Ланн Жан

Ланн Жан

Французский военный деятель Ланн (Lannes) Жан (10.04.1769, Лектур, департамент Жер, Гасконь — 31.05.1809, Эберсдорф, Австрия), маршал Франции (1804), герцог Монтебелло (1808). Сын конюха.

Начальное образование (умение читать, писать и считать) получил в местной народной школе. Почти все свое детство провел в конюшне, помогая отцу. В подростковом возрасте слыл отчаянным парнем, выделялся как лидер среди сверстников. Поскольку никаких перспектив на будущее у крестьянского сына не было (Ланн был 5-м ребенком в семье, имевшей 8 детей), отец отдал его учеником к красильщику. В красильной мастерской будущий маршал и герцог проработал несколько лет. Там же он и встретил начало Великой Французской революции, которая не внесла абсолютно никаких изменений в его тяжелую и беспросветную жизнь чернорабочего.

Буйные ветры революции, всколыхнувшие тогда всю Францию, долетали до глухой провинции слишком медленно, да и то уже значительно ослабевшими. Поэтому в далекой провинции жизнь продолжала идти своим чередом, без каких-либо существенных изменений для простого народа. Изменения наступили только с началом Революционных войн, когда был объявлен набор добровольцев в армию. Летом 1792 года Ланн поступает рядовым солдатом во 2-й батальон волонтеров департамента Жер, вскоре включенный в состав Восточно-Пиренейской армии. Бойкий, смышленый и представительный волонтер сразу же обратил на себя внимание командиров и уже через 2 недели был произведен в сержанты, затем — в старшие сержанты и вскоре в офицеры, получив чин сублейтенанта (август 1792 года).

Боевое поприще Ланна началось в Восточных Пиренеях. За проявленные в боях храбрость и мужество он получает чин лейтенанта (октябрь 1793 года). В том же месяце особо отличился в бою при Баньюле (30 октября 1793 года). Внезапно атакованный противником батальон, в котором служил Ланн, дрогнул, а затем обратился в беспорядочное бегство. В этот критический момент один молодой офицер смело бросается в самую гущу беглецов, путем неимоверных усилий останавливает их, а затем увлекает в контратаку. Этим молодым офицером был Ланн. В том бою он был ранен пулей в руку, но не покинул поля боя до тех пор, пока противник не был отброшен в исходное положение. За свершенный подвиг Ланн получает чин капитана и назначается командиром роты. Уже тогда, на пиренейском фронте, он проявляет недюжинный военный талант и далеко незаурядные командирские способности, которые резко выделяют его из общей массы офицеров Восточно-Пиренейской армии. Через месяц Ланн становится командиром батальона.

В конце 1793 года французы атаковали испанский укрепленный лагерь Вильлонга, расположенный у подножия Пиренеев. Ничто не могло остановить их мощного прорыва. Во главе авангарда штурмовой колонны, атаковавшей главный редут противника, шел Ланн. Редут был взят штурмом. Среди особо отличившихся в ходе этой ожесточенной схватки был и батальонный командир Ланн. Наградой ему стали чин подполковника и право доставить известие об одержанной победе в штаб-квартиру армии, находившуюся в г. Перпиньян. Такой вид поощрения во французской революционной армии был заимствован из античной истории. В свою дивизию Ланн вернулся уже полковником и командиром полубригады (декабрь 1793 года).

Необходимо отметить, что в период якобинской диктатуры продвижение по службе для многих отличившихся в боях офицеров и генералов было столь же стремительным, как и закат военной карьеры тех из них, которые по тем или иным причинам не оправдывали доверие якобинских комиссаров или же были заподозрены ими в нелояльности. Имеются данные, что только с апреля по декабрь 1793 года свыше 180 генералов и сотни офицеров подверглись аресту. 58 генералов были разжалованы, многие изгнаны из армии, а некоторые даже закончили свою жизнь под ножом гильотины.

В кампанию 1794 года Ланн успешно командовал своей полубригадой, отличился в целом ряде боев и сражений, считался одним из лучших командиров Восточно-Пиренейской армии. Но после переворота 9 термидора (27 июля 1794 года) термидорианский Конвент принял решение уволить из армии всех малограмотных и не имеющих военного образования старших офицеров как «не способных к командованию» вверенными им частями и соединениями. На самом же деле это была просто чистка командного состава армии от политически неблагонадежных офицеров, в данном случае от якобинцев и сочувствовавших им. К числу таковых был отнесен и Ланн, известный своими проякобинскими взглядами. Исполнение принятого решения возлагалось на комиссаров Конвента. Осенью 1794 года 25-летний полковник Ланн в числе других подобных ему офицеров оказался изгнанным из армии. Правда, увольнение, согласно постановлению Конвента, было представлено как «почетное».

Вернувшись в родные края, Ланн оказался не у дел. Конечно, можно было вернуться в красильную мастерскую или, на худой конец, в конюшню, но уже вкусивший власти и познавший цену себе молодой и честолюбивый полковник не хотел об этом даже и слышать. Погостив несколько месяцев у родных, он подался в Париж, решив попытать счастья в столице. Кое-как перебиваясь случайными заработками, он провел там еще несколько месяцев.

3—5 октября 1795 года в Париже вспыхнул роялистский мятеж (11—13 вандемьера), подавить который правительство Республики поручило генералу Наполеону Бонапарту, который, так же как и Ланн, оказался после переворота 9 термидора вне армии. Ланн предложил свои услуги Бонапарту и принял участие в подавлении мятежа.

