16 апреля

Решающее советское наступление началось 16 апреля 1945 года. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г.К. Жуков в своих мемуарах описал принципы, по которым это наступление должно было проходить: «Мы решили навалиться на оборонявшиеся войска противника с такой силой, чтобы сразу ошеломить и потрясти их до основания, использовав массу авиации, танков, артиллерии и материальных запасов»[325].

Не будет преувеличением заметить, что противостоящая фронту Жукова одна немецкая 9-я армия была обречена еще до начала сражения. Действительно, надеяться, что 12 слабых дивизий на передовой и три такие же слабые дивизии в резерве, плюс части усиления, в общей сложности 235 000 солдат и офицеров[326], большей частью плохо вооруженных, снаряженных и обученных, сумеют отразить могучий удар советских девяти общевойсковых и двух танковых армий, не считая многочисленных частей усиления, хорошо вооруженных, укомплектованных и обученных, было невозможно. Всего 1-й Белорусский фронт имел 83 стрелковые дивизии, 1155 танков и самоходных орудий, 14 628 орудий и минометов и 1531 установку реактивной артиллерии. А ведь был еще и мощный 1-й Украинский фронт маршала И.С. Конева, наносивший свой удар южнее…

Как уже отмечалось, зона действия V горного корпуса СС лежала в стороне от направления главного советского удара. Тем не менее, советским войскам на направлении южнее Франкфурта-на-Одере также отводилась важная задача. Лучше других о ней высказался Г.К. Жуков: «Чтобы не допустить отхода в Берлин 9-й армии противника после прорыва 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на Одере и Нейсе, при планировании операции нами было решено нанести вспомогательный удар силами 69-й и 33-й армий из района Франкфурт-на-Одере (южнее железной дороги Франкфурт – Берлин) в общем направлении на Бонсдорф»[327].

Таким образом, 33-я армия должна была атаковать со своего плацдарма к югу от Франкфурта-на-Одере, с целью обеспечения общего успеха Берлинской операции. Следует отметить, что кроме вышеуказанных частей 33-й армии, в районе Франкфурта-на-Одере находился 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-лейтенанта В.В. Крюкова, с 10 апреля выведенный из резерва фронта и оперативно подчиненный 33-й армии[328]. Этот корпус включал в себя 3-ю, 4-ю и 17-ю гвардейские кавалерийские дивизии, три танковых полка, 1459-й самоходно-артиллерийский полк (вооружен самоходками СУ-76), один истребительно-противотанковый артиллерийский полк, один гвардейский минометный полк, один зенитно-артиллерийский полк[329].

33-й армии была поставлена задача прорвать двумя стрелковыми корпусами немецкую оборону на участке от перекрестка железной и шоссейной дорог в двух километрах к югу от Франкфурта-на-Одере до Лоссова, и одним стрелковым корпусом – на участке Брисков – Визенау. Затем, развивая наступление, частью сил атаковать на Цшецшнов, Розенгартен (в обход Франкфурта-на-Одере с юго-запада) и нанося главный удар в общем направлении Биген – Лангеваль – Каблов, на третий день операции овладеть рубежом Шпреенхаген – Фридланд – Кошен[330].

Командованием армии было выделено два участка прорыва: первый шириной 3,5 км в полосе действий 62-го стрелкового корпуса южнее Брискова, где советским войскам противостояла дивизия СС «30 января», и второй, шириной три километра севернее Брискова, на стыке 16-го и 38-го стрелковых корпусов, в полосе действий 286-й пехотной дивизии[331].

К началу операции 33-я армия занимала фронт длиной 64 км. Численный состав стрелковых дивизий армии колебался в пределах 5000–6000 человек[332]; армия была единственной в составе 1-го Белорусского фронта, которая в апреле не получила ни одного человека пополнения из прибывших из военных округов, получив лишь 793 красноармейца из резервных частей фронта[333]. Бронетанковый кулак 33-й армии насчитывал 158 танков и самоходных орудий, причем все они были сосредоточены на участке прорыва, что составило 24,3 танка и самоходных орудия на один километр фронта прорыва[334].

