробыли вместе с ротой Блонда и вскоре уже отходили к Кайзермюле, которого достигли к вечеру 21 апреля[378]. В свою очередь, командир 88-го полка СС Беккер пытался упорядочить отход своих частей, ему удалось собрать под своим началом остатки полка, включая сюда и 13-ю роту. Эти силы он повел к Беескову. Оттуда маршрут отхода пролегал к Шторкову, а затем – к Шармютцельзее[379]. По пути к Беескову подразделения полка постоянно атаковались с воздуха советскими штурмовиками. Фактически 88-й гренадерский полк СС был разгромлен, что вполне объяснимо: ведь как мы уже выше писали, он был самым слабым из полков дивизии. Какие-либо данные о его боевом применении в дальнейшем отсутствуют. Что касается роты Блонда, то она была передана в подчинение I батальона 87-го полка СС и впоследствии помогала прикрывать отступление дивизии.

В отношении III батальона полка СС «Фальке» заметим, что его подразделения были подняты по тревоге в ночь на 18 апреля. На автомашинах через Мюлльрозе их доставили в Лихтенберг, откуда гренадеры пешком двинулись дальше на восток по направлению к Маркендорфу, с целью контратаковать прорвавшиеся к северу от Маркендорфа советские войска. Не зная обстановки, уже вскоре эсэсовцы неожиданно нарвались на противника.

В дневном донесении группы армий «Висла» в штаб командования сухопутных войск обо всех этих событиях говорилось оптимистично: «286-я пехотная дивизия (и ни слова о дивизии СС «30 января»! – Р.П.) отразила несколько атак противника, развернутых с востока в направлении Хохенвальде – Маркендорф, при незначительных потерях территории. С целью ликвидации вражеского прорыва севернее Маркендорфа в настоящее время наши войска (III батальон полка СС «Фальке») проводят контратаку»[380].

Однако эта контратака существовала только в воображении штаба группы армий «Висла». На самом деле где-то до пяти часов вечера обе стороны только перестреливались. Правда, один раз эсэсовцы попытались атаковать, однако из этой затеи ничего не вышло. Ценой больших потерь был захвачен небольшой кусок территории, который вскоре пришлось оставить по причине неравенства сил и огневой мощи советских войск.

Затем советские войска подвергли позиции эсэсовцев сильному минометному обстрелу, после чего пришел приказ сменить позицию. Это стало началом конца. Командир III батальона гауптштурмфюрер СС Польстерманн и командир 12-й роты унтерштурмфюрер СС Шенк организовать отход не сумели (справедливости ради следует сказать, что в тех условиях сделать это было весьма проблематично). Гренадеры отступали беспорядочно и понесли большие потери. Только появившийся на поле боя немецкий танк, поразивший советское противотанковое орудие, сумел ненадолго изменить положение вещей в пользу эсэсовцев, как вспоминал гренадер СС Юрген Муз: «После этого мы почувствовали себя уже не такими одинокими и покинутыми». Однако к вечеру танк уехал, после чего позиции эсэсовцев подверглись обстрелу из «катюш». В итоге к концу дня и III батальон полка СС «Фальке», и 12-я рота полка были разбиты.

Их остатки вышли к огневым позициям II дивизиона 32-го артиллерийского полка СС, где занялись сооружением новой линии обороны. «Наше боевое крещение было жестоким, и у нас по-прежнему сохранялось ощущение, что наша рота, как и наш батальон, были бессмысленно принесены в жертву»[381], – с горечью писал после войны Юрген Муз.

Другие подразделения полка СС «Фальке» также не добились успехов. Так, I батальон полка занимал оборону у пересечения автодороги с автобаном № 87 и был раздавлен советскими войсками. В ходе этих боев был уничтожен и штаб полка. Таким образом, приданный дивизии СС «30 января» полк СС «Фальке», несмотря на мужество своих солдат, не смог оказать никакой существенной помощи частям дивизии.

Тем не менее, несмотря на то, что 18 апреля дивизии СС «30 января» не удалось добиться видимых успехов, им удалось навязать войскам советской 33-й армии тяжелые оборонительные бои на всхолмленной и лесистой местности. Тем самым было на корню сорвано выполнение генерал-полковником В.Д. Цветаевым вышеупомянутого приказа Г.К. Жукова о выходе 18 апреля к южным окраинам Берлина. Армия имела лишь незначительное продвижение (1–2 км!) в центре и на левом фланге[382]. В журнале боевых действий 1-го Белорусского фронта о действиях 33-й армии 18 апреля писалось следующее: «Встретив упорное сопротивление противника, войска армии в течение дня имели незначительное продвижение на правом фланге. Противник, опираясь на заранее подготовленные позиции, оказывал упорное сопротивление наступающим войскам армии. В течение дня предпринял 11 контратак силою до двух батальонов пехоты с 6 – 10 танками и самоходными орудиями каждая из районов Цшецшнов, Франкфуртер-Хеэ, Кайзермюль, Раутенкранц, при поддержке массированного огня артиллерии и минометов»[383]. Так что советские войска просто выдавливали эсэсовцев с их позиций. Девиз Ханса Кемпина – «Закопайся, спрячься и убивай!», которым руководствовались солдаты дивизии, каждый день сражения показывал свою актуальность.