Когда в марте 1796 года Бонапарт получил назначение на пост командующего Итальянской армией, Ланн обратился к нему с просьбой разрешить ему, Ланну, служить в Итальянской армии хотя бы в качестве волонтера. Бонапарт сразу же вспомнил, что этот весьма способный полковник служил под его командованием во время подавления роялистского мятежа в Париже и удовлетворил его просьбу. Для начала он поручил Ланну возглавить батальон. Во главе батальона Ланн отважно сражался при Миллезимо (13 апреля 1796 года) и Дего (14—15 апреля 1796 года). Неустрашимость, умелые и инициативные действия Ланна в этих первых боях Итальянского похода 1796—1797 годов впервые обращают на него внимание Бонапарта. Оценив способности молодого офицера, он назначает его командиром полубригады, и не ошибается в своем выборе. В дальнейшем Ланн продолжает демонстрировать свое боевое мастерство. Его бригада (официальное название — полубригада, но в обиходе полубригады по-прежнему продолжали называть бригадами) одной из первых форсировала реку По и сыграла решающую роль в бою при Фомбио (5 мая 1796 года).

Отмечая боевые заслуги Ланна при переходе через По и захвате плацдарма на ее левом берегу, Бонапарт докладывал в Париж: «Бригадный командир Ланн, столь же храбрый, сколь и умный, первым ступил на противоположный берег реки и успех всего боя (при Фомбио. — Авт.) во многом принадлежит его отваге».

Доверие главнокомандующего армией к Ланну все возрастает. В сражении при Лоди (10 мая 1796 года) Ланн снова проявляет себя с наилучшей стороны. В июне 1796 года для охраны штаб-квартиры армии и ее главнокомандующего было решено сформировать особый отряд, состоявший из отборных воинов. Командиром его Бонапарт назначил полковника Ланна. Этим он выразил высшую степень доверия к молодому офицеру, доверив ему свою личную безопасность. Факт весьма примечательный в том плане, что в ближайшем окружении главнокомандующего в то время находилась довольно большая группа особо доверенных и лично преданных ему офицеров, уже давно сопутствовавших Бонапарту (Мюрат, Мармон, Жюно, Дюрок, Мюирон и др.), но он выбрал Ланна.

С тех пор молодой гасконец входит в число ближайших сподвижников Наполеона, а позднее между ними завязываются и дружеские отношения. Теперь Ланн повсюду сопровождает Бонапарта. Но это отнюдь не мешает ему принимать активное участие в боевых действиях. Он доблестно сражается при Бассано (8 сентября 1796 года) и проявляет выдающийся героизм при штурме Павии, за что получает чин бригадного генерала (сентябрь 1796 года). Возглавив бригаду, когда выбыл из строя ее командир, штурмом взял один из фортов крепости Мантуя, затем сыграл большую роль в достижении успеха в бою при Говерноло (15 сентября 1796 года), где был тяжело ранен (пулевое ранение в ногу и штыковое в бедро). Еще не оправившись вполне от ран, Ланн оставляет миланский госпиталь и спешит на помощь к Бонапарту, чтобы принять участие в сражении при Арколе (15—17 ноября 1796 года). Но в первый же день сражения был тяжело ранен, получив сразу две пули в грудь, когда прикрыл собой Бонапарта. На следующий день, узнав, что сражение еще продолжается, Ланн приказал посадить себя на лошадь и устремился в самую гущу боя. Одним своим появлением он увлек отходивших под натиском неприятеля солдат вперед и во главе их ворвался на Аркольский мост, за который шла самая ожесточенная борьба. Но здесь вражеская пуля сбросила его с коня. Замертво вынесенный из боя, Ланн был эвакуирован обратно в госпиталь. Едва оправившись от ран, принял участие в сражении при Риволи (13—15 января 1797 года), где действовал с присущим ему мужеством и бесстрашием, и снова покрыл себя славой.

Затем участвовал в походе на Рим (февраль 1797 года). Возглавляемый им отряд разбил папское войско на реке Сенино, потом овладел укреплениями Иммолы, что заставило папу римского прекратить сопротивление и заключить с Французской республикой Толентинский мир (февраль 1797 года), продиктованный ему победителем. После заключения Кампоформийского мира (17 октября 1797 года), завершившего 5,5-летнюю войну республиканской Франции с монархической Австрией, Ланн получил назначение в армию, формировавшуюся на Западе Франции и предназначавшуюся для десантной операции в Ирландию. Но Бонапарт добился его откомандирования из этой армии и взял с собой в Египет. В Восточной армии, созданной для проведения Египетской экспедиции 1798—1799 годов, Ланн получил должность командира полубригады (июнь 1798 года). Отличился при взятии французами Александрии (2 июля 1798 года) и Каира (24 июля 1798 года). Участвовал в Сирийском походе Бонапарта (февраль — июнь 1799 года), во время которого командовал уже дивизией.

Новую славу своими умелыми и инициативными действиями снискал при осаде сильной турецкой крепости Сен-Жан-д’Акр (Акка) в марте — мае 1799 года. В одном из боев под ее стенами (8 мая) Ланн был тяжело ранен (пулей в шею) и замертво вынесен с поля боя. Боевые заслуги Ланна в Сирийском походе доставили ему чин дивизионного генерала (май 1799 года). Боевая деятельность Ланна в Египте завершилась сражением при Абукире (25 июля 1799 года), в котором французская армия под командованием Наполеона Бонапарта уничтожила 16-тысячный турецкий десантный корпус Мустафы-паши. Дивизия Ланна внесла важный вклад в эту победу, но сам он в очередной раз был ранен (пулевое ранение в ногу) в ходе этого сражения. Покинул Египет вместе с Наполеоном (23 августа 1799 года), который забрал с собой во Францию наиболее преданных ему генералов. Но уже тогда Наполеон ценил в Ланне не только личную преданность (таких у него было достаточно), но прежде всего его выдающийся военный талант, умение блестяще решать самые сложные боевые задачи, которые были по плечу далеко не каждому генералу его армии.