Советскому наступлению предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Западные авторы восторженно рассказывают о том, как мудрый командующий группы армий «Висла» генерал-оберст Хайнрици ловко просчитал все действия советского командования, и вовремя вывел войска с переднего края, из-за чего советская артиллерийская подготовка «пришлась в молоко». Их оппоненты, как правило, пишут лишь о всесметающей мощи огня советской артиллерии, не особо подробно останавливаясь на результатах. Истина, как обычно лежит где-то посередине. Фактом является, что на рассвете 16 апреля немецкие войска получили указание оставить первую линию обороны, чтобы избежать лишних жертв от огня советской артиллерии. Там, где это еще не было сделано, передний край обороны переносился на запад[335]. Однако полностью выполнить этот приказ удалось не на всех участках фронта, особенно это касалось 9-й армии. Не зря оценки немецкого командования показывают, что эффективность советской артиллерийской подготовки была несколько выше, чем принято считать. В частности, командующий 9-й армией Буссе назвал советскую артиллерийскую подготовку «страшнейшей из всех», а начальник оперативного отдела 9-й армии оберст Генерального штаба Ханс-Георг Айсманн на основании первых донесений полагал, что «огонь практически смел с лица земли всю первую линию обороны»[336]. Сама советская артиллерийская подготовка на направлении главного удара шла 20–30 минут, а затем огонь артиллерии уже был направлен на поддержание атаки стрелковых дивизий и выполнение заявок командиров частей и соединений.

Артиллерийская подготовка на участке V горного корпуса СС началась в 05:45 (по московскому времени) 16 апреля. Решающего успеха она не имела. Как было отмечено в журнале боевых действий 33-й армии: «После проведенной по всему фронту нашими войсками в ночь на 15 апреля 1945 года разведки боем противник, сделав для себя правильный вывод о готовящемся нашем наступлении, в течение 15 апреля 1945 года и первой половины ночи с 15 на 16 апреля сменил значительную часть огневых позиций артиллерии и этим самым вывел из-под огня нашей артиллерии свои артиллерийские средства и таким образом сумел сохранить за собой возможность во время нашей атаки обрушиться сильным артиллерийским огнем на боевые порядки наступающих частей нашей армии, в результате чего темп атаки был резко снижен и наша пехота понесла значительные потери от артогня противника»[337]. Так что апологеты военного гения Готтхарда Хайнрици могут аплодировать – в секторе V горного корпуса СС его план полностью удался.

Итак, уже в 06:15 стрелковые части 33-й армии пошли в атаку и сразу же встретили упорное сопротивление. Немецкой обороне благоприятствовала лесисто-болотистая местность, по которой атаковали советские войска. Вплоть до 11 часов утра похвастать 33-й армии было абсолютно нечем, только затем наступил небольшой перелом, и немцев удалось потеснить. Однако преодолеть следующий рубеж обороны V горного корпуса СС 33-й армии не удалось.

Наиболее яростные бои снова разгорелись на участке дивизии СС «30 января». Войска 62-го стрелкового корпуса ударили в районе Брисков – Визенау – Линдов – Раутенкранц. Успеха добиться им не удалось: 87-й гренадерский полк СС оберштурмбаннфюрера СС Герберта Фолльмера контратаками всякий раз восстанавливал прежнюю передовую линию обороны в районе северо-западнее Визенау. В этом ему помогла 1-я рота 86-го полка СС под командованием гауптшарфюрера СС Хелльвига, численностью около 60 человек. Эта рота в решающий момент сумела в рукопашном бою отбить назад линию окопов. О накале боев свидетельствует такой факт: в течение последующих нескольких дней деревня Визенау 21 раз(!) переходила из рук в руки.

