Олимпийское движение и нацизм

«Если в 1940 г. Олимпиада еще будет в Токио, то впоследствии — всегда в Германии».

(Гитлер)

Решение о проведении очередных Олимпийских игр в Германии было принято до прихода нацистов к власти; впоследствии многие национальные спортивные организации отказались от участия в ней по причине нацистского расизма и антисемитизма. В США пытались провести решение о бойкоте Олимпиады, однако голосование в среде спортивные объединений Америки при минимальном перевесе дало отрицательный результат — за участие в играх было 58 голосов, против — 55 голосов. Президент Олимпийского комитета США Брандейдж (Brundage) был ярым сторонником участия в берлинской Олимпиаде — для него акции сторонников бойкота были «грязным трюком коммунистов и евреев» в стремлении помешать Олимпиаде при помощи нечестной игры^{913}. В 1934 г., во время ознакомительной поездки по Германии и после доклада руководства Еврейского спортивного движения в Германии, Брандеидж в присутствии руководства СА и имперского спортивного руководителя фон Чаммер унд Остена сказал, что сегрегация в спорте вполне допустима и некоторые спортивные клубы в Чикаго также не принимают в свои ряды евреев^{914}.

Немецкие спортивные функционеры заявили, что еврейские атлеты будут включены в состав немецкой национальной сборной, что немецкий НОК берет на себя ответственность за соблюдение всех олимпийских правил, и тогда мировая общественность успокоилась.

Очередные XI летние Олимпийские игры (зимние Олимпийские игры состоялись раньше — с 1 февраля 1936 г. в Гармиш-Партенкирхене, в баварских Альпах) проходили с 1 по 16 августа 1936 г. в Берлине[55]. Ни одно событие не принесло нацистскому режиму столь большую степень внутренней морально-политической стабилизации и международного признания, как великолепно организованные зимние и летние Олимпийские игры; они и в спортивном отношении были необыкновенно удачны для немцев. Собственно, они придали масштабы современным Олимпиадам. Олимпийские постройки и технические приспособления превосходили все современные зарубежные образцы; XI Олимпиада задала современным олимпийским состязаниям даже форму и протокол. Многие олимпийские ритуалы впервые были придуманы Минпропом: олимпийский огонь, факельная эстафета, строительство Олимпийской деревни, торжественное открытие и закрытие Олимпиады, создание условий для средств массовой информации.

Можно сказать, что Берлинская Олимпиада была эмоциональной кульминацией национал-социализма: она буквально потрясла мир — ни одна из прошедших Олимпиад не была столь хорошо организована, не сопровождалась столь впечатляющими зрелищами. Все было сделано на самом высшем уровне, от олимпийского гимна («Олимпийская праздничная песнь»), сочиненного Вернером Эгком, до торжественной церемонии закрытия Олимпиады. Современник, далекий от нацизма, передавал, что даже в провинции Олимпиаду 1936 г. немцы пережили как национальный триумф^{915}. Всеобщее воодушевление было так велико, что французская делегация продефилировала мимо трибун с гитлеровским приветствием; это произвело на Гитлера большое впечатление^{916}.

В дни Олимпиады миллионы людей во всем мире смогли впервые стать как бы непосредственными свидетелями событий. Немецкая радиовещательная корпорация обеспечила возможность 67 репортерам из 32 стран вести из Берлина прямые радиорепортажи. Всего было передано 2500 репортажей на 28 языках^{917}. Для того времени это было феноменальное достижение.

Нацисты и особенно Гитлер, обожавший античную традицию, с огромным энтузиазмом восприняли Олимпиаду и не жалели на нее никаких средств: трудно себе представить, но бюджет Берлинской Олимпиады вырос с первоначальных 5 млн. рейхсмарок до 100 млн.! Гитлер остался недоволен старым, вильгельмовских времен стадионом и решил построить новый современный стадион. Его проектированием занимался Альберт Шпеер, предусмотревший перед Олимпийским стадионом большой плац — «Майское поле» (Maifeld), 70-метровой высоты башню для олимпийского огня и «зал Лангенмарка» (музей боевой славы, имевший важные функции в процессе патриотического воспитания молодежи).

Все, что касается культуры древних греков, было для Гитлера образцом совершенства, восприятие жизни древними греками он считал здоровым и свежим. Шпеер вспоминал, что портрет красивой пловчихи однажды побудил Гитлера к лирическому высказыванию: «Смотрите, какое красивое тело! Лишь в нашем столетии, благодаря спорту, молодежь приближается к идеалам эллинизма. А как им пренебрегали в прежние века! Но тем и отличаются наши дни от всех предшествующих эпох»^{918}. Впрочем, лично для себя он спорт отвергал: Шпеер никогда не слышал, что Гитлер хотя бы в молодости занимался каким-либо видом спорта. Интересно, что даже симпатию к античной традиции Гитлер связывал с национализмом: говоря о греках, Гитлер подразумевал дорийцев. Разумеется, причиной тому была теория некоторых ученых его времени, состоявшая в том, что пришедшие с севера дорические племена были германского происхождения.