По прибытии во Францию Ланн принял активное участие в перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 года), в результате которого к власти в стране пришел Наполеон Бонапарт, ставший первым консулом Французской республики. Сразу же после переворота Ланн возглавил командование 9-й и 10-й дивизиями. Своей твердостью и разумными мерами он быстро нейтрализовал противников Бонапарта в подчиненных войсках и обеспечил их лояльность новому правителю. По возвращении в Париж назначен командующим вновь созданной Консульской гвардией (апрель 1800 года), а затем принял участие в Итальянском походе Бонапарта 1800 года.

Возглавив Резервную армию, Наполеон поручил командование ее авангардом Ланну (май 1800 года). После перехода через Альпы войска французской армии вторглись в Италию, утерянную французами в результате Итальянского похода А. В. Суворова 1799 года. Они сразу же развернули наступление в южном направлении, имея цель разгромить австрийскую армию в Северной Италии и деблокировать осажденную австрийцами в Генуе армию генерала А. Массены.

9 июня у Монтебелло дорогу французскому авангарду (6 тыс. человек) преградили австрийские войска (генерал П. Отт), имевшие тройное превосходство в силах. Завязалось ожесточенное сражение, в ходе которого Ланн проявил исключительное мужество, стойкость и героизм, отразив все атаки превосходящих сил противника и удержав занимаемые позиции до подхода подкреплений (корпус генерала К. Виктора). Столь же геройски Ланн сражался и в битве при Маренго (14 июня 1800 года). Бесстрашно бросаясь в самое пекло сражения, он демонстрировал полное презрение к опасности, проявил выдающуюся стойкость и неукротимую отвагу. Смерть витала совсем рядом, и однажды ее черное крыло едва не коснулось генерала — вражеское ядро пролетело настолько близко от его головы, что сбило шляпу. Но все неимоверные усилия Ланна изменить ход сражения оказались тщетными. Под натиском превосходящих сил врага его войска были вынуждены отступать. Положение спас своевременно подоспевший с одной дивизией своего корпуса на поле битвы генерал Л. Дезе, с ходу атаковавший противника. Чтобы поддержать Дезе, Ланн сразу же повел свои войска в контратаку. Победа была буквально вырвана из рук врага. Сражение при Маренго завершилось блистательной победой французов.

Наградой Ланну за проявленный при Маренго героизм стала почетная сабля (такая награда только что была учреждена Наполеоном, и Ланн стал одним из первых ее обладателей). Наполеон тогда назвал Ланна «Роландом армии».

Но после завершения кампании 1800 года в Италии в дружеских отношениях Ланна и Наполеона наступило заметное охлаждение. Не обладавший необходимым интеллектом, Ланн никак не мог понять, что теперь между ним, всего лишь одним из генералов французской армии, и главой государства — первым консулом Французской республики пролегает дистанция огромного масштаба. Он никак не мог взять в толк, что теперь имеет дело не с бывшим близким боевым другом, с которым привык разделять все военные невзгоды, опасности, горечь неудач и радость побед, а с политиком, облеченным властью главы государства. Но Ланн не обращал на это никакого внимания, продолжая по-прежнему демонстрировать свои дружеские отношения с Бонапартом. Иногда дело доходило до курьезов, принимавших скандальный оттенок, когда генерал публично обращался к главе государства на «ты» (от таких фамильярностей на публике воздерживались даже родственники Бонапарта). Наполеон неоднократно пытался объяснить другу неуместность такого поведения в официальной обстановке. Однако привыкший лишь драться с врагом на полях сражений и весьма далекий от понимания «высоких материй» и всякого рода светских нюансов и условностей простодушный сын конюха трактовал все это по-своему. Вывод его был однозначен: бывший друг, которого он когда-то прикрывал своей грудью от смертоносного вражеского свинца и которому бескорыстно помогал взойти на вершину власти, зазнался, предал боевую дружбу и теперь стремился быть «господином», а своим бывшим боевым друзьям хочет отвести роль барских холопов.

Кроме того, Наполеона крайне раздражали неоднократные попытки Ланна вмешиваться в вопросы государственной политики, в том числе и кадровые. Первый консул, являвшийся фактически единовластным правителем государства (два других консула решающей роли не играли), в любом деле ценил прежде всего профессионалов, специалистов своего дела и всегда стремился внимательно выслушивать их рекомендации, мнения и пожелания. Ланн же, абсолютно не разбираясь в существе вопросов, нередко пытался давать первому консулу свои советы (например, по вопросам законодательства, промышленности, международных отношений, финансов и т. п.), которые зачастую оказывались совершенно некомпетентными, а на возражения Наполеона, что они противоречат мнению специалистов, предлагал «поменьше слушать этих людей». Первый консул, конечно, отклонял подобного рода «рекомендации» своего друга, что вызывало с его стороны крайнее недовольство. Чтобы убедить Ланна в несостоятельности выдвигаемых им предложений, Наполеон обычно, проявляя завидное терпение, пытался разъяснить ему свою позицию по тому или иному вопросу, но тот в большинстве случаев проявлял невосприимчивость к любого рода доводам. Поэтому довольно часто все дело заканчивалось тем, что первый консул резко обрывал разговор, не желая тратить время на доказывание очевидных истин. Естественно, консенсуса не получалось. Обладавший взрывным и импульсивным характером гасконец все чаще и настойчивее высказывал Бонапарту свое недовольство складывающимися между ними отношениями, упрекал первого консула в пренебрежении дружбой, беседы между ними нередко заканчивались самой банальной перепалкой.