Чтобы поддержать гренадерские полки (в частности части 86-го полка СС, оборонявшиеся в районе Брисков – Финкенхерд), сюда была переброшена 2-я рота унтерштурмфюрера СС Даймлинга из 561-го противотанкового дивизиона особого назначения СС, которым командовал гауптштурмфюрер СС Якоб Лобмейер. Этот дивизион был мобильным резервом V горного корпуса СС и перед началом сражения был разделен на три боевые группы (по числу рот). Маршрут движения роты пролегал через пункты Мюлльрозе – Шлаубехаммер – Линдов[338]. Правда, большой помощи гренадерам «Хетцеры» оказать не сумели, но контратаками задержали продвижение противника. По советским данным, части 62-го стрелкового корпуса отразили три контратаки: из района Брискова силою до батальона пехоты с восемью танками и самоходными орудиями, из района Раутенкранца силою до роты пехоты с шестью танками и из района Линдова силою до батальона пехоты с 10 танками. Войска корпуса овладели деревней Брисков, а 362-я стрелковая дивизия генерал-майора М.А. Еншина захватила Раутенкранц[339].

Советская атака в направлении к юго-западу от Визенау была отбита подразделениями 32-го учебно-полевого батальона СС, 32-го саперного батальона СС при поддержке огня I дивизиона 32-го артиллерийского полка СС. В 08:20 советский стрелковый взвод южнее Цильтендорфа вышел во фланг позиций батареи 20-мм зенитных орудий 550-го зенитного дивизиона СС. Эсэсовские зенитчики быстро успели развернуть орудия против наступающих красноармейцев и точным огнем рассеяли противника.

Якоб Лобмейер, командир 561-го противотанкового дивизиона СС

Если дивизия СС «30 января» в целом выдержала советский удар, то слабая 286-я пехотная дивизия генерал-майора фон Родена быстро попала в сложное положение. Оборона приданного дивизии 1237-го фанен-юнкерского полка была прорвана. Обратите внимание, что начало советского наступления и прорыв советскими войсками обороны 286-й пехотной дивизии (конкретно – 1237-го фанен-юнкерского полка и приданных ему частей Фольксштурма) привели к тому, что немецкое командование было вынуждено вернуть на прежние позиции в район севернее Визенау 88-й полк СС. Прежний командир 13-й роты 88-го полка СС унтерштурмфюрер СС Гельмут Шварц[340] вспоминал: «Полк “Беккер” начали отводить с фронта где-то 14 апреля. Был приказ вывести полк в резерв в район Мюлльрозе. Армейский фанен-юнкерский[341] полк (1237-й гренадерский полк. – Р.П.) занимал наш сектор. Однако уже через один или два дня мы получили приказ снова возвращаться на наши позиции. Дело в том, что к северу от Визенау, где наши траншеи упирались в молодой ельник к западу от канала, русские ворвались в обороняемые фанен-юнкерами окопы. В ближнем бою, с применением огнеметов и ручных гранат, мы попытались выбить их оттуда. Однако полностью нам это сделать не удалось. Они удержались на восточных склонах и оттуда могли фланговым огнем простреливать наши позиции. Меня, с моими тяжелыми минометами, выдвинули вперед с приказом накрыть противника огнем, я находился в передовой траншее, дабы провести разведку. Передо мной стояло очень трудное задание, поскольку точно направлять минометный огонь в этом небольшом лесу было невозможно. Русские были всего лишь в пятидесяти метрах впереди. Мы понесли очень большие потери там… Оберштурмфюрер СС Фишер, который командовал 1-й ротой в самой северной точке обороны полка, получил нервный срыв, так что я временно возглавил эту роту»[342].

Следующие воспоминания Шварца касаются уже действий его 13-й роты: «После начала русского наступления они были остановлены на западной окраине Обер-Линдова. Мы были в Шлаубехаммере со штабом полка. Русские попытались обойти Шлаубехаммер, наступая двумя клиньями через пустоши у Брискова и Линдова. Моя рота была расположена на северо-восточной окраине Шлаубехаммера. В этом направлении, я на бронемашине отправился на разведку. В ходе этого разведывательного рейда мы захватили русское 150-мм орудие, заряженное шрапнельным снарядом. После тяжелого боя, в особенности на северной окраине Шлаубехаммера, мы отошли на окраину Мюлльрозе, попав под огонь “Сталинских оргбнов”[343]. Несколько дней спустя мы отошли оттуда на юго-запад»[344].