Но в нацистском воодушевлении Олимпиадой была и некая червоточина: дело в том, что античный индивидуализм не совсем соответствовал тем задачам, которые стояли перед спортом в нацистской Германии. Это несовпадение отчетливо видно уже по тому, что идеалы отца немецкого физкультурного движения Фридриха Людвига Яна были далеки от античных представлений о спорте. У Яна на первом месте стояла допризывная подготовка, строй, синхронность коллективных движений, массовость гимнастических упражнений. Такой спорт был скорее спортом квазимилитаристской организации, а спортивные учреждения были в Германии скорее парамилитаристскими. Нацисты просто использовали спорт по той причине, что он дисциплинировал молодежь и преподавал уроки жизни подчас гораздо более действенные и наглядные, чем все проповеди, вместе взятые.

Нацистское восприятие спорта было подобно восприятию его Жоржем Моррасом, который, впервые побывав на Олимпиаде 1896 г., воспринял олимпийские соревнования как соперничество наций, вернее, модель этого соперничества, наглядное его воплощение^{919}. В таком же духе геббельсовской пропагандой подавалось спортивное соперничество на Берлинской Олимпиаде.

Накануне Олимпиады негров перестали поносить как «неполноценных», напротив, их стали называть «феноменами из феноменов, которые должны стартовать в собственном классе», о великом спринтере Джесси Оуэнсе немецкая пресса писала, что он недосягаем для обычных спортсменов. Нацистская пресса старалась представить международные соревнования не как состязания разных спортсменов, а как схватку представителей разных рас. К примеру, всемирно известный немецкий автогонщик Бернд Розенмайер (погибший в гонке 1938 г.) не соревновался со своим вечным соперником итальянцем Нувола-ри, а «боролся против Италии». Макс Шмеллинг, чемпион мира в тяжелом весе в 1930–1933 гг., был для нацистской прессы и общественности «надеждой белой расы». Его роман с известной актрисой Анни Ондра постоянно находился в центре внимания публики, что сделало ранее неинтересных боксеров кумирами народа, общественно значимыми (gesellschaftsf?hig) персонами. Особенно велик был ажиотаж, когда в 1936 г. Шмеллинг смог выиграть у знаменитого американского тяжеловеса чернокожего Джо Льюиса[56]. Когда победитель — Шмеллинг на дирижабле «Гинденбург» возвращался домой, то на границе рейха его встречали истребители люфтваффе^{920}. Спортивная победа в идеологизированном нацистском сознании имела политическое значение. Любопытно, что когда в начале спортивной карьеры (в 1928 г.) Шмеллинг в полутяжелом весе победил итальянца Микеле Бонагли, то один из современников отмечал, что эта победа воспринималась как «торжество принципа демократии над фашизмом». Впоследствии и нацисты постарались заработать политический капитал на имени великого спортсмена. Шмеллинг, правда, отказался от почетного кинжала СА, не вступил в НСДАП и демонстративно общался с актерами-евреями.

О том, что для нацистов определяющее значение имели не сами спортивные результаты, а и их идеологическое оправдание с точки зрения расовой теории, свидетельствует история известного боксера-полутяжеловеса Вильгельма Трольманна (1907 г. рождения). Трольманн стал чемпионом Германии по боксу в июне 1933 г. По происхождению он был цыганом. Нацисты поносили его за технически изысканную и утонченную (танцующую, как у Мухаммеда Али) манеру ведения боя. «Знатоки» бокса из СА утверждали, что истинно немецкий боксер должен стоять как вкопанный и мужественно переносить удары соперника, нанося ему ответные. Манера боя Трольманна была настолько необычной и красивой, что на бои с его участием приходили многие немецкие знаменитости, в том числе Бертольд Брехт и известный актер Ханс Альберс. Нацистские спортивные функционеры организовали травлю Трольманна, задним числом лишив его звания чемпиона Германии. Трольманн был аполитичным человеком и, совершенно не понимая смысла происходящей вокруг него возни, бросил спорт, оставил семью, запил и постепенно опустился. В войну он служил рядовым на Восточном фронте, был ранен в 1942 г., по возвращении после ранения в Гамбург был арестован гестапо, отправлен в концлагерь Нойенгамме и расстрелян 9 февраля 1943 г.^{921}

Моделью для современного олимпизма Пьер де Кубертен (1863–1937), являвшийся в рассматриваемый период почетным президентом МОК, считал Великобританию, вернее, то, что сутью английской системы образования было поощрение атлетизма вкупе с интеллектуальным образованием. Кубертен писал, что если Франция хочет добиться подобных успехов, она должна развивать в школе упомянутый атлетизм; он уверял, что если Британия добилась всего благодаря своей школе, то Германия — благодаря системе высшего образования^{922}. Это негласное соперничество англосаксонской и немецкой систем образования и подходов к воспитанию придало сюжету Олимпиады особую напряженность. В итоге на Олимпийских играх 1936 г. англичане получили 4 золотые медали, а немецкие спортсмены — 33, что дало лишние козыри в руки нацистских пропагандистов. Остроты добавляло и участие американцев, рассматривавших Олимпиаду как чрезвычайно престижное мероприятие: ее победители становились в Америке национальными героями. Сами американцы считали немцев самыми опасными конкурентами: секретарь американского любительского легкоатлетического союза Дэниэл Феррис (Daniel J. Ferris), побывав в Германии еще в 1930 г., писал в отчете, что немецкие университеты лучше оборудованы спортивными площадками, чем богатые американские. Феррис предсказывал, что немцы завоюют все медали уже на Олимпиаде в Лос-Анджелесе^{923}. Этого, правда, не произошло.