Со временем личные отношения между Ланном и Бонапартом перестали быть лишь частным делом двух людей. Свои обиды, претензии и недовольство отношением Бонапарта к прежним друзьям, которые помогали ему взойти на вершину власти, свое разочарование в нем Ланн и не думал скрывать. Постепенно вокруг него образовалась целая группа генералов, недовольных первым консулом и установленным им режимом. Они с удовольствием внимали бурным откровениям темпераментного, не сдержанного в эмоциях и поступках гасконца, и всячески настраивали его против Бонапарта. Очень скоро слухи о фрондерстве командующего Консульской гвардией дошли до Наполеона. Терпению первого консула пришел конец. Клубок своих слишком запутанных взаимоотношений с Ланном он решил разрубить одним ударом. Правда, способ, избранный им для этого, был слишком грубый и к тому же циничный. Его с полным основанием можно квалифицировать как самую банальную и притом довольно подлую провокацию. Осенью 1802 года Ланн приобрел в Париже фешенебельный особняк, но денег на его меблировку ему не хватило. Он обратился за советом к своему «другу» Бонапарту. Тот порекомендовал ему позаимствовать деньги в казне гвардии, заверив генерала, что в случае чего он за него поручится. Но как только Ланн взял деньги, нагрянула ревизия финансов гвардии, выявившая недостачу 400 тыс. франков (сумма по тем временам очень большая). Заместитель и старый друг Ланна, тоже гасконец, генерал Ж. Бессьер (будущий маршал Франции), тут же доложил о недостаче Наполеону. Первый консул вызвал Ланна для объяснений и предложил ему немедленно погасить выявленную недостачу. Когда генерал напомнил Наполеону об их договоренности, тот ответил: он и предположить не мог, что речь идет о такой большой сумме и подтвердил свое требование погасить недостачу. Ланн заявил, что таких денег у него нет, и тогда Наполеон раскрыл свои карты. «Ну что ж, тогда долг пусть погасит известная вам клика генералов», — закончил свой разговор с оторопевшим от такого неожиданного удара Ланном первый консул. Только теперь до командующего гвардией дошло, в какую искусно расставленную ловушку он попал. «Генеральская клика» рассчитываться по чужим долгам не пожелала. Более того, почувствовав, что Ланн попал в немилость и дело принимает нешуточный оборот, бывшие «приятели» быстро от него отмежевались. Оказавшегося в крайне затруднительном положении Ланна выручил генерал П. Ожеро (будущий маршал Франции), одолживший ему требуемую сумму денег. А между бывшими неразлучными друзьями Ланном и Бессьером с тех пор будто черная кошка пробежала — они стали непримиримыми врагами. Их взаимная ненависть была настолько велика, что 7 лет спустя, прямо на поле битвы при Эсслинге (Асперне), в виду неприятеля, оба маршала едва не сошлись в смертельном поединке. Их адъютантам с большим трудом удалось не допустить этого. А тогда, осенью 1802 года, Наполеон отстранил Ланна от командования гвардией и убрал его с глаз долой, назначив послом в Португалию (ноябрь 1802 года). Должность командующего гвардией была упразднена. Вместо нее учреждены 4 должности командующих ее отдельными частями: кавалерией (Бессьер), гренадерами (Даву), легкой пехотой (Сульт) и артиллерией (Мортье). С 1804 года каждый из этих генералов стал именоваться генерал-полковником соответственно — гвардейской кавалерии, гвардейских гренадеров, гвардейской легкой пехоты и гвардейской артиллерии.

Дипломатом Ланн оказался негодным. Необразованный, грубый и заносчивый, он считал себя в стране пребывания не представителем другого, дружественного государства, а, по крайней мере, генерал-губернатором завоеванной страны и вел себя соответственно. Не считаясь с национальными интересами Португалии и почти открыто игнорируя ее правительство, Ланн вскоре возбудил против себя всеобщую неприязнь. В Париж посыпались жалобы. Под угрозой оказался политический престиж Франции и ее дальнейшие отношения с Португалией. Наполеон был вынужден отозвать Ланна (1803). Вернувшись во Францию, он оказался не у дел. Никакого командного поста Наполеон ему не давал и на службу не приглашал. После смещения с поста командующего гвардией Ланн наконец понял, что в своем противостоянии с Наполеоном он зашел слишком далеко и что о восстановлении былой дружбы не может быть и речи. С того времени его отношения с бывшим другом, удалившимся от него на недосягаемую высоту, стали сугубо официальными.

Преподав Ланну предметный урок по части соблюдения субординации и укротив его чрезмерные амбиции, Наполеон счел поставленную цель достигнутой. Одновременно, поставив этого генерала на место, он недвусмысленно дал понять и другим своим бывшим боевым товарищам, где их место, кто они и кто теперь он, Наполеон Бонапарт. Период революционной романтики закончился, наступала другая эпоха. Но, урезонив Ланна, Наполеон вовсе не собирался вычеркивать его из числа своих боевых сподвижников. Такой человек, несмотря на все его недостатки личного плана, ему был нужен. И это Наполеон вскоре доказал. В 1803 году он наградил своего старого боевого соратника вновь учрежденным орденом Почетного легиона. В мае 1804 года одновременно с провозглашением Империи Наполеон восстанавливает институт маршалов Франции. Несмотря на то, что Ланн в это время не занимал никакого командного поста в армии и, попросту говоря, находился не у дел, состоя в резерве, Наполеон вносит его в список генералов, удостоенных высшего воинского звания — маршала Франции. В этом списке из 14 человек Ланн, несмотря на то, что он никогда не командовал армией, числился под номером 10 (после Брюна). Вместе с маршальским жезлом (19 мая 1804 года) он получает командорский крест ордена Почетного легиона, а затем и Большой крест этого ордена (2 февраля 1805 года), являвшийся высшей наградой наполеоновской Франции.