Однако свои прежние позиции 88-й полк СС смог занять лишь на короткое время и вскоре был оттеснен, понеся большие потери. Спасти положение на этом участке не удалось. Ударами советских войск I батальон 88-го полка СС был разбит. II батальон все же сумел оторваться от противника и организовал новую линию обороны к северу от Обер-Линдова[345]. Известно, что 16 апреля был убит унтерштурмфюрер СС Карл Штерн[346] из 88-го полка СС.

Тем не менее, 16 апреля 87-й и 88-й полки СС в целом сумели не допустить прорыва советских войск, сковав их упорными боями. Они даже прикрыли с фланга контратаку немецких войск, предпринятую в оперативных целях[347].

Результатом прорыва обороны 286-й пехотной дивизии стало то, что две дивизии 16-го стрелкового корпуса генерал-лейтенанта Е.В. Добровольского сумели продвинуться далеко на запад. Их передовые отряды уже вошли в лесной массив к северо-востоку от Маркендорфа и до железнодорожной линии между Маркендорфом и Франкфуртом. К обеду красноармейцы достигли района западнее имперского автобана № 87 и к 17 часам (по берлинскому времени) несколькими клиньями вышли к автотрассе Берлин – Франкфурт-на-Одере у Лихтенберга.

В немецких штабах прекрасно осознавали всю сложность положения и важность этой автотрассы. Еще во время составления предварительных планов обороны Берлина вторая линия обороны была предусмотрительно разбита вдоль автобана № 87. И, как мы помним, между Маркендорфом и Хохенвальде, прикрывая ведущий к Берлину имперский автобан № 87, занимала позиции боевая группа «Краусс».

Краусс получил непосредственную задачу удерживать вторую линию обороны в районе автобана № 87 и перекрестка Маркендорф. Фактически эта линия была в зоне ответственности 286-й пехотной дивизии. Обе пехотные роты группы были поставлены на участке обороны от Хохенвальде до Маркендорфа. Позади этой линии разместились позиции самоходных орудий. Краусс развернул свой командный пункт в Маркендорфском замке, здесь же наготове в качестве резерва находился и саперный взвод.

Утром 16 апреля участок обороны группы подвергся сильному артиллерийскому обстрелу и налету советской штурмовой авиации. Под интенсивный огонь попал и Маркендорф. Ближе к обеду прямо на группу Краусса вышли советские стрелковые подразделения – части 16-го стрелкового корпуса (339-я или 383-я стрелковая дивизия). Если верить Крауссу, то к его позициям приблизилась группа людей в немецкой униформе (Краусс назвал их людьми Зейдлица) с криками: «Не стреляйте, товарищи!»[348]. Эта демонстрация произвела впечатление прежде всего на необстрелянных пожилых резервистов, которые оказались в замешательстве и огня не открыли. Хотя, в принципе, это могли быть и не немецкие антифашисты (весьма сомнительно, что они ходили в немецкой форме на передовой посреди бушующего сражения), а просто бегущие солдаты 286-й пехотной дивизии, за которыми наступали красноармейцы. Просто в горячке боя Краусс принял их за немецких антифашистов, тем более что тогда было не до разбирательств.

Как бы то ни было, но в результате противник ворвался на некоторые позиции переднего края, под огнем оказались немецкие самоходки и противотанковые орудия. Собрав все наличные силы, Краусс решительной контратакой вернул позиции назад. По его воспоминаниям, «когда на штурм пошла вторая волна – русский стрелковый полк, их расстреляли из самоходок и противотанковых орудий еще на подходе к переднему краю»[349]. Впрочем, части советских 339-й и 383-й стрелковых дивизий к концу дня закрепились в районе около двух километров восточнее Маркендорфа[350].