Как и любой авторитарный режим, режим нацистов стремился извлечь из олимпийского спортивного праздника прежде всего политическую выгоду — с помощью спортивных побед доказать превосходство национал-социализма. Проблема, однако, состояла в том, что, начиная с первой Олимпиады, на этих соревнованиях постоянно доминировали американцы. Поэтому когда открылись XI Олимпийские игры, весь мир с напряжением следил, смогут ли нацисты выполнить свое обещание. Во время Олимпиады, дабы избежать явных конфузов, Минпроп распорядился, чтобы в спортивных комментариях не говорилось о расовой принадлежности спортсменов^{924}. Распоряжение было весьма разумным, ибо в первый же день Олимпиады американские атлеты, среди которых было много негров, завоевали олимпийские медали. Чернокожий американский легкоатлет Джесси Оуэне завоевал золотые медали в четырех видах программы: в беге на 100, 200 м, в эстафете 4x100 (39,8 сек) и в прыжках в длину. Несомненно, что Джесси Оуэне был главным американским героем Олимпиады^{925}. Рекорд Оуэнса в беге на 100 м (10,2 сек) продержался с 1936 г. по 1956 г., прежде чем его на 0,1 секунды (!) превысил американский же атлет Уильяме. Еще дольше — до 1960 г. держался рекорд Оуэнса в прыжках в длину (он первым в истории преодолел 8-метровый рубеж — 8,06 м). Гитлер следующим образом оценил достижения Оуэнса: «Люди, чьи предки обитали в джунглях, крайне примитивны и имеют более атлетическое сложение, нежели цивилизованные белые. Они не годятся для конкуренции, так что следовало бы впредь не допускать их к участию в Олимпийских играх и в других спортивных соревнованиях»^{926}.

Также нацистская пресса старалась обойти вниманием участие еврейских спортсменок и спортсменов, хотя, как уже говорилось, нацистский НОК для маскировки включил в немецкую команду двух евреев. Так, великолепная фехтовальщица Елена Майер (1910–1953), которая в 13 лет стала чемпионкой Германии по рапире, а в 1928 г. — олимпийской чемпионкой (в Амстердаме), в 1932 г. покинула Германию и поехала учиться в США. На время Берлинской Олимпиады она вернулась и завоевала для Германии серебро в своем виде фехтования. После Олимпиады ей хватило благоразумия вернуться в Америку, где она вскоре получила гражданство и еще 4 раза становилась чемпионкой США^{927}. Большой популярностью на Олимпиаде пользовались французский велосипедист Робер Шарпентьер, датская пловчиха Хенрика Мастенбрек, арабский штангист-легковес Кадр Эль-Тоуни, немецкий стрелок Вилли Рогенберг, немецкая дискоболка Гизела Мауэрмайер, немецкий пятиборец лейтенант Готхард Хандрик; также гостем Олимпиады был великий финский бегун Пааво Нурми.

В целом Олимпиада 1936 г. стала триумфом немецкого спорта, о чем свидетельствуют следующие данные о командном первенстве.

Успехи Германии в зимней Олимпиаде были более скромными по причине сильной конкуренции северных стран, прежде всего — Норвегии.

Триумф немецкого спорта геббельсовская пропаганда использовала для укрепления политических позиций режима. Участник Берлинской Олимпиады Арнд Крюгер констатировал, что пропагандистское влияние Берлинской Олимпиады было очень велико; об этом свидетельствует и решение МОК от 1939 г. о перенесении зимних Олимпийских игр (1940 г.) в Германию, вручение ДАФ (в марте 1938 г.) Олимпийского кубка «за заслуги в организации спортивного движения», а также вручение в июне 1939 г. Лени Рифеншталь Diplome Olympique du Merite за фильм об Олимпиаде^{928}. Примечательно, что сам фильм в США к этому времени уже был запрещен как нацистская пропаганда^{929}.

Немцы в большинстве своем восприняли Олимпиаду 1936 г. как национальный триумф^{930}. Иностранные гости, особенно из Великобритании и США, были поражены: вид внешне счастливых, здоровых, приветливых людей, сплоченных вокруг Гитлера, далеко не соответствовал представлениям о нацистской Германии, почерпнутым из газет. Французский посол Франсуа-Понсе писал: «Весь мир был потрясен безукоризненной организацией, абсолютным порядком и дисциплиной, гостеприимством, щедро расточаемым хозяевами»^{931}. Стремясь подчеркнуть американскую «некультурность», сам Гитлер жаловался, что американцы — гости Олимпиады — во время приема в рейхсканцелярии стащили 137 серебряных ложек, все щетки, гребни и некоторые другие предметы с его монограммами^{932}.