В августе 1805 года состоялось наконец назначение Ланна на командную должность. Он стал командиром 5-го корпуса Великой армии, во главе которого принял участие в кампании 1805 года. Во время Ульмской операции (7—20 октября 1805 года) Ланн по собственной инициативе принял решение идти со Сводно-гренадерской дивизией «на гром пушек» к Вертингену (60 км восточнее Ульма), где в то время сражался маршал И. Мюрат, атакованный превосходящими силами противника. Своевременный его подход на поле боя обеспечил французам победу. 15 октября Ланн вместе с маршалом М. Неем захватил высоты, окружавшие Ульм, где были окружены основные силы (до 30 тыс. человек) австрийской Дунайской армии (эрцгерцог Фердинанд, начальник штаба, а фактически — командующий армией генерал К. Макк). Оказавшиеся в безвыходном положении австрийцы во главе с Макком через 5 дней капитулировали. Полный разгром 80-тысячной австрийской армии был довершен в ходе преследования ее остатков. Из всей Дунайской армии сумели спастись лишь не более 15 тыс. человек. Все остальные были взяты в плен французами или же уничтожены. Среди особо отличившихся в Ульмской операции был и Ланн. Затем он прославился беспрецедентным захватом (вместе с Мюратом) подготовленного австрийцами к взрыву Таборского моста через Дунай, имевшего важное оперативное значение. Овладеть этим мостом двум маршалом удалось благодаря проявленной ими бесшабашной удали и военной хитрости, граничившей с авантюризмом. Оба они в сопровождении генерала и полковника совершенно открыто, проявив абсолютное бесстрашие, подошли к усиленно охраняемому противником мосту, вызвали командовавшего здесь австрийского генерала и заявили ему, что заключено перемирие и боевые действий прекращены. Удивленные этим известием австрийцы на какой-то миг утратили бдительность. Этих нескольких минут оказалось вполне достаточно, чтобы искусно замаскировавшийся в находившихся поблизости прибрежных кустах французский батальон внезапно выскочил из засады и стремительным броском в один момент овладел мостом.

В ходе преследования русской армии Ланн успешно действовал при Голлабрунне (Шенграбен), где 16 ноября ему пришлось сражаться против русского арьергарда, возглавляемого князем П. И. Багратионом.

В сражении при Аустерлице [20 ноября (2 декабря) 1805 года] маршал Ланн командовал левым крылом французской армии и внес весомый вклад в достижение той блестящей победы, которую одержал там Наполеон над союзной русско-австрийской армией и которая решила исход кампании 1805 года, поставив победную точку в войне Наполеона с 3-й антифранцузской коалицией.

В войне 1806—1807 годов Ланн по-прежнему командовал 5-м корпусом Великой армии. Особенно отличился в первом же крупном сражении этой войны — при Йене (14 октября 1806 года), где командовал центром французской армии. В решающий момент сражения он лично возглавил атаку 100-го линейного полка, позволившему сломить упорное сопротивление противника и переломить ход сражения, завершившегося полным разгромом прусской армии.

В упорном сражении при Пултуске (26 декабря 1806 года) Ланн потерпел неудачу. Не сумев сломить стойкое сопротивление русских войск, он вынужден был отступить. Сам он в этом сражении получил свое седьмое ранение. После выздоровления возглавил вновь сформированный Резервный корпус (май 1807 года).

На завершающем этапе кампании 1807 года Ланн вновь блеснул своим боевым мастерством. Командуя авангардом французской армии, он настиг отступавшую русскую армию в районе Фридланда и, несмотря на 5-кратное превосходство противника в силах, на рассвете 14 июня смело атаковал его. Однако русские, используя свое многократное превосходство в силах, вскоре перехватили инициативу и начали теснить французов. Искусно маневрируя, Ланн в течение 14 часов стойко сдерживал мощный натиск противника. Днем на помощь ему подошла кавалерия (драгунская дивизия генерала Э. Груши), оказавшая существенную помощь пехоте Ланна. «Мы держим в руках всю русскую армию», — доносил маршал Наполеону. К 17 часам к полю боя подошли главные силы Наполеона. В завязавшемся сражении при Фридланде (14 июня 1807 года) Ланн командовал центром французской армии. В этом сражении русская армия потерпела тяжелое поражение, прямым следствием которого стало заключение очень невыгодного для России Тильзитского мира [25 июня (7 июля) 1807 года]. Одним из главных героев Фридландского сражения был признан Ланн. Наполеон по достоинству оценил боевые заслуги своего маршала в кампаниях 1805, 1806 и 1807 годов. Ланн получил титул герцога Монтебелло (июнь 1808 года), звание генерал-полковника швейцарцев, прекрасное поместье Мэзон-Лафит и крупные денежные награды, исчисляемые многими сотнями тысяч франков.

В ноябре 1808 года вместе с Наполеоном Ланн прибыл в Испанию. Объединив под своим командованием 3-й и 5-й корпуса, он разбил 45-тысячную испанскую армию в сражении при Туделе (23 ноября 1808 года), а затем завершил ее разгром при Палафоксе и Кастаньосе. Однако все эти громкие победы оказались призрачными. Испанская армия была разбита, но испанский народ не был побежден. Его сопротивление нарастало с каждым днем. Французы впервые столкнулись здесь, в Испании, с такой народной яростью к иноземным захватчикам, граничившей с фанатизмом, с какой никогда и нигде раньше им не приходилось встречаться. Яркий пример тому оборона испанцами Сарагосы, поразившая Европу беспримерной стойкостью, мужеством и отвагой ее защитников. Сарагоса — главный город испанской провинции Арагон, имевший важное стратегическое значение для развертывания боевых операций французской армии на Пиренейском полуострове. Овладеть им Наполеон поручил одному из своих лучших полководцев — маршалу Ланну. Осада Сарагосы началась в декабре 1808 года и продолжалась более 2 месяцев. В обороне этой испанской крепости участвовал не только ее гарнизон, но и все население города. Испанцы дрались с отчаянием обреченных, проявляя невиданную до сих пор отвагу и массовый героизм. Чтобы нанести хотя бы какой-то ущерб врагу, они с готовностью шли на самопожертвование. Бои носили крайне ожесточенный характер, испанцы часто производили вылазки из крепости, пытаясь помешать осадным работам противника. Однако сила одолела силу. 20 февраля 1809 года, когда все подготовительные работы были завершены, Ланн бросил свои войска на штурм Сарагосы. Сломив яростное сопротивление ее защитников, они ворвались в город, на улицах которого завязались ожесточенные бои. Несмотря на безнадежность положения, испанцы и не думали сдаваться на милость победителя. Наоборот, боевое противостояние сторон достигло своего апогея. Жестокая борьба развернулась за каждую улицу, каждый дом, каждый подвал. И когда, наконец, на следующий день над поверженной крепостью взвилось трехцветное французское знамя, победители вдруг с удивлением обнаружили, что им не над кем устанавливать свою власть в завоеванном городе. Сарагоса была разрушена до основания, а ее улицы завалены трупами. Жителей в городе почти не осталось. Много чего повидавший на войне за последние почти 20 лет Ланн был потрясен увиденным здесь, в Сарагосе. Его до глубины души потрясла победа, купленная такой страшной ценой; победа, может быть, более страшная, чем поражение. «Я предпочел бы лучше десять ежедневных сражений, — сказал тогда маршал, — чем сражаться за каждый дом». А императору он доложил: «Это не та война, которую нам приходилось вести до сих пор». Кровавый штурм Сарагосы (а бывают ли вообще в природе бескровные штурмы?) стал звездным часом в боевой карьере маршала Ланна. Грозная твердыня, оплот испанского сопротивления, была сокрушена. По аналогии штурм Сарагосы можно сопоставить со штурмом Измаила (там, кстати, тоже из всего многочисленного вражеского гарнизона не спасся никто) и той ролью, которую тот сыграл в боевой биографии великого русского полководца А. В. Суворова. Ведь Суворов за свою долгую полководческую карьеру одержал множество побед, но самой славной, самой знаменитой и самой известной из них стал Измаил…

После взятия Сарагосы Ланн получил отпуск, который провел в кругу своего семейства. Но уже весной 1809 года началась новая война, на этот раз с Австрией, и Наполеон снова призывает Ланна под своим знамена, поручив ему командование 2-м корпусом армии, созданной для ведения войны с австрийцами. Мрачные предчувствия охватили маршала при прощании с родными, но, отогнав их, он, как и раньше, без страха и сомнений устремился вперед, навстречу своей судьбе.

Встреча Ланна с императором произошла в начале апреля в Баварии, где французская армия заканчивала свое сосредоточение. В разговоре, который состоялся между ними, Ланн поставил перед Наполеоном вопрос о прекращении бесконечных войн, бросив ему прямо в лицо резкое обвинение в проведении политики, не отвечающей национальным интересам Франции. В ответ на напоминание императора, что он, маршал Франции, должен лишь исполнять свой воинский долг, а не вмешиваться в вопросы политики, которые не входят в сферу его компетенции, Ланн сухо произнес: «Сир, я исполню все, что вы мне прикажете», — и круто развернувшись, вышел.

В ходе кампании 1809 года Ланн приумножил свою боевую славу. Он геройски сражался при Абенсбергу (20 апреля 1809 года), Экмюле (22 апреля 1809 года) и Регенсбурге (23 апреля 1809 года). В сражении при Асперне, или как его еще называют — Эслинге (21—22 мая 1809 года), где Наполеон потерпел первое в своей жизни крупное поражение на поле боя, Ланн командовал правым флангом французской армии. Видимо, предчувствуя свой близкий конец, он с завязкой этого сражения задумчиво произнес, обращаясь к адъютантам: «Это мое последнее сражение». Битва при Асперне началась для французов вполне успешно: противник был опрокинут по всему фронту и французские войска перешли к его преследованию. Но тут случилось непредвиденное, изменившее весь ход сражения: мост через Дунай обрушился, и французские войска, находившиеся на левом берегу реки, оказались отрезанными от своих главных сил, переправа которых приостановилась. Воспользовавшись этим, австрийцы приостановили отступление, а затем, подтянув резервы, контратаковали французов и начали охватывать корпус Ланна с обоих флангов. Он вынужден был начать отход к переправе, который осуществлялся медленно, шаг за шагом. Вокруг клокотала огненная стихия. Тысячи людей гибли с обеих сторон. Но Ланн сохранял полное спокойствие и хладнокровие, продолжая руководить попавшими в сложное положение войсками. Около 16 часов 22 мая, когда он вместе со своим старым другом генералом Ж. Буде (командир дивизии) обходил войска между селениями Асперн и Эсслинген, вражеская пуля сразила наповал Буде, а вслед за тем пушечное ядро перебило Ланну ноги. Поверженный наземь маршал не сразу понял, что произошло. Он попросил адъютанта: «Я ранен. Дайте мне руку, чтобы я мог подняться». Однако раздробленные ноги больше не слушались его. 12 покрытых кровью и пороховой копотью гренадеров сделали из ружей носилки и вынесли маршала с поля боя на остров Лобау. Ранение было очень опасным. Поэтому прямо в полевом лазарете главный хирург армии доктор Ф. Ларрей ампутировал Ланну левую (по другим данным, правую) ногу. Другую ногу решено было пока оставить. Потрясенный трагической вестью, Наполеон, оставив все дела, немедленно прибыл в лазарет. Опустившись на колени перед лежащим без сознания маршалом и целуя его, он взволнованно заговорил: «Ланн, друг мой, узнаешь ли ты меня? Это я… император… твой друг Бонапарт… Мы спасем тебя…» — и слезы катились по его щекам. Но маршал был в шоке и ничего не отвечал. Его эвакуировали в тыл. Сражение при Асперне закончилось к исходу дня 22 мая 1809 года отступлением французских войск на остров Лобау. Обе стороны понесли в нем огромные потери. За два дня сражения французы потеряли около 24 тыс. человек, в том числе 23 генералов и одного маршала. Потери австрийцев составили свыше 22 тыс. человек, в том числе 13 генералов. Это было самое кровопролитное сражение, которое до сих пор имело место в ходе Наполеоновских войн.

Вскоре у Ланна началась гангрена. Две операции не спасли его. Почти все время он находился в бессознательном состоянии или же в бреду. На 9-й день медики пришли к выводу, что положение безнадежное, надежд на спасение нет. Ранение оказалось смертельным. И снова к умирающему маршалу приехал Наполеон. В один из моментов, когда Ланн очнулся, император вошел к нему. Их разговор продолжался около получаса. О чем они говорили, точно неизвестно, свидетелей этого разговора не было. Но зато версий его появилось множество. Вот одна из них: «Сир, я желал бы жить, — якобы сказал на прощание Наполеону маршал, — если жизнь моя будет полезна вам и нашей Франции… Но я думаю, что через час вы лишитесь того, кто был вашим лучшим другом». На наш взгляд, вряд ли эта версия, как и все другие, заслуживает доверия. Наполеон вышел от Ланна, не скрывая слез. Умирал Ланн тяжело, агония продолжалась долго. Судьба отвела ему всего 40 лет жизни. Похоронили его в Париже. В 1810 году прах маршала был перенесен в Пантеон.

В 1830 году на могиле Ланна французы воздвигли величественный памятник. Кроме французских наград Ланн имел высшие степени ряда иностранных орденов: Железная корона (Италия), Христа (Португалия), Св. Генриха (Саксония), Золотого орла (Вюртемберг) и Св. Андрея Первозванного (Россия), которым русский император Александр I наградил его в сентябре 1808 года.

Жена Ланна, Луиза-Антуанетта, прожив с мужем около 9 лет, осталась вдовой в 27 лет, имея на руках пятерых малолетних детей (четырех сыновей и дочь). Она так и не вышла снова замуж, посвятив себя полностью воспитанию детей. Прожив после гибели своего знаменитого мужа еще 47 лет, она осталась верна его памяти, хотя предложений со стороны именитых особ имелось немало. В числе соискателей ее руки был даже король Испании Фердинанд VII. Когда герцогиню де Монтебелло спрашивали о причинах ее затворничества, она неизменно отвечала: «После того как я была женой маршала Ланна, я не могу принадлежать никому другому». Она вырастила детей, достойных славного имени своего отца.

* * *

Ланн был одним из немногих наполеоновских маршалов, кто обладал полководческим талантом. Хотя командовать армейскими объединениями ему не довелось (исключением является кампания 1808—1809 годов в Испании, когда он возглавлял по существу армейскую группировку в составе двух корпусов), но во всех кампаниях, в которых он участвовал, начиная с кампании 1796 года, в его действиях просматриваются несомненные полководческие дарования. Особенно отчетливо они начали проявляться с того момента, когда Ланн стал возглавлять командование корпусами. Первой такой кампанией для него стала кампания 1800 года в Италии. За ней последовали кампании 1805, 1806, 1807, 1808 и 1809 годов, каждую из которых маршал Ланн провел с блеском, внеся важный вклад в их успешный для французской армии исход. Наполеон чем дальше, тем больше доверял ему. В тех случаях, когда нужна была безумная храбрость, способность не теряться и стоять до конца, умение незамедлительно использовать ошибки неприятеля, он всегда привлекал Ланна, так как он, лучше, чем кто бы то ни было, умел подготавливать главный удар, которым Наполеон руководил всегда сам.

Император считал, что изо всех его полководцев лишь Ланн и Массена способны самостоятельно руководить крупными войсковыми группировками в боевой обстановке. Ланн обладал многими необходимыми для полководца качествами. Ему были присущи активность, твердость, решительность, настойчивость, искусство проявлять разумную инициативу, готовность пойти на обоснованный риск, умение предвидеть оперативную обстановку и быстро реагировать на любые ее изменения, организаторский талант, поразительное хладнокровие в критических ситуациях и т. д. Характерным для Ланна как военачальника являлось то, что его бурный гасконский темперамент в самой причудливой форме сочетался с поразительным хладнокровием и осмотрительностью, особенно в сложной боевой обстановке.

Как и все наполеоновские маршалы, Ланн был храбрым и мужественным воином, выдающимся боевым генералом, затем маршалом Империи, долгие годы доблестно сражавшимся с многочисленными врагами Франции сначала под знаменами Революции, а затем — под императорскими орлами.

Революция, разметавшая вековые устои феодально-абсолютистских порядков, открыла для таких, как он, выходцев из народа, широкие возможности для реализации своих природных дарований, позволила крестьянскому сыну добиться ранее немыслимого — сделать блестящую военную карьеру на службе Франции, достигнуть высших воинских отличий и вписать свое имя в историю как одного из ближайших сподвижников великого полководца.

Обладая истинно гасконским характером, Ланн был человеком редкой отваги. Даже будучи уже маршалом, он в битвах нередко дрался бок о бок вместе со своими солдатами. Его умение вдохновлять войска, вселять в них уверенность, увлекать личным примером было поистине уникальным. Одним из многочисленных примеров такого рода являются действия Ланна при штурме австрийской крепости Регенсбург весной 1809 года. Несколько атак французов захлебнулись под сильным огнем врага, буквально сметавшим все живое. Овладеть крепостной стеной Регенсбурга и ворваться в город войскам Ланна так и не удалось. Увидев замешательство в их рядах, маршал вызывает добровольцев, но таковых не оказалось. Шквал смертоносного свинца парализовал волю даже самых отважных. Обстановка создалась критическая, требовавшая неотложного решения. И тогда Ланн со словами: «Сейчас я покажу вам, что до того, как стать маршалом Франции, я был гренадером!» — хватает штурмовую лестницу и один бросается к крепостной стене. Оторопевшие в первый момент от неожиданности, затем смущенные и одновременно пораженные отчаянной храбростью своего маршала, адъютанты устремляются вслед за ним, стараясь прикрыть его собой. Не менее их пораженные храбростью маршала офицеры увлекли за собой солдат, и стремительная атака французов увенчалась полным успехом. Австрийская крепость пала.

Но иногда бывали случаи, когда Ланн безо всякой на то необходимости откровенно бравировал своей храбростью, как бы самым вызывающим образом играя в рулетку со смертью. Например, при осаде Сарагосы он открыто, в полный рост, совершал обход боевых порядков своих войск, располагавшихся в зоне ружейного огня противника, хотя имелись траншеи, по которым можно было свободно передвигаться, не подвергая себя опасности. Заметив большую группу французов, испанцы тут же открыли по ней шквальный огонь. Кругом падали убитые и раненые, но Ланн как ни в чем не бывало продолжал рекогносцировку, одновременно отдавая распоряжения подчиненным. И только когда оставшихся невредимыми оказалось меньше, чем выбывших из строя, он медленно, словно нехотя, спустился в укрытие.

Ланн был одним из ближайших боевых сподвижников Наполеона, одним из лучших его маршалов. Вместе с тем следует иметь в виду, что звезда Ланна взошла лишь в ярком слиянии наполеоновской славы, он рос буквально на глазах Наполеона. Вся его деятельность как военачальника крупного масштаба неразрывно связана только с Наполеоном. Они были неразлучны, их военные дороги ни разу не расходились. Италия, Египет, Сирия, снова Италия, Австрия, Пруссия, Испания, снова Австрия — все это этапы их совместного боевого пути.

Блестящий военный талант молодого офицера был сразу же замечен и должным образом оценен Наполеоном еще в начале Итальянской кампании 1796 года. С тех пор он не упускал Ланна из виду, вскоре приблизил к себе и начал быстро продвигать по службе. Уже в 27 лет Ланн становится генералом, а в 30 лет — дивизионным генералом, достигнув высшего воинского звания в армии республиканской Франции. Но это еще не предел в карьере Ланна: в 35 лет он получает звание маршала Франции, а в 38 — титул герцога. Карьера поистине феноменальная для крестьянского сына! В армии королевской Франции при всех его дарованиях простолюдину никогда бы не удалось подняться выше вахмистра или фельдфебеля. Ланн погиб на поле брани во цвете лет, когда далеко еще не отдал всего того, на что был способен.

Наполеон, давая оценку своему боевому сподвижнику, как-то заметил: «Я нашел его пигмеем, а потерял гигантом».

В первые годы восхождения Наполеона к славе и власти он и Ланн, будучи ровесниками, становятся близким друзьями. В то время Ланн был одним из немногих людей, дерзавших говорить своему начальнику правду в лицо. И Наполеон прощал своему другу даже самую нелицеприятную критику в свой адрес. Но вскоре времена изменились. Наполеон стал главой государства, и его стали тяготить прежние отношения с Ланном, который, в свою очередь, упорно не хотел замечать происшедших перемен или же считал, что лично его они не касаются. Обвинив Ланна в неблагодарности, Наполеон отдалил от себя прежнего друга, причем сделал это далеко не лучшим образом. Оскорбленный до глубины души предательством бывшего друга, Ланн этого не забыл и в дальнейшем поддерживал с ним только официальные отношения. Наполеон же, по всей вероятности, видимо, вскоре раскаялся в своем поступке. По его же словам, он ценил Ланна больше всех других и хотел вернуть его дружбу.

Став императором, Наполеон осыпал Ланна почестями и наградами. В 1807 году после победы в войне над Пруссией и Россией он вручает маршалу чек на 1 млн франков (сумма по тем временам фантастическая). Но гордый гасконец никак на все эти знаки внимания со стороны императора не реагировал, хотя от наград и не отказывался. Он продолжал сохранять холодную отстраненность, оставаясь равнодушным (или только делая вид) и к титулам, и к наградам, и к деньгам. Есть свидетельства, что Ланн якобы высказал все свои претензии к Наполеону, находясь на смертном одре. Но насколько это достоверно, сказать трудно.

В молодости Ланн придерживался крайне левых убеждений и полностью разделял взгляды якобинцев. Свои республиканские убеждения он сохранил на всю жизнь. Известно его неодобрительное отношение к установлению пожизненного консульства для Наполеона Бонапарта в 1802 году, а затем — и к провозглашению во Франции империи (1804).

Ланн был высоким, стройным, красивой наружности человеком. Голова его была наклонена слегка влево (последствие ранения в шею при осаде Сен-Жан-д’Акр). Характер имел вспыльчивый, но после вспышек гнева быстро отходил. Отличался искренностью, прямотой и дружелюбием. Слава и высокое положение нисколько не вскружили ему голову и не оказали сколько-нибудь заметного влияния на его характер. Простота и непринужденность в общении были присущи ему всегда.