Интересное описание событий второй половины апреля 1945 года, как они виделись простому офицеру СС, мы найдем в дневнике начальника оружейно-технической службы 32-го противотанкового дивизиона СС оберштурмфюрера СС Берманна. В записи за 16 апреля 1945 года Берманн писал: «Мне пришлось отправить в пехотный взвод сопровождения двух своих подмастерьев-оружейников, в том числе штурмманна Шперлиха. Начальником оружейной мастерской стал роттенфюрер Хорн, а моим помощником водителя – штурмманн Гарке. Я получил радиограмму, в которой мне было приказано немедленно прибыть на командный пункт “боевой группы”. Вместе с унтершарфюрером Шеффером и штурмманном Гарке еду через Мюлльрозе в Хохенвальде, где нахожу гауптштурмфюрера Краусса. Все орудия в действии. Наш дивизионный врач, унтерштурмфюрер Штраус, с трудом сумел ускользнуть от прорвавшихся русских на санитарной машине. Ночь на 17 апреля он и мои ребята провели в Хохенвальде в каком-то подвале»[351].

Несмотря на успехи Краусса в обороне, прорыв частей 16-го стрелкового корпуса через оборону 286-й пехотной дивизии к Маркендорфу привел к нарушению коммуникаций между крепостью Франкфурт-на-Одере и V горным корпусом СС. Чтобы их восстановить, части 32-й дивизии СС, подразделения, подчиненного дивизии полка СС «Фальке», и небольшие резервы 286-й пехотной дивизии по приказу штаба армии заняли участок фронта к югу от Франкфурта-на-Одере поблизости от Лоссова. Первые меры по реализации этого плана были приняты во второй половине дня 16 апреля.

В этом районе также действовала и 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона особого назначения СС. Согласно воспоминаниям командира дивизиона Лобмейера о боях 16 апреля 1945 года, события в районе Лоссова развивались следующим образом: «При первых же звуках артиллерийской канонады бронетанковые подразделения заняли исходные позиции, а именно: группа 1 (1-я рота под командованием оберштурмфюрера Хаукельта) двумя маршевыми группами двинулась в направлении Мюлльрозе – Маркендорф до конца автотрассы, юго-западнее Франкфурта. Правофланговая группа проследовала через Мюлльрозе, Мальхов и Лоссов. Уже в районе Мальхова ее командир доложил о первом соприкосновении с врагом. После этого левофланговая группа, направляющаяся к Маркендорфу, получила приказ свернуть к Гюльдендорфу.

Противник, вклинившись между Гюльдендорфом и Лоссовом, – а это были какие-то монголы – с двух сторон был встречен огнем моей первой… группы. Но положение осталось неопределенным до тех пор, пока к нам на помощь не подоспели части полка СС “Фальке”. После этого перевес оказался на нашей стороне. К вечеру большая часть русских, прорвавшихся северо-западнее Лоссова, была окружена и расстреляна прямой наводкой»[352]. Таким образом, временно опасность была ликвидирована.

С советской стороны в районе Лоссова действовали части 339-й стрелковой дивизии полковника Г.Т. Василенко из 16-го стрелкового корпуса. Эта дивизия из района Лоссов отразила атаку батальона пехоты с 10 танками и самоходными орудиями, а затем овладела Лоссовом[353]. Однако дальше ей продвинуться не удалось, судя по всему, из-за описанных выше действий самоходок Лобмейера.

Но уничтожение одного наступающего советского клина опасность прорыва не устранило. Никакой четкой линии фронта здесь уже больше не существовало, бои носили во многом хаотичный характер. В ночь на 17 апреля части 16-го стрелкового корпуса предприняли еще одну попытку выйти к автобану № 87. Их тут же контратаковала 1-я рота 561-го противотанкового дивизиона СС, которому в качестве пехотной поддержки придали то, что в этот момент оказалось под рукой: III батальон из полка СС «Фальке» и подразделения 32-го учебно-полевого батальона СС оберштурмбаннфюрера СС Вальтера Плёва. Но этих сил было явно недостаточно, чтобы остановить наступающие советские войска и закрыть брешь в немецкой обороне к югу от Франкфурта-на-Одере.

Всего, по советским данным, в первый день наступления, 16 апреля 1945 года, войска 33-й армии отразили шесть немецких контратак силой рота-батальон пехоты с 4 – 10 танками (по большей части это явно были самоходки Краусса и Лобмейера) из районов южная часть Франкфурта, Хохенвальде, Брисков и Раутенкранц[354]. В целом, за день боя войска 33-й армии продвинулась только на 4–6 км и вышли на рубеж Цшецинов – Раутенкранц